Язык, внутренняя форма слова, бессознательное, психоанализ, архетип.

Психологическое направление в литературоведении отвеча­ет потребности разгадать тайну художественного произведения, опираясь преимущественно на психологию творца и читательс­кое восприятие. Направление получает развитие с усилением вни­мания к отдельной личности с последней трети XIX века и на всем протяжении XX столетия. Психологический подход пред­ставлен разнородными и подчас противоречивыми явлениями — специальным направлением в общей психологии (психология ис­кусства), опирающимся на эмпирику, психологической школой на Западе и Харьковской психологической школой, фрейдизмом, аналитической психологией Юнга, новыми подходами последо­вателей Фрейда и Юнга, разработками их учеников и оппонен­тов. При всех различиях школ и методов общее в психологичес­ком подходе видится в ориентации на изучение психологии авто­ра как творца и на исследовании восприятия художественного про­изведения читателем. В системе «литература» сторонников пси­хологического подхода интересуют в первую очередь связи «автор-произведение» и «произведение—читатель», субъективная сторона авторского творения, постигаемого читателем в зависимости от собственного душевного склада и жизненного опыта.

Интерес к психологии явился своеобразной реакцией на принцип обусловленности литературы социально-исторической средой, получившей развитие в работах, отмеченных некрити­ческим, механическим использованием положений культурно-исторической школы. Вместе с тем психологическое направле-

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ

 

Александр Афанасьевич Потебня (1835—1891), языковед, этнограф, иссле­дователь литературы, создатель собствен­ной оригинальной концепции и целого на­правления «ЛИНГВОПОЭТИКИ», член-коррес­пондент Петербургской академии наук (1875) и профессор Харьковского универ­ситета, А.А. Потебня работал в разных областях науки.

Одной из них является психология художествсшюго творчества. В представ­лении А.А. Потсбии художник, чтобы от­ветить на волнующий его вопрос, обраща­ется к своему пониманию жизни и нахо­дит его в образе-символе. Произведение отражает не действительность, а авторс­кое представление о действительности. В процессе такого постижения жизни рож­дается подлинная поэзия, получающая отклик в душе читателя или слушателя не­редко прежде или даже вне ее логического анализа. Классические положения этой теории развиты в работе «Мысль и язык». Уже понятие о звуке предполагает его «со­ответствие свойствам душевных потрясе­ний». По мере уменьшения необходимости «отражения чувства в звуке увеличивает­ся другого рода связь звука и представле-пия... и образ звука, следуя постоянно за образом предмета, ассоциируется с ним». Но наиболее важная особенность слова не звук и не содержание, а та его «особен­ность, которая рождается вместе с пони­манием» — «внутрешюя форма».

Основные труды А.А. Потебни: «К истории звуков русского язка» (1876—

ние возникло в ее недрах. У истоков психологичес­кой школы на Западе тру­ды И. Тэна, а в России — академика А.Н. Веселовского¹. С теоретиками куль­турно-исторической и со­циально-исторической школы психологическое направление объединяет основное положение о связи литературы с наци­ональной традицией и с историческим процессом. За рубежом психологи­ческое направление в ли­тературоведении развива­ли Э. Эннекен, В. Вундт, В. Вец, Э. Эльстер, Э. Бертгам, Э. Гроссе. Так, фран­цузский ученый Эмиль Эннекен (1858-1888) выд­винул идею соединения эстетического и социоло­гического аспектов, для ко­торого предложил специ­альный термин «эстопсихология». В самом произве­дении, и только в нем со­ветует он искать необходи­мые указания тому, кто хо­чет разгадать тайну ху­дожника. Для этого Энне-

¹ См.: Осьмаков Н.В. Психологическое направление в русском литературо­ведении. Д.Н. Овсянико-Куликовский. — М., 1981. Наследование положений культурно-исторической школы и биографического метода отобразило суще­ственную черту русского академика: «Соперничая между собой, школы не отвергали положительного опыта, а усваивали и развивали его» (С. 5).

Тема II

1883), «Стово о полку Игореве: текст и примечания» (1878), «Мысль и язык» (1862). Многочисленные заметки и на­броски к лекциям были снетематизирова-ны учениками Потсбни и опубликованы позднее («Из записок по теории словесно­сти», 1905).

кен предлагает общий план анализа: 1) эстетичес­кого; 2) психологического; 3) социологического².

В России психологичес­кий метод обязан своим развитием прежде всего трудам А.А. Потебни и его последователей — Д.Н. Овсянико-Ку­ликовского, А.Г. Горнфельда, В.И. Харциева, Б.А. Лезина и дру­гих ученых, публиковавших свои работы в альманахе «Вопросы теории психологии творчества», редактируемого А.А. Потебней.

Учению о внутренней форме слова А.А. Потебня во многом обязан немецкому филологу, другу Шиллера и Гете, Вильгельму фон Гумбольдту (1767—1835). Гумбольдт видел в слове единство чле­нораздельных звуков, создаваемое представление и образ (свернутую метафору), формирующийся в глубинах народной жизни на протяже­нии многих веков. Язык в концепции Гумбольдта — не стабильная данность, а непрерывный творческий процесс. Внутренняя форма слова в языке — выражение миросозерцания народа, складываю­щееся под воздействием географических и исторических реалий. У Гумбольдта А.А. Потебня воспринимает мысль о главен­стве в языке его внутренней формы. Слово-образ фиксирует не содержание, а указание на содержание, дает не идею, а намек на идею. Образ не прямо выражает мысль, но оказывается средством создания мысли. При этом для слушателя или читателя образ — средство самопознания. И сколь бы ни был умен и талантлив автор, он не может предугадать субъективного впечатления каж­дого читателя. Не может он и быть уверенным в том, что его мысль понята однозначно. Слово не фиксирует мысль. Оно ее на­правляет. Идея В. Гумбольдта о языке как о деятельности дает возможность А.А. Потебне провести аналогию слова со стрелоч­ником на железной дороге, переводящим поезд на рельсы, а восприятие слова с возгоранием одной свечи от другой³.

В работах А.А. Потебни «Мысль и язык» (1862), «Из записок по теории словесности» (1905), «Эстетика и поэтика» положе-

² См.: Геннекен Э. Опыт построения научной критики. (Эстопсихология). —
СПб., 1892.

³ См.: Чудаков А.П. О Потебне // Академические школы в русском
литературоведении. — М., 1975.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ

ние В. фон Гумбольдта о внутренней форме слова применимо к литературе. Этот ход позволяет говорить о принципиальном но­ваторстве концепции Потебни.

Исследование психологии художественного мышления, твор­ческого процесса в его динамике помогает понять закономерно­сти создания и тайну воздействия художественного произведе­ния на читателя. В отличие от преимущественно историко-ли­тературного подхода А.А. Потебня решает теоретические пробле­мы, опираясь на слово как на художественный образ, как на свер­нутую метафору. В «Теории словесности» тропы и фигуры по­нимаются как сочетание анализа языка с анализом художествен­ной речи. Рождается новая «лингвистическая поэтика», в кото­рой проблемы лингвистики и литературоведения решаются не­раздельно. Слово — свернутая метафора — одновременно несет знак творца и субъекта, воспринимающего слово. Связь особен­но очевидна, когда речь идет о национальных реалиях. Так, сло­во «голубь» имеет в русской традиции понятия цвета голубизна и ласки (приголубить), что находит отражение в религиозных и фольклорных образах (одна из ипостасей Святого Духа право­славной Троицы, многочисленные уподобления любимого «го­лубку» в стихах и в песнях). Слово «окно» выводит к старому слову «око». «Стол» вызывает ассоциации застолья, имеющего в славянском восточном менталитете черты существенно отлич­ные от западного культурного бытования.

В работе «Мысль и язык» внутренняя форма названа «цензо -ром образа», одним из признаков, «преобладающих над всеми остальными». Внутренняя форма — «не образ предмета, а образ образа»⁴. Во внутренней форме слова его фонема, семема и морфе­ма образуют единство, складывавшееся на протяжении всего на­ционально-исторического развития и получающее отклик в душах нередко прежде или даже вне логического анализа слова-понятия.

Поставив в центр своей концепции идею восприятия, А.А. По­тебня вслед за В. фон Гумбольдтом приходит к мысли, что тво­римое автором содержание беднее образа, ибо образ производит субъективное впечатление в воспринимающем, и всякое понима­ние, по мысли В. фон Гумбольдта, есть вместе с тем непонимание.

Ценность этого положения в признании многозначности об­раза и в возможности его разных толкований, в неокончатель-

⁴ См.: Чудаков А.П. О Потебне // Академические школы в русском литературоведении. — М., 1975. С. 305—354.

Тема 11

 

Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовский (1853 — 1920) вошел в науку как лингвист, начав с сравнительной грам­матики индоевропейских языков и санск­рита. Командировка в 1877 году за грани­цу с перспективной кафедры в Новорос­сийском (Одесском) университете оберну­лась пробуждением интереса к Новой французской школе психологов. Его при­влекли в особенности труды Т.А. Рибо (1839 — 1916), родоначальника экспери­ментальных исследований высших психо­логических процессов. Работы по пробле­мам памяти и художествсшюи интуиции, публикуемые в философском журнале «Ревю филозофик», основателем и редак­тором которого бьи Рибо, побуждают Д.Н. Овсяни1«о-Куликовского, в свою очередь, заняться философией и психологией твор­чества.

Общественный темперамент, инте­рес к литературе, политике, к социализ­му сказываются в дальнейшей литера­турной и общественной деятельности ученого. Д.Н. Овсянико-Куликовский по возвращении в Россию становится од­ним из редакторов журнала «Вестник Европы». В начале 1917 года он высту­пает за конституционную монархию, за Временное правительство, против боль­шевиков. Два последних года жизни он проводит в Одессе.

Литературное наследие Д.Н. Овся-нико-Куликовского огромно. Ему принад­лежат работы о Гоголе, Тургеневе, Льве Толстом, поэзии Гейне, Гете, Чехове, Герцене, Горьком, Михайловском. В на­чале XX века неоднократно издаются книги Д.Н. Овеяипко-Кулнковского и со­брание его сочинений. Под его редакци­ей выходит «История русской литерату­ры XIX века». (М., 1910).

ности любых подходов. Но как в таком случае иссле­дователю искусства и ли­тературы уйти от реляти­визма, от субъективности трактовки? В поисках от­вета ученые Харьковской школы обратились к фигу­ре автора, к его биографии и психологии, а также к историческому и нацио­нальному контексту про­изведения, что связало психологическую школу с биографическим методом, с культурно-исторической школой, но также с соци­ологическим методом. Формирование взглядов А.А. Потебни и его учени­ков складывалось не толь­ко под воздействием иде­алистической философии, но и концепций русских революционных демокра­тов, что находит отклик и у А.А. Потебни, и особен­но у одного из самых из­вестных его последовате­лей — Д.Н. Овсянико-Ку­ликовского.

В основу концепции Д.Н. Овсянико-Куликовс­кого, помимо идей психо­логической школы и воз­действия А.А. Потебни, легли мысли о неодолимо­сти общественного про-

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ 121

гресса, оформленные в категориях позитивистской философии. Свою исходную точку зрения сам он формулирует так: «Челове­чество вышло из зверства и, проходя через варварство, развива­ется в направлении к высшей человечности и красоте». При этом, по мысли ученого, «о красоте объективной (в природе и в кос­мосе) и речи быть не может: это миф...» Может быть речь толь­ко о красоте субъективной, т.е. об ощущении, чувстве, сознании, идее красивого. Но в таком случае эту субъективную красоту нужно разложить на известные психические процессы. Эти психологичес­кие процессы у Овсянико- Куликовского имеют национальную и социальную форму. Национальность для него — «объедине­ние социальных групп в более обширную группу на почве об­щего языка, который является опорой для коллективной умствен­ной деятельности», возвышающейся над собственно языковой сферой. Процесс этот Овсянико-Куликовский прослеживает в ре­лигии, в мифе, в литературном творчестве, где возможно выве­сти «психологическую форму личности» писателя⁵.

В качестве примера подобного анализа можно привести не­однократно издававшийся очерк Д.Н. Овсянико-Куликовского «Гоголь». Ученого особенно интересует природа гениальности творца «Мертвых душ». Для ответа на поставленные вопросы вна­чале излагается подробная биография русского писателя, в кото­рой выявляются его природные особенности и истоки душевной драмы: «Этот больной человек, этот невропат, меланхолик, ипохондрик и мизантроп нес великую тяготу великого призва­ния». К определениям «художник-мизантроп», «художник-ипо­хондрик» добавляются природные свойства лиричности и край­него эгоцентризма: «род гипертрофии того центра психики, кото­рый называется «Я». Физиологическая психология служит Д.Н. Ов-сянико-Куликовскому отправной точкой для характеристики ми­ропонимания Гоголя: религиозная идея, «благородная, но фаталь­ная», привносит в эту больную душу «самоотравку гениальности»⁶.

Гоголь хотел сначала 1) нарисовать все плохое в природе русского человека; 2) обнаружить в нем затем хорошие задат­ки; 3) указать путь спасения России. Этот замысел Д.Н. Овся-

⁵ См.: Овсянико-Куликовский Д.Н. Психология мысли и чувства//Д.Н. Ов­
сянико-Куликовский. Собр. соч. Т. 6. — СПб., 1911. С. 2, 26.

⁶ См.: Овсянико-Куликовский Д.Н. Собр. соч. Т. 1. — М., 1923. С. 28—35.

Тема 11

нико-Куликовский видит в «эгоистической антитезе» — «Я и Русь»; «Я и Бог». Основная часть работы посвящена художествен­ному методу Гоголя и содержит разделы: «Гоголь как ум»; «Го­голь и Россия»; «Гоголь — моралист и мистик»; «Общерусс на малороссийской основе». Уже перечень глав указывает на бли­зость Д.Н. Овсянико-Куликовского к культурно-историческому методу. Однако общая трактовка замысла поэмы «Мертвые души» выводится в первую очередь из «особого психологического скла­да» писателя, из «интуиции гения»⁷.

И в работе о Гоголе, и в других статьях Д.Н. Овсянико-Куликовского привлекают, помимо конкретного анализа, также более общие философские проблемы —- смысла и ценности жиз­ни, природы таланта и гениальности, морали и цивилизации. Он верит, что «становясь цивилизованнее, человечество становится человечнее», что талант рождается «из силы творчества и ориги­нальности», а «гениальность есть явление мысли»⁸.

В работах «Лев Толстой как художник», «История русской интеллигенции», «Поэзия Генриха Гейне» и особенно в очерках о Горьком и Михайловском Д.Н. Овсянико-Куликовский разра­батывает положения общественной психологии и социальной пси­хологии. В утверждении влияния классовой идеологии на душев­ный мир писателя он близок к революционным демократам и к Г.В. Плеханову. «Между художественным творчеством... и нашим обыденным житейским мышлением, — полагает Д.Н. Овсянико-Куликовский, — существует тесное психологическое сродство: ос­новы первого даны в художественных элементах второго»⁹.

Но, находясь и на социологической почве, Д.Н. Овсянико-Куликовский не порывает с потебнианством. Обдумывая вопрос о том, что есть национальность, он пишет об «объединении со­циальных групп в более обширную группу на почве общего язы­ка, достигшего известной высоты развития и являющегося пси­хическим основанием для коллективной умственной деятельно­сти, стремящейся возвыситься над тем, что непосредственно дано в языке». Авторское выделение слов «язык» и «коллектив­ная умственная деятельность» подчеркивает основной ход мыс-

⁷ Овсянико-Куликовский Д.Н. Собр. соч. Т. 1... С. 138.

⁸ См.: Овсянико-Куликовский Д.Н. Собр. соч. Т. 6. — СПб., 1911. С. 84-85.

⁹ Овсянико-Куликовский Д.Н. Наблюдательный и экспериментальный мето­
ды в искусстве // Хрестоматия по теории литературы. — М., 1982. С. 385.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ

ли Д.Н. Овсянико-Куликовского: значимость языка проявляется в творчестве, в мифе, в религии, превращающихся с языком «в психологическую форму»¹⁰. И в редактируемой Д.Н. Овсянико-Куликовским «Истории русской литературы XIX века» принципы психологической школы оказываются доминирующими¹¹.

По-другому подходят к изучению литературы ученые, зани­мающиеся общей психологией. Для них художественное произ­ведение — прежде всего материал для наблюдения и эксперимен­та. Психологическая наука в поисках новых объектов и методов изучения обращается к «сложным проблемам эстетической реак­ции». Именно так определяет свои задачи Лев Семенович Выгот­ский (1896—1934) — автор трудов по развитию высших психоло­гических функций и психологии искусства в предисловии к кни­ге «Психология искусства», написанной в начале 20-х годов и опуб­ликованной лишь в 1965 году. Еще в студенческие годы, слушая лекции Ю.И. Айхенвальда, интерпретировавшего литературные тексты в русле психологической школы, Л.С. Выготский задумы­вается над проблемами психологического воздействия искусства на читателя, что находит отражение в его раннем трактате о Гам­лете (1916)ⁱ². Знакомство с психологией развивается у молодого ученого в связи с интересом к литературе и искусству. Высоко оценивая методы точного анализа формальной школы, Л.С. Вы­готский не приемлет представлений о тексте как о структуре. Полемизирует он и с А.А. Потебней, упрекая его за недооценку переживаний личности. Для него наиболее существенной пред­ставляется психологическая сторона художественного произведе­ния. Его цель «развить своеобразие психологической точки зре-

¹⁰ Овсянико-Куликовский Д.Н. Собр. соч. Т. 6... С. 26.

¹¹ См. статью Ю.И. Айхенвальда о творчестве поэта Козлова. Автор
останавливается на таких моментах: слепота как центр его творчества; семей­
ственность; тишина его внутреннего мира и покорность слепой судьбе; момент
баллады // История русской литературы XIX века. Т. 1 / Под ред. Д.Н. Ов­
сянико-Куликовского. — М., 1908. С. 156—163. Интересна новейшая работа по
«психопоэтике». По мнению Е.Г. Эткинда, «психопоэтика» — область филоло­
гии, исследующая соотношение «мысль—слово», понятое как «вербализация»
всей внутренней жизни человека. См.: Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и
внешняя речь: Очерки психопоэтики русской литературы XVIII— XIX вв. — М,
1998. С. 12.

¹² См.: Леонтьев А.Н. Вступительная статья // Выготский Л. С. Собр. соч.:
В 6 т. — М., 1982. Т. 1. С. 13—14, а также Ярошевский М.Г. Послесловие /
Выготский Л. С. Психология искусства. — М., 1987. С. 293.

124 Тема II

ния на искусство и наметить центральную идею» на стыке «объек­тивной психологии» и «нового искусствоведения»¹³. Глобальность поставленной задачи и ее, по определению автора, «синтетичес­кий характер» обусловливают сильные и уязвимые стороны книги Л.С. Выготского. Подкупает живой интерес к фактам рождения и восприятия произведений искусства, широта кругозора и сме­лость автора, не опасающегося вступать в дискуссию с признан­ными авторитетами, давать оценки А.А. Потебне и 3. Фрейду, собственно анализ художественных произведений — от «Гамле­та» Шекспира до басен Крылова. Но эмпирически подмеченные связи между автором и произведением, допускающие гипотезы, делают метод Л.С. Выготского импрессионистическим.

В поисках более основательных научных опор сам Л.С. Вы­готский обращается к фрейдизму. Направление получило имя своего создателя австрийского врача-психиатра Зигмунда Фрей­да (1856—1939). В оценке Л.С. Выготского Фрейд — «один из самых бесстрашных умов века» — вскрывает «те общебиологи­ческие законы, которые властвуют во всем мире»¹⁴.

Став широкой философской и антропологической доктриной, фрейдизм вырабатывает и собственную философию культуры и собственный метод исследования бессознательных психологичес­ких процессов, которым Фрейд придает универсальное значение, в том числе и в области искусства и литературы. В системе «ли­тература» — это то же отношение «автор—произведение», при­чем в качестве источников и мотивов в произведении выступа­ют элементы психосексуального развития автора, особенно пе­реживания его раннего детства.

Одним из первых значение и критику фрейдизма в литера­туроведении обозначил В.Н. Волошинов, ученый, принадлежав­ший к кругу М.М. Бахтина. В работе 1927 г. четко выделены до­минанты фрейдистского психоанализа: «Судьба человека, все со­держание его жизни и творчества — следовательно: содержание его искусства, если он художник... — определяется судьбами его полового влечения, и только ими одними. Все остальное — лишь

¹³ Выготский Л. С. Предисловие // Выготский Л. С. Психология искусства. —
М., 1987. С. 8.

¹⁴ См.: Выготский Л.С, Лурия Ал. Предисловие к русскому переводу работы
«По ту сторону принципа удовольствия» // Фрейд 3. Психология бессознатель­
ного. - М, 1989. С. 29-38.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ 125

обертоны основной, могущественной мелодии сексуальных вле­чений»¹⁵. Эта «новая общепсихологическая теория» уже на рубе­же XIX—XX веков претендовала на решение многих загадок поведения человека. Теория приобрела «столь великую популяр­ность, что многие... и в наши дни убеждены, что психология — это и есть Фрейд»¹⁶.

Открытие Фрейда и в самом деле трудно переоценить. За глав­ным регулятором человеческого поведения, за сознанием он об­наружил глубинный пласт могущественных, часто непреодолимых желаний. Их выявление ради исцеления души получило название пси­ хоанализа, а сам фрейдистский метод — психоаналитического метода. Важнейшим его инструментом 3. Фрейд считал изуче­ние свободных ассоциаций, позволяющее проникнуть в «преис­поднюю психики». В психоанализе проделан путь перехода от фи­зиологии к психологии. Бессознательное оказывается полем дей­ствия инстинктов самосохранения — страха, агрессии и продол­жения рода. Последний, несущий огромный заряд энергии, на­зван термином «либидо», ставшим своего рода паролем психоана­лиза¹⁷. Выявление либидо благодаря гипнозу и свободным ассо­циациям показалось Фрейду недостаточным. Он обратился к изу­чению сновидений, результаты которого изложил в книге «Тол­кование сновидений» (1900). В ней появляются символы, имею­щие, по мысли автора, универсальное значение. И хотя точность этих образов медицинскими экспериментами не подтвердилась, в искусстве XX века, в частности в поэтике сюрреализма, они со­ставляют настоящий толковый словарь. Это замена целого час­тью, уподобление человека вещи, олицетворение, символы поле­та, падения, видения острых предметов, их сгущение в причудли­вые образы, перестановки, игры с временем и с пространством¹⁸.

¹⁵ Волошинов В.Н. Фрейдизм. — М.; Л. 1927. С. 15.

¹⁶ Ярошевский М.Г. Зигмунд Фрейд — выдающийся исследователь психологичес­
кой жизни человека // Фрейд 3. Психология бессознательного. — М., 1989. С. 3.

¹⁷ Фрейд 3. Психология бессознательного... С. 18.

¹⁸ В манифестах теоретика сюрреализма А. Бретона, в произведениях С. Да­
ли, де Кирико, в обширной литературе об искусстве XX века можно найти
множество тому подтверждений. См.: Андреев Л.Г. Сюрреализм. — М., 1972;
Балашова Т.В. Французская поэзия XX в. — М., 1982; Турчин B.C. По лабирин­
там авангарда. — М., 1993; Швейбелъман Н.Ф. Опыт интерпретации сюрреали­
стического текста. — Тюмень, 1996 и др.

Тема II

В стремлении сформулировать биогенетический закон пове­дения человека 3. Фрейд обращается к произведениям искусст­ва. Ему принадлежит и ряд работ в этой области — статьи о Леонардо да Винчи, Шекспире, Гете, Гофмане... При всей раз­ности материала концепция фрейдистского человека в них до­минирует. Личность предстает под двойным давлением — при­родным и социальным. Естество находится в антагонизме с куль­турой, в которую личность погружена. Человек вынужден подав­лять в себе инстинкты агрессии и сексуальности, что рождает дисгармонию. В поведении взрослого решающим остается опыт ребенка. Знаменитая улыбка Джоконды на полотне да Винчи — «полная тайны улыбка его матери»¹⁹.

Современное литературоведение несомненно многим обязано 3. Фрейду. Оно унаследовало самое «ценное в психоанализе — об­ращение не к официальному сознанию, а ко всей психике в ее целом, и прежде всего к глубинам бессознательного», к поискам противобор­ствующих «субъективных мотивировок» поведения человека²⁰.

С другой стороны, самые достоинства фрейдистского анали­за таят в себе возможности упрощения. С.С. Аверинцев спра­ведливо сопоставляет «методологическую модель» фрейдизма с моделью вульгарного социологизма: «В избитой шиллеровской формуле о любви и голоде, господствующих над миром, фрей­дизм взял первую половину, вульгарный социологизм вторую»²¹.

Категоричность оценок, идентификация автора с персона­жем во многом снимают возможность видеть в художественном произведении эстетический объект, лишают образ многознач­ности, составляющей тайну и обаяние художественной литера­туры. Не устраивала многих учеников 3. Фрейда и более общая модель — сведение сложных форм бытия к простейшему нача­лу. Из последователей венского психоаналитика возникает це­лый ряд соперничающих школ, среди которых самыми извест-

¹⁹ Додельцев Р. Ф. Проблема искусства в мировоззрении Зигмунда Фрейда //
О современной буржуазной эстетике. Вып. 3. — М., 1972. Автор пишет о
фрейдистском образе человека, разорванном на противоборствующие части.
(«Что-то вроде плачущей женщины Пикассо»). С. 76.

²⁰ Волошинов В.Н. Фрейдизм... С. 63, 116—117.

²¹ См. Аверинцев С. С. Аналитическая психология Г. Юнга // О современной
буржуазной эстетике. Вып. 3. — М., 1972. С. 118.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ

ными становятся «школа индивидуальной психологии» Альфреда Адлера (1870—1937) и школа аналитической психологии Карла Густава Юнга (1875-1961)²².

Австрийский психиатр и психолог А. Адлер, активный участ­ник фрейдистского научного общества, разошелся с Фрейдом в признании пропасти между сознательным и бессознательным, поставив в центр «человеческой деятельности волю к власти» и став одним из основоположников неофрейдизма. Существен­ным был для него и социальный аспект объяснения психоло­гических явлений.

К.Г. Юнг среди учеников 3. Фрейда в наибольшей мере ин­тересовался вопросами искусства. Медик по образованию, на­чав с ассистента в психологической клинике Цюриха, он перво­начально примыкает к венской аналитической школе 3. Фрей­да, страстным поклонником которого является. Критицизм по отношению к учителю возникает примерно в то же время, что и у Адлера. Канун первой мировой войны называют временем от­хода Юнга от последователей фрейдизма. Наблюдая душевно­больных пациентов, он подмечает в их бреду мотивы более глу­бокие, чем те, что выявлял психоанализ. Юнг приходит к мыс­ли, что глубинные формы бытия не сводятся к простейшему началу, что сексуальные мотивы наделены в психике сложней­шими символическими значениями. В работе «Метаморфозы и символы либидо» (1912) Юнг сопоставляет сны с мифами и об­разами фольклора. Эти аналогии приводят его к выводу, что за пределами фрейдовского бессознательного «Я» лежит «коллектив­ное бессознательное». Применительно к системе «литература» жесткая подсистема Фрейда «автор—произведение» дополнилась отсылкой к отношениям «автор—традиция» и «автор—реаль­ность». Концепция К.Г. Юнга содержит несколько уровней:

# бессознательное, вытесненное из сознания индивида (по
Фрейду);

# групповое бессознательное семьи или мелких социальных
групп;

²² См. Кодуэлл К. Иллюзия и действительность. Об источниках поэзии. Пер. шт. - М., 1969. С. 211.

128 Т с м а 11

* бессознательное более крупных групп (нации, группы на­
ций, европейское сообщество и др.);

* общечеловеческое бессознательное;

* общебиологическое бессознательное, объединяющее чело­
века с животным миром и лежащее за пределами психоло­
гии.

В глубинах бессознательного складываются архетипы, обра­зы, родственные созданиям человеческой фантазии. Учение Юнга об архетипах восходит к платоновской традиции, у которого идеи, «перемещенные из божественного сознания в бессознательное человека»... теряют «свой ценностный ореол»²³. Отказываясь от однозначного толкования человеческой фантазии, Юнг прибли­жается к романтикам. Его мышление «проникнуто принципи­альной несистематичностью». Художник у него — «прежде все­го человек, отличающийся незаурядной чуткостью к архетипи­ческим формам и особо точно их реализующий», что роднит его с пророком. («Психология и алхимия», 1944.)²⁴

Представление о психике, граничащей с оккультизмом, приводит Юнга при обращении к литературным текстам к деле­нию их на «психологические» и «визионерские». Первые, менее насыщенные архетипическим материалом и содержащие элемент бытописательства, уступают пророческим, визионерским, содер­жащим в глубине миф. С этих позиций исследует Юнг и образы мировой культуры — «Фауста» Гете, «Улисса» Джойса, циклы Вагне­ра. При разработке типологии характеров («Психологические типы», 1921) Юнг предлагает выделять доминирующую психоло­гическую функцию (мышление, чувство, интуицию, ощущение)²⁵.

Знакомство с юнговской психологией сказывается в творче­стве многих художников XX века. Ему отдали дань Вячеслав Ива­нов, Герман Гессе, Томас Манн. Уступая 3. Фрейду в четкости,

²³ См. Аверинцев С.С. Аналитическая психология К.Г. Юнга и закономер­
ности творческой фантазии // О современной буржуазной эстетике. Вып. 3. —
М, 1972. С. 127-128.

²⁴ О современной буржуазной эстетике... С. 124, 126.

²⁵ См.: Ляликов Д.Н. Юнг // Философский энциклопедический словарь. —
М., 1989. С. 782; Аверинцев С.С. Аналитическая психология К.Г. Юнга и
закономерности творческой фантазии... С. 129.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ

вводя в свою «глубинную», или «аналитическую психологию» принципиальную эклектичность, родственную понятиям «миро­вая душа», «мировая воля», «брахман», К.Г. Юнг вместе с тем выражает подход к внутреннему миру человека как к открытой многосоставной структуре. Это делает небесполезным знаком­ство с юнгианством и при изучении системы «литература».

Среди многих последователей Юнга особое место принадле­жит французскому философу Гастону Башляру (1884—1962). Об­ратившись к современному естествознанию, философ на его ма­териале пытается примирить рационализм и «чистый опыт», об­наружив во вселенной психосоматические символы — архети­пы: отцовски-защитную силу Огня, женственную нежность Воды, материнское тепло Земли, свободную стихию Воздуха. Позаим­ствовав у Юнга представление о сменяющих друг друга символи­ческих архетипах, Г. Башляр строит систему развития науки, первым этапом которой было развитие чистого эмпиризма, вто­рым — возникновение абстрактного мышления, третьим, совре­менным — понятийное обобщение новых эмпирических откры­тий²⁶. Этот третий, заключительный период характеризуется от­крытостью, готовностью к самоопровержениям под контролем результатов научного эксперимента, признанием неокончатель­ности истин как «исправления ошибок»²⁷.

Синтезирующая способность науки, по Г. Башляру, проис­текает из творческих способностей человека, спонтанности обы­денного сознания, питающегося не только знаниями, но интуи­цией. Воображение — одна из главных опор концепции Г. Баш-ляра²⁸. Отсюда его интерес к искусству. В работах «Интуиция мгновения» (1932), «Лотреамон» (1939), «Поэтика пространства» (1957) он выстраивает «символические архетипы», проявляющи­еся «индивидуально в разных типах сознания»²⁹. Подобный под-

²⁶ Bachelard G. Le nouvel esprit scientifique. — P., 1934; Le matcrialisme
rationnel. — Paris, 1963 // Рус. пер. Г. Башляр. Новый рационализм. — М., 1967.

²⁷ См.: Философский энциклопедический словарь. — 2-е изд. — М., 1989.
С. 50.

²⁴ Филиппов Л.И. Проблема воображения в работах Гастона Башляра // Вопросы философии. № 3. 1972; Федорюк Г.М. Французский неорационализм. — Ростов-на-Дону, 1983.

²⁹ Балашова Т.В. Научно-поэтическая революция Гастона Башляра // Вопросы философии. № 9. 1972. С. 140—146.

130 Тема 11

ход, характерный для психологического направления, обуслов­ливает особенности «метапоэтики» Г. Башляра. В отдельном по­этическом произведении, изучая его лексико-метафорический строй, вглядываясь в глубины слова-образа, он созерцает Все­ленную.

Так, анализируя сборник Лотреамона «Песни Мальдорора», характеризуя в нем 185 образов разных животных, Г. Башляр на­ходит в них общую агрессивность и приходит к мысли о миро­ощущении поэта, одинокого во враждебном мире. Подобный же подход осуществлен при анализе поэмы В.В. Маяковского «Об­лако в штанах». Отношение «автор—художественное произведе­ние» изучается Г. Башляром вне биографического метода с опо­рой на «архетипы грезы».

В заключение можно сказать, что психологические подходы при анализе литературы как системы могут быть использованы в разной мере. Во многом это зависит и от характера художе­ственного произведения, и от индивидуальности исследователя. Ни один из подходов не универсален, но ни один из них не бес­полезен.

Вопросы к теме: 1. Именами каких ученых представлен психологи­ческий подход к литературе?

2. Почему можно утверждать, что сторонников пси­
хологического подхода интересуют в первую оче­
редь изучение психологии автора как творца и
восприятие художественного произведения чи­
тателем?

3. На исследование каких отношений системы «ли­
тература» ориентирован психологический подход?

4. Каким образом категория «внутренняя форма сло­
ва» связана с психологическим методом?

5. В чем расходились сторонн