К введению: смена парадигмы в теории систем 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

К введению: смена парадигмы в теории систем



«Теория систем» сегодня является собирательным понятием для весьма разных значений и уровней анализа. Этот термин не имеет однозначного смысла. Если понятие системы вносят в социологический анализ без дальнейшего разъяснения, то возникает мнимая точность, которой недостает оснований. Отсюда возникают споры, позволяющие лишь догадываться или судить задним числом по аргументации, что участники, говоря о системе, понимают под ней разное.

В то же время видно, что стремительно развивается область исследований, называемая «общей теорией систем». По сравнению с дискуссией о теории в социологии, которая цепляется за образцы классиков и присягает на верность плюрализму, в общей теории систем и связанных с ней междисциплинарных усилиях обнаруживаются основополагающие изменения, может быть даже «научные революции» в смысле Куна. Создание теории в социологии могло бы весьма выиграть, присоединившись к такому развитию. Смена диспозиций в общей теории систем, прежде всего в последнее десятилетие, в большей мере, чем обычно считается, отвечает теоретическим интересам социологии. Однако она требует определенной степени абстракции и усложнения, прежде не принятого в теоретической дискуссии в социологии. В этой книге мы попытаемся создать такую связь, восполнить этот пробел.

В качестве предварительной ориентации можно ограничиться различением трех уровней анализа и поставить вопрос о том, как сказывается «смена парадигмы» на общей теории систем и общей теории социальных систем. Это намерение иллюстрируется следующей схемой.

О системе вообще можно говорить, когда есть признаки, отсутствие, выпадение которых ставит под сомнение системный характер предмета. Иногда системой называют также целостную совокупность таких признаков. В таком случае общая теория систем неожиданно1 превращается в теорию всеобщей системы. Эта проблема повторяется с соответствующими ограничениями на всех ступенях конкретизации. В дальнейшем мы будем избегать данного словоупотребления. Мы не желаем снова называть понятие (или модель) системы тем же термином «система», как не готовы называть понятие (или модель) организма, машины и общества опять-таки организмом, машиной и обществом. Иными словами, даже наиболее абстрактные теоретические положения не заставят нас обосновывать средства познания (понятия, модели и т. п.) предметной терминологией, причем именно потому, что это решение невыполнимо в более конкретных областях исследований. Высказывание «системы существуют» означает лишь, что имеются предметы исследования, демонстрирующие признаки, оправдывающие использование понятия системы; равно как и наоборот, это понятие служит тому, чтобы путем абстрагирования выделить те предметные содержания, которые с этой точки зрения сравнимы друг с другом и с предметными содержаниями иного рода в отношении тождественности/нетождественности.

Такое понятийное абстрагирование (направленное на теорию) нужно отличать от самоабстрагирования предмета (направленного на структуру). Понятийное абстрагирование обеспечивает возможность сравнения. Самоабстрагирование позволяет дальнейшее использование одних и тех же структур в самом предмете. То и другое

1 Неожиданно либо вполне сознательно. См., напр.: Le Moigne J-L. La théorie du système général: théorie de la modélisation. Paris, 1977, где единство общей системы заключается в функции искусственного объекта служить моделью объекта в чистом виде.

шины иерархии, представляющей целое21. Наоборот, в теории самореферентных систем все, относящееся к системе (в том числе все возможные вершины, границы, прибавочные стоимости и др.), включается в самопроизводство и посредством этого демистифицируется для наблюдателя22. Тем самым открыты направления, способные сделать системную теорию по-новому интересной для социологии.

Очевидно, что оба сдвига были вызваны не социологией. Стимулирующим образом повлияли прежде всего термодинамика и биология в качестве теории организма, позднее — нейрофизиология, теория клетки и теория компьютера; далее, конечно, такие междисциплинарные композиции, как теория информации и кибернетика. Социология не только оставалась в стороне от содействия исследованию, но и оказалась неспособной к учебе в этом междисциплинарном контексте. Из-за отсутствия собственных фундаментальных теоретических разработок она даже не могла наблюдать за происходящим23. Поэтому ей остается работать с собственными данными, а что касается теории — с собственными классиками. К тому же пример показывает, что не всякого рода самореферентная замкнутость способствует более комплексному видению окружающего мира. Как всегда, при усилении связей следует задать вопрос об особенных условиях, при которых системы реализуют такие связи и тем самым могут принимать участие в эволюции.

На этом актуальном научно-историческом фоне последующие размышления понимаются как попытка переформулировать теорию социальных систем на основе достигнутого уровня развития общей теории систем. Общая теория систем должна оправдать ожидания при работе с социологическими материалами, в то же время уже существующие или намечающиеся междисциплинарные результаты, достигнутые путем абстрагирования, и опыт образования понятий должны стать доступными для социологических исследований.

21 Обе возможности можно особенно хорошо проследить в политической семантике, например в форме обязанности быть лояльным к «общему благу» или в форме нередуцируемого момента произвола (суверенитета) главы государства.

22 Такой антииерархический или, лучше сказать, метаиерархический способ рассмотрения особенно бросается в глаза в концепции аутопойесиса. Это часто отмечалось. Ср., напр.: Roth G., a. a. О.

23 Исключение, которое можно сделать для теории общей системы действия Т. Парсонса, в то же время подтверждает основной тезис о том, что собственная теория является условием обучения в междисциплинарном контексте, так же как на уровне общей теории систем самореферентная закрытость коррелирует с открытостью в отношении сложности окружающего мира.

Надеюсь, что одним из важнейших результатов этого соединения с пользой для обеих сторон является радикальная темпорализация понятия элемента. Теория самосоздающихся аутопойетических систем может быть переведена в область систем действия лишь в том случае, если исходить из того, что элементы, из которых состоит система, не могут иметь длительности и, следовательно, должны непрерывно репродуцироваться благодаря самой системе этих элементов. Это выходит далеко за пределы голого замещения отмирающих частей и не объясняется ссылкой на отношения с окружающим миром. Речь идет не о приспособлении и не об обмене веществ, а о своеобразном принуждении к автономии, возникающем из того, что система в любом, даже весьма благоприятном, окружающем мире просто прекратила бы свое существование, если бы моментальные элементы, ее составляющие, не обладали способностью к присоединению, т. е. смыслом, и не репродуцировались бы в качестве таковых. Для этого могут быть разные структуры; но лишь такие, которые могут незамедлительно (а не постепенно, энтропийно) выступать против этой радикальной тенденции к исчезновению.

Глава 1. СИСТЕМА И ФУНКЦИЯ

I

Нижеследующие размышления исходят из существования систем. Таким образом, они не начинаются с теоретико-познавательного сомнения. Они не относятся также и к устаревшему принципу «исключительно аналитической релевантности» теории систем, тем более избегают слишком узкой интерпретации теории систем как просто метода анализа реальности. Само собой разумеется, не следует смешивать высказывания с их собственными предметами; нужно сознавать, что высказывания — это лишь высказывания, а научные высказывания — лишь научные высказывания. Однако, по крайней мере в случае теории систем, они касаются реального мира. Таким образом, понятие системы обозначает нечто действительно являющееся системой и тем самым отвечает за проверку своих высказываний в реальности.

Пока что этого следует придерживаться как обозначенной позиции. Сравнение с уровнем проблематики в теоретико-познавательной дискуссии, или соответственно в дискуссии в теории науки, дает тем самым лишь очень приблизительные директивы. Эти перспективы лишь намечают путь, по которому нам следует вернуться к проблематике теории познания, а именно через анализ реальных систем реального мира. Таким образом, сначала нужно разработать теорию систем, непосредственно относящуюся к реальности. Если это делается с притязанием на универсальную значимость для всего того, что является системами, то эта теория включает в себя системы аналитического и познавательного поведения. В таком случае она сама получает себя в качестве одного из многих других своих пред-

ческим социологическим контроверзам: статики и динамики, структуры и процесса, системы и конфликта, монолога и диалога, или, в проекции на сам предмет, общества и общности, труда и общения. Такие контрасты принуждают каждую сторону отказаться от претензий на универсальность и перейти к самооценке своего выбора; в лучшем случае — к построению вспомогательных конструкций с вкючением противоположной позиции. Такие теоретические начала не только мыслятся недиалектически, но и слишком опрометчиво отказываются от использования возможностей системно-теоретического анализа. Это известно со времен Гегеля и Парсонса.

Вместе с тем претензия на универсальность не означает претензии на исключительную правильность, значимость, и в этом смысле необходимость (безусловность) собственного начала. Если бы универсалистская теория пожелала пасть жертвой самогипостазирования (что напрашивается, так как ей приходится полагать принципы, с которыми она работает), то благодаря самореференции она весьма скоро пришла бы к чему-то лучшему. Как только она вновь открывает себя среди собственных предметов и начинает анализировать себя в качестве программы исследования частичной системы (социологии), относящейся к частичной системе (науке) системы общества, она вынуждена познавать себя как контингентную. В таком случае необходимость и контингентность своей «самости» познаются ею как артикулированное различие самореференции. Предварительный учет этого отвечает смыслу обрисованной здесь исследовательской программы. Это может быть сделано через различение претензий на универсальность и претензий на исключительность; либо через понимание того, что структурно контингентное должно вводиться как оперативно необходимое с постоянным поглощением контингентности успехом, привычками, обязательствами в системе науки.

II

Общая теория систем в настоящее время не предстает как консолидированная совокупность основных понятий, аксиом и производных высказываний. С одной стороны, она служит собирательным обозначением весьма разнообразных исследований, которые сами являются общими постольку, поскольку не обозначают своей сферы применения и ее границ. С другой стороны, такие исследования, как и исследования систем определенных типов (например, в области вычислительных машин), обеспечили опыт работы с соответствующими проблемами, включая попытки его понятийного обобщения.

Этот опыт и попытки его выражения, начинающие менять научный ландшафт вплоть до смены основ, представлены нами во введении, к чему мы присоединяемся ниже4.

Достигнутый уровень исследований не дает возможности начать с отчета о полученных результатах и переноса их в социологию в смысле «прикладного системного исследования». Однако он обеспечивает возможность сконцентрировать основные положения сильнее, нежели то принято в публикациях, и привести их во взаимосвязь, одновременно учитывающую проблемные интересы и опыт социологических исследований.

1. Исходным пунктом любого системно-теоретического анализа должно быть различие системы и окружающего мира — на сей счет сегодня есть, пожалуй, полный профессиональный консенсус5. Системы ориентированы на свой окружающий мир не только случайным образом или адаптивно, но прежде всего по структуре. Они конституируются и сохраняются путем создания и сохранения различия с окружающим миром и пользуются своими границами для его регулирования. Без различия с окружающим миром не было бы даже самореференции, так как различие является функциональной предпосылкой самореферентных операций6. В этом смысле сохранение границ является сохранением системы.

При этом границы не обозначают разрыва связей. Невозможно утверждать вообще, что внутренние зависимости важнее зависимостей система/окружающий мир7. Однако понятие границы означает, что процессы, пересекающие границу (например, обмен энергией или информацией), продолжатся при ее переходе в других условиях8 (например, иные условия реализации или консенсуса).

4 В качестве актуального научно-исследовательского отчета с указанием возможности применения в социальных науках ср.: Breten S. Systems Research and Social Science // Applied Systems Research: Rezent Developments and Trends / Ed. G. J. Klir. New York, 1978. P. 655—685. Кроме того, ср.: Sociocybernetics / Ed. R. F. Geyer, J. van der Zouwen. Vol. 2. Leiden, 1978.

5 Различие системы и окружающего мира можно обосновать более абстрактно, если обратиться к общей, первичной дизъюнкции теории формы, которая определяет форму и иное лишь с помощью понятия различия (Herbst Ph. G. Alternatives to Hierarchies. Leiden, 1976. P. 84 ff.) и в принципиальном отношении (Spencer Brown G. Laws of Form. 2 Aufl. New York, 1972).

6 В связи с этим см. соч., уже цитированное во введении: Foerster, а. а. О. (1973).

7 См., напр.: Deutsch К. W. The Nerves of Government: Models of Political Communication and Control. New York, 1963. P. 205.

8 «Определение норм в систематических терминах сталкивает нас с нормативными различиями при пересечении границы и вселяет надежду,

не на основе присущей ей силы. Она входит лишь в опыт различий, который со своей стороны делает возможным информацию, не детерминируя с необходимостью того, что происходит далее. Так, система создает себе прошлое в качестве собственной причинной основы, позволяющей ей дистанцироваться от причинного давления окружающего мира, без того, чтобы то, что происходит в столкновении с внешними событиями, было бы установлено лишь посредством внутренней причинности. Важность этого эволюционного завоевания становится очевидной, если вспомнить, что за автономию жизни живые системы платят генетической детерминацией.

Вместе с этим модус операций самореферентных систем переходит к таким формам каузальности, которые в значительной степени уводят его от надежного внешнего управления. Воздействуя на систему извне или с помощью ее самой, предполагают, что система может воспринимать в качестве информации и внешний стимул, т. е. как опыт различия, и в такой форме фиксировать его в себе. Системы, создающие собственную причинность, в таком случае больше не подлежат «причинному объяснению» (разве что в схеме редукции наблюдателя), и это не только из-за непрозрачности их комплексности, а по логическим основаниям. Они предполагают себя как продукцию самопроизводства87.

III

Следующую тему, которая приумножает все проблемы, мы пока обходили стороной: это — время.

Всякая теория систем, относяшаяся к реальности, должна исходить из того, что не все остается таким, как есть. Есть изменения, в системах имеется специфическая чувствительность к ним, и отсюда для некоторых систем существует время как собирательное понятие для всех изменений. Мы оставляем открытым вопрос о том, что «есть» время, потому что можно сомневаться, может ли быть дано

87 Этот тезис занимает то место, где раньше ощущалась потребность различать «механистические» и «гуманитарные» теории и методы. Соответствующие теоретико-познавательные следствия в настоящий момент еще не оценены и не обсуждаются. См., напр.: Maruyama M. Heterogenistics and Morphogenetics; Toward a New Concept of the Scientific // Theory and Society 5 (1978). P. 75—96.

какое-либо понятие времени, выходящее за пределы голого факта изменений, без системной референции. Вместе с тем нам будет недостаточно чисто хронологического понятия времени в смысле меры движения относительно раннего и более позднего, потому что' с его помощью невозможно в достаточной мере реконструировать проблемы, имеющиеся у систем во времени и со временем. Поэтому мы исходим из таких проблем и при этом опираемся на основные точки зрения различия системы/окружающего мира, комплексности и самореференции.

1. Связь комплексности и отбора, из которой мы исходим, не является описанием состояния. Она уже имеет своим следствием время, она осуществляется лишь благодаря времени и лишь во времени. Время является основой необходимости отбора в комплексных системах, так как если бы мы располагали бесконечно большим временем, то все могли бы согласовать со всем. С этой точки зрения «время» есть символ того, что если происходит нечто определенное, то всегда совершается и нечто иное, так что ни одна отдельная операция не может когда-либо приобрести полный контроль над своими условиями. Кроме того, сам отбор является временным понятием: он предстоит, он требуется, затем осуществляется и тогда является свершившимся. Поскольку отбор занимает время, чтобы утвердить себя в уже темпорализированном окружающем мире, можно было бы сказать, что он является динамикой комплексности. Всякая комплексная система должна настраиваться на время — в какую бы форму, оперативно доступную системе, в таком случае ни приводилось это требование.

2. Для этого базального, оперативного теоретического положения о временном характере систем все, что может быть обозначено как «изменение», есть уже особая, производная проблема. Она касается только структур. Лишь в отношении изменений имеют смысл понятия обратимости и необратимости. Изменения могут быть либо обратимыми, либо необратимыми. Между ними невозможно провести четкую границу, так как обращение зачастую требует затрат времени и средств, и нужно смириться с определенными необратимостями. Однако проблема того, что встречается и то, и другое, не затрагивается, а лишь подтверждается указанной нечеткостью. Чем бы ни «было» время, оно не вынуждает к необратимости.

Поскольку само время задано прежде всего лишь в изменениях, оно дано обратимо и необратимо. Как сегодня часто допускается, необратимость времени является в свою очередь лишь абстракцией пространственно-временн о го континуума, охватывающего обратимое и необратимое; однако в качестве абстракции оно не есть лишь

денция учитывать нестабильность других уровней систем и/или иные системы, что означает денежные расходы, соответственно коллективно обязывающие решения — посредством чего внутрисистемные реакции переносятся на стабильность либо на нестабильность.

Если темпорализация приводит тем самым к концентрации определенности и неопределенности в моментальных элементах, ко внутренней переработке базальной нестабильности, к обеспокоенности беспокойством и к структурам, охватывающим время и предполагающим изменения, то для системы приобретает новое значение не только лишь само время. Связи между последовательностью во времени и предметное разнообразие также выдвигают требования нового рода. Мы уже отметили, что первичным моментом временного характера представляется то, что где-то происходит нечто иное. И последовательность также заметна лишь в том случае, если последующее отличается от того, что только что как раз имело место. Эта взаимная связанность отношения времени и предметного отношения представляется усиленной посредством темпорализации комплексности и моментализации элементов. Различие во времени и предметное различие разделяются все отчетливее и в то же время становятся все сильнее взаимозависимыми. Можно предположить, что это является исходным пунктом эволюции, в котором, сначала в качестве грандиозного упрощения, образуется смысл и посредством необходимости формы достигается то, что во всем, что может стать операцией, соединяются указания в предметном и временном направлениях.

Староевропейская традиция подготовила для этого понятие «движение». Ее физика вплоть до Ньютона была физикой движения. Система Гегеля все еще не обходится без понятия движения. Тем самым благодаря данному понятию значимость феномена была настолько преувеличена, что это заблокировало более точный анализ взаимозависимости временных и предметных условий системных операций. Лишь сегодня, по мере того как развиваются другие возможности концептуализации темпорализированной комплексности, обнаруживается трудность решения этой проблемы посредством метафоры движения.

Мы можем здесь больше не пояснять этого. Структурное значение таких темпорализаций едва ли можно переоценить, и по сравнению с этим уровень социологического исследования далеко отстал. Внутренне беспокойные системы являются со своей стороны предпосылкой для более высоких уровней образования систем. Темпорализация комплексности начинается задолго до мира людей. То, что

может быть построено на такой неспокойной основе, должно быть способно переводить флуктуации в стабильность. Однако это не единственная проблема. Для систем, тогда еще возможных, а мы имеем в виду прежде всего, конечно, социальные системы, требуется динамичный окружающий мир с необходимыми для этого предпосылками условий организации и сохранения собственной комплексности. Мы еще вернемся к этому с точки зрения «Взаимопроникновения».

IV

С помощью предшествующих соображений мы выдвинули на передний план точки зрения на проблему, тщательно избегая структурных определений теории. Мы не представили никаких «моделей» во избежание любой видимости структурных определений. Мы ограничились обогащением понимания проблем теории систем. Это есть следствие концепции самореферентных систем. В то же время это делается ради создания исходных пунктов для функционального анализа.

Метод функционального анализа, который мы будем постоянно иметь в виду, со своей стороны основывается на понятии информации. Он служит получению информации (служит ли он «объяснению», зависит от формулировки этого понятия). Он регулирует и уточняет условия, при которых различия отличаются друг от друга. Иными словами, речь идет об особом горизонте жизненного мира, организованном для специфических намерений, который то, что так или иначе происходит при всякой переработке информации, а именно нащупывание различий, ставит в определенные условия и тем самым вводит в определенную форму. Тем самым функциональный анализ представляет собой разновидность техники построения теории, наподобие математики; и вместе с математикой он должен был пасть под приговором Гуссерля107, если бы мы уже не удалили основы этого приговора — допущение о субъекте, изначально утверждающем смысл.

При всяком выборе метода, даже в любой эпистемологии, явно тяготеют к определенным понятийным планам теории. В данном случае — к познавательным интересам, обозначенным понятиями комплексности, контингентности, отбора. Функциональный анализ

107 См.: Die Krisis der europäischen Wissenschaften und die transzendentale Phänomenologie // Husserliana. Bd VI. Den Haag, 1954.

стема/окружающий мир и теории самореферентных систем, затронутой во введении. Тем самым функциональный анализ самореферентно обосновывает выбор своей последней проблемы, а именно ориентацию на проблему, которая может быть понята как имманентная предмету, но в то же время становится проблемой в значительной мере благодаря самому анализу. С выбором проблемы, формулирующей единство различия познания и предмета, функциональный метод выходит за пределы чисто методологического решения и претендует стать теорией познания.

Для познания методом функционального анализа хотя и нет абсолютных гарантий — ни в теории, ни в методе адекватных действий122, но есть, как минимум, важный отправной пункт. Можно предположить, что рассуждения обладают тем большей познавательной ценностью, чем разнообразнее предметные содержания, в которых они могут найти подтверждение. Поэтому функционирование, вопреки гетерогенности, само является своего рода подтверждением. Господствующая теория науки и методология, ослепленные предпосылкой параллельности структуры высказываний и структуры предмета, недооценивали этот метод повышения надежности познания123, что привело к широкому скепсису относительно методологической плодотворности функционального анализа. Пересматривая эти теоретико-познавательные предпосылки, устаревшие и в иных отношениях, в связи с переходом к теоретико-эволюционной эпистемологии, возникает возможность иначе оценить методологическую эффективность функционально-сравнительного анализа.

Согласно старому разумному правилу, истины выступают во взаимосвязи, а заблуждения, напротив, порознь. Если функциональ-

122 Уже в XVIII в. был распространен тезис о том, что для необычного сравнения, охватывающего очень разнообразное, необходима гениальность, остроумие, сила воображения либо нечто подобное, во всяком случае лишь индивидуальная способность. Ср.: Baumler А. Das Irrationalitätsproblem in der Ästhetik und Logik des 18. Jahrhunderts bis zur Kritik der Urteilskraft. Halle, 1923; Dannstadt, 1967. S. 141 ff.

123 См. значение идеи «сходящихся подтверждений», соответственно «триангуляций» в эпистемологии Кэмпбелла, инспирированной психологически, напр., в: Campbell D. Т., Fiske D. W. Convergent and Discriminant Validation by the Multitrait-multimethod Matrix // Psychological Bulletin 56 (1959). P. 81—105; Campbell D. T. Natural Selection as an Epistemological Model // A Handbook of Method in Cultural Anthropology / Ed. R. Naroll, R. Cohen. Garden City N.J., 1970. P. 51—85 (67 ff.). Импульс восходит к функциональной психологии Э. Брунсвика, использующей небогатые методологические источники.

ному анализу удается выявить связи, невзирая на гетерогенность и разнообразие явлений, то это можно считать индикатором истины, даже если связи очевидны лишь наблюдателю. Во всяком случае, при такой технике понимания становится все труднее и труднее придерживаться убеждения в том, что результаты можно объяснить ошибочным методом, заблуждением, лишь силой воображения. Тем самым ни в коем случае не утверждается, что семантическая форма, в которой они представлены, «соответствует» реальности; но допускается, что она, пожалуй, «схватывает» реальность, т. е. имеет оправдание как форма порядка по отношению к реальности, также упорядоченной.

Глава 2. СМЫСЛ

I

Во второй главе мы тоже все еще не занимаемся узкой областью теории социальных систем. В ней рассматривается тема, связанная с психическими и социальными системами — психическими как конституированными на основе единой (самореферентной) связи сознания и социальными системами, построенными на базе единой (самореферентной) связи коммуникаций. Иные виды систем здесь не принимаются во внимание.

Психические и социальные системы возникли в ходе ко-эволюции. Соответственно системы одного вида есть необходимый окружающий мир систем другого вида. Обоснованием данной необходимости выступает эволюция, обеспечившая возникновение разных систем. Индивиды не могут возникать и жить без социальных систем, справедливо и обратное1. Ко-эволюция привела к общему достижению, используемому как психическими, так и социальными системами. От него зависят системы обоих типов, оно обязательно выступает необходимой, неопровержимой формой их комплексности и самореферентности. Мы называем это достижение «смыслом».

1 Отсюда, конечно, не следует традиционный вывод о том, что человек как социальное животное является частью общества и что, таким образом, общество «состоит из людей». Теорию систем, обрисованную в первой главе, невозможно развивать из такой предпосылки. Поэтому ее сторонник с гуманистической установкой должен стать противником универсалистских претензий теории систем.

Уже «бихевиоризм» преодолел одностороннее определение понятия смысла, связанного с сознанием, — правда, лишь с помощью противоположного понятия «поведение», которое со своей стороны недостаточно, так как (1) слишком сильно ограничивает и (2) незаслуженно выдвигает в качестве основы смысла консенсус и согласованное поведение2. Вместо солидаризации с этим было бы лучше прежде всего избегнуть всякой ссылки на объект, всегда неизбежно что-либо отбрасывающей, и ввести понятие смысла как «не имеющее различий» и вместе с тем подразумевающее себя3. Чем является смысл (мы сейчас не касаемся вопроса о том, что он обеспечивает), лучше всего можно показать в форме феноменологического описания4. Попытка дать определение не устроила бы, так как сам вопрос предполагает, что вопрошающий знает, о чем идет речь5.

Феномен смысла появляется в форме избытка указаний на дальнейшие возможности переживания и действия. Что-то находится в центре внимания, намерения, а иное отмечается лишь маргинально как горизонт «и-так-далее». Все, что входит в намерение, в та-

2 Последствия отклонения от верного пути «натуралистической» теории смысла можно изучить на примере философии Дж. Дэви. Ср., напр.: Dewey J. Experience and Nature. 2 ed. New York, 1958. P. 179 (переиздание 2-го издания): «Полагание... это не психическая сущность, а прежде всего свойство поведения». Уже «свойство» является несоответствующим, а тем более — отнесение к поведению, которое может придавать смысл самому себе, лишь ссылаясь на что-либо иное.

3 Это предложение дискутируется, однако в большинстве случаев его не понимают, отдавая предпочтение эмфатическому понятию смысла, отделяемому от голой природы. См., напр.: Sauter G. Was heist: nach Sinn fragen? Eine theologisch-philosophische Orientierung. München, 1982; Köhler J. Die Grenze von Sinn: Zur strukturalen Neubestimmung des Verhältnisses Mensch — Natur. Freiburg, 1983.

4 Язык этого описания внушает психическую системную референцию. Однако от этого все-таки нужно и можно абстрагироваться. Гуссерль абстрагировался в направлении теории трансцендентального субъекта. Мы — в направлении общей значимости для личностных и социальных систем. Это означает, что такие понятия, как интенция, указание, ожидание, переживание, действие, обозначают в данной работе элементы структуры, из которых могут состоять как психические, так и социальные системы. Таким образом, терминология еще не связывает нас на этом уровне образования теории с одной из системных референций, исключая другие.

5 Так, см.: Smedslund J. Meanings, Implications and Universals: Towards a Psychology of Man // Scandinavian Journal of Psychology 10 (1969). P. 1—15. Однако в таком случае посредством этого аргумента Смедслунд опрометчиво отказывается и от попытки феноменологического описания.

Как бы ни объясняли такое положение вещей, как бы ни меняли объяснения на основании исследований, в самореферентно-закрытых системах смысла оно должно быть осмысленно сформулировано. Смысловым системам в принципе доступно все, но лишь в форме смысла. В этом отношении универсальность не означает исключительности. Однако все, что может быть воспринято и обработано в мире смысловых систем, должно принимать эту форму смысла, чтобы иначе не оставаться мгновенным импульсом, мрачным настроением, даже шоком без связности, коммуникабельности и системного эффекта.

II

При таком статичном описании смысла возникла бы совершенно неудовлетворительная картина. Даже включение в феноменологию смысла темпорального измерения, например через понятие движения, все еще оставляло бы впечатление того, что смысл доступен как некая данность, о которой можно судить, есть она или нет. Однако во всяком переживании смысла и тем самым в любом описании и понятийной проработке, направленных на фиксацию этого феномена, в основе лежит момент беспокойства. Смысл сам вынуждает себя к изменению. В таком случае постижим ли результат как течение, процесс, движение, уже есть вопрос семантической обработки, не вполне удовлетворенной существующим положением вещей; поэтому при всех межкультурных сравнениях уже здесь следует проявлять осторожность, так как культуры могут расходиться уже в семантике первичной обработки этой необходимости самоизменения.

Вплоть до Нового времени мир описывали с помощью предметной схемы13. Предполагалось нечто, учреждающее единство элемента смысла. Можно сказать, что смысл использовался, но не понимался. В качестве описания мира схема вещей имела универсальное значение. Соответственно в роли основного различия выступало различие res corporales/res incorporales*, обеспечивавшее обобщение схемы. Так, в нее могли быть включены душа и разум, преходящее и непреходящее. С помощью понятия идеи можно было копировать предметную схему для использования в ментальных операциях.

13 Нижеследующие рассуждения могли бы быть разработаны с учетом социально-структурной эволюции общественной системы как социология знания эволюции смысла. Однако они служат здесь лишь очищению от возможных и исторически оправданных предварительных толкований.

* Вещь телесная и вещь бестелесная (лат.).— Прим. отв. ред.

неактуальности. Неактуализируемое может сохраняться как возможность в ходе ре-виртуализации и включаться в новые горизонты.

Таким образом, смысл в целом выступает своим развертыванием согласно основоположениям различий, а именно различий, не заданных в качестве таковых, а приобретающих свою оперативную применимость (тем более, конечно, свою понятийную формулировку) исключительно из самой осмысленности. Самодвижение феномена смысла является аутопойезисом по преимуществу. На этой основе всякое событие (сколь бы кратким оно ни было) может приобрести смысл и стать элементом системы. Тем самым утверждается не нечто вроде «чисто духовной экзистенции», а, пожалуй, закрытость взаимных указаний в процессе самовоспроизводства. В этом отношении смысловые движения автономно конституированы в качестве функции содействия получению и переработке информации. У них есть свой радиус действия, своя комплексность, свой темп. Однако смысловые движения, конечно, не существуют в вакууме либо в царстве духа. Они не пережили бы разрушения жизни, ее химических и физических основ. Однако эта зависимость в отличие от вышеупомянутых схем различий не является оперативной предпосылкой смысла как феномена. Таким образом, смысл обеспечивает комплекс качеств, необходимый для образования системных элементов, а именно возможность определять себя через указания на иные элементы системы. Самореференция, избыточность и излишек возможностей гарантируют неопределенность, необходимую для этого. Ориентация на семантически фиксированные различия управляет этим аутопойетическим процессом определения смысла, в котором она в то же время учитывает и оформляет тот факт, что посредством любого отбора того, что актуально по преемственности, исключается нечто иное17.

III

Мы обозначили смысл как процессирование в соответствии с различиями. Можно было бы сказать: процессирование себя. Такая формулировка проблемы смысла дает повод точнее определить, что именно осуществляется. Допустим, что все, что осуществляется посредством смысла, должно иметь смысл, но все-таки остается во-

17 Barel Y. Le paradoxe et le système: Essai sur le frantastique social. Grenoble, 1979. P. 185 ff. — Автор называет это (пока что) исключенное оттеснение «потенциализацией». Тогда эмерджентность новых форм можно объяснить обращением к ранее потенциированным состояниям смысла.

прос, каким образом это высказывание может вывести за пределы голой тавтологии. Для этого пригодно понятие информации.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-06; просмотров: 341; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.81.30.41 (0.085 с.)