Проигранная теоретическая полемика

Еще одной причиной последовательной радикализации леваков явился тот факт, что умеренные анархисты (КАС) проиграли теоретическую полемику радикалам.

В 1992–1993 гг. и, хотя и в меньшей степени, в 1994 г. в анархистских кругах продолжалась активная полемика между представителями умеренного крыла (КАС) и радикалами (почти все остальные). Особенностью ситуации было то, что почти все оппоненты КАС были выходцами из этой организации. Объективно КАС оказалась в невыгодной ситуации: основатели и идеологи КАС несли личную ответственность за то, что КАС в предыдущие годы играла подчиненную роль – роль группы поддержки общедемократического (либерально-буржуазного) движения. К 1992 г. все, включая лидеров КАС, признали, что эта тактика было ошибочной. К тому же, такие действия расходились с принципами анархо-синдикализма. После падения власти КПСС в августе 1991 г. общедемократическое (либерально-буржуазное) движение не нуждалось более в поддержке слева (в том числе и со стороны КАС), но лидеры КАС не смогли предложить какую-либо продуманную привлекательную стратегию взамен предыдущей, а также и оправдать предыдущую (явно потерпевшую поражение). В течение 1992–1994 гг. лидеры и теоретики КАС постепенно покинули Конфедерацию, отказавшись от попыток организовать отпор критике слева с собственно анархо-синдикалистских позиций.

Таким образом радикалы выиграли теоретическую полемику. Внешне это выразилось в 1992–1994 гг. в укрупнении и увеличении численности радикальных (вне КАС) анархистских объединений (относительном, конечно, поскольку упала общая численность анархистов). Тенденция к радикализации хорошо прослеживается на примере все увеличивающегося числа участников съездов альтернативной КАС Ассоциации движений анархистов (АДА), а также на примере усиления "раскольнических" анархо-коммунистических группировок ИРЕАН и Федерации революционных анархистов (ФРАН). Численность и ИРЕАН, и ФРАН к 1995 г. превысили численность КАС (еще раньше это произошло с АДА, но АДА не являлась структурированной организацией в отличие от КАС, ИРЕАН и ФРАН).

Теоретический провал “исторического руководства” КАС имел не внутрианархистское, а общелеворадикальное значение. Поскольку “исторические лидеры” КАС А. Исаев и А. Шубин не просто прекратили полемику с радикалами, а перешли на позиции национал-реформизма (то есть покинули собственно лагерь леворадикалов), они стали удобным примером “ущербности умеренной позиции” не только в анархистской, но и в троцкистской и “пролетаристской” прессе, не говоря уже об изданиях “новых левых”.

Поскольку КАС была единственной организацией “умеренных” леваков, которая систематически вела аргументированную полемику по теоретическим вопросам с радикалами (петроградские анархо-демократы от такой полемики давно отказались; Тульский Союз Анархистов (ТСА) и вовсе не способен был на серьезную теоретическую полемику), то сам факт прекращения такой полемики сдвигал весь мир леворадикалов в сторону теоретического и практического экстремизма, просто выводя из обихода “нереволюционные” и вообще “умеренные” тексты и взгляды. “Умеренные” анархисты были единственными леворадикалами, которые рассматривали эволюционный (ненасильственный) путь изменения общества как равноправный революционному (насильственному). С 1994 г. понятие “эволюционный путь” исчезло из леворадикального лексикона.

Возникновение «новых левых»

Свидетельством все более углубляющейся радикализации леваков и одновременно важным фактором их дальнейшей радикализации явилось возникновение организации “новых левых”.

Идеи “новых левых” и ранее активно циркулировали в леворадикальной массе (например, журнал КАС “Великий Отказ”, издававшийся П. Рябовым и Д. Костенко, в значительной степени был посвящен пропаганде этих идей; само понятие “Великий Отказ” – одно из центральных в политической философии Г. Маркузе). Более того, с весны 1991 г. существовал Комитет культурной революции (ККР), члены которого назывались не “новыми левыми”, а анархистами по недоразумению и лидеры которого находились всецело под идеологическим воздействием видного теоретика “новых левых”, представителя т.н. западного марксизма Герберта Маркузе.

Первая организация радикальных "новых левых", осознающая себя таковой – Фиолетовый Интернационал, – была создана в 1992 г. как прямой ответ части леворадикалов на введение политики "шоковой терапии". Фиолетовый Интернационал стал своеобразным полигоном отработки новых методов борьбы. Быстро перейдя от контркультурной артистической деятельности к "оранжевым" акциям, активисты Фиолетового Интернационала разработали своеобразный вариант леворадикальной идеологии – "фиолетовый анархизм", который на самом деле был не одним из направлений анархизма, а основанной преимущественно на идеях "новых левых" идеологией, радикально отрицающей современное общество в его фундаментальных основах.

После 1 Мая 1993 г., когда члены Фиолетового Интернационала участвовали в столкновениях демонстрантов с ОМОНом на Ленинском проспекте, Фиолетовый Интернационал быстро радикализуется политически и перестраивается в ориентированную на активные действия организацию. Летом 1993 г. московская группа Фиолетового Интернационала называет себя "Партизанским движением" и переходит к целенаправленному установлению контактов с наиболее радикальными группами антиправительственной оппозиции. В действиях Фиолетового Интернационала / "Партизанского движения" начинают проявляться черты "милитантизма" и нацеленность на овладение методами "уличной борьбы" и "городской герильи".

С сентября 1993 г. "Партизанское движение" активно участвует в развернувшихся событиях на стороне Верховного Совета, одновременно укрепляя связи с широким кругом оппозиционных организаций и выводя таким образом леворадикалов (в первую очередь анархистов) из политико-идеологической изоляции.

“Новые левые” в лице Фиолетового Интернационала / “Партизанского движения” фактически выводили леворадикальное сообщество из круга традиционных методов деятельности (достаточно умеренных) и из круга традиционных идей и концепций (в случае, например, анархизма – явно безнадежно устаревших, не подвергавшихся обновлению и развитию последние 100–150 лет).

Очень быстро обнаружились “традиционные” группы леворадикалов, индуцируемые идеологическими новациями “новых левых” – например, ИРЕАН, которая превратилась в проводника идей “городской герильи” и тому подобных типичных идей круга “новых левых” в анархистской среде. Журнал “Черная звезда” быстро превратился из анархо-коммунистического в типичное “новое левое” издание, нацеленное на пропаганду идей революционного террора, городской партизанской войны и т.п. Это дало возможность более умеренным представителям “традиционных” анархистских кругов раздраженно характеризовать “Черную звезду” как “специальное издание провокационно-левацкой ориентации, исполненное на высоком художественном уровне”[xxiii] [62].

Систематическое пропагандистское (в том числе действием) влияние радикальных “новых левых” на левацкую массу позволило леворадикалам впервые не просто принять участие в связанных с насилием политических акциях, возникших помимо их воли (как это было 1 Мая 1993 г. и в сентябре-октябре 1993 г.), но самим организовать такие акции (студенческие беспорядки 12 апреля 1994 г. и 12 апреля 1995 г.).

Студенческие беспорядки 12 апреля 1994 г. позволили создать влиятельнейшую леворадикальную организацию “новых левых” – “Студенческую защиту”, а затем, с учетом опыта “Студенческой защиты”, и Революционный молодежный союз “Смерть буржуям!”. Возникшие позже в провинции леворадикальные группы (Федерация анархистов Кубани (ФАК), Елецко-Липецкое Движение Анархистов (ЕЛДА), Самарский анархо-коммунистический союз (САКС), Практико-революционная организация Воронежа (ПРОВО) и др.) уже были, несмотря на присутствие слова “анархизм” в их названиях, по сути организациями “новых левых”. Фактически организацией “новых левых” с “зеленым уклоном” является и группа “Хранители Радуги”.

Нет никакого сомнения в том, что все группы “новых левых” в России – а также все группы “традиционных” леворадикалов, подвергшиеся сильной идейной инвазии со стороны “новых левых”, имманентно ориентированы на куда более жесткий и радикальный вариант противостояния власти, чем “старые” леворадикалы. Это явление не программного или формально-теоретического характера (троцкисты, например, программно все нацелены на совершение пролетарской революции, но на их реальной практической деятельности программный революционаризм фактически не сказывается), а ментального. Формирование в леворадикальной среде широкого круга активистов, по складу мышления готовых к насильственным революционным действиям “здесь и сейчас”, разумеется, стало мощным фактором радикализации леваков.