Философия ищет Творца вселенной.

Сколько живет на земле человек, ему всегда было присуще стремление найти истину, осмыслить свое бытие. В Древней Греции философы занимались исследованием мироздания и его законов, а также человека и закономерностей его мышления, надеясь на основе этого достичь знания о первопричине всех вещей. Философы не только предавались рассуждениям и логике, они изучали также астрономию и физику, математику и геометрию, музыку и поэзию. Разносторонние познания сочетались с аскетической жизнью и молитвой, без которых невозможно достичь очищения ума, души и тела — катарсиса.

Изучая видимый мир, философы приходили к выводу, что во Вселенной нет ничего случайного, но каждая деталь имеет свое место и выполняет свою функцию, подчиняясь строгим законам: планеты никогда не отклоняются от своих орбит и спутники не покидают свои планеты. В мире все так гармонично и целесообразно, что древние назвали его “космосом,” то есть красотой, порядком, гармонией, в противоположность “хаосу” — беспорядку, дисгармонии. Космос представлялся огромным механизмом, в котором действует один никогда не нарушающийся ритм, один никогда не сбивающийся пульс. Но всякий механизм должен быть создан кем-то, всякие часы должны быть сконструированы и заведены. Так философы диалектическим путем приходили к идее единого Устроителя Вселенной. Платон называл Его Творцом, Отцом, Богом и Демиургом — последний термин означает Делателя, Мастера. “Все возникшее нуждается для своего возникновения в некоей причине, — пишет Платон. — Конечно, Творца и Отца этой Вселенной нелегко отыскать, а если мы Его и найдем, о Нем нельзя будет всем рассказывать... Космос прекрасен, и Демиург его добр... Космос — прекраснейшая из возникших вещей, а Демиург — наилучшая из причин... Будучи благ, Он позаботился обо всех видимых вещах, которые пребывали не в покое, но в нестройном и беспорядочном движении; Он привел их из беспорядка в порядок.” [7]

Платон жил в стране, где господствовал политеизм: люди обоготворяли стихии и силы природы и поклонялись им. Формально философия не отвергала богов, однако признавала над ними высший Разум. В космологии Платона боги выполняют функции, в чем-то сходные с функциями ангелов в монотеистических религиях: Демиург создал их и повелевает ими, а они служат Его воле. Желая сотворить людей, Творец обращается к ним: “Боги богов! Я — ваш Демиург и Отец вещей, а возникшее от Меня пребудет неразрушимым, ибо такова Моя воля.” [8] Затем Он дает им первозданную материю и поручает создать из нее людей... Фактически античная философия, в лице своих лучших представителей преодолевая политеизм, подходила к истине о едином Боге.

Философы говорили также о Логосе (греч. logos означает “слово,” “разум,” “мысль,” “закон”), первоначально воспринимавшемся как некий вечный и всеобщий закон, на основании которого устроен весь мир. Однако Логос не есть только абстрактная и отвлеченная идея: это также божественная созидающая сила, посредствующая между Богом и сотворенным миром. Так учил Филон Александрийский и неоплатоники. У Плотина, представителя школы неоплатоников, философия почти превращается в религию — он подчеркивает трансцендентность, беспредельность, неограниченность и непознаваемость Божества: никакие определения не могут Его исчерпать, никакие свойства не могут быть Ему приписаны. Будучи полнотой бытия, Единое (так Плотин именовал Бога) порождает все другие виды бытия, из которых первым является Ум, а вторым — Мировая Душа; за пределами круга Мировой Души лежит материальный мир, то есть Вселенная, в которую Душа вдыхает жизнь. Мир, таким образом, является как бы отражением божественной реальности и носит в себе черты красоты и совершенства. Единое, Ум и Душа в совокупности составляют Божественную Триаду (Троицу). Через очищение — катарсис человек может возвыситься до созерцания Бога, однако Бог все равно остается непостижимым и неприступным, все равно остается тайной.

Античная философия путем диалектики вплотную подходит к тем истинам, которые окончательно будут открыты в христианстве — о едином Боге, Творце мира, о божественном Логосе Сыне, о Святой Троице. Не случайно раннехристианские писатели называли философию “христианством до Христа.” “Хотя эллинская философия не содержит истину во всем ее величии... тем не менее она расчищает путь ко Христу,” — говорил Климент Александрийский. [9] Многие Отцы и учители Церкви пришли к христианству через изучение философии или по крайней мере всегда относились с большим уважением к ней: священномученик Иустин Философ, Климент Александрийский, блаженный Августин, святители Григорий Нисский, Григорий Богослов. В притворах древнехристианских храмов наряду с мучениками и святыми изображались Сократ, Платон и Аристотель как предтечи и провозвестники истины...

 

Богооткровенная религия.

Большинство народов дохристианских времен пребывали во тьме многобожия. Если и находились отдельные светлые умы, подобные греческим философам, способные вырваться из плена политеизма, все же их прозрения о едином Боге оставались чаще всего лишь догадками спекулирующего рассудка и Бог Творец представлялся далеким и абстрактным. Иные предполагали, что Бог только устроил Вселенную из существующего вещества, только запустил, так сказать, механизм, а больше уже не вмешивается в жизнь людей, предоставив все воле судьбы — рока.

Однако был один избранный народ, которому Бог вверил сокровенное знание о Себе, о сотворении мира, о смысле бытия. Древние евреи знали Бога не по книгам и не по рассуждениям мудрецов, но по собственному многовековому опыту. Они оставили Великую Книгу — Библию, которая не выдумана людьми, а дана свыше в непосредственном откровении от Бога. Ной, Авраам, Исаак, Иаков, Моисей, Илия, многие праведники и пророки не просто размышляли о Боге, молились Ему — они видели Его своими глазами, беседовали с Ним лицом к лицу. “...И Господь явился Аврааму и сказал ему: Я Бог Всемогущий, ходи передо Мною и будь непорочен; и поставлю завет Мой между Мною и тобою... И пал Авраам на лице свое. Бог продолжал говорить с ним и сказал: Я — вот зовет Мой с тобою: ты будешь отцом множества народов... Я буду Богом твоим и потомков твоих после тебя” (Быт. 17:1-7). Евреи называли Бога “Богом отцов,” то есть Богом предков, и свято хранили завет, вверенный их отцам.

Все откровения Бога в Ветхом Завете носят личный характер. Бог открывается человеку не как абстрактная сила, но как живое Существо — говорящее, слышащее, видящее, мыслящее, помогающее. “И сказал Господь Моисею: вот, Я приду к тебе в густом облаке, дабы слышал народ, как Я буду говорить с тобою, и поверил тебе навсегда... На третий день, при наступлении утра, были громы и молнии и густое облако над горою, и трубный звук весьма сильный; и вострепетал весь народ... Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась; и звук трубный становился все сильнее... Моисей говорил, а Бог отвечал ему голосом... И изрек Бог (к Моисею) все слова сии, говоря: Я Господь, Бог твой... да не будет у тебя других богов пред лицом Моим... И стоял (весь) народ вдали, а Моисей вступил во мрак, где Бог” (Исх. 19:9-19; 20:1-21). Мрак и облако в данном случае означают тайну: Бог, хотя и является человеку, тем не менее остается таинственным и непостижимым. Никто из людей не должен был приближаться к Синайской горе, “дабы не умереть” (Исх. 20:19), ибо “человек не может увидеть Бога и остаться в живых” (Исх. 33:20). То есть, хотя Моисей и видел Бога, принимавшего вид, доступный для человеческого восприятия, сущность Его принципиально непостижима.

Бог принимает живое и деятельное участие в жизни израильского народа. Когда Моисей выводит народ из Египта в землю обетованную, Бог Сам в огненном столпе как бы шествует впереди народа. Бог пребывает среди людей, общается с ними, живет в переносном храме-палатке, который они для Него построили. Когда царь Соломон закончил строительство каменного храма в Иерусалиме, он призывает Бога и просит, чтобы Он жил там. Тогда “облако наполнило дом Господень; и не могли священники стоять на служении по причине облака, ибо слава Господня наполнила храм Господень. Тогда сказал Соломон: Господь сказал, что Он благоволит обитать во мгле; я построил храм в жилище Тебе... Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил... Но призри на молитву раба Твоего и на прошение его... Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором Ты сказал: “Мое имя будет там”... при всякой молитве, при всяком прошении, какое будет от какого-либо человека во всем народе Твоем Израиле, когда они почувствуют бедствие в сердце своем и прострут руки свои к храму сему, Ты услышь с неба, с места обитания Твоего, и помилуй” (3 Цар. 8:10-13, 27-29, 38-39). И Бог, Который обитает во мгле, то есть в тайне, Которого не могут вместить небо и земля, то есть видимый и невидимый мир, сходит к людям и как бы живет среди них.

Это самое поразительное в богооткровенной религии: Бог остается под покровом тайны, остается неведомым и вместе с тем столь близким к людям, ищущим Его, что они могут называть его “Бог наш ” и “Бог мой. ” И в этом та пропасть, которая лежит между откровением Божьим и всеми достижениями человеческой мысли: Бог философов остается абстрактным и неживым, тогда как Бог откровения — живой, близкий и личный. И тот и другой путь ведут к пониманию того, что Бог непостижим и что Он есть тайна, но философия только подводит человека к подножию горы, тогда как богооткровенная религия ведет его к вершине, где Бог живет во мраке, она как бы вводит его внутрь облака, то есть поверх всех слов и рассудочных умозаключений приоткрывает перед ним свойства Божии...

 

Антология.

В этой жизни есть души, которые, приближаясь к Господу, познают Его; есть души, которые далеки от Него, но признают Его бытие; а есть и такие, которые не только не познают, но и не желают верить... Неверие — от гордости. Горделивый человек своим умом и наукою хочет познать все, но ему не дается познать Бога, потому что Господь открывается только смиренным душам... И на небе, и на земле Господь познается только Духом Святым... И у язычников душа чувствовала, что Бог есть, хотя они и не знали, как почитать Его. Но Дух Святой научил Святых Пророков, потом Апостолов, потом Святых Отцов и Епископов Церкви, и так истинная вера дошла до нас... О, люди, творение Божие, познайте Творца. Он любит нас. Познайте любовь Христову и живите в мире... Обратитесь к Нему все народы земли и вознесите молитвы свои к Богу; и молитва всей земли пойдет к небу, как прекрасное тихое облако, освященное солнцем... Познайте, народы, что мы созданы для славы Божией на небесах, и не прилепляйтесь к земле, ибо Бог — наш Отец, и любит нас, как дорогих детей.

Преподобный Силуан Афонский

 

 

Философия... является очевидным и воплощенным отображением истинного учения, даром, который эллинам ниспослан от Бога. И от веры она не отвлекает нас... напротив, мы ограждаемся философией как неким крепким оплотом, открывая в ней союзника, совместно с которым и обосновываем потом нашу веру... Прежде пришествия Господа философия была необходима эллинам для достижения некоторого рода праведности... Она была для эллинов таким же руководителем, каким был и Закон для евреев, и приводила их как детей ко Христу (Гал. 3:23-24)... Без сомнения, путь к Истине один, но в нее впадают ручьи — одни с одной стороны, другие с другой, в ее ложе соединяясь в реку, которая уже течет в вечность.

Климент Александрийский

 

 

Чтение книг платоников вразумило меня искать бестелесную истину: я увидел “невидимое, понятое через творение,” и, отброшенный назад, почувствовал, что, по темноте души моей, созерцание для меня невозможно. Я был уверен, что Ты существуешь, что Ты бесконечен, но не разлит в пространстве... Итак, я с жадностью схватился за почитаемые книги, продиктованные Духом Твоим, и прежде всего за послания апостола Павла... Я начал читать и нашел, что все истинное, вычитанное мной у философов, имется в Твоем Писании... Но в книгах философов не было облика истинного благочестия, слез исповедания... “сердца сокрушенного и смиренного” (Пс. 50:19), не было ни слова о спасении народа, о “городе, украшенном, как невеста” (Апок. 21:2), о “залоге Святого Духа” (2 Кор. 1:22), о Чаше, нас искупившей. Никто в них не воспевает: “разве не Богу покорена душа моя? От Него спасение мое...” (Пс. 61:2). Никто не услышит в них призыва: “Придите ко Мне, страждущие.” Эти философы презрительно отвернутся от Того, Кто “кроток и смирен сердцем” (Мф. 11:25-28).

Блаженный Августин

 

...Любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу. Ибо кого Он предузнал, тем и предопределил (быть) подобными образу Сына Своего... а кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал, а кого оправдал, тех и прославил. Что же сказать на это? Если Бог за нас, кто против нас?

Апостол Павел

 

Вера во Христа есть новый рай. Поэтому и предвидел Бог прежде создания мира всех, кто уверовали и должен уверовать в Него, которых призвал и не перестанет призывать до скончания мира, и прославил и прославит, и оправдал и оправдает, явно показывая их сообразными образу славы Сына Своего через святое Крещение и благодать Святого Духа, таинственно делая их сынами Божиими и восстанавливая их из ветхих в новые, из смертных в бессмертные...

Преподобный Симеон Новый Богослов

 

Бог.

Этимология слова “Бог.”

В разных языках слово “Бог” родственно различным словам и понятиям, каждое из которых может сказать нечто о Его свойствах. В древнюю эпоху люди пытались подобрать те слова, при помощи которых они могли бы выразить свое представление о Боге, свой опыт соприкосновения с Божеством.

В русском языке и в других языках славянского происхождения, относящихся к индоевропейской группе, слово “Бог,” как считают лингвисты, родственно санскритскому bhaga, что значит “одаряющий, наделяющий,” в свою очередь происходящему от bhagas — “достояние,” “счастье.”[10] “Богатство” тоже родственно слову “Бог.” В этом выражено представление о Боге как полноте бытия, как всесовершенстве и блаженстве, которые, однако, не замкнуто внутри Божества, но изливаются на мир, людей, на все живое. Бог одаряет, наделяет нас Своей полнотой, Своим дарованиями, когда мы приобщаемся к Нему.

Греческое слово theos, по мнению Платона, происходит от глагола theein, означающего “бежать.” “Первые из людей, населявших Элладу, почитали только тех богов, которых и теперь еще почитают многие варвары: солнце, луну, землю, звезды, небо. А поскольку они видели, что все это всегда бежит, совершая круговорот, то от этой-то природы бега им и дали имя богов,” — пишет Платон.[11] Иными словами, древние видели в природе, ее круговращении, ее целенаправленном “беге” указания на существование какой-то высшей разумной силы, которую не могли отождествить с единым Богом, но представляли в виде множества божественных сил.

Однако святитель Григорий Богослов наряду с этой этимологией приводит другую: имя theos от глагола ethein — “зажигать,” “гореть,” “пылать.” “Ибо Господь Бог твой есть огонь поядающий, Бог ревнитель,” — говорится в Библии (Втор. 4:24); эти слова повторит и апостол Павел, указывая на способность Бога истреблять и сжигать всякое зло (Евр. 12:29). “Бог есть огонь, а диавол холоден,” — пишут святые Варсануфий и Иоанн.[12] “Бог есть огонь, согревающий и воспламеняющий сердца и утробы, — говорит преподобный Серафим Саровский. — Итак, если мы ощутим в сердцах своих холод, который от диавола... призовем Господа: Он, придя, согреет сердце наше совершенной любовью не только к Нему, но и к ближнему. И от лица теплоты убежит холод ненавистника добра.”[13]

Преподобный Иоанн Дамаскин дает еще третью этимологию слова theos от theaomai — “созерцать”: “Ибо от Него нельзя что-либо утаить, Он всевидец. Он созерцал все прежде, чем оно получило бытие....”[14]

На языках германского происхождения слово “Бог” — английское God, немецкое Gott — происходит от глагола, означающего “падать ниц,” падать в поклонении. “Людьми, которые в раннее время стремились сказать нечто о Боге, — говорит по этому поводу митрополит Сурожский Антоний, — не было сделано попытки Его описать, очертить, сказать, каков Он в Себе, а только указать на то, что случается с человеком, когда вдруг он окажется лицом к лицу с Богом, когда вдруг его осияет Божественная благодать, Божественный свет. Все, что человек может тогда сделать, это пасть ниц в священном ужасе, поклоняясь Тому, Кто непостижим и вместе с тем открылся ему в такой близости и в таком дивном сиянии.”[15] Апостол Павел, которого Бог осиял на пути в Дамаск, пораженный этим светом, тотчас “упал на землю... в трепете и ужасе” (Деян. 9:4-6).

Имя, с которым Бог открылся древним евреям, — Yahweh (Яхве) означает “Сущий,” имеющий существование, имеющий бытие, оно происходит от глагола hayah — быть, существовать, или скорее от первого лица этого глагола ehieh — “Я есмь.” Однако этот глагол имеет динамический смысл: он означает не просто сам по себе факт существования, но некое всегда актуальное бытие, живое и действенное присутствие. Когда Бог говорит Моисею “Я есмь Сущий” (Исх. 3:14), это означает: Я живу, Я здесь, Я рядом с тобой. Вместе с тем это имя подчеркивает превосходство бытия Божьего над бытием всего существующего: это самостоятельное, первичное, вечное бытие, это полнота бытия, которая есть сверхбытие: “По своему значению Сущий сверхъестественно превосходит всю совокупность бытия, являясь единоличной Причиной и Создателем всего сущего: материи, сущности, существования, бытия; Сущий — начало и мера вечности, причина времени и мера времени для всего существующего и вообще становление всего становящегося. Из Сущего исходят вечность, сущность, сущее, время, становление и становящееся, поскольку в Сущем пребывает все сущее — как изменяющееся, так и неизменное... Бог — не просто Сущий, но Сущий, Которого вечно и беспредельно заключает в Себе совокупность всех форм бытия — как настоящих, так и будущих,” — пишет автор трактата “О Божественных именах.”[16]

Древнее предание говорит о том, что евреи в эпоху после вавилонского плена не произносили имя Яхве (Сущий) — из благоговейного трепета перед этим именем. Только первосвященник один раз в год, когда входил для каждения во Святое святых, мог там внутри произнести это имя. Если же простой человек или даже священник в храме хотел сказать что-либо о Боге, он заменял имя Сущий другими именами, например, Благословенный, или говорил слово “небо.” Была и такая традиция: когда требовалось сказать “Бог,” человек замолкал и прикладывал руку к сердцу или показывал рукой на небо, и все понимали, что речь идет о Боге, но само священное Имя не произносилось. На письме евреи обозначали Бога священной тетаграммой (YHWH). Древние евреи прекрасно сознавали, что на человеческом языке нет такого имени, слова или термина, которым можно было бы поведать о сущности Бога. “Божество не именуемо, — говорит святитель Григорий Богослов. — Не один разум показывает это, но и... мудрейшие и древнейшие из евреев. Ибо те, которые почтили Божество особенными начертаниями и не потерпели, чтобы одними и теми же буквами были записаны и имя Божие, и имена тварей... могли ли когда-нибудь решиться голосом без внимания произнести Имя естества неразрушаемого и единственного? Как никто и никогда не вдыхал в себя всего воздуха, так ни ум совершенно не вмещал, ни голос не обнимал Божьей сущности.”[17] Воздерживаясь от произнесения имени Бога, евреи показывали, что к Богу можно приобщиться не столько через слова и описания, сколько через благоговейное и трепетное молчание...

 

 

Божественные имена.

В Священном Писании встречается множество имен Бога, каждое из которых, не будучи в силах описать Его по существу, указывает на те или иные Его свойства. Знаменитый трактат V века “О Божественных именах,” приписываемый Дионисию Ареопагиту, является первым христианским систематическим изложением этой темы, хотя до того она развивалась и другими писателями, в частности святителем Григорием Богословом.

Некоторые имена, усвоенные Богу, подчеркивают Его превосходство над видимым миром, Его власть, господство, царское достоинство. Имя Господь (греч. Kyrios) обозначает верховное господство Бога не только над избранным народом, но и над всей Вселенной. Сюда же относятся имена: Господь Саваоф, то есть Господь воинств (небесных), Господь сил, Господь веков, Владыка, Царь славы, Царь царствующих и Господь господствующих: “Твое, Господи, величие, и могущество, и слава, и победа, и великолепие, и все, что на небе и на земле — Твое; Твое, Господи, царство, и Ты превыше всего как Владычествующий. И богатство, и слава от лица Твоего, и Ты владычествуешь над всем; и в руке Твоей сила и могущество, и во власти Твоей укрепить все” (1Пар. 29:11-12). Имя Вседержитель (греч. Pantokrator) означает, что Бог все держит в Своей руке, поддерживает Вселенную и порядок в ней: “Моя рука основала землю, и Моя десница распростерла небеса” (Ис. 48:13); Бог “держит все словом силы Своей” (Евр. 1:3).

Имена: Святой, Святыня, Святость, Освящение, Благой, Благость показывают, что Бог имеет в Себе всю полноту добра и святости, причем Он изливает это добро на все Свои создания, освящая их. “Да святится имя Твое,” — обращаемся мы к Богу в молитве “Отче наш.” То есть да будет Твое имя свято не только на небесах, в духовном мире, но и здесь, на земле: да святится оно в нас, чтобы мы стали святы, подобно Тебе... Бог также называется Мудростью, Истиной, Светом, Жизнью: “Мудростью как знание божественных и человеческих дел... Истиной как единое, а не множественное по естеству (ибо истинное единственно, а ложь многолика)... Светом как светлость душ, очищенных в уме и жизни, ибо если незнание и грех — тьма, то знание и жизнь божественная — свет.., Жизнью, потому что он свет, опора и осуществление всякой разумной природы” (Григорий Богослов).[18]

Спасением, Искуплением, Избавлением, Воскресением называет Бога Священное Писание потому, что только в Нем (во Христе) осуществляется спасение человека от греха и вечной смерти, воскресение к новой жизни.

Бог назван Правдой и Любовью. Имя Правды подчеркивает Божественную справедливость: Он Судья, наказывающий за зло и награждающий за добро. Так во всяком случае воспринимает Бога Ветхий Завет. Однако Новозаветное Благовестие открывает нам, что Бог, будучи справедливым и правосудным, превосходит всякое наше представление о справедливости: “Не называй Бога правосудным, — пишет преподобный Исаак Сирин. — Хотя Давид называет Его правосудным и справедливым, но Сын открыл нам, что Он скорее благ и благостен... Почему человек называет Бога правосудным, когда в главе о блудном сыне (Лк. 15:11-32) читает, что при одном сокрушении, которое явил сын, отец прибежал и упал на шею его и дал ему власть над всем богатством своим?.. Где же правосудие Божие? В том, что мы грешники, а Христос за нас умер?.. Где воздаяние за дела наши?” ^[19] Ветхозаветное представление о справедливости Бога Новый Завет восполняет учением о Его любви, превосходящей всякую справедливость. “Бог есть любовь,” — говорит святой апостол Иоанн Богослов (1Ин. 4:18). Это самое возвышенное определение Бога, самое истинное из того, что можно сказать о Нем. Как говорит святитель Григорий Богослов, это имя “угоднее Богу больше всякого другого имени.” ^[20]

В Библии также встречаются имена Бога, заимствованные из природы и являющиеся не Его характеристиками, не попытками определить Его свойства, но как бы символами и аналогиями, имеющими вспомогательное значение. Бог сравнивается с солнцем, звездой, огнем, ветром, водой, росой, облаком, камнем, скалой, благоуханием. О Христе говорится как о Пастыре, Овце, Агнце, Пути, Двери, образе Божием. Все эти имена просты и конкретны, они заимствованы из повседневной реальности, из обыденной жизни. Но их значение такое же, как в притчах Христовых, когда под образами жемчужины, дерева, закваски в тесте, семян на поле мы угадываем нечто бесконечно более великое и значительное.

Во многих текстах Священного Писания о Боге говорится как о человекоподобном существе, то есть как об имеющем лицо, глаза, уши, руки, плечи, крылья, ноги, дыхание; говорится, что Бог поворачивается или отворачивается, вспоминает или забывает, гневается или успокаивается, удивляется, скорбит, ненавидит, ходит, слышит. В основе этого антропоморфизма лежит опыт личной встречи с Богом как живым Существом. Пытаясь выразить этот опыт, человек прибегал к земным словам и образам. В библейском языке почти нет отвлеченных понятий, которые играют такую важную роль в языке спекулятивной философии: когда надо было обозначить какой-то промежуток времени, не говорили “эпоха” или “период” — говорили “час,” “день,” “год” или “век”; когда надо было сказать о материальном и духовном мире, не говорили “материя” и “духовная реальность,” но — “небо” и “земля.” Библейский язык в отличие от философского обладает предельной конкретностью именно потому, что опыт библейского Бога был опытом личной встречи, а не отвлеченных умозрительных спекуляций. Древние ощущали Бога рядом с собой — Он был их царем, предводителем, Он присутствовал на их богослужениях, праздниках, собраниях. И когда Давид говорит “ услышал Господь моление мое ” (Пс. 6:10), это не означает, что раньше Бог не слышал, а теперь услышал: Бог слышал всегда, просто человек раньше этого не чувствовал, а теперь почувствовал. И слова “ яви лицо Твое рабу Твоему ” (Пс. 30:17) — это просьба не о том, чтобы Бог, Которого раньше не было, вдруг оказался здесь, потому что Он присутствует всегда и везде, но чтобы человек, прежде не замечавший Бога, смог Его увидеть, ощутить, познать, встретить.

В Библии Бог многократно назван Отцом, а люди — Его детьми: “Только Ты — Отец наш, ибо Авраам не узнает нас, и Израиль не признает нас своими; Ты же, Господи, Отец наш, от века имя Твое — Искупитель наш” (Ис. 63:16). В последние годы в протестантском мире все чаще говорится о том, что, поскольку Бог не имеет пола, Его не следует называть “Отцом.” Некоторые представители так называемого феминистского богословия настаивают на том, что Бог в равной степени является Матерью, и в Молитве Господней вместо “Отче наш” произносят “Отец наш и Мать” (Our Father and Mother), а при переводе Священного Писания в тех местах, где речь идет о Боге, заменяют местоимение “Он” на “Он-Она” (He-She). Эти нелепые искажения библейского представления о Боге происходят из непонимания того факта, что разделение на два пола существует в человеческом и животном мире, но не в Божественном бытии. Это своеобразный псевдоантропоморфизм, имеющий мало общего с библейским антропоморфизмом. Для нас бесспорно только, что, являясь израильскому народу, Бог открывался с именем Отец. Очевидно также и то, что, когда Бог воплотился, Он стал не женщиной, а мужчиной — Иисусом Христом.

 

Свойства Бога.

Трудно говорить о свойствах Того, сама природа Которого находится за пределами слов. Тем не менее, исходя из действий Бога в тварном мире, человек может делать предположения и умозаключения относительно свойств Бога. Согласно преподобному Иоанну Дамаскину, Бог безначален, бесконечен, вечен, постоянен, несотворен, непреложен, неизменяем, прост, несложен, бестелесен, невидим, неосязаем, неописуем, беспределен, недоступен для ума, необъятен, непостижим, благ, праведен, Творец всех вещей, Всемогущ, Вседержитель, Всевидящий, Промыслитель обо всем, Владыка всего. ^[21]

Безначальность Божья означает, что Он не имеет над Собой никакого высшего начала или причины Своего существования, но Сам является причиной всего. Он не нуждается ни в чем постороннем, свободен от внешнего принуждения и воздействия: “Кто уразумел дух Господа и был советником у Него и учил Его? С кем советуется Он, и кто вразумляет Его и наставляет Его на путь правды, и учит Его знанию, и указывает Ему путь мудрости?” (Ис. 40:13-14).

Бесконечность и беспредельность означают, что Бог существует вне категорий пространства, свободен от всякого ограничения и недостатка. Он не может быть измерен, Его нельзя ни с кем и ни с чем сравнить или сопоставить. Бог вечен, то есть существует вне категорий времени, для Него нет прошедшего, настоящего и будущего: “Я тот же, Я первый и Я последний,” — говорит Бог в Ветхом Завете (Ис. 48:10); “Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет,” — читаем у Иоанна Богослова (Апок. 1:8). Не имея ни начала ни конца во времени, Бог является несотворенным — никто не создал Его: “Прежде Меня не было Бога и после Меня не будет” (Ис. 43:10).

Бог обладает постоянством, непреложностью и неизменяемостью в том смысле, что “у Него нет изменения и тени перемены” (Иак. 1:17), Он всегда верен Самому Себе: “Бог не человек, чтобы Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться” (Числ. 23:19). В Своем существе, действиях, свойствах Он всегда пребывает один и тот же.

Бог прост и несложен, то есть не делится на части и не состоит из частей. Троичность Лиц в Боге, о чем речь пойдет в следующей главе, не есть разделение единой Божественной природы на части: естество Бога остается неделимым. Понятие о совершенстве Божества исключает возможность деления Бога на части, так как всякое частичное бытие не есть совершенство. Что означает сущность простого естества? — спрашивает святитель Григорий Богослов. И, пытаясь ответить на этот вопрос, говорит о том, что разум, если хочет исследовать беспредельного Бога, не находит ни начала, ни конца, потому что беспредельное простирается дальше начала и конца и не заключено между ними; и когда разум устремляется вверх или вниз, пытаясь найти какие-то пределы или границы своим представлениям о Боге, он не находит их. Отсутствие всяких границ, делений и пределов является простотой в Боге. ^[22]

Бестелесным Бог назван потому, что Он не есть материальная субстанция и не имеет тела, но по природе является духовным. “ Бог есть Дух,” — говорит Христос самарянке (Ин. 4:24). “ Господь есть Дух, — повторяет апостол Павел, — а где Дух Господень, там свобода ” (2 Кор. 3:17). Бог свободен от всякой материальности: Он не есть где-то, не есть нигде, не есть везде. Когда Библия говорит о везде -присутствии Бога, то это опять же попытка выразить субъективный опыт человека, который, где бы он ни был, везде встречает Бога: “Куда пойду от Духа Твоего и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, — и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя” (Пс. 138:7-10). Но субъективно человек может ощущать Бога везде, а может не ощущать Его нигде — Сам Бог при этом остается вообще вне категории “где-то,” вне категории “места.”

Бог невидим, неосязаем, неописуем, непостижим, необъятен, недоступен. Сколько бы мы ни пытались исследовать Бога, сколько бы ни рассуждали о Его именах и свойствах, Он все равно остается неуловимым для ума, потому что превосходит всякую нашу мысль. “Уразуметь Бога трудно, а изречь невозможно,” — пишет Платон. ^[23] Святитель Григорий Богослов, полемизируя с эллинским мудрецом, говорит: “Изречь невозможно, а уразуметь еще более невозможно.” ^[24] Святитель Василий Великий говорит: “Я знаю, что Бог есть. Но что такое сущность Его — считаю это выше понимания. Поэтому как спасаюсь? — Через веру. А вера довольствуется знанием, что Бог есть (а не что Он есть)... Сознание непостижимости Божьей и есть знание о Его сущности.” ^[25] Бог невидим — Его “не видел никто никогда” (Ин. 1:18) в том смысле, что никто из людей не мог постичь Его сущность, охватить Его своим зрением, восприятием, умом. Человек может приобщиться к Богу, стать причастным Ему, но он никогда не может понять Бога, потому что “понять” — это значит в каком-то смысле исчерпать.

 

Катафатизм и апофатизм.

Рассматривая имена Бога, мы приходим к выводу, что ни одно из них не может дать нам полного представления о Нем. Говоря о свойствах Бога, мы также обнаруживаем, что их совокупность не есть Бог. Бог превосходит любое имя: назовем ли Его бытием — Он превосходит бытие, Он есть сверхбытие; назовем ли правдой или справедливостью — в Своей любви Он превосходит всякую справедливость; назовем ли любовью — Он больше, чем любовь, Он сверхлюбовь. Бог также превосходит любое свойство, какое мы способны Ему приписать, будь то всеведение, вездеприсутствие или неизменяемость. В конце концов мы приходим к пониманию того, что о Боге вообще ничего нельзя сказать утвердительно: все, что бы мы ни сказали о Нем, является неполным, частичным и ограниченным. Отсюда естественный вывод: мы не можем говорить о Боге, что Он есть, а можем только говорить, что Он не есть. Этот способ рассуждения о Боге получил название апофатического (отрицательного) богословия в отличие от катафатического (положительного).

Апофатизм заключается в отрицании всего, что не есть Бог. По словам протоиерея Георгия Флоровского, Бог “выше... всякого ограничения, выше всякого определения и утверждения, а потому и выше всякого отрицания... Апофатическое “не” равнозначно “сверх” (или “вне,” “кроме”) — означает не ограничение или исключение, но возвышение и превосходство... Божество выше всех умозрительных имен и определений... Бог не есть ни душа, ни разум, ни воображение, ни мнение, ни мышление, ни жизнь, Он не есть ни слово, ни мысль... Бог не есть “предмет” познания, Он выше познания... Поэтому путь познания есть путь отвлечения и отрицания, путь упрощения и умолкания... Бога мы познаем только в покое духа, в покое незнания. И это апофатическое незнание есть скорее сверх-знание — не отсутствие знания, но совершенное знание, несоизмеримое поэтому со всяким частичным познанием. Это незнание есть созерцание... Бог познается не издали, не через размышление о Нем, но через непостижимое с Ним соединение...” ^[26]

Апофатическое восхождение ума к Богу Отцы и учители Церкви (в частности, Дионисий Ареопагит, Григорий Нисский) сравнивают с восхождением Моисея на гору Синай к Богу, Который окружил Себя мраком (ср. 2 Цар. 22:12). Божественный мрак означает отсутствие чего-либо материального или чувственного. Вступить в Божественный мрак означает выйти за пределы умопостигаемого бытия. Израильский народ во время встречи Моисея с Богом должен был находиться у подножия горы, то есть в пределах катафатического знания о Боге, и лишь один Моисей мог вступить во мрак, то есть, отрешившись от всего, встретиться с Богом, Который вне всего, Который там, где нет ничего. Катафатически мы говорим о Боге, что Он есть Свет, но, говоря так, мы невольно уподобляем Бога чувственному свету. И если о преобразившемся на Фаворе Христе говорится, что “ просияло лицо Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет ” (Мф. 17:2), то катафатическое понятие “свет” употреблено здесь символически, так как речь идет о нетварном сиянии Божества, превосходящем всякое человеческое представление о свете. Апофатически мы можем назвать Божественный свет, который превосходит всякое представление о свете, сверхсветом или мраком. Таким образом, Синайский мрак и Фаворский свет — это одно и то же.

Терминологически апофатизм может выражаться несколькими способами: 1) через употребление терминов, начинающихся с приставки “не” — небытие, несущий, невидимый, непостижимый; 2) через употребление терминов с приставкой “сверх” — сверхсущий, сверхблагой, даже “сверх-Бог,” hypertheos, как у Дионисия Ареопагита; 3) через употребление понятий, заведомого противоположных ожидаемому (“Божественный мрак” вместо “Божественный свет,” “незнание” вместо “знания”); 4) через употребление оксиморонов — словесных пар, в которых одно слово по значению противоположно другому (“видеть невидимое,” “постигать непостижимое,” “пресветлый мрак”).