Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Преподобный Иоанн ЛествичникСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Божественный Григорий Синаит, встретив святого Максима и беседуя с ним, между прочим, спросил его: “Прошу тебя, отче мой честнейший, скажи мне, держишь ли ты умную молитву?” Тот, поникши немного головой, ответил ему: “Не хочу скрывать от тебя, честный отче, чуда Пресвятой Богородицы, которое было со мною. От юности моей имел я великую веру к госпоже моей Богородице и умолял Ее со слезами, чтобы Она подала мне эту благодать умной молитвы. Однажды, придя в храм, как обычно, я просил Ее об этом с безмерной теплотой сердца и, когда потом с любовью целовал святую икону Ее, вдруг ощутил в груди моей и в сердце моем некую особенную теплоту и пламя, нисшедшее от святой иконы, которое не жгло меня, а скорее орошало и услаждало, и вносило в душу мою великое умиление. С этого момента, отче мой, сердце мое начало изнутри себя говорить молитву, а ум мой наслаждается памятью Господа моего Иисуса Христа и Пресвятой Владычицы моей Богородицы и всегда пребывает в этой памяти о Них. И с того времени молитва не прекращалась в сердце моем”... Говорит ему святой Григорий: “Скажи мне, отче, бывало ли с тобой в то время, когда ты произносил молитву (Иисусову)... какое-нибудь божественное изменение, или экстаз, или другой какой-либо плод Святого Духа?” Божественный Максим ответил ему: “Да. Поэтому, отче, я и уходил в пустынные места и всегда любил полное безмолвие, чтобы в большей мере насладиться плодом молитвы, то есть преизобильной любовью к Богу и восхищением ума к Господу.” Святой Григорий спросил его: “...В тот час, когда твой ум восхищается к Богу, что видит он своими умными очами?..” Святой Максим ответил ему: “...Когда благодать Святого Духа придет на человека посредством молитвы.., тогда весь ум охватывается благодатью Святого Духа и не может более действовать своими силами... Куда хочет Дух Святой, туда и ведет его: или в нематериальный воздух Божественного света, или в какое-нибудь другое несказанное созерцание, и, короче говоря, как хочет Утешитель, Дух Святой, так и утешает рабов Своих... Так пророк Исаия видел Господа на престоле высоком превознесенного и окруженного серафимами. Первомученик Стефан видел открытые небеса и Господа Иисуса одесную Отца и т. д. Таким же образом и ныне рабы Христовы сподобляются видеть разные видения... Когда приходит в человека благодать Святого Духа, то собирает ум его и делает его внимательным и смиренным, приводит ему на память смерть и грехи его, будущий Суд и вечное мучение, наполняет душу его сокрушенным умилением и подвигает к плачу и слезам... Тогда ум человека восторгается этим Божественным Светом и просвещается светом Божественного знания, сердце делается тихим и кротким, и обильно источает плоды Духа Святого — радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, любовь, смирение и пр. (Гал. 5:22), и душа его воспринимает неизреченную радость.” Житие преподобного Максима Капсокаливита
Пусть никто не думает, братья мои христиане, что только священнослужители и монахи должны непрестанно и всегда молиться, а миряне не (должны). Нет, нет! Все мы, христиане, должны всегда пребывать в молитве... Святитель (Григорий Палама) имел одного любимого друга по имени Иов, человека очень простого, но и весьма добродетельного. Беседуя с ним однажды, святитель сказал о молитве, что всякому христианину надлежит... молиться непрестанно, как заповедует апостол Павел всем христианам: “непрестанно молитесь” (1Фес. 5:17)... Иову показалось это дело новым, и он стал спорить, говоря святителю, что молиться всегда есть дело только монахов и аскетов, которые живут вне мира и его суеты, а не мирян, имеющих столько забот и дел... Что говорят миряне? “Мы обременены делами и заботами житейскими, как возможно нам непрестанно молиться?” Отвечаю им: “Бог не заповедал нам ничего невозможного... Телом будем работать, а душой молиться. Внешний наш человек пусть исполняет свои телесные дела, а внутренний пусть будет весь посвящаем на служение Богу... Блаженны те, которые привыкают к этому небесному деланию... Сия умная молитва есть свет, просвещающий душу человека и воспламеняющий сердце его огнем любви к Богу. Она есть цепь, держащая Бога в единении с человеком, а человека — с Богом.” Житие святителя Григория Паламы
Молитва должна быть не занятием известного времени, а состоянием всегдашним... Дело молитвы сей просто: стань умом в сердце пред лицом Господа и взывай “Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня,” или только “Господи, помилуй”... Все приемы, про какие пишется (сесть, нагнуться и т.д.), или “художественное” творение сей молитвы не всем пригоже и без наличного наставника опасно. Лучше за все то не браться. Один прием общеобязателен: вниманием стоять в сердце. Другое — все стороннее и к делу не ведущее прибавление. Святитель Феофан Затворник
Мы обратили внимание вниз и с удивлением заметили вдали человека, идущего с большой котомкой за плечами: медленными и утружденными шагами, поникши головой, спускался он по склону горы в глубокую сожженную котловину... Поразительно, а вместе с тем и весьма умилительно было видеть человека в сих пространствах безлюдной страны... Всматриваясь ближе, заметили, что это был человек, принадлежащий к нашему монашескому званию, и весьма обрадовались, надеясь узнать от него много полезного касательно своей пустынной жизни. Когда же он был от нас недалеко, мы приветствовали его обычным между монахами приветствием: “Благословите, батюшка.” “Бог благословит!”... Это был старец уже глубоких лет... муж высокого роста, сухой телом... борода его досягала до пояса, волосы на голове совершенно белые, как снег на горах, и опускались на плечи... На нем видимо лежала печать духовного освящения: глаза старца проливали неизъяснимую приятность и светились добротою, искренностью и сердечным благорасположением... Стали пить чай с сухарями. В это время началась между нами замечательная беседа... “Ради Господа, скажите, что самое лучшее вы приобрели в пустыне?” Лицо старца просветилось, и духовный свет заблистал в очах его... Старец отвечал: “Господа Иисуса Христа стяжал сердцу своему, а в Нем, без сомнения, и вечную жизнь, осязательно и неотложно слышимую в сердце моем”... Услышавши такие неожиданные и поразительные слова, мы весьма удивились, ибо нашли именно то, что искали... “Каким способом?” — поспешно спросил я. Старец отвечал: “Через непрестанную молитву ко Господу нашему Иисусу Христу... Почти пятнадцать лет я исключительно занимался произношением устной молитвы... Потом, по истечении означенных лет, она сама собой перешла в умную — когда, то есть, ум стал держаться в словах молитвы... А затем открылась, милостью Божиею, и сердечная молитва... существо (которой) есть теснейшее соединение нашего сердца... с Господом Иисусом Христом явственно осязаемым в пресвятом Его Имени. Это возвышенное и сверхъестественное состояние... составляет последнюю степень и предел стремлений всякого разумного существа, созданного по образу Божию и естественно, по природе, стремящегося к своему высочайшему Первообразу. Здесь составляется сердечное с Господом сочетание, в котором Господь проницает дух наш Своим присутствием, как луч солнца проникает стекло, и этим дается нам вкусить несказанное блаженство святого богообщения... Человек вступает в область бесконечного света... и мы, получая свободу, пребываем в Боге, и Бог в нас.” “На горах Кавказа”
Кто любит Господа, тот всегда Его помнит, а память Божия рождает молитву... Любящая Господа душа не может не молиться, ибо она влечется к Нему благодатью, которую познала в молитве. Для молитвы даны нам храмы; в храмах службы совершаются по книгам; но и храма с собой не возьмешь, и книги не всегда имеешь, а внутренняя молитва всегда и везде с тобою. В храмах совершаются божественные службы, и Дух Божий живет, но душа — лучший храм Божий, и кто молится в душе, для того весь мир стал храмом... Кто любит Бога, тот может помышлять о Нем день и ночь, потому что любить Бога никакие дела не мешают... Душа, теряя смирение, теряет вместе с ним благодать и любовь к Богу, и тогда угасает пламенная молитва; но когда душа успокоится от страстей и стяжает смирение, тогда Господь дает ей Свою благодать, и молится тогда она за врагов... и за весь мир молится с горячими слезами. Преподобный Силуан Афонский
Обожение.
Видение Бога. Православное учение о видении Бога, сформулированное догматически святителем Григорием Паламой и его сторонниками на нескольких Поместных Соборах в период с 1340 по 1360 гг., основывается на многочисленных свидетельствах Священного Писания и творениях Святых Отцов. В систематическом виде оно изложено Владимиром Лосским в книге “Боговидение.”[276] Лосский отмечает, что уже в Библии содержится два ряда текстов, как бы противоречащих друг другу: один отрицает возможность боговидения, другой, напротив, утверждает, что в этом видении и заключается высшее предназначение человека. К первому ряду, в частности, относятся слова Бога Моисею: “Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых” (Исх. 33:16; ср. Суд. 6:22, Ис. 6:5, Ин. 1:18). Ко второму ряду относятся ветхозаветные и новозаветные повествования о встречах Бога с людьми, в частности слова Иакова “я видел Бога лицом к лицу, и сохранилась душа моя” (Быт. 32:30), рассказ о Моисее, который видел Бога “лицом к лицу” и беседовал с Ним, “как друг с другом” (Исх. 33:11), а слова Иова, который твердо верит в возможность боговидения: “Я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам, мои глаза, не глаза другого — увидят Его ” (Иов. 19:27), и его слова в конце книги: “Я слышал о Тебе слухом уха, теперь же глаза мои видят Тебя ” (Иов. 42:5). Сюда относятся также слова Христа “блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят ” (Мф. 5:8). Апостолы Иоанн и Павел пишут о конечных плодах усыновления Богу, когда мы “увидим Его, как Он есть” (1Ин. 3:2) и не через тусклое стекло, а “лицом к лицу” (1Кор. 13:12).[277] В творениях Святых Отцов тоже присутствуют оба мотива: утверждается невидимость и неприступность Бога и вместе с тем ясно говорится о возможности видеть Его. Преподобный Симеон Новый Богослов, например, горячо полемизирует с теми, кто усматривает в словах апостола Иоанна “Бога не видел никто никогда” (Ин. 1:18) указание на невозможность боговидения. Он пишет, что его идейные противники, услышав от него о видении Бога, “тотчас изменяют выражение лица и отворачиваются, как будто услышав нестерпимое богохульство. Потом, приняв кроткий вид... отвечают: “И кто же посмеет сказать, что он когда-либо видел или всецело созерцал (Бога)?… Ведь сказано: Бога не видел никто никогда.” О помрачение! Кто это сказал, ответь мне? — “Единородный Сын, — говорит, — Сущий в недре Отчем, Он явил.” Правду говоришь, и свидетельство твое истинно, но только оно против твоей души. Ибо если я покажу тебе, что Тот же самый Сын и Бог говорит, что это возможно — что тогда скажешь? А Он говорит: Видевший Меня видел Отца (Ин. 14:9). И это сказал Он не о видении Его тела, но об откровении Его Божества.”[278] Утверждение о невозможности видения Бога преподобный Симеон называл самой ересью.[279] Он утверждал, исходя из собственного опыта, что Бог открывается человеку и становится видимым, причем не в будущей жизни только, но уже здесь, на земле: “Откуда я знал, что Ты являешь Себя приходящим к Тебе, еще пребывающим в мире?... Откуда я знал, Владыко, что Ты, будучи невидимым и невместимым, бываешь видимым и вмещаешься внутри нас?.. Ибо слыша, как Твои проповедники говорили об этом, я полагал, что это бывает в будущем веке и только по воскресении, и не знал, что это и теперь... совершается.”[280] Каким образом невидимый Бог может быть видим, и как с Неприступным можно общаться? Не устраняя изначальной антиномичности проблемы боговидения, святитель Григорий Палама разрешает ее при помощи различения между “сущностью” (ousia) и “энергией” (energeia — действие) Бога: “Божественная сущность приобщима не в самой себе, а в своих энергиях (действиях).”[281] Он пишет: “Сущность Божия непричастна и некоторым образом причастна. Мы приобщаемся Божественного естества и вместе с тем нисколько его не приобщаемся. Итак, нам нужно держаться того и другого утверждения.”[282] Сущность Божия остается цельной и неизменной, и божественная благодать не является излиянием сущности Бога, но проявлением Его энергии, или благодати. И человек, созерцая Бога, не сливается с сущностью Созерцаемого, а становится причастным Его благодати. В этом контексте понимается повествование о Моисее, который не мог увидеть лицо Бога, но мог увидеть “Бога сзади”: “[Моисей] сказал: “покажи мне славу Твою.” И сказал [Господь]: “...Я проведу пред тобою всю славу Мою... лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых... когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду; и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лице Мое не будет видимо”“ (Исх. 33:18-20, 22-23). “Лицо Бога” — это Его сущность, которая невидима и неприступна, а “увидеть сзади” означает приобщиться к Его благодати. Впрочем, боговидение в Ветхом Завете было частичным и неполным, в Новом Завете оно полнее и ярче: люди видят лицо Христа, воплощенного Бога. Об этом апостол Иоанн говорит: “Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил” (Ин. 1:18), то есть Сын Божий открыл Бога людям, сделал для нас доступным общение с Ним. В житиях святых и в творениях Отцов Церкви описано множество случаев, когда во время молитвы ум человека бывал “восхищен” в иной мир, где он созерцал Бога, ангелов, Царство Небесное. Апостол Павел пишет: “Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним. Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать” (2Кор. 12:1-4). Преподобный Исаак Сирин пишет о созерцаниях и откровениях, которые случались со святыми во время молитвы: “Когда священник приготовится, станет на молитву, умилостивляя Бога, молясь и собирая свой ум воедино, тогда Дух Святой нисходит на хлеб и вино, предложенные на жертвеннике. И Захарии во время молитвы явился ангел и предвозвестил рождение Иоанна. И Петру, когда во время шестого часа молился в горнице, явилось видение... И... архиерей однажды в год, в страшное время молитвы... входил во Святое святых и повергался на лицо свое, и слышал Божьи глаголы в страшном и неизреченном видении. О, как страшно сие таинство, которому служил при этом архиерей! Так и все видения святым бывают во время молитвы. Ибо какое другое время так свято и по святыне своей столь прилично принятию дарований, как время молитвы, в которое человек собеседует с Богом? В это время... человек... погружается мыслью в единого Бога, и сердце его наполнено бывает Божией благодатью, и оттого уразумевает он непостижимое... и ум поражается и поглощается изумлением... и бывает он вне мира сего... И не молитвою тогда молится ум, но бывает в восхищении, при созерцании непостижимого — того, что за пределами мира смертных, и умолкает в незнании всего здешнего. Сие-то незнание называется лучшим знанием. О сем-то незнании говорится: блажен постигший незнание, неразлучное с молитвой.”[283] Опыт боговидения, особенно сильное ощущение близости Божией, для человека является столь личным и сокровенным, что редко кто из святых говорил о нем подробно. Апостол Павел ограничился несколькими фразами о неизреченных глаголах, которые “человеку нельзя пересказать.” В этом смысле исключительным и единственным во всей святоотеческой литературе представляется преподобный Симеон Новый Богослов (XI в.), который в своих произведениях с большой откровенностью рассказал о встречах с Богом, о тайнах созерцания, о многочисленных видениях и откровениях, которые он имел. Преподобный Симеон часто во время молитвы созерцал Бога как свет:
Что за новое чудо совершается ныне? Бог и ныне желает быть для грешников зримым... Я страшусь и подумать, как же выражу словом? Как язык все опишет или трость начертает? Как поведает слово, как язык мой расскажет, Как уста изрекут все, что я вижу сегодня?.. Среди ночи глубокой, среди тьмы беспросветной С изумленьем и страхом я Христа созерцаю. Небеса отверзая, Он нисходит оттуда, Со Отцом мне являясь и Божественным Духом. Он один, но в трех Лицах: Три в единстве всецелом, Трисвятое сиянье в трех Божественных солнцах. Озаряет Он душу ярче солнца земного, Просвещает Он светом помраченный мой разум... К тем, кто видит, приходит Он как свет среди света, В светозарном сиянье все Его созерцают. Ибо зрячие видят в свете Духа Святого, Кто же Духа увидел, созерцает и Сына, А кто Сына увидел, тот Отца созерцает, И Отец вместе с Сыном созерцаем бывает. Все сие, как сказал я, происходит со мною, Несказанное чудо я едва понимаю, Вдалеке созерцая красоту, что незрима Из-за яркого света ослепительной славы... Трепеща, ужасаясь, я пришел в исступленье И не мог выносить я нестерпимую славу В эту ночь ощущений несказанных и странных...[284]
В “Гимнах” преподобный Симеон говорит о том опыте боговидения, о котором апостол Павел не смог или не захотел сказать:
Опять мне ясно светит свет, опять его я вижу, Он отверзает небеса и ночь уничтожает... Ко мне нисходит свет с небес и выше всех возносит: Я, находясь среди всего, вдруг вне всего поставлен. Не знаю — в теле, или нет — но там я пребываю, Где светит свет один простой, который созерцая Я тоже становлюсь простым, незлобивым и кротким.1[285]
В учении преподобного Симеона нет ничего, что не было бы известно Святым Отцам прежних веков; он не создал “нового богословия” в смысле догматических новшеств: новизна его богословия в том, что он “огласил,” сделал явным и изъяснил сокровенный опыт боговидения, о котором никто до него не говорил столь прямо. Божественный свет, который он созерцал, не имеет ничего общего с обычным земным светом: это нетварный (не сотворенный) свет, являющийся, как о том учил спустя три столетия после Симеона святитель Григорий Палама, энергией Божества. Этот свет озарил апостолов на Фаворе, этот же свет был явлен Моисею на Синае и назван мраком (по причине своей непостижимости). Если Синайский мрак и Фаворский свет по природе одно и то же, будучи и тот и другой энергией (благодатью) Бога, то различие между ними должно заключаться в степени “интенсивности” Божественного присутствия: ветхозаветный праведник был покрыт десницей Божьей и не мог видеть лицо Бога, а только видел Его “сзади,” апостолы же созерцают сияющее лицо Христа. Преподобный Симеон созерцал Бога лицом к лицу и общался с Ним без всяких преград.
Преображение человека. Латинское слово “религия” (religio) означает, по Лактанцию, “связь” или “восстановление связи” (от religare — “связывать”).[286] Многие религии ставят своей целью восстановление или установление живой связи человека с Богом, но ни одна из религий не знает такой полноты богообщения и приобщения к Божеству, какая возможна в христианстве. Христос есть “Хлеб жизни” (Ин. 6:35), “Хлеб насущный” (Мф. 6:11), “сходящий с неба и дающий жизнь всему миру” (Ин. 6:33). Истинная жизнь, “жизнь с избытком” (Ин. 10:10) возможна только во Христе; вне Христа — неполнота жизни, увядание, умирание. “Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение,” — говорит апостол Павел (Фил. 1:21). Целью христианской религии является установление близкого об о жения с Богом. В Евхаристии человек душой и телом соединяется с Богом через соединение с человеческой природой воплотившегося Сына Божия. В молитве верующий умом и сердцем восходит к Богу, в опыте боговидения внутренними очами как бы созерцает Божество. “Бог есть огонь,” говорит Библия (Втор. 4:24, Евр. 12:29), огонь, который “поедает” и истребляет всякое зло и грех, и в то же время, который освещает и делает еще более светлым человека, творящего добро. Встреча с Богом является соприкосновением с огнем Его благодати: для одних это смертельно, для других спасительно. В молитвах перед Причащением и после Причащения этот опыт огня выражен с особенной силой: “Яко же огнь да будет ми, и яко свет Тело Твое и Кровь, Спасе мой, пречестная, опаляя греховное вещество, сжигая же страстей терние, и всего мя просвещая... ” “Се, приступаю к Божественному Причащению. Содетелю, да не опалиши мя приобщением; огнь бо еси, недостойная попаляя, но убо очисти мя от всякия скверны.” Огонь Тела и Крови Христа просвещает весь душевно-телесный состав человека: “Давый пищу мне Плоть Твою волею, огнь Сый и опаляяй недостойныя, да не опалиши мене, Содетелю мой, паче же пройди во уды (члены) моя, во вся составы, во утробу, в сердце. Попали терние всех моих прегрешений, душу очисти, освяти помышления... да яко огня мене бежит всяк злодей, всяка страсть.” Это просвещение Божественной благодатью является приобщением к Свету, соединением с Богом: “Тепле кающияся и чистиши, и светлиши, и света твориши причастники, общники Божества твоего соделоваяй независтно”; “Боготворящую Кровь ужаснися, человече, зря; огнь бо еси, недостойныя попаляяй. Божественное Тело и об о жает (об о живает) мя и питает: об о жает дух, ум же питает странно.” Как хлеб и вино Евхаристии прелагаются, то есть изменяются и становятся Телом и Кровью Христа, так и человек, приобщаясь Бога, изменяется и преображается: “Усладил мя еси любовию, Христе, и изменил мя еси Божественным Твоим рачением (любовью)”; “Покажи мя Твое селение единаго Духа... и сыном света соделай Твоего служителя.”[287] Преображение человека в результате приобщения к благодати Божией в святоотеческой литературе называется по-разному — “богоусыновлением,” “богоуподоблением,” “изменением в бога,” “превращением в бога,” “об о жением.” Идея “об о жения” (theosis) была центральным пунктом религиозной мысли Православного Востока, вокруг которого вращались многие вопросы догматики, этики и мистики.[288] Исповедовать истинную веру, соблюдать заповеди, молиться, участвовать в таинствах — все это необходимо для об о жения, в котором и заключается спасение человека. Об о жение — высшее духовное состояние, к которому призваны все люди: “Для того создал нас Бог, чтобы мы стали причастниками Божеского естества (2Пет. 1:4) и причастниками Его присносущности и являлись подобными Ему (ср. 1Ин. 3:2) по благодатному об о жению, ради которого все устроено и пребывает,” — говорит святой Максим Исповедник. [289] Человек, согласно преподобному Иоанну Дамаскину, “вследствие своего тяготения к Богу превращается в бога, однако — в смысле причастия Божественному свету, а не потому, чтобы он переходил в Божественную сущность.”[290] Достижение в известной мере осуществимо в земной жизни, однако немного тех, кто его достигают здесь. В будущей же жизни каждый, кто войдет в Царство Небесное, станет “причастником Божеского естества” и соединится с Богом. В современной богословской науке не однажды высказывалось мнение, будто на христианское учение об об о жении оказал сильное влияние неоплатонизм. Так считал крупнейший русский патролог архим. Киприан (Керн), цитировавший по этому поводу Плотина: “Цель человеческой жизни — не безгрешность, а об о жение.”[291] Точнее, впрочем, было бы перевести: “стремление — не быть вне греха, а быть богом.”[292] Но выражение “быть богом” в политеистической традиции понималось очень широко, так как theos (бог) могло быть даже синонимом слова daimon (“демон,” “божество,” “бог”)[293] “быть богом” означало достичь духовности, совершенства и безгрешности, присущей демонам (бесплотным духам). Правда, Плотин говорит и о большем — именно о созерцании Верховного Начала (называемого Единое, Первоединое, Благое, Сущее, Все) и единении с Ним в экстазе блаженной любви. Однако экстаз и об о жение Плотина не следует отождествлять с соответствующими понятиями патристической традиции. Плотиновский экстаз — это исступление, транс или же прелесть (т.е. демоническое прельщение), известное в оккультных религиях. “Обожение” Плотина — это растворение в безличном Абсолюте, тогда как христианское об о жение означает наивысшее приобщение к Божественному свету и причастность Божественной благодати без утраты своей личности. Неоплатонизм не знает Христа как единственной Личности, открывающей человеку Божественную реальность. Кроме того, неоплатонический экстаз вызывается умственными упражнениями, не предполагающий участия тела в обожении: тело — лишь оболочка, темница, гроб, из которого надо выбраться, чтобы общаться с чистейшим “Абсолютным Духом.” Для христианина же об о жение становится возможным только благодаря воплощению Слова, воспринявшего наше человечество и открывшего нам доступ к общению с Богом. Причем тело является тоже участником процесса об о жения и приобщается к благодати Божией, входящей “во вся составы, во утробу (во внутренности), в сердце.”[294] О том, чт о такое об о жение, лучше всего могут сказать те, кто его достиг. Обратимся вновь к писаниям преподобного Симеона Нового Богослова, который подчеркивает, что единение с Богом — это освобождение от тленности и выход в иные миры, за пределы видимого, за границы интеллектуального познания:
О Бог и Господь Вседержитель! Твоей красотою незримой Насытиться сможет ли кто-то? Твоей необъятностью, Боже, Наполниться сможет ли кто-то? Увидит ли кто-нибудь, Боже, Лица Твоего сиянье, Хотя бы ходил он достойно Во всех Твоих повеленьях? Великое, страшное чудо, Невозможное совершенно — Живя в этом тяжком мире, В этом страшном и мрачном мире, Унестись вместе с телом из мира. О чудная страшная тайна! Кто превзошел свое тело? Кто, превзойдя мрак тленья, Оставил весь мир и скрылся? О, как легковесно познанье! Как бедны все слова земные! Ибо где человек тот скрылся, Кто, пройдя это мир, унесся За пределы всего, что видим?.. Насколько хлеб чистый и свежий Дороже и слаще грязи, Настолько и много больше Все небесное выше земного Для тех, кто его вкусили. Устыдись, мудрецов всех мудрость, Лишенная истинных знаний! Простота наших слов на деле Настоящую мудрость содержит, Что к Богу близка живому... А я через эту премудрость Возрождаюсь и богом бываю, Созерцая Бога во веки.[295]
Преподобный Симеон подробно говорит об участии тела в об о жении. Бог “обнимает” и “целует” человека, тело которого, так же как и душа, всецело преображается и обновляется:
Но может ли кто более Еще к Нему приблизиться? И можно ль вознестись туда, К безмерной высоте Его? Когда я размышляю так, Он сам внутри является, Блистая в сердце немощном, Меня Он озаряет вновь Бессмертным осиянием, Все органы телесные Лучами освещая мне. Всего меня объемлет Он, Всего меня целует Он, Себя же отдает всего Мне, грешнику великому. Любовью насыщаюсь я, Безмерной красотой Его, Божественнейшей сладостью, Блаженством наполняюсь я. И света причащаюсь я, И к славе приобщаюсь я, Сияет все лицо мое... Все органы телесные Бывают светоносными.[296]
Божество сравнивается с огнем, а человеческое естество с сеном; огонь охватывает собой сено, но не попаляет его:
Когда же я вне всех видимых вещей оказался, Я очень испугался, видя, откуда исторгнут. Узрев вдалеке будущее и поймать желая, Я возгорелся огнем любви, и мало-помалу Этот огонь неизъяснимо превратился в пламя Сначала лишь в уме моем, потом же и в сердце, И пламя любви к Богу источало во мне слезы. Доставляя вместе с ними несказанную радость... Оно, хотя и очень сильно внутри горело, Не сжигало во мне вещества, подобного сену, Находящегося в глубинах души, но — о чудо! — Все это вещество всецело превращало в пламя, И сено, соприкасаясь с огнем, не сгорало, Но скорее огонь, охватывая собой сено, Соединялся с ним, сохранив его невредимым... Как, оставаясь неизменным и совсем неприступным, Ты сохраняешь неопалимым вещество сена И, сохраняя неизменным, все его изменяешь, Так что это сено есть свет, хотя свет не есть сено? И с сеном Ты, Свет, соединяешься неслитно, А сено бывает как свет, изменившись неизменно. [297]
Бог остается Богом, и человек остается человеком, сено не смешивается с огнем, и огонь не попаляет сена, Божество не сливается с человечеством, и человечество не растворяется в Божестве. И вместе с тем соединение с Богом бывает настолько тесным и приобщение настолько полным, что весь человек всецело изменяется, преображается, становится богом по благодати. Преподобный Симеон называет об о жение “чудной тайной” и “страшным таинством,” о котором знают немногие. Однако он подчеркивает, что все Священное Писание говорит об об о жении, и тот, кто достиг вершин боговидения, собственным опытом открывает все то, что скрыто в библейских образах и символах:
Кто перешел тот темный воздух, Который назван был стеною Царем Давидом, а Отцами Наименован “морем жизни,” Кто в пристань тихую вступает, Тот блага вечные находит, Ибо там рай, там древо жизни, Там сладкий хлеб, вода живая... Там купина огнем пылает, Всегда горя и не сгорая, Там обувь тотчас с ног спадает. Там расступается пучина, И я один иду по суху... Там я нашел скалу крутую, Что вечно мед мне источает... Там ел я манну — хлеб небесный... Там видел жезл я Ааронов, Что был сухим, но распустился... Свою бесплодную там душу Узрел я вновь плодоносящей, Подобно дереву сухому, Что плод прекраснейший приносит... Там слышал: “радуйся во веки, Ибо Господь всегда с тобою!” Там слышал я: “иди, омойся, Очисть себя в купели плача!” Так сделав, я прозрел внезапно. Там чрез всецелое смиренье В гробу себя похоронил я, Но сам Христос, придя с любовью, Грехов моих тяжелый камень От двери гроба отодвинул, Сказав мне: “выходи оттуда!..” Там я увидел жизнь иную — Нетленную и неземную, Которую Христос-Спаситель Всем дарует, кто ищет Бога. Там Царство Божие обрел я Внутри себя — Отца и Сына И Духа — Божество святое И нераздельное в трех Лицах.[298]
Таким образом, человек, достигший святости еще в земной жизни таинственно соединяется с Богом. После всеобщего воскресения святых ожидает еще более полное блаженство и приближение к Богу, представить себе которое ум человеческий не в силах: “мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что ' будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть ” (1Ин. 3:2).
Антология. Когда человек придет в совершенство духа, вполне очистившись от всех страстей, и когда душа, по неизреченному общению, всецело вступив в единение с Духом Утешителем, как бы растворенная в Духе, сама сподобится стать духом, тогда все в ней делается светом, все — радостью, все — покоем, все — весельем, все — любовью, все — милосердием, все — благостью, все — добротой, и как бы погружается она в добродетели силы благого Духа, подобно камню, отовсюду объятому водами в океанской бездне. Таким-то образом, всемерно соединившись с Божиим Духом, уподобляются таковые самому Христу, имея в себе непреложные добродетели Духа и являя такие плоды. Дух сделал их внутренне непорочными и чистыми, потому... всегда и во всем сияют в них плоды Духа... Иногда человек входит преклонить колено, и сердце у него делается полным божественной энергии, душа... веселится с Господом, подобно невесте, радующейся о женихе... Случается также, что таковой бывает занят целые дни, но на один час обращается к молитве, и тогда внутренний человек бывает восхищен молитвой, и объемлется бесконечной глубиной (будущего) века, и ощущает он такую неизреченную радость, что всецело восторгается летящий и восхищенный ум его, и происходит в мыслях забвение обо всем земном мудровании, потому что его помыслы... как пленники, уводятся в божественное и непостижимое. Поэтому в тот час бывает с человеком, что, по молитве его, вместе с молитвой отходит и душа. А предлагающему вопрос “хватит ли у человека сил всегда пребывать в таком состоянии?” должно отвечать следующее: не бывает времени, когда бы благодать не сопребывала и не была укоренена в человеке, и в ком она пребывает, в том делается чем-то естественным и неотъемлемым... Иногда сильнее, иногда слабее она воспламеняет в нем огонь, и свет иногда озаряет его в большей мере, а иногда удаляется и тускнеет... и хотя светильник горит неугасимо, но иногда делается яснее, и тогда человек празднует как бы в большом упоении Божией любовью, а иногда и самый свет, являющийся в сердце, отверзает дверь еще более внутреннему и глубокому свету, так что человек, весь поглощенный этой сладостью и созерцанием, бывает уже вне себя... Прийти же в эту меру можно кому-либо не сразу и не легко; и только после многих предшествовавших трудов и подвигов, при многолетнем усердии, после испытания и различных искушений возможно достигнуть меры совершенного бесстрастия. Сим только образом истинный во всяком труде и самоизнурении, благодушно перенесший все искушения... человек сподобляется наконец великих почестей, духовных дарований и божественного богатства, и потом делается наследником Небесного Царства.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-26; просмотров: 174; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.129.195.82 (0.019 с.) |