В Советской России и современность

 

История распорядилась так, что практическое переустройство семейного быта на коммунистических началах началось в России. Задача социолога по возможности объективно оценить этот опыт. Создание условий, позволяющих решить женский вопрос, было одним из приоритетных направлений социальной политики советского государства.

В первые годы советской власти развернулась активная политическая работа среди трудящихся женщин. Крупнейшие деятельницы революционного движения Н. К. Крупская, А. М. Коллонтай, И. Ф. Арманд, К. Н. Самойлова, К. И. Николаева, А. И. Елизарова-Ульянова и др. отдавали этой работе все свои силы и знания.

В ноябре 1918 г. состоялось Всероссийское совещание работниц и крестьянок, которое рекомендовало при всех партийных комитетах создать комиссии по агитации и пропаганде среди работниц и крестьянок. Затем эти комиссии были повсеместно реорганизованы в женсоветы. К 1919 г. сложилась по всей стране система женсоветов. Первой заведующей женотделом при ЦК партии стала Инесса Арманд. В последние годы жизни она занималась организацией женотделов, руководила работой делегатских собраний женщин, налаживала печатную пропаганду. По ее инициативе в "Правде" создается "Страничка работницы" и начинает выходить журнал "Коммунистка". Н. К. Крупская в своей статье, опубликованной в № 5 журнала "Коммунистка" за 1920 г., писала: "Ни в одной отрасли работы не проводится такое планомерное и систематическое вовлечение отсталых слоев в советскую работу, как в области работы среди женщин". После смерти И. Арманд заведующими женотделом ЦК были А. М. Коллонтай, С. Н. Смидович, К. И. Николаева, А. В. Артюхина.

Женотделы организовывали женские митинги, конференции, делегатские собрания. Женские делегатские собрания в 1919–1933 гг. были постоянной демократической формой привлечения широких женских масс к преобразованию быта. Трудовые коллективы на собраниях выбирали своих представительниц, давая им наказы. Делегатки избирались сроком на один год. Они объединялись в делегатские группы - делегатские собрания. Существовали делегатские собрания работниц, батрачек, кустарок. Эта форма демократического представительства создавала возможность воспитания самых отсталых слоев женщин. Для них была создана сеть обучения при парткомах. Женсоветы выделяли организаторов для работы в цехах, по месту жительства, в воинских частях. В национальных районах и деревнях существовали оплачиваемые должности женорганизаторов. Была создана система работы с женскими массами через советы, профсоюзы, комсомольские организации. Возникли многочисленные женские клубы, особенно в Средней Азии и на Кавказе. Клубы выделяли наиболее активных женщин и направляли их на работу и учебу. Существовали даже кочевые женские клубы - "Красные юрты". В юрте был кинопроектор, швейная машинка, аптечка, небольшая библиотека. По пути следования работники юрты обучали женщин швейному делу, оказывали медицинскую помощь, проводили юридические консультации, обучали грамоте, создавали женские конференции, делегатские собрания.

В 20-е гг. большую роль в процессе вовлечения женщин в общественную жизнь играла кооперация потребительская, сельскохозяйственная, промышленная. В эти годы "кустарок" было больше, чем работниц в промышленности. Создавались кооперативные артели надомниц. В Средней Азии опорой работы среди женщин были "женские лавки", объединяющие на кооперативных началах десятки тысяч женщин. По всей стране работали женские курсы кооперации. Промысловая кооперация создавала женские артели по производству ковров, сукна, шелка, швейных, вязаных, вышитых изделий. В этих производственных объединениях активистки проводили читки газет, беседы, организовывали кружки самодеятельности, ликвидации неграмотности. Поражает размах народной инициативы, разнообразие форм непосредственной демократии в женском движении 20-х гг.

К началу 30-х гг., в эпоху складывания сталинской тоталитарной системы, совершился разгром женского движения. В 30-е гг. вся система женских организаций была распущена на том основании, что они содействовали женскому сепаратизму. Попытки улучшить бытовые условия, наладить работу дошкольных учреждений, облегчить женщине ее нелегкое существование были объявлены стремлением женских организаций противопоставить свои цели политике партии и государства, "внушая работницам контрреволюционные мысли о том, что государственные и профсоюзные организации не могут улучшить их положение". Существовала официальная точка зрения, что в женские организации проникают классовые враги - жены бывших царских офицеров, кулаков, буржуазии. Считалось, что решение специфических женских вопросов - это ошибочная линия, навязанная женским организациям "атаманами правых капитулянтов"[224].

Архивные материалы[225], отражающие работу женотделов, раскрывают трагические моменты из истории гибели советского женского движения. Соратнику Н. И. Бухарина А. П. Томскому, обвиненному в антипартийной деятельности, вменялось в вину стремление создавать в профсоюзах аппарат для женработы, независимый от партии. Попытки улучшить положение трудящихся женщин через систему женских организаций расценивались как деятельность классовых врагов, использующих эти организации для борьбы против партии и диктатуры пролетариата. Заведующая Женотделом ЦК М. А. Шабурова заявила, что "классовый враг использует делегатские собрания в своих целях, стаскивая их с правильного пути"[226].

В 1930 г. были ликвидированы женсоветы, а в 1933-м – делегатские собрания, выражавшие коренные интересы женских масс. Сложившейся бюрократии мешал глубокий демократизм женского движения, он не соответствовал строгой вертикальной системе подчинения воле вождя. После разгрома женских организаций стал складываться миф о полном решении женского вопроса в СССР.

Концепция решения женского вопроса строилась на жестком противопоставлении так называемых "сепаратистских лозунгов" охраны материнства и детства, заботы о семейном быте интересам рабочего класса в целом. Призыв решать эти "чисто женские" проблемы расценивался как стремление классовых врагов отвлечь женские массы от решения задач коллективизации и индустриализации. Вместо демократических, возникших по инициативе масс женсоветов появилась система назначаемых политотделами женорганизаторов из числа членов партии. Их основная задача сводилась к проведению политической кампании по вовлечению крестьянок в колхозы, а работниц – в ударные бригады. В соответствии с этой политической линией был выдвинут критерий решения женского вопроса – степень вовлеченности женщин в общественное производство. Вопрос о раскрепощении женщин от бытовой загруженности вообще перестал обсуждаться. Тоталитарной системе нужна была дешевая рабочая сила. Развитие общественного быта изображалось как второстепенная задача по сравнению с коллективизацией и индустриализацией. В постановлении ЦК "О работе по перестройке быта" 1930 г. официально говорится "о необходимости в данный момент максимального сосредоточения всех ресурсов на быстрейшей индустриализации страны"[227].

Курс на форсированную индустриализацию любыми средствами заложил остаточный принцип развития бытовой сферы, который предопределил ее состояние до сегодняшнего дня.

В советской литературе, посвященной женскому вопросу и путям его разрешения, невнимание к социально-бытовым условиям жизни людей оправдывалось экономическими трудностями. Считался исторически оправданным тезис о том, что индустриализация поглощала так много средств, что у общества не было возможности выделить их в нужном объеме для развития бытовых условий жизни. Во имя построения социализма в кратчайшие сроки от народа требовался самоотверженный труд и аскетическое терпение в быту.

Общей стратегической линии ускоренного социалистического развития соответствовала политика тотального вовлечения женщин в общественный труд через всеобщую трудовую повинность в духе политики военного коммунизма.

Постановление ЦК от 15 апреля 1932 г. "Об очередных задачах партии по работе среди работниц и крестьянок" ориентировало партийные организации на максимальное вовлечение женщин в промышленное производство, в том числе в тяжелою индустрию. В результате через несколько лет число женщин, занятых в тяжелой промышленности, увеличилось в 5 раз, составив 50% от общего числа работающих в этой отрасли. По сравнению с 1929 г. в 1938 г., через десять лет, число женщин, работавших в каменноугольной промышленности, выросло в 3 раза, в черной металлургии - в 3 раза, в машиностроении – в 5 раз. За годы первой пятилетки число женщин-слесарей увеличилось в 12 раз, токарей - - в 17 раз, машинистов силовых установок - в 20 раз[228].

Началось массовое движение за овладение женщинами новыми профессиями: сталеваров, операторов по добыче нефти, машинистов насосов, шахтеров и т.д. Овладение мужскими профессиями в области тяжелого физического труда выдавалось за успешную реализацию идеи социального равенства между мужчиной и женщиной.

Таким образом, под флагом эмансипации снимался вопрос не только о специфике женского труда, но и об особенностях жизнедеятельности женщины. На долгие годы в общественном сознании укоренилось представление, что эмансипация женщины – это следование мужской форме поведения. Многие женские проблемы оценивались и оцениваются до сих пор в связи с тем, достигли ли женщины определенного мужского эталона в профессиональной и общественной деятельности или нет.

Эмансипация, понятая как вариант мужской жизнедеятельности, привела во многих случаях к потере женственности, что является колоссальной общественной потерей. На практике дело доходило до абсурда. Так, в 30-е гг. кружки кройки и шитья можно было открывать, только если они проводили политучебу. Прекратили деятельность не только женские организации, были закрыты журналы мод, домоводства, кулинарии как "непролетарские" издания, которые якобы "замаскированно проводили антипролетарскую линию, проповедуя, что женщина может найти счастье только в семье"[229].

Такой же обезличенностью и бездушием в 30-е гг. отличался путь вовлечения в общественный труд женщин села. Были свернуты многие гибкие формы кооперативной работы в деревне, ликвидированы многочисленные виды труда, которые приносили прибыль, женские чайханы, промысловые кооперативы по производству ковров, сукна, шелка, ювелирных изделий, все виды индивидуальной деятельности. Единственной формой участия женщин села в общественном труде стал колхоз. Есть скупые свидетельства, что женщины оказывали сопротивление насильственной коллективизации.

В партийной системе, в отделах агитации повсеместно были созданы женсектора, которые уже не занимались насущными нуждами женщин, а проверяли исполнение партийных директив. Определяя задачи женских секторов, заведующая женским сектором ЦК М. А. Шабурова предупредила, что женсектора – не женсоветы. Они должны быть "толкачами"[230]. Была создана целая сеть назначенных сверху "толкачей" – женорганизаторов в цехах, по месту жительства, в воинских частях. Перед ними ставились задачи мобилизовать женские массы на выполнение пятилетнего плана и коллективизации села. Кропотливая повседневная практическая работа женсоветов сменилась крикливыми политическими кампаниями.

Тяготы ускоренной индустриализации и коллективизации в значительной степени легли на женские плечи. Тотальное вовлечение женщин в систему общественного труда в городе и деревне, причем труда преимущественно тяжелого, физического, выдавалось за полное решение женского вопроса в СССР.

Жизнь страны все больше отдалялась от мировой цивилизации, становилась предельно замкнутой. Это в значительной мере сказалось на социальной политике. Огульная критика капитализма коснулась и женского вопроса. Создавались фальшивые, надуманные схемы, противопоставлявшие советские условия жизни трудящихся миру капитализма.

Было общепринятым шаблонное представление о полном социальном благополучии женщин при социализме и катастрофически тяжелом положении работающих женщин при капитализме.

В советском обществоведении считался доказанным вывод о решении женского вопроса в СССР в середине 30-х гг. В качестве критериев решений женского вопроса приводились следующие черты:

1) ликвидация культурной отсталости женских масс;

2) полное юридическое и политическое равенство между полами;

3) создание системы охраны труда и материнства;

4) вовлечение женщин в общественное производство и общественную жизнь;

5) создание сети родильных домов и детских учреждений;

6) ликвидация проституции;

7) преодоление реакционных взглядов на место женщины в обществе.

Было бы очередной серьезной ошибкой отрицать опыт решения женского вопроса в странах бывшей социалистической системы. В течение кратчайшего исторического срока в этих странах женщины были включены в общественную систему производства. Социалистический идеал, связанный с идеей раскрепощения женщины путем вовлечения ее в общественный труд, был реализован. В странах СЭВ женщины составляли 50% работающих в общественном производстве, а в странах Общего рынка – 30%[231].

Произошел гигантский рост образовательного уровня женщин, их социальной активности. Образовательный уровень мужчин и женщин практически сравнялся.

К 80-м годам среди студентов вузов женщины составляли:

 

СССР	56%	ГДР	50%
НРБ	51,5%	МНР	56,8%
ВНР	52,8%	СРВ	28,7%
ПНР	50,8%	Лаос	26%

 

Общий процесс интеллектуализации труда сопровождался увеличением числа женщин, занятых преимущественно умственным трудом, причем качественно вырос их вклад в экономическое развитие стран. К началу 80-х гг. в НРБ – 53,4% всех специалистов составляли женщины, ВНР – 43%, ГДР - 40%, ЧССР - 52%, СССР - - 59%[232]. Уровень профессиональной занятости женщин в СССР был предельным – 93,6%, менее 7% женщин трудоспособного возраста не участвовали в общественном производстве. Показатели занятости женщин и мужчин в народном хозяйстве были одинаковыми во всех возрастных группах[233]. Доля женщин в торговле и общественном питании, здравоохранении, социальном обеспечении, народном образовании и культуре составляло в среднем 80% всех рабочих и служащих[234].

Высокий образовательный уровень женщин позволял им овладевать широким кругом профессиональной и общественной деятельности. Общество получило огромный интеллектуальный и трудовой потенциал.

Вместе с тем экономическая активность женщин осуществлялась на фоне экстенсивного экономического развития. Почти полная женская занятость осуществлялась при резком отставании сферы услуг и наличии крайне непроизводительного домашнего хозяйства в условиях постоянного дефицита промышленных и продовольственных товаров. Практически не были обеспечены равные возможности взаимоотношений между полами. Женщины получили двойной рабочий день - на производстве и дома.

Сразу после революции многим казалось, что это противоречие снимется немедленно, если семейные занятия женщины общество полностью возьмет на себя. Характерна в этом отношении статья Инессы Арманд "Освобождение от домашнего рабства". Начиная со справедливого утверждения о том, что при капитализме работница несла двойное бремя - труд на фабрике и труд дома по хозяйству, И. Арманд приходит к категорическому выводу, что необходимой задачей при социализме является ликвидация индивидуального домашнего хозяйства. Работница после восьмичасового рабочего дня по возвращении домой должна возиться до поздней ночи "над своим печным горшком или
над своим корытом". Изменить дело можно только "заменой домашнего хозяйства новыми формами общественного хозяйства... вместо тысяч и миллионов прежних кустарных, нездоровых, плохо оборудованных кухонь; вместо доморощенного корыта должны быть созданы общественные кухни, общественные столовые, общественные прачечные, чистые, светлые, в которых будут работать не хозяйки работницы, а люди, специально занятые этим делом... И все это следует делать не в каком-нибудь далеком будущем, а теперь же, сейчас. Таким образом, работница отделается от последних пут, еще сковывавших ее"[235].

Теоретикам 20-х гг. представлялось, что преобразование быта должно быть связано с ориентацией на коммуны, которые полностью исключают индивидуальное ведение домашнего хозяйства. Бытовые коммуны создавались на практике. Пища приготовлялась на коллективной кухне из общих продуктов силами дежурных[236].

Характерное свидетельство прошлого. Маленькая книжечка безымянного автора "Семья и коммунистическое государство", изданная в 1920 г. в Ташкенте. Автор выделяет четыре основных вида домашней работы: "...уборка, стирка, стряпня, починка одежды... все четыре рода работ, которыми пока держится домашнее хозяйство, обречены отмереть с победой коммунистического строя. Уборку домашних помещений, как представлялось в 1920 г., будут производить специальные бригады рабочих, которые будут обходить жилища по утрам и убирать. Общественные столовые заменят приготовление пищи в домашних условиях. Центральные прачечные заменят домашнюю стирку белья. Точно так, как отмирает домашнее хозяйство, так все меньше остается таких обязанностей в семье по отношению к детям... Общество вскормит ребенка, даст ему воспитание, не отрывая от тех родителей, которые хотят участвовать в воспитании детей... Теперь сознательная работница-мать должна дорасти до того, чтобы не делать разницы между твоими и моими детьми, и помнить, что есть лишь наши дети, дети коммунистической Трудовой России... Семья перестает быть нужной... На месте прежней семьи вырастает новая форма общения между мужчиной и женщиной – товарищеский и сердечный союз двух свободных и самостоятельных, зарабатывающих, равноправных членов коммунистического общества... Все материальное, денежный расчет, который так портит и калечит семейную жизнь, исчезнет из брака"[237].

Этот отрывок отражает укоренившееся в те годы представление об исчезновении семьи при социализме. Была распространена псевдореволюционная концепция немедленного, в течение нескольких лет, обобществления быта, исключающего домашнее хозяйство, индивидуальную семью, отдельное проживание семьи.

Предполагалось, что коллективизация быта, уничтожив "темные щели семейных очагов", приведет к исчезновению рабства женщины и детей, грубости нравов, хулиганства, распущенности.

Эти увлекательные идеи привели к дискредитации ценностей личной жизни. Автор недавно извлеченной из спецхрана книги 20-х гг. "Как жить по-новому" заявлял, что жизнь коллектива будет все, а жизнь личная будет иметь все меньшее значение[238]. Только с поглощением личной жизни коллективистскими формами жизнедеятельности мыслилось исчезновение противоречия между семьей и обществом. А. Коллонтай в тезисах о коммунистической морали в области брачных отношений отмечала, что выделение брачной пары в обособленную ячейку не отвечает интересам коммунизма[239].

Первый Всероссийский съезд работниц постановил: "...теперь, при переходе к социализму, домашнее хозяйство является вредным пережитком старины... Отсталое кабальное домашнее хозяйство должно исчезнуть... немедленно же и в самых широких размерах осуществить ту сеть мероприятий и насадить те учреждения, которые перекладывают на пролетарское государство все прежние обязанности работниц"[240].

Концепция обобществления быта вырабатывалась в связи с составлением первого пятилетнего плана. Она отражена в материалах заседаний Всесоюзной ассоциации работников науки и технического содействия социалистическому строительству (ВАРНИТСО). Эта организация занималась разработкой гипотезы социалистического преобразования быта. В 1929 г. был выработан проект создания новых социалистических поселений и организации быта. Автором проекта был Л. М. Сабсович[241].

Проблемы нового быта широко обсуждались на рабочих собраниях, инженерно-технических секциях и обществах проектирующих организаций. План переустройства быта был рассчитан на 15 лет. Этот срок считался достаточным для построения социалистического общества. Был создан проект типового социалистического поселения. Вместо существующих городов и деревень, которые исторически были приспособлены к обслуживанию мелкобуржуазного индивидуалистического быта, препятствующего развитию социалистической культуры и созданию нового человека, должны возникнуть за полтора десятилетия поселки социалистического типа. Предлагалось заново построить все поселения, не оставив "камня на камне от существующих городов и деревень". На месте разрушенных старых городов и сел (хуже атомной войны) должны были возникнуть крупные поселения – комбинаты, объединяющие промышленное и сельскохозяйственное производство. Опытные города-комбинаты проектировались в объединениях Дон-уголь, Автострой (Н. Новгород). Основная идея – сближение промышленных предприятий с крупным сельскохозяйственным производством. Объявлялся могучий хозяйственный и культурный поход пролетариата на мелкобуржуазную деревню. С деревенским индивидуальным бытом, индивидуальной усадьбой должно быть покончено. Деревня за 15 лет становится общественным социалистическим сектором. Исчезает всякое различие между работниками города и деревни. В городе произойдет децентрализация, в деревне – концентрация. Различия между городом и деревней исчезнут. Появится единый тип поселения. В городе будущего преобладающим типом строения будут не жилые дома, а фабрики, заводы, общественные склады, научные учреждения, библиотеки, мастерские, кабинеты для занятий, концертные залы, театры, дворцы спорта, дворцы отдыха, спортивные площадки.

Примерно через 20 лет рабочий день должен сократиться до 3 часов, отпуск будет составлять 4–6 месяцев в году, обязательный труд до 45 лет для мужчин и женщин[242]. Основной тип жилого дома планировался как гостиница. У каждого работника отдельная комната-спальня. Общего проживания мужа и жены с их детьми быть не должно. Не предполагалось в личном пользовании мебели, постельного белья, посуды. Личной собственностью остается только одежда.

В проекте было подчеркнуто, что индивидуальный быт построен на базе индивидуального домашнего хозяйства. Никто тогда не сомневался, что наличие домашнего хозяйства, домашнего очага питают мелкобуржуазный быт, который закабаляет женщину. Разрушение, гибель крестьянского дома представлялись великим революционным преобразованием во имя счастья трудящихся.

В докладе о плане построения новых поселений говорилось, что нужно немедленно разрушить в городах дома, которые являются местом не только для проживания, но и местом приготовления пищи, ее принятия, стирки, ухода за детьми. Эти дома делятся на отдельные квартиры, имеют отдельные кухни, ванные, кладовые. Все эти условия прививают мелкобуржуазные привычки новым поколениям, которым надо строить социализм.

В деревне своя изба, своя усадьба – рассадники мелкобуржуазного индивидуализма. Такой быт чужд пролетариату как классу, строящему социализм. Так начался классовый бой против индивидуального быта. Архитекторы на этих теоретических основаниях перестали проектировать дома с отдельными квартирами, порождающими индивидуалистический, мелкобуржуазный быт[243].

В результате прекрасное слово "коммуна" превратилось в страшное слово "коммуналка".

Предполагалось убрать из семьи функции обслуживания, создав общественную систему удовлетворения бытовых нужд, в которую входили бы фабрики-кухни, столовые, прачечные, бани, централизованная уборка помещений.

Концепция новых поселений включала и решение вопроса о воспитании детей. Дом, приспособленный для жилья, предназначался только для взрослого населения. Дети перестают быть собственностью родителей (буквальные идеи Т. Кампанеллы), они становятся собственностью государства.

Дети живут отдельно от родителей в детских городках в приятных климатических условиях. Детские городки расположены вдали от родителей (это пытались организовать маоисты и полпотовцы). Индивидуалистическое семейное воспитание вредно для ребенка. С самого рождения дети помещаются в дома ребенка. Детские городки отличаются максимальным набором коммунальных удобств и учреждений культурного досуга. Продолжением детских городков являются школьные городки, в которых расположены школьные здания, лаборатории, мастерские, опытные поля, кабинеты для занятий, интернаты. С 16 лет подросток переводится во взрослое поселение. Подобная общественная система должна полностью освободить семью от функций хозяйственно-экономической и воспитательной, следовательно, отпадает и надобность в индивидуальной семье. Осуществляется эмансипация женщины, которая наравне с мужчиной будет использоваться в качестве полного работника в общественно обязательном труде.

Представители этого направления дошли до такой крайности, что требовали юридического запрещения ведения индивидуального домашнего хозяйства. Теоретиков поддерживали многие энтузиасты, верившие, что они идут в ногу с революционным преобразованием быта. А семья продолжала существовать со своими бытовыми трудностями, хозяйственными заботами, изнурительными бытовыми условиями и семейными радостями и успехами.

В 1930 г. ЦК партии принял специальное постановление "О работе по перестройке быта!", в котором было отмечено, что наряду с ростом движения за социалистический быт имеют место крайне необоснованные, полуфантастические, а поэтому чрезвычайно вредные попытки отдельных товарищей "одним прыжком" перескочить через те преграды на пути к социалистическому переустройству быта, которые коренятся, с одной стороны, в экономической и культурной отсталости страны, а с другой стороны – в необходимости в данный момент максимального сосредоточения всех ресурсов на быстрейшей индустриализации страны... Это чрезвычайно своевременное постановление приостановило принудительную ликвидацию домашнего хозяйства, очага, индивидуальной семьи и искусственное насаждение бытовых коммун в городе и деревне. После выхода постановления стали поощрять создание огородов, разведение коров, свиней, птицы рабочими и крестьянами. С другой стороны, забота о социальной сфере быта была объявлена второстепенным делом по сравнению с развитием производства. Сложился остаточный принцип развития бытовой сферы.

Концепции ликвидации индивидуального быта была противопоставлена идея жилищной кооперации. Теоретиком этого направления был соратник В. И. Ленина Ю. Ларин.

Поскольку последний был тестем Н. Бухарина, его работы находились в спецхране и были неизвестны долгие годы. Значительный интерес для рассматриваемой проблемы имеет книга Ю. Ларина "Жилище и быт".

В общетеоретическом плане Ю. Ларин считал, что "вовлечение женщин в производство и службу делает совершенно неизбежной социалистическую перестройку быта..., вопрос о жилище и коммунальном быте становится условием производственной работы"[244]. Он считал, что перестройка быта требует больших государственных вложений. В быту должны применяться самая современная техника и самые новые материалы для создания комфортных условий жизни.

В 20-е гг. жилищная кооперация достигла больших успехов. Ее стремительный рост оказался неожиданным: в руках кооператоров сосредоточилось до 60% жилых площадей.

Ю. Ларин активно поддерживал идею жилищной кооперации. Он читал, что "кооперация государство переживет". По его инициативе были созданы Всесоюзный совет жилищной кооперации и Наркомат коммунального хозяйства, которые должны были обеспечить коллективизацию быта. Ларин резко выступал против утопических уравнительных идей насильственного обобществления быта, считая, что "коммуна – уравниловка, противоречащая всей; нашей политике заработной платы". Он дал глубокое объяснение широкому распространению уравнительных коммун, считая их отзвуком настроений определенной части неквалифицированных рабочих и деревенских выходцев"[245]. Ларин рассматривал жилищную кооперацию как форму непосредственного народного представительства и считал, что она позволит развивать "общественную самостоятельность и инициативу пролетарских масс". Но Ларин противопоставлял широкое кооперативное движение традиции централизма, идущей от "военного коммунизма". Он вывел формулу, которая не потеряла смысла и в наше время: "Когда хорошо работает кооперация, бюрократу делать нечего"[246].

Особый интерес для наших дней представляет опыт создания бытовых коллективов. Они получали от государства кредит, обеспечивались материалами и оборудованием, получали право ремонта и перепланировки помещений.

Бытовой коллектив брал у государства аренду на пользование и управление домами. Такой коллектив объединял группу не более 300 человек. Кооперативное заведование каждым домом осуществлялось на договорных началах с местным советом.

Коллектив жильцов мог объединить несколько квартир, весь дом или несколько домов. Такой коллектив мог нанимать кухарок, нянь, уборщиц из числа живущих в доме или со стороны, т. е. одновременно с решением основных бытовых проблем создавались рабочие места.

Для обслуживания бытовых коллективов предполагалось создавать типовые домовые учреждения, в которые входили: 1) круглосуточные ясли для детей до 2 лет;

2) круглосуточные детские очаги для детей до 10 лет;

3) домовая кухня для приготовления полного дневного рациона для каждой семьи; 4) домовая прачечная, обслуживающая семьи, ясли, очаг и кухню. Концепция Ю. Ларина предусматривала развитие жилищной кооперации на селе при сохранении индивидуальной усадьбы. В бытовой коллектив в деревне объединялось соответствующее количество домов для создания службы общественного бытового обслуживания кооперативного типа с общими яслями, детским очагом, пекарней, прачечной.

Была предусмотрена система финансирования жилищной кооперации. Были составлены подробные перечни необходимого оборудования и подсчитано, что стоимость обслуживания в жилом кооперативе составляет 35 руб. (в ценах того времени) в месяц на каждого члена бытового коллектива включая детей. Источниками финансирования должны были стать: 10% отчислений от квартплаты, взносы каждой семьи в среднем 15 руб. в год, ссуда соцстраха[247].

Проект Ларина резко отличался от идеи ликвидации индивидуальной семьи. Ларин решительно выступал против насильственных методов преобразования быта и шаблонных решений.

Его теория основана на возможности выбора в соответствии с конкретными условиями жизни каждой семьи. Сторонники идеи Ю. Ларина считали, что общество должно предоставлять семье самые разнообразные возможности. Оформлялась идея гибкого сочетания семейных и общественных форм воспитания, совершенно новая для того времени. Интернаты, детские дома, детские городки должны создаваться государством для беспризорных и сирот.

Небольшой опыт существования бытовых коллективов был весьма обнадеживающим. Дома, взятые в аренду жилищными кооперативами, находились в гораздо лучшей сохранности, чем дома, находящиеся в государственном ведении. Ю. Ларину принадлежат слова, что "организация быта должна дать женщине уверенность, что ее отсутствие из дома для производственной работы и для связанной с ней учебы и общественной деятельности не оставит семью без пищи и без стирки и не приведет к тому, что малолетние дети перекалечат себя и останутся на время ее отсутствия без всякого призора"[248].

Ю. Ларин умер в 1932 г. Можно сказать, что с ним умерли замечательные идеи, не осуществленные и не востребованные.

К концу 20-х гг. постепенно начали сходить на нет многие народные инициативы, заглохло народное самотворчество. Это коснулось и кооперативного движения в целом. Оно было зацентрализовано и заформализовано. Бытовые коллективы, жилищная аренда, жилищная кооперация постепенно исчезли, а само упоминание о них заперто в спецхране.

На практике оказалось, что процесс массового вовлечения женщин в общественное производство не был обеспечен общественными формами бытового обслуживания. Надежды на скорейшее исчезновение домашнего хозяйства не сбылись, оказались утопичными.

Противоречие между общественными и домашними функциями женщины оказалось крайне острым. Профессиональная занятость женщин в нашем обществе является повсеместным явлением, большинство семей реализует свои функции при активной профессиональной занятости женщин.

Уже к 70-м гг. XX в. в нашей стране образовалась чуть ли не полная женская занятость. Вместе с тем общественная сфера быта развивалась крайне медленно при крайней скудости товарного рынка. Из обыденного языка ушло слово "купить", его заменило слово "достать". Очереди стали повседневной чертой образа жизни на протяжении всего существования советской системы. Такое положение вещей усугублялось постоянной продовольственной и жилищной проблемами. Многие обществоведы и политики искренне считали до недавнего времени, что все наши беды проистекают от наличия домашнего хозяйства - рудимента, патриархальщины, и задача общества заключается не в распределении рабских функций между членами семьи, а в уничтожении домашнего хозяйства как социального института, ликвидации домашних ролей вообще.

Еще в середине 60-х гг. XX в. академик С. Г. Струмилин полагал, что уже в недалеком будущем "каждая отдельная семья как хозяйственная ячейка, сливаясь с другими и перерастая в большой хозяйственный коллектив, вольется в новую "задругу" грядущей бытовой коммуны"[249].

В связи с курсом на форсированное строительство коммунизма в конце 50-х – начале 60-х гг. произошло оживление многих утопических представлений 20-х гг. о том, что женщина должна быть полностью освобождена от до- ^; машнего хозяйства. В программных установках утверждалась необходимость отмирания хозяйственно-экономической функции семьи. Предполагалось, что семейные отношения очистятся от материального расчета и будут целиком строиться на чувствах взаимной любви и дружбы[250].

Теоретически предполагалось, что постепенная замена домашнего хозяйства общественными формами бытового обслуживания – основа ликвидации фактического неравенства женщин. При этом вовлечение женщин в общественный труд из сферы малопроизводительного домашнего хозяйства считалось важнейшим резервом роста общественного богатства страны.

В связи с попытками практического осуществления задач коммунистического строительства выдвигались разнообразные идеи обобществления быта, некоторые из которых буквально повторили практику 20-х гг. Провозглашалась новая революция в преобразовании быта: к началу 80-х гг. добиться бесплатного и единого по форме общественного питания, которое освободит семью от кухни и хозяйственных забот. Снова появились идеи создания домов-коммун с общими гостиными, читальнями, комнатами отдыха и непременным отсутствием индивидуальной кухни[251].

Появились рекомендации перейти полностью на пищевые концентраты, не готовить пищу из свежих продуктов. В качестве аргументов приводились данные о снижении затрат времени при пользовании полуфабрикатами и концентратами по сравнению с сырыми продуктами: приготовление котлет из полуфабрикатов в 3 раза быстрее, пельменей - в 10 раз, борща - в 7 раз, каши - в 3 раза[252].

Наши социологи, выступая на XII Международном семинаре по проблемам семьи, заявили, что современные тенденции развития семьи связаны не с равномерным распределением рабских функций между членами семьи, а полным уничтожением домашнего хозяйства как социального института[253].