Храм моды: улыбка в атмосфере хаоса

Показав, что самый образованный из учеников Иисуса — Иуда — предал Его, самый сильный из учеников — Петр — отрекся от Него, а остальные ученики, за исключением Иоанна, обратились в бегство, иными словами, показав слабость, свойственную мужскому полу, и величие пола женского, учитель пояснил, почему он пришел в храм моды. Он начал собирать воедино сведения, известные в социологических кругах, но неизвестные некоторым его последователям.

Учитель сказал, что в прошлом мужская система считала женщин низшим классом, затыкала им рот, жгла их на кострах, забрасывала камнями. Со временем они добились освобождения, восстановили отчасти свои права. Потом он сделал паузу в своих рассуждениях и сказал: «Номер один». То, что он начал присваивать номера идеям, высказываемым в диалоге, меня обеспокоило. Мы это уже проходили.

Учитель напомнил, что женщины теперь участвуют в выборах, блистают в ученом мире, делают карьеру в корпорациях, занимают другие высокие социальные позиции. С каждым днем женщины становятся все более дерзкими. Они начали энергично переделывать некоторые жизненно важные социальные сферы, привносить терпимость, солидарность, товарищество, привязанность и романтизм. Однако система не простила им их смелости.

Она подготовила для них самую подлую и хитроумную западню. Вместо того чтобы превозносить их ум и общепризнанную чувствительность, она начала превозносить красоту женского тела так энергично, как не делала этого никогда раньше. Она раздула культ красоты до чудовищно широких масштабов для того, чтобы продвигать на рынок товары и услуги. Женщины, надо думать, от этого почувствовали себя на седьмом небе. Казалось, современные сообщества хотели компенсировать тысячелетия презрительного отношения к ним. Какая наивность! Учитель остановился, чтобы перевести дух.

Пристально глядя на огромный и богато украшенный храм моды, учитель начал громким голосом приглашать посетителей принять участие в разговоре о последней моде. Странно выглядел человек, одетый в такие лохмотья и желающий говорить о моде. Но поскольку мир моды весьма текуч, мы решили, что будем представлять здесь модельера, восставшего против условностей. Однако когда нас начали окружать прекрасно одетые люди, мы почувствовали себя не в своей тарелке. Некоторые из них узнали учителя.

Учитель же, не мешкая, принялся излагать свои идеи.

— Стоило женщинам почувствовать себя на верхней ступеньке мужского мира, как мир моды сковал их самым суровым и хитроумным стереотипом! — сказал он и с глубокой печалью произнес: «Номер два».

Я не понимал, куда клонит сеятель идей. Мне было известно, что стереотипы являются категорией социологической. Стереотип безумца, наркомана, коррумпированного политика, социалиста, буржуя, еврея, террориста, гомосексуалиста. Мы пользовались этими стереотипами как заскорузлым ярлыком для того, чтобы осуждать отдельных людей определенного типа поведения. Мы не оценивали состояние их психики на наличие изъянов и сразу же бросали их за решетку на основании все тех же идиотских стереотипов, классифицируя как людей, искалеченных наркотиками, жадностью, психическими заболеваниями. Стереотипы уничтожают то человеческое, что еще осталось в системе.

Но что наипрекраснейший мир моды имеет общего со стереотипами? Женщины получили право одеваться так, как им хотелось, покупать одежду, которая, по их мнению, больше всего шла им и подчеркивала их красоту. Мне было непонятно, почему так велика озабоченность учителя. По мере того как он излагал свои мысли, я все более удивлялся.

— Стереотип прекрасного в мире моды начал формироваться методом генетического исключения. Какой кошмар! Какая несправедливость!

До этого момента Бартоломеу пребывал в нерешительности.

— Шеф, и сколько же этот стереотип стоит? — спросил он, полагая, что речь идет о каком-то предмете одежды.

— Последствия очень дорогие, — ответил ему учитель и пояснил: — для того чтобы довести объем продаж до максимума и породить у женщин зависимость, мир моды начал предлагать в качестве идеала красоты тело молодой девушки, совершенно не похожей на обычную. Одна из десяти тысяч девушек с точеной фигуркой, красивым лицом, носом, бедрами, бюстом и шеей с течением времени превратилась в стереотип прекрасного. Какое влияние это оказало на коллективное подсознание?

Вокруг нас постепенно собиралась толпа. После небольшой паузы учитель продолжил:

— Генетическое исключение видоизменило правила. Дети принесли в театр жизни кукол Барби с их безупречным торсом, а взрослые превратили эти модели в образец недосягаемой красоты. Миллионы женщин, словно в наркотическом опьянении, вынуждены гнаться за этим недостижимым идеалом. Те, которые всегда были добрее и дружелюбнее мужчин, сами того не понимая, занялись самоистязанием. Даже китаянки и японки подгоняют свою внешность под западный эталон красоты. Вам это известно?

Я об этом не знал. Но откуда знал он? Как может человек, не имеющий отношения к моде, быть настолько хорошо информированным в этой области? Вдруг он прервал мои размышления и угрюмо провозгласил: «Номер три».

После чего он продолжил свой рассказ о том, как подобная модель тихой сапой проникла в коллективное подсознание и взорвала понятие о собственном образе, вызвав невиданный в истории терроризм, направленный против самоуважения. В прошлом стереотипы не имели серьезных коллективных последствий, поскольку тогда мы еще не были единой мировой деревней. Когда женщины думали, что находятся в свободном полете, система подрезала им крылья «синдромом Барби».

Какой-то модельер, напряженно выговаривая слова, потребовал объяснений:

— Это бабушкины сказки. Я не разделяю ваших идей.

— Хорошо, если бы было именно так. Согласившиеся с ними оказались бы в дураках, — ответил учитель и сказал: — «Номер четвертый».

В этот момент одна девушка, сильно смущаясь, спросила:

— Почему вы все время называете какие-то номера?

Учитель посмотрел на меня и сделал паузу секунд в пятнадцать. Казалось, что его унесло куда-то далеко-далеко и он, как луч света, выхватывает из мрака многие семьи, потерявшие своих дочерей и сыновей. Из этого путешествия он вернулся со слезами на глазах и ответил, обращаясь ко всем:

— Лусия, робкая девушка, активная творческая личность, отличница, весит 34 килограмма, и это при росте в 166 сантиметров. У нее выпирают ребра, что выглядит отвратительно, но она отказывает себе в еде из-за боязни растолстеть. Марсия, улыбчивая и общительная девушка, милейшее существо, весит 35 килограммов при росте 160 сантиметров. Ее мертвенно-бледное лицо приводит ее друзей и родителей в отчаяние, но и она отказывается от еды. Бернардете весит 43 килограмма при росте 170 сантиметров. Когда-то она любила общаться, но теперь ушла в Интернет — и от своего любимого, и от друзей, и от непринужденных бесед с живыми людьми. Рафаэла весит 48 килограммов при росте 183 сантиметра. Она когда-то играла в волейбол, ей нравилось ходить на пляж и бегать там по песку, но сейчас она умирает от истощения.

После этого он сделал еще одну паузу, внимательно посмотрел на собравшихся и сказал:

— Пока я здесь с вами разговариваю, четыре девушки заболели анорексией. Одни преодолевают свои недуги, другие их увековечивают. И если вы спросили бы их, почему они не едят, то в ответ услышали бы: «Потому что мы слишком полные». Миллиарды клеток требуют питания, но этим молодым женщинам чуждо сострадание к собственному телу, у которого уже нет сил ни для физических упражнений, ни даже для ходьбы. Отчаянное стремление соответствовать стереотипу прекрасного привело их к серьезнейшим заболеваниям и уничтожило то, чего нам никогда не удавалось уничтожить естественным путем, — инстинкт голода.

Затем учитель добавил, что если бы эти девушки жили в сообществах, где стереотип не имеет решающего значения, то они бы не страдали от этих заболеваний. Однако они живут в современном обществе, которое не только пропагандирует нездоровую худобу, но и переоценивает определенный тип глаз, шеи, бюста, бедер, размер носа, — иными словами, они живут в мире, исключающем и дискриминирующем тех, кто не соответствует общепринятому образцу. И хуже всего то, что делается это очень тонко, закончил он, подчеркнув:

— Я согласен, что случаются расстройства питания, связанные только с обменом веществ, но причины социального порядка нельзя ни отрицать, ни оправдывать. В мире сейчас пятьдесят миллионов человек страдают нервной анорексией, число, сравнимое с потерями во Второй мировой войне.

Внезапно учитель отказался от спокойной манеры повествования, оставил доброжелательный тон, словно в приступе безумия вскочил на кресло, стоявшее рядом с ним, и что было сил заорал:

— Социальная система коварна! Она кричит, когда следует замолчать, и молчит, когда нужно кричать! Я ничего не имею против манекенщиц и против умных модельеров с их творчеством, но система забыла прокричать, что прекрасное не может быть смоделировано!

Некоторых людей, в том числе манекенщиц мирового класса и знаменитых модельеров, заинтересовали слова эксцентричного мужчины, пропагандировавшего свои взгляды. В различных сообществах уже существовали люди, которые боролись с этой дискриминацией, но их борьба была робкой в сравнении с чудовищностью системы. Учитель не всегда был покорным и терпеливым. В некоторых ситуациях он демонстрировал раздражение и отрицательное отношение к соглашательству. Испив горькую чашу возмущения, он вновь обратился к своему излюбленному методу Сократа.

— В каких показах мод участвуют толстушки? Где женщины с горбатыми носами? Почему в этом храме девушки с большими попками и малозаметными грудями прячутся от всех? Они что, не являются человеческими существами? Они не прекрасны? Почему мир моды, возникший для того, чтобы дарить радость, сводит на нет самоуважение женщин? Что это за признанная обществом дискриминация? Не напоминает ли она вам своей жестокостью дискриминацию негров?

Эти вопросы породили во мне глубокое отвращение к системе. Пока все думали над словами учителя, Бартоломеу снова внес свою изюминку в происходящее. Он поднял руки и самым нахальным образом попытался поддержать учителя:

— Шеф, я с вами согласен! Я женщин не дискриминирую. Я уже переспал со всеми страхолюдинами!

Слушателям подобная непочтительность не очень понравилась. Мы же насторожились и были так удручены, что посмотрели на неуправляемого товарища и сказали фразу, уже давно ставшую частью нашего культурного наследия:

— Бартоломеу, прикинься нормальным!

Идеи учителя растревожили слушателей. Некоторые были восхищены ими и смотрели на учителя, раскрыв рот, другие эти идеи возненавидели, образно говоря, всеми фибрами своих костюмов. Папарацци начали энергично фотографировать нас. Им очень хотелось зафиксировать скандал года.

Услышав смех слушателей, вызванный словами ученика, большого мастера задавать вопросы и высказывать свое мнение, учитель понизил голос и с большим пафосом произнес несколько просьб:

— Умоляю интеллигентных модельеров любить женщин, всех, вкладывать средства в их психическое здоровье и не прибегать к генетическим исключениям для того, чтобы явить миру свое искусство. Вы можете потерять деньги, но выиграете неслыханно много. Продавайте мечту о том, что каждая женщина прекрасна в своей индивидуальности.

Некоторые ему зааплодировали, в том числе три манекенщицы мирового класса, которые стояли справа от меня. Позднее нам стало известно, что манекенщицы подвержены разного рода психическим отклонениям. Шанс заболеть анорексией у них в десять раз выше, чем у прочих людей. Система возвела их на трон и одновременно упрятала в тюрьму самого строгого режима. Пройдет совсем немного времени, как от их услуг откажутся.

Три человека освистали учителя. Один из них бросил ему в лицо пластмассовую бутылку с водой, разбив в кровь правую бровь. Мы тронули учителя за руку, желая остановить его, но свист и бутылка его не испугали. Вытирая кровь старым носовым платком, он попросил тишины и продолжил свою речь. Я стоял и думал: «Множество людей прячут свои мысли под маской общественного имиджа; а вот я следую за человеком, который верен своим идеалам». Тут же он сделал предложение, которое нас крайне удивило:

— Девяносто семь процентов женщин в некоторых современных сообществах считают себя некрасивыми. Поэтому в каждом магазине готовой одежды и на каждой этикетке следует размещать текст, похожий на тот, что можно увидеть на пачках сигарет, примерно такого содержания: «Каждая женщина прекрасна. Никаких стандартов красоты быть не может».

Это высказывание произвело большое впечатление на представителей СМИ. Прямо в тот момент, когда учитель произнес его, один репортер сфотографировал учителя в таком ракурсе, чтобы на снимке была видна верхняя часть его тела на фоне фирменного знака международной сети магазинов одежды «Ля Фам».

Думая над идеями учителя, я не мог не задать себе вопрос: «Кто этот человек, выступающий с такими революционными предложениями? Каковы источники его знаний?» В сдержанных беседах он говорил нам о том, как через сто лет после отмены рабства Авраамом Линкольном на улицах крупных американских городов против дискриминации продолжал бороться Мартин Лютер Кинг. Для того чтобы внедрить дискриминацию, требуются часы, а для того чтобы искоренить ее, требуются века.

Заговорив о том, что фундаментальные проявления жизни не могут быть подогнаны под определенные стандарты, учитель выбрал язвительный тон. Секс, вкус пищи, аппетит, искусство и красоту классифицировать невозможно.

— Как часто следует заниматься сексом? Каждый день? Один раз в неделю? Раз в месяц? Любая попытка классификации породила бы серьезные перекосы. Не является ли нормой то, что удовлетворяет того или иного человека? И не удовлетворяет ли человека то, чего ему достаточно?

Одна манекенщица мирового класса по имени Моника, девушка несравненной красоты, которую очень тронули слова учителя, перебила его и, набравшись смелости, заговорила при всех:

— А я только и знала, что демонстрировала, демонстрировала… Мой мир ограничивался подиумами. Меня снимали лучшие фотографы мира. Мое тело красовалось на обложках самых известных журналов. Мир моды вознес меня на самую вершину, но тот же самый мир вышвырнул меня на улицу, когда я прибавила в весе пять килограммов. Теперь у меня булимия. Принимаю пищу, не имея сил отказаться от нее, и тут же мною овладевает чувство вины и досады, в итоге я искусственно вызываю рвоту. Жизнь моя превратилась в ад. Я не чувствую вкуса съестного и уже не знаю, кто я такая и что мне нравится. Я трижды пыталась покончить с собой.

В ее глазах не было слез, потому что она их уже выплакала. Учитель, поняв страдания манекенщицы, дважды вздохнул. Пришло понимание, что пора закругляться и что опыт Моники красноречивее его слов. Но сначала он захотел увидеть улыбку Моники. Учитель вышел из задумчивого состояния, настроился на юмористический лад и, расслабившись, спросил:

— Когда женщины смотрят в зеркало, они бессознательно произносят одну известную фразу. Какую?

Женщины ответили в один голос: «Зеркальце, зеркальце, есть ли на свете кто-нибудь красивее меня?»

— Нет! Они говорят так: «Зеркальце, зеркальце, есть ли на свете кто-нибудь, у кого дефектов больше, чем у меня?»

Люди засмеялись. Моника же просто расхохоталась. Она уже пять лет так не смеялась. Это было как раз то, чего учитель добивался: продать ей мечту о веселом настроении. Превосходный социологический эксперимент. Я впервые увидел, как из хаоса возникает хорошее настроение.

Бартоломеу подошел к учителю и сказал:

— Шеф, когда я смотрю в зеркало, то не замечаю у себя никаких дефектов. Значит ли это, что у меня есть проблема?

— Нет, Бартоломеу, вы прекрасны. Посмотрите на своих друзей, разве они не прекрасны?

Краснобай посмотрел на группу учеников.

— Шеф, не перегибайте палку. Они и так о себе высокого мнения.

Мы посмеялись и удалились. Никогда еще мы не чувствовали себя такими красивыми, по крайней мере, в своих собственных глазах.