О грехопадении и о фиговом листе.

 

МИРДАД: Вы говорили о Грехе и знать хотели бы, как человек стал грешником?

Вы заявили, что Человека создал Бог таким, каким является он сам, и это так на самом деле. Но тут же вы сказали, что грешен Человек. Так значит грешен Бог, и он является источником Греха? Здесь кроется ловушка, и не хотел бы я, чтоб вы в ловушку эту угодили. Поэтому я уберу ее с дороги вашей, чтоб вы могли ее убрать с дорог других людей.

Безгрешен Бог. Конечно, если Солнцу грешно делиться светом со свечой, тогда другое дело. Безгрешен также Человек. Ведь не грешно свече сгореть на Солнце и с ним соединиться вновь.

Грешно, когда свеча не дарит света, а если спичку к фитилю подносят, ругаться начинает, проклинает руку, что спичку поднесла. Грешно свече стыдиться света, и не хотеть сгореть дотла, и прятаться от Солнца.

И если человек Закон не соблюдает — нет в том греха. Грешно, однако, незнание закона покрывать.

Да, прикрываться фиговым листом грешно.

Ведь вы читали легенду о паденьи Человека. Слова ее наивны и скудны. А вот значение возвышенно и тонко. Тот человек, который родился из глубины божественной души, был как младенец, вял и флегматичен. И наделен он был способностями Бога, но, как все дети, ничего о них не знал и не использовал. Хотя таланты бесконечны.

И как зерно, что возлежит в красивой чаше, жил Человек в саду Эдема. Ведь в чаше зерно останется зерном, и никогда то чудо, что в нем хранится, миру не явится. Однако если в почву зерно то посадить, которая сродни его природе, то треснет кожица, и чудо совершится.

У Человека же нет почвы что сродни его природе, куда бы мог он посадить себя и так раскрыть свои таланты.

Лицо его ни в чем не отражалось, похожих лиц не видел он нигде. И слух его не слышал голоса другого. Ни с кем не билось сердце в унисон.

Один, совсем один был Человек в том мире, где каждый парой наделен, и путь свой знает, и по нему идет. Чужим себе тот Человек казался, себе был незнаком, не знал трудов он, забот не ведал, не знал он о дороге, что каждого ведет. И сад Эдема для него был колыбелью, в ней пребывал в блаженстве безучастном и ничего не жаждал он, ведь все, что нужно, имел вокруг себя.

В саду же том росли два древа — Древо Жизни и Древо Добра и Зла, он мог до них достать. И все же не протягивал он руку, чтобы сорвать плоды их и отведать. Ведь вкус его и воля, мысли и желанья, и даже жизнь его — все было в нем, но спало, спокойно часа ожидая своего. И сам себя раскрыть никак не мог он. Потому помощника пришлось ему создать, создать ту руку, что направляла бы его и помогла бы ему себя раскрыть. А материалом стал он сам.

Подумайте, друзья, откуда помощь могла придти бы, как не из себя, божественности полного? И это очень важно.

И Ева не была иным ведь чем-то, она его же плоть и кровь. И не другое существо, а сам Адам себе стал парой. Так стало два Адама — Он-Адам и рядом с ним — Адам-Она.

И одинокое лицо без отраженья приобрело себе и зеркало, и друга. И имя, что человек не вымолвил ни разу, наполнило теперь сады Эдема звучаньем сладостным, а сердце, что в груди до той поры молчало одиноко, теперь забилось громко в союзе двух сердец.

И так потухшее огниво, столкнувшись с камнем, вспыхнет. И так свечу, огня не знавшую, зажжете вы, но с двух сторон.

Одна из них свеча, фитиль — другая, а свет един, хоть кажется, что с разных он горит сторон. Вот так и семя то, что в чаше безмятежно пребывало, нашло себе ту почву, что любовно его взрастит и тайны все раскроет.

И так Единство, себя не знавшее, Дуальность породило, чтоб через напряжение и противостоянье себя познать оно смогло. И в этом образ верный человека и с Богом сходство и подобие его. Ведь Бог — Сознанье Высшее — то Слово произнес. И Слово, и Высшее Сознанье, в союз вступив, Святое Пониманье образуют.

Дуальность — то не наказанье, а лишь процесс, который порожден природою Единства, необходимый для раскрытия божественности в нас. Как глупо, и наивно думать по-другому! Как глупо верить, что подобный, огромной важности процесс, закончить можно за семь десятков лет! Да хоть за семь десятков миллионов лет!

Неужто Богом стать — такая малость?!

Неужто Бог жесток и скуп настолько, что, обладая вечностью в руках, он человеку дал лишь семь десятков лет, чтоб тот пришел к Единству и в сад Эдема он вернулся, осознавая полностью свою божественную суть?

Да, долог путь Дуальности, и глупы те, кто числом его хотят измерить. Ведь вечность даже звезд рожденья не считает.

Когда Адам бездейственный и вялый был разделен на половины, тогда он стал активным и движением наполнился, и к творчеству способности раскрыл, и сотворить он мог себя.

Какое действие он совершил, чтоб стать дуальным? Отведал плод Добра и Зла, тем самым разбив свой мир на части, как Бог его же разделил. И все вокруг вдруг стало не таким, как раньше — безразличным и невинным. Хорошим и плохим, полезным, бесполезным, приятным, неприятным вдруг стало все — два лагеря, стоящих друг напротив друга, меж тем, как раньше единым было все.

А змей же искуситель тот, что Еву уговорил отведать плод Добра и Зла, тот змей, я говорю, ни кем иным был, как голосом, идущим из глубин, а голос тот, влекущий и всесильный — то зов Дуальности самой, активной, но опыта лишенной, что хочет действовать и опыт получить.

А то, что Ева первой услышала тот глас и подчинилась, отнюдь не мудрено. Ведь для того и создана была, чтоб силы разбудить, в Адаме спящие.

И много раз вы с замираньем сердца историю читали, как тайком по саду Ева пробиралась. И нервы на пределе, а сердце, как птица в клетке бьется, готово выпрыгнуть наружу. Вот она крадется, оглядываясь, в страхе приседая, чтоб незамеченной пройти. И вот он, плод заветный — лишь руку протяни. И увлажнились уста ее, рука дрожит, едва касаясь плода. Следите вы за ней, дыханье затаив. Вот Ева плод срывает, и сладкий сок той мякоти, нежнейшей, ей губы оросил. Его кусает, чтобы отведать сладости мгновенной, которая проклятьем обернется ей вечным и ее потомкам.

И разве не желали вы всем сердцем, чтоб Бог ее предупредил, не дал бы ей совершить поступок безрассудный, чтоб появился в тот момент, когда она уже была готова отведать вкус плода? В истории он так не поступает. Он появляется потом, когда уж поздно, и что-то изменить уже нельзя. И разве не мечтали вы о том, чтобы Адам настолько смел и мудр был, чтоб не поддался Евы искушенью и не вкусил плода?

И все же Бог им не мешал, и вот Адам, не удержавшись, плод отведал сей. Ведь не хотел бы Бог, чтобы подобие Его да не подобно Ему было. Он сам составил план, он сам того хотел, чтоб человек пошел путем Дуальности и волю свою он обнаружил и свой план, и стал чтоб он единым с Пониманьем. Что ж до Адама, то не мог он удержаться, чтоб плод тот не вкусить, предложенный женой. То было просто неизбежно, ведь жена его тот плод отведала, а оба они единой плотью были, каждый за действия другого отвечал.

Разгневался ли Бог, разбушевался, из-за того, что Человек отведал плод с Дерева познания Добра и Зла? Бог запретил. Он знал, что так и будет, что Человек не сможет противостоять, да Бог и сам того хотел, но только знал он о последствиях и захотел предупредить, чтоб Человек, вкусив плода, был в силах выдержать то испытанье. Да так и получилось. Выносливым и стойким оказался Человек. И плод он тот отведал. И с испытанием столкнулся.

А испытаньем Смерть была. Ведь став активным, разделенным надвое, по воле Бога, не стало больше Человека единого, он умер, уступив другому место. Поэтому и Смерть — не наказанье, а фаза жизни, присущая Дуальности. Дуальность тенью наделяет всех. И вот Адам увидел в Еве тень свою, и Смерть их Жизни тенью стала. Но оба, и Адам, и Ева, хоть по пятам преследовала Смерть их, продолжили свой дальше путь без тени, поскольку в Боге жизнь они вели.

Дуальность — парадокс, рождающий иллюзию противоречий, как будто борющихся меж собой. Но, говорю я вам, на самом деле они нужны друг другу, неразлучны, друг друга дополняя, наполняя друг друга до краев. И вместе они стремятся к общей цели, создавая мир, единство, гармонию Святого Пониманья. Иллюзия рождается средь чувств и ощущений, и будет жить она так долго, как долго будут чувства жить.

И вот, когда Отец позвал Адама, уж после, как глаза его открылись, Адам ответил: «Слышал глас в саду Эдема Я и испугался Я, ведь Я был обнажен, и устыдился наготы своей, решил Я спрятаться тогда. А женщина, что создал для меня ты, дала мне плод, и Я его вкусил».

А Ева же была самим Адамом, его же плоть и кровь. Но вновь родившееся Я Адама решило, что оно другое, чем Ева, Бог и все созданья божьи, решило, что отдельно и независимо оно.

Но оно иллюзией являлось, другое, независимое Я. Обманом стала личность, от Бога отделенная, для только что открывшего глаза Адама. Личность та родилась, чтоб через смерть познал Адам себя, познал себя как Бога. Растворится, уйдет она, когда померкнет внешний глаз, а внутренний откроется и светом озарится. Хоть и сбила с толку иллюзия Адама, только все же влекла к себе, собой очаровала. Так притягательно иметь Я собственное для того, кто не имел Я никакого, кто ничего не знал о том, что можно Я иметь.

И личность иллюзорная Адама поймала его в сети, соблазнила, к себе звала. И, несмотря на то, что он стыдился ее, ведь слишком нереальной, неприкрытой она была, расстаться с нею он не изъявил желанья, в нее всем сердцем тут же он влюбился, со всей своей изобретательностью, вновь рожденной. И листья фигового древа связал он вместе, сделал он прикрытие себе, и им прикрыл он личность нереальную, ту личность, что была обнажена, чтоб не смогло всевидящее око Бога проникнуть в нереальность ту.

И вот Эдем, блаженное незнанье покинули Адама, листом прикрытого и разделенного на части, и пламя разгорелось между ним и Древом Жизни.

И Человек ушел из сада сквозь врата двойные, врата Добра и Зла. Вернется он назад через единство, через ворота Пониманья. И к Древу Жизни, уходя, спиной он повернулся, но Древо то увидит, возвратясь. Сбой долгий и тяжелый путь он начал, стыдясь себя и наготы своей и фиговым листочком прикрываясь, свой стыд чтоб никому не показать. В конце пути придет он снова к саду, но неприкрыт он будет в чистоте и наготою будет любоваться.

Случится то не раньше, чем испытанье он преодолеет и сможет через Грех освободиться от Греха. Ведь сам себя погубит Грех. И что такое грех, как не листок тот фиговый?

Да, грехом является ограда, что разделяет Бога с Человеком, что разделяет его Я на преходящее и неизменное.

Вначале был лишь фиговый листок, затем он превратился в кучу листьев, потом оградой плотной стал. С тех пор, как Человек свою невинность от Бога заслонил, он продолжает трудиться рьяно, возводя ограды все крепче, все надежнее, стараясь себя от Бога отделить.

Ленивые безмерно рады листы свои латать обрывками заплаток, что их трудолюбивые соседи случайно на дороге обронили. И каждая заплатка на одежде Греха грехом является сама, ведь служит, чтобы стыд увековечить, то чувство, что явилось самым первым и самым сильным чувством человека в момент, когда себя от Бога он отделил.

Заботится ли Человек о том, чтоб стыд преодолеть? Увы! Напротив, он стыд преумножает.

Его искусства и ученья все — не что иное, как прикрытие стыда, листочки фиговые.

Его империи, религии и государства, его национальности и войны — не что иное есть, как фимиам, курящийся для фиговых листов.

И кодекс чести, то, что истинно и ложно, законы справедливости, его бесчисленных законов свод — то разве не попытки стыд прикрыть?

И то, что он так ценит безделушки и правила навязывает там, где не должно их быть, да и попытки неизмеримое измерить —• не заплатки ль на сотни раз залатанном листе?

И жажда удовольствий ненасытная, тех наслаждений, что полны страданий, и жадность до богатств, что душу точит, и жажда власти, что порабощает, и страстное желание величья достичь, достоинство преуменьшая — все те же фартуки из фиговых листов.

В своих попытках жалких наготу свою прикрыть надел он слишком много на себя. Со временем одежда так тесно к коже приросла, что кожей стала. И вот теперь ему не отличить, где он, а где одежда, что служила ему прикрытьем от стыда. Он задыхается и молит о прощеньи, желая скинуть груз одежд. И много делает он для того, чтобы придти к свободе, но, однако, не делает он главного, того, что помогло б ему свободным стать — он груз тот не бросает. Желая снять одежду лишнюю, цепляется он с силой за нее.

Грядет уж срок его освобожденья. И я пришел помочь вам одежды ваши снять, отбросить рваные обноски, передники из фиговых листов, чтоб помогли вы всем, кто тоже хочет от груза тяжкого освободиться. А я же путь вам укажу, но каждый должен сам пройти свой путь, как не было бы больно.

Не ждите чуда, что вас спасет от вас самих, и боли вы не бойтесь, ведь Пониманье обнаженное всю вашу боль развеет и в радости экстаз оборотит.

Лицом к себе вы повернетесь с Пониманьем, и Бог вас спросит: «Где же вы?» И вы не станете стыдиться, и бояться, и прятаться от Бога. Вы будете тверды, божественно спокойны. Произнесете вы в ответ: «Узри нас, Бог — вот наши души, наши существа и мы с тобой едины. Стыдясь, боясь, испытывая боль, мы долго шли извилистой тропою, дорогою Добра и Зла, что уготовил нам ты на заре Времен. Вперед нас побуждала Ностальгия Великая идти, а Вера Сердце поддерживала, груз же Пониманье с плеч наших сняло, и обмыло раны, и вновь в твое присутствие святое нас привело. Теперь обнажены мы от Зла и от Добра, от Жизни и от Смерти, обнажены от всех Дуальности иллюзий, обнажены от самых разных «Я», и «Я» божественное, всеохватное не нужно прятать нам. Без фиговых листов, что прикрывали нашу наготу, стоим мы пред тобой, стыдиться нечего нам, нечего бояться, ведь твоим светом мы озарены. Смотри, едины мы. Мы все преодолели».

И с бесконечною любовью Бог обнимет вас и тут же отведет вас к Древу Жизни.

Так учил я Ноя.

Так учу я вас.

Глава 33

О несравненная певица ночь.

 

Как одинокий скиталец, изгнанный из родного дома, мечтает вновь вернуться под отчий кров, где провел он самые светлые часы своей жизни, так и наши сердца тосковали и стремились в «убежище». Но зимние ветра замели пещеру снегами, и долго, пока не стаяли сугробы, мы не могли в нее войти.

Но вот наступила весна. Однажды ночью, когда взор небес был кроток и светел, а дыханье ветра тепло и напоено тонким ароматом распустившихся листьев, Мастер отвел нас в «убежище».

С того самого дня, как Мирдада увели в Бетарскую тюрьму, никто не заходил сюда. Восемь плоских камней стояли полукругом, казалось, они тоже ждали и скучали по нам.

Каждый занял свое привычное место. Полная луна смотрела на нас с высоты, скользя по нашим лицам, по устам Мастера, готовая внимать каждому его бесценному слову. Мы все также обратились в слух, ожидая, что Мирдад заговорит. Но он молчал.

Горный водопад, с шумом обрушиваясь со скалы на скалу, пел в ночи свою громогласную песню. Время от времени до нас доносилось уханье совы и прерывистая трескотня сверчков.

Долго сидели мы, затаив дыхание, в тишине, прежде чем Мастер поднял голову, открыл глаза и обратился к нам.

МИРДАД: О, братья! Безмятежна эта ночь, прекрасна и светла. Мирдад хотел бы, чтоб песню дивную смогли услышать вы, что Ночь для вас поет. Внемлите ее голосу. Воистину, Ночь — бесподобная певица.

Из темных прошлого щелей, из светлых замков, что будущее строит, с облаков, из недр земли ее струится голос, бежит он непрерывною волной до самых дальних уголков Вселенной. Могуч он, словно горный водопад, и кружит вас в своем водовороте. Раскройте уши, чтоб слышать хорошо его могли вы.

То, что суета дневная беспечно разрушает, Ночь неспешная возводит вновь со знаньем дела. Волшебница она. Ведь разве луна и звезды не прячутся в дневном сиянии? И то, что топит День в болоте притворства и фантазий, то воспевает Ночь повсюду в сдержанном экстазе. Ночные сны растений поют в ее едином, стройном хоре.

Прислушайтесь к песням небесных светил,

Что кружатся в небе ночном.

Они колыбельную песню поют

Ребенку, уснувшему сном,

В кроватке, сплетенной из марева звезд,

Царю, что без трона томится,

И свету, лишенному искорки грез,

И Богу, в коротких штанишках.

Слышишь, заботами полнится наша Земля,

Накормить, напоить стараясь,

Дикий лес ее полон зверей,

Воя, лая, рыча и кусаясь.

Птицы волшебные песни поют,

И луга дивный стих нам читают,

И деревья, что птицам приют дают,

О свободе порой мечтают.

И событий поток, круговорот

Черпает жизнь из колодца смерти.

И долины, и вершины, И пустыни, и моря — Все томится ожиданьем, В Бога веря и моля. Чтобы снять с себя оковы, Чтобы время стало новым, Чтобы Бог хранил, любя.

Слышишь, матери мира плачут, Обливаясь слезами сполна, И отцы мира тоже плачут — Захватила их та же волна. Волна горя нахлынула в их дома, Когда дети в войну их играют, Когда бога хулят, проклиная судьбу, Жизни силы свои пропивают. Говорят о любви, ненавидя себя, Когда бога в себе не знают. Проливают кровь ближних своих, Призывая ярость Потопа.

Услышь, как животы их от голода сжались, Как распухшие веки болят, Как иссохшие пальцы на ощупь Остатки надежды найти хотят. И как сильно ранено сердце — На многие части распалось оно.

Слышишь, адский мотор грохочет Город надменный упасть готов Тленный оплот его мощи Скинет иго своих оков. И ценности прошлых дней Падают в лужи грязи и крови.

Слышите, молитвы о праведности Вместе с криками похоти громко звенят, И дети лепечут нам сплетни,

Что ужасом душу порой леденят. Юная дева, смутившись, Песнь проститутки поет. Старый разбойник, напившись, Храбрости оду в ночи воздает.

В каждой лачуге, в каждой избе Всех племен и народов Гимн человеку и его борьбе Ночь возвестит у порога.

Вот она — чародейка ночь,

Все песни в одну смешала,

Баллады о трудностях, гимны борьбе —

Песнь, что прохладой ночной дышала.

Величава она и бесконечна в охвате.

Так глубока и настолько сладка,

Что даже ангелов хор и их арфы —

То гомон невнятный,

Нелепое слов бормотанье

В сравнении с ней.

То Победителя песнь триумфальная.

Горы уснули в объятиях Ночи, Пустыни и дюны вздыхают во сне. С боку на бок глубины, ворочаясь, Колыбельную звездам поют в тишине Жители вымерших городов, Святая Триада и Всеединая Воля Приветствуют и прославляют все Человека, познавшего Бога. Счастливы те, кто слышат и понимают.

Счастливы те, кто в одиночестве Ночью

Ощущают себя тихими, глубокими

просторными, как сама Ночь,

Чьи лица не сгорают от стыда

из-за преступлений, совершенных во тьме,

Чьи веки не распухли от слез,

что их братья из-за них проливали,

Чьи руки не чешутся от алчности

и желанья что-то разрушить,

Чьи уши не заложены от едкого шипения

похоти и страсти,

Чьи мысли не противоречат сами себе,

Чье сердце не является ульем

разного рода тревог,

Что роятся в ночи без конца

в каждом уголке Времени,

Чьи страхи не прорыли ходы в их голове,

Кто смело Ночи скажет:

«Разоблачи меня до того, как настанет День»,

Кто смело скажет дню:

«Раскрой меня до Ночи».

Да, трижды счастлив тот,

кто, оставшись в Ночи один,

Чувствует себя с ней в единстве,

Таким же безмолвным,

таким же бесконечным, как она.

Лишь ему Ночь свои славные песни поет.

Дружите с Ночью. Тщательно омойте сердце кровью своей жизни и вручите его вы Ночи. Доверьте ей заветные мечты, к ногам ее амбиции сложите, все те Желания, что держат вас, отдайте ей. Неуязвимы станете для всех дневных метаний, и Ночь вам будет подтвержденьем перед людьми другими, что победили вы, что вы превозмогли.

И пусть вас лавина обманчивых дней

Уносит все дальше и дальше —

Доверившись Ночи, вы дружите с ней

И неуязвимы для фальши.

Во мраке ль идете по горной тропе,

Стремитесь к вершине высокой —

Доверившись Ночи, верны вы себе,

И с той не собьетесь дороги.

Мишенью ли стали для злостной молвы

И в двери стучится сомненье —

Доверившись Ночи, уверены вы

В высоком своем назначеньи.

И с верою той всемогущей

Вы День покорите грядущий.

Услышьте, как стучит Ночное сердце — то бьется сердце Человека Обновленного. Будь у меня слезы, я отдал бы их этой ночью всем звездам небосклона; я отдал бы их каждой песчинке во Вселенском океане, и ручейку, что весело журчит, кузнечику, что громко так стрекочет, фиалке, что, качаясь на ветру, свой аромат нам щедро изливает, порыву ветра, скалам и долинам, травинке каждой и всему тому, что внемлет Ночи и покоем дышит и излучает красоту. Я бы пролил слезы, прося прощение за людскую злобу, неблагодарность и невежество.

Ведь человек, служитель отвратительных богов Богатства, Власти, Разрушенья, так занят ими, что не достает ни времени, ни сил ему, чтоб уделить вниманья капельку желаниям другого, услышать хоть на миг другого голос. Лишь свои желанья он исполняет, и лишь голос свой умеет он услышать.

Ужасны планы человеческих богов. Они хотят мир сделать скотобойней, где человек — убийца сам и тот, кого должны забить. И так, от крови пьяные, что пролили в бою, своих же братьев люди убивают и верят, что палач достоин больше всех благ земных и всех богатств небесных, чем убиенный.

Несчастные обмана жертвы! Разве превратится волк в ягненка, коль станет на куски он рвать волков? Разве превратиться змей в голубку, поедая своих собратьев, все таких же змеев? Разве можно, убивая, радость унаследовать без примеси страданий? Разве может ухо, заткнув другое ухо, лучше слышать Гармонию? Разве может глаз, закрыв глаза другие, увидеть больше Красоты?

И разве есть на свете люди, которые могли бы исчерпать блаженство хотя бы часа одного, или вина и хлеба, света и покоя? Земля родит не больше, чем может прокормить. А небеса не клянчат и не крадут они материал для своего восстановления.

Лгут те, кто говорят, что если хочешь быть в достатке, убей и унаследуй имущество того, кого убил. Как может процветать он на слезах, на крови, на страданьях тех людей, которые в любви не преуспели, не насладились молоком Земли и медом и не познали прекрасную Небес заботу?

Лгут те, кто говорят, что каждый народ иль племя — за себя само лишь.

Могла бы многоножка хоть шаг шагнуть, будь каждая нога ее сама себе хозяйка, в противоположном от ног других стремилась направлении, или пыталась бы загородить движенье, или хотела бы сломать соседей? Ведь человечество — большая многоножка, а ноги ее — нации, народы и племена.

Лгут те, кто говорят, что управлять людьми — почетно, а подчиняться — стыдно. Это ложь. Разве осла погонщик не ведом хвостом ослиным? А надсмотрщик тюремный не прикован ли к самой тюрьме?

На самом деле, осел ведет погонщика, а заключенный тюремщика в темнице держит.

Лгут те, кто говорят, что быстрый жизни бег — лишь для способных бегать, а правы только сильные. Ведь жизнь отнюдь не есть соревнованье сильных и умелых. Увечные калеки чаще цели достигнут, чем здоровый их собрат, а воин может пасть от комариного укуса.

Лгут те, кто говорят, что справедливость лишь наказаньем можно защитить. Ведь «зло за зло» в добро не превратится. Оставьте зло в покое, со временем оно само себя разоблачит.

Но люди легковерны, слепо верят своим жрецам верховным, выполняют свято капризы Бога денег и его приспешников, тех скряг и скупердяев, что миром ныне правят.

В то время Ночь поет, освобожденье славит, и Бог Единый с нею заодно, но человек тому не верит и боится. А вас, друзья мои, они зовут лжецами, безумцами и ловкачами.

Но на неблагодарность человека не стоит обижаться, и насмешки, что жалят ваше сердце, не кляните. Трудитесь с радостью, любовью и терпеньем, ведя людей к спасению от них самих и от потопа крови и огня, который может обрушиться на Землю.

Настало время уж остановиться и перестать друг друга убивать.

Луна, и Солнце, Звезды устали ждать, когда же их увидят и услышат, когда же их поймут, и азбуку Земли узнают, дороги Космоса пройдут, запутанную нить Времен распутают, и аромат Вселенной впитывать начнут, когда темницу Боли разрушат навсегда, берлогу Смерти разорят, хлеб Понимания научатся вкушать, и Человек, что Бог в пеленках, их сбросит наконец и станет Богом.

Настало время уж остановиться и грабить перестать и воровать, пора ряды людские сомкнуть во имя новой, общей цели и новую задачу пора уж выполнять. Огромна та задача, непомерна, но путь во мраке озарен сияньем победы сладостной. В сравненьи с ней все тускло, ничтожно и банально.

Да! Настало время, уж пробил час. Но звук тот был услышан немногими. А остальным придется другого раза ждать, другой зари, когда им будет зов.

Глава 34

О Материнской яйцеклетке.

 

МИРДАД: В тиши ночной Мирдад вам предлагает о Материнской яйцеклетке поразмыслить.

Пространство вместе с тем, что есть внутри него — все то яйцо, а Время — скорлупа. Вот образ Материнского яйца, подумайте о нем.

Яйцо окутывает Макро-Бог, как воздух окружает Землю, тот Бог, что развивается наружу, та Жизнь, что бестелесна, бесконечна и невыразима.

Внутри же яйцеклетки Mикpo-Бог живет, спиралью внутрь он направлен, представляет Жизнь овеществленную и тоже бескрайнюю и несказанную.

И хоть оно, по меркам человека, неизмеримо, все же есть границы у Материнского яйца, и безграничности касается оно со всех сторон.

И все, что существует во Вселенной, что в ней кружится, есть ничто иное, как яйцеклетки времени-пространства, в которых Микро-Бог живет, но только на разных стадиях раскрытая. У Человека Микро-Бог владеет гораздо большей широтой в пространстве и времени, чем Микро-Бог животного. А у животного яйцо то больше, чем у растений, и по лестнице творенья так далее спускаясь, оно все меньше.

И мириады этих яйцеклеток, которые собою представляют все сущее, невидное и видное, так расположены в утробе Материнской, той Материнской общей яйцеклетки, что большее в длину и ширину в себе содержит меньшее, пространства их пересекаются, и так до самого центрального ядра, все меньше, меньше, до бесконечно малой точки центра.

Яйцо в яйце, утроба, что в утробе, которая в утробе — их так много, что человеку их не сосчитать, и все то Богом рождено. И это есть Вселенная, друзья мои.

Я чувствую, слова мои нетверды, ненадежны для вашего ума, и рад я буду надежными и крепкими ступенями их сделать, чтоб слова любые для вас бы стали крепкими ступенями на лестнице, ведущей к Пониманью. И если вы хотите вершин достичь и глубину, и широту познать, ловить вам должно больше, чем слова, и слушать не одним умом лишь.

Слова — всего лишь вспышка и зарница, что озаряет горизонт, но не зарница ведет вас к горизонту, много меньше она тех далей, что к себе влекут. Поэтому когда я говорю вам о Чреве и о яйцеклетках, о Макро-Боге и о Микро-Боге, не буквы слушайте вы, следуйте за вспышкой, но не смотрите неотрывно на нее. Тогда слова мои дадут вам силы, и, если понимание хромает, на крыльях вознесут его.

Взгляните на Природу, что окружает вас. Не следует ли разве ее строенье принципу утробы и принципу яйца? Да, в яйце найдете ключ к творению всему.

Утроба — ваши голова, и сердце, и глаза. Утроба — это семечко любое и каждый плод его. Утроба — это капелька воды и семя каждого живого существа. А бесчисленные сферы, идущие мистическим путем на небосклоне — разве они не есть утробы, что в себе содержат коктейль волшебный Жизни, Микро-Бога, на разных стадиях раскрытья? Ведь постоянно жизнь выходит из утробы и возвращается туда.

Воистину чудесен, непрерывен процесс творения. И жизни ток с поверхности огромной яйцеклетки стремится внутрь ее, из центра жизнь стремится постоянно на поверхность. И так растет во Времени, Пространстве, и переходит Микро-Бог все дальше, все дальше от центрального ядра, утроба за утробою, от низших ступеней ао возвышенных вершин, и это — Жизни иерархия. Те существа, которые внизу, — совсем малы, а высшие же больше расширены во Времени, Пространстве, и время, нужное для перехода от яйцеклетки к яйцеклетке иногда растянуто на целую эпоху, в другом же случае оно — всего лишь миг. Идет процесс творенья до тех пор, покуда Материнского яйца не треснет скорлупа. Когда же это произойдет, тогда и Микро-Бог сольется с Макро-Богом.

Так жизнь течет, ее прогресс и рост, но не для разуменья человека. Ведь рост людей — увеличение в объеме, прогресс же — продвижение вперед. На самом деле рост есть расширение во Времени, Пространстве повсеместно, во все стороны, прогресс — движение, направленное равно повсюду, во все стороны, и так же назад, как и вперед, и вниз, и вверх. Предельный рост — то выход за пределы Пространства, а прогресс предельный — то времени обгон и выход за его пределы, сливаясь с Макро-Богом, обретая его Свободу от всего — от Времени и от Пространства, дивную Свободу, которая единственная в праве свободой называться. Такова судьба, что Человеку уготована.

Подумайте, о братья, хорошенько над этими словами. И пока вы душою всей и всею кровью вашей не ощутите вкус и аромат сих слов, пока вы не вдохнете, как воздух, их, который насыщает вам тело жизнью, до тех пор бессильны освободиться вы, и устремленье других освободить лишь станет новым звеном в оковах ваших. Мирдад хотел бы, чтоб вы поняли, чтоб научить могли других, всех тех, кто жаждет пониманья. Мирдад хотел бы, чтобы вы освободились, чтобы смогли вести других к Свободе, ту расу, что желает превзойти и стать свободной. Поэтому он больше расскажет вам о принципе яйца, утробы материнской, и всего того, что сказано о Человеке.

Все яйцеклетки существ любых, что ниже Человека, поделены на группы. Для растений столько яйцеклеток, сколько видов самих растений, развитые виды в себя включают тех, кто развит мене. Все тот же принцип действует и у животных, у рыб, у насекомых, и всегда те, кто развит более, в себе содержат всех низших, вплоть до самого центрального ядра.

И как желток с белком яйца обычного цыпленку пищей служат, чтобы мог он расти и развиваться, яйцеклетки, те, что в большом заключены яйце, питают Микро-Бога, помогая ему развиться. И в каждом следующем яйце Микро-Бог находит пищу Времени-Пространства чуть-чуть другую, нежели была в яйце предшествующем. Отсюда разница в размерах во Времени-Пространстве. Разряженный в бесформенном Газу, он концентрируется, близко к форме он подходит в Жидком состояньи, тогда как в минералах он обретает форму и остается в ней, лишенный всякой Жизни, той, что в высших формах очевидна. Во Фрукте форму принимает он, способную расти и размножаться, и ощущать. В Животном он способен к чувствам и движенью, потомство производит, у него есть память и зачатки мысли. Но в Человеке, ко всему тому, он личность обретает и способность размышлять, и выражать себя и созидать. Конечно, созиданье Человека в сравнении с Божественным — лишь домик, что детскою рукой из карт построен, в сравнении с великолепным храмом или дворцом чудесным, чудо-зодчим построенным для вас. И все же Человек-творец, и в этом нет сомненья.

И каждый Человек яйцом становится отдельным, себе уже подобных не имея, и тот, кто больше развит, заключает в себя уже того, кто мене развит, плюс всех животных, также всех растений, до самого центрального ядра. А тот, кто будет всех превыше развит, а это — Обновленный Человек, в себя вберет людей всех, ибо будут они все меньше развиты, чем он.

Размер яйца любого человека очерчен широтою горизонтов во Времени, Пространстве. Сознанье Времени одних вбирает в себя лишь краткий миг со дня рожденья до нынешних времен, а горизонт в Пространстве очерчивает то, что глаз их может видеть. Другие же во Времени расширены от незапамятного прошлого до будущего, что очень далеко, и занимают в пространстве они столь большое место, что глазом все не охватить.

И пища, что идет для их развитья — одна и та же, но способности ее усвоить у всех различны, ведь не из одной они на свет явились яйцеклетки и не одновременно, потому по-разному расширены в пространстве, да и во времени, они, и нет двух одинаковых из них.

С одного стола, так щедро и богато перед всеми накрытого, одни вкушают злата чистоту и красоту и сыты, другие же наесться этим золотом хотят и остаются голодны все время. И охотник, увидевши оленя, лук натянет, чтобы его убить и мясо съесть. Поэт, того же увидав оленя, на крыльях воспарит мечты и улетит в пространства, времена такие, которые охотнику не снились. Майкайон, живущий в одном Ковчеге вместе с Шамадамом, мечтает о свободе беспредельной, а Шамадам в то время занят тем, что более и более стреножит себя цепями Времени-Пространства, и звенья новые для тех цепей кует. Воистину, делясь одною крышей, они так друг от друга далеки! Майкайон в себе содержит Шамадама, но Майкайона не содержит Шамадам. И потому-то Майкайон способен Шамадама понять, а Шамадам не может Майкайона уразуметь.

Жизнь Человека Обновленного коснется жизни любого человека всесторонне, ведь жизни всех людей она содержит. Тогда как жизнь любого человека не может охватить жизнь Человека Обновленного со всех сторон. Для самого простого человека тот Победитель кажется простым, для человека, смелого рассудком, он будет смел, умен и многогранен. Но всегда в нем будет что-то, что сможет Человек лишь Обновленный понять, такой, каким он сам является. Отсюда одиночество его и ощущенье, что не от мира он сего, хотя живет он в этом мире.

А Микро-Бог не хочет быть в границах. Он постоянно об освобождении мечтает, он вечно точит скорлупу, на волю рвясь из плена Времени-Пространства, используя свой разум, во много раз превосходящий разум человека. И называет человек инстинктом Микро-Бога, низших всех существ. У человека ж это — здравый смысл. Зовется даром предвидения у высших он людей. Но все это — одно, и это — больше, чем все названья, вместе взятые. Это сила безымянная, зовут ее в миру обычно Духом Святым, ну а Мирдад зовет ту силу Духом Святого Пониманья.

И первый Человека Сын, который разрушил скорлупу Времен и пересек Пространство, воистину зовется Сыном Божьим. И понимание его своей божественности уместно называть Духом Святым. Но знайте точно, что вы тоже Дети Бога, и в вас тот Дух Святой свой путь отыщет. Идите вместе с ним, ему вы не противоречьте.

Но до тех пор, покуда оболочку вы не разбили Времени-Пространства, не позволяйте никому сказать, что «Я ЕСТЬ БОГ». Вы лучше говорите: «БОГ ЕСТЬ Я». И это вам поможет обуздать надменность, и пустые образы не станут ваше сердце истязать и воевать против работы Святого Духа в вас. Ведь большинство людей ведут работу против Святого Духа, сами отдаляя свое освобожденье тем.

И чтобы Время покорить, вы с ним должны бороться Временем. И Пространство чтоб рассеять, позволяйте Пространству поглотить Пространство. Играть же роль любезного хозяина для них — в плену их добровольно оставаться и быть пристанищем для бесконечных гримас Добра и Зла.

Но тот, кто отыскал судьбу свою и жаждет воплотить мечту, тот время не тратит даром, не играет в игры со Временем, в Пространстве не блуждает. За время, что отпущено для жизни одной, он может пережить эпохи и покорить огромное пространство. И он не ждет, когда явится Смерть и унесет его в яйцо другое, он верит в то, что Жизнь ему поможет пробить одновременно оболочки множества яиц.

Для этого должны освободиться вы от всего, владеете чем ныне, чтоб Время и Пространство ваше сердце не сдерживали. Ведь большим обладая, тем более вы этим одержимы. Чем меньшим обладаете, тем меньше оно вас держит.

Освободитесь от всего. Лишь Веру, Любовь и неустанное желанье достичь свободы чрез Святое Пониманье с собою вы возьмите в путь.

 

Глава 35

Искры на пути к Богу.

 

МИРДАД: В безмятежности ночной Мирдад вам на пути рассыплет искры, что путь ваш к Богу озарят.

Избегайте споров. Истина есть аксиома, и доказательства ей не нужны. Коль скоро что-то на помощь доказательство зовет, оно же будет тем доказательством на голову разбито.

Ведь доказать что-либо — значит не принять другое. А доказать другое — значит первое отвергнуть. У Бога нет противоречий. Как можете вы подтвердить Его иль опровергнуть?

И если вы хоти