Структурализм и структуральная поэтика

С кем ассоциируется? Ролан Барт, Цветон Тодоров, Лотман, Успенский… Нужно различать структурализм как явление в очень разных сферах культуры и частное проявление структурализма в литературоведении. Первой появляется структурная лингвистика, потом антропология…

Что такое структура? Совокупность отношений между элементами целого. Сеть отношений, которая сохраняет устойчивость при трансформации. Важное качество – целое больше суммы частей.

Йельмслеф (датский лингвист): «Автономное целое внутренних зависимостей, несводимое к сумме своих элементов».

Структурализм исходит из того, что изучаемый им объект это всегда структурное целое, сеть взаимосвязанных элементов, каждый элемент функционален, функция его определяется из соотнесения его с другими элементами и с целым произведением. Все соотнесено со всем и с неким общим целым (здесь мы говорим по Тынянову – он действительно был, фактически, первым структуралистом). Любой элемент, вырванный из контекста, теряет свою функциональность.

Хотя вся эта теория была не то, чтобы кардинально новой, французский структурализм завоевал положение откровения. Почему? Причина – открытие сходства между культурой как целостной символьной системой и языком.

Клод Леви-Стросс. Покинул Францию, работал в университете Сан-Пауло. Изучал индейцев очень примитивного уровня развития. Старался ответить на главный вопрос антропологии: что такое человек? Согласно структурализму, можно ответить только синхронически, не диахронически. Ввел политкорректное понятие бесписьменные культуры вместо примитивные культуры.

«Элементарные структуры родства» (одна из очень важных работ). Дифференциальный признак человека: запрет инцеста. Сложная система запретов, табу, запрещающая брак между лицами, состоящими в определенных социальных отношениях (не ограничивается родственными связями). Считает, что само понятие культуры строится на этом принципе. Запрет брака с одним влечет за собой обязательство брака с другим. Система кросс-кузенных браков ( брат и сестра – брат сестра, женятся между собой, крест-накрест). Считает, что по такой системе строятся отношения власти, и т.д. Принцип экзогамного брака. Из него возникает интеграция отдельных единиц в единое целое культуры. Закон экзогамии присутствует везде, привлекается ко всем ценностям культуры, главное условие существования группы как таковой.

Система дает основание для самоидентификации – базис всего общества. Человек определяет себя в отношении себя к другим людям. Важный вывод: «Не социальная формация создает правила родства и брака, а правила родства и брака создают социальную формацию». Если в природе все обусловлено инстинктами, стремлением к выживанию, то здесь на них налагаются определенные социальные конвенции.

Разработано Леви-Строссом в 30-е годы. Это дало фундаментальное основание для антропологии. Сама его работа стала образцом для дальнейших структуралистских исследований – показал, что культурные явления есть символьная система, подобная языковой системе.

Бежит из оккупированной фашистами Франции, едет в Нью-Йорк, встречает Якобсона. Пишут совместную работу о сонете Бодлера «Кошки».

Структурализм становится очень модным. Французские структуралисты открывают для себя Проппа. Возникает структурная мифология (Демезиль): три вида богов, соответствующие трем древним кастам (жрецы, воины, земледельцы). Структурная археология (Гарден): изучение дифференциальных признаков доисторических объектов. Даже в математике (Андре Вайль): попытался математически построить модель элементарных структур родства (приложение к книге Леви-Стросса).

Ролан Барт – из тех, кто работал на публику. Писал работы, написанные просто и на «интересные» темы – например, оказалось, что структуралистские методы можно применять к моде (до этого были подобные работы в сфере народного костюма, Богатырев), к еде, к структуре города. Все это становится очень интересным и модным. Самые неожиданные темы.

В России – появление Тартусской школы, начало 60-х годов, появление знаменитого курса лекций Лотмана. Сборники Тартусского университета. Работы, посвященные, например, карточным гаданий – как простая семиотическая система. Алхимия. К самым разным вещам, как оказалось, можно применять эти методы.

Что это за методы? «Особый метод… ведущий свое происхождение из лингвистики и имеющий своей целью обнаружение нелингвистических языков». Вера в то, что все можно описать лингвистическими методами. Основания тому:

§ социальные и культурные феномены это не просто объекты, но объекты, наделенные значением, т.е. знаки – т.е. наука о знаках

§ знаки эти получают свое значение только в сети отношений, внутренних и внешних – т.е. наука о кодах

На данном этапе структурализм был почти неотличим от семиотики (потом же семиотика сильно эволюционировала). Культура существует на основе системы конвенций, правил игры. Мы не замечаем этих социальных конвенций, они скрыты от нас – потому что мы воспринимаем их, как нечто естественное. Отсюда роль антропологии – она обращалась к другим культурам, далеким, экзотическим. Здесь и происходит остранение – уже остранение целых социальных систем. Точка схода между структурализмом и формализмом.

Отличия: а) у формалистов – само искусство представляет этот мир странным, у струтуралистов – ученый занимается остранением; б) у формалистов – остранение как самоцель, обновление восприятия, у структуралистов – помимо этого еще исследование универсалий человеческого мышления, т.е. они считают, что исследуют то, что создает человека. Знаковая система создает правила поведения. Структуралистская деятельность (так любили говорить сами структуралисты) должна исследовать системы систем и изучать фундаментальные принципы человеческого сознания, мышления.

Структуралист должен изучать предмет, отвлекаясь от его физической характеристики, затем изучая его дифференциальные признаки и описывая его тем самым, затем помещая его в систему отношений с другими объектами и описывая уже целую знаковую систему.

Важно: Фердинанд де Соссюр. Различие языка и речи. Язык как система элементов и способов их соединения. Не важны сами по себе физические характеристики звуков. Важны относительные оппозиции, дифференциальные признаки. Они и выстраивают знаковую систему.

Работы, написанные в продолжение этой теории. Трубецкой: физической стороной языка, звуками, должна заниматься фонетика (описание физиологии произнесения). Между тем, смыслоразличительные единицы – это фонемы, совокупность дифференциальных признаков. Фонология – изучение того, как фонетические элементы соотнесены друг с другом и как они формируют определенные смыслы (в отличие от фонетики). Все отношения между фонемами можно описать в терминах бинарных оппозиций. В результате фонологам удалось показать системную природу наиболее привычного нам явления. Общая фонология – сравнение разных языков – создает нечто вроде «таблицы Менделеева» - набор всех возможных дифференциальных признаков. Выстраивание таблицы (вспом. учебник Маслова). Позволяет даже представить те фонемы, которых в реальности не существует, но которые могли бы существовать.

Работы фонологов стали образцом для всех структуралистских исследований. Одна из самых радикальных попыток применения структуралистских подходов к изучению языка – лингвосематика. Копенгагенская школа, Луи Йельмслев. Там был некоторое время и Якобсон. Язык есть система противопоставленных друг другу смысловых единиц, существующих вне зависимости от физической, означающей стороны каждого знака. Т.е. язык можно описать как систему чистых смыслов, вне зависимости от «плана выражения» в частных языках. Идея, что для каждого процесса есть система, которая может быть описана с помощью ограниченного набора знаков.

Бенвенист, «Проблемы общей лингвистики». Уровневая модель языка. Язык как многослойное, многоуровневое образование. На нижнем уровне – дифференц. признаки фонем, выше – уровень фонем, далее – морфем, лексем (слова), граммем (синтаксис). Каждая единица складывается из нескольких единиц более низкого уровня, смысл, между тем, выстраивается «сверху вниз». Идея уровневой модели будет взята для литературы. Некоторые идеи Бенвиниста будут адаптированы нарратологами.

Также повлияли идеи Ноя Холмского (Ноан Чомски) – идея глубинных и поверхностных структур. Предложение и текст – возможность порождения их из ограниченного числа глубинных структур (например, субъект, предикат, объект). Эти глубинные структуры исчислимы, ограничены, их можно перечислить. Безразмерное, бессистемное образование текстов, которых постоянно порождается все больше, сводится к определенному стандартному набору элементов.

В литературоведении эти идеи породили порождающую поэтику (Россия). Порождение текста из любой темы посредством определенного числа приемов.

Все это восходит к де Соссюру. Язык как социальная конвенция, сеть правил, норм. Любое высказывание: как пример реализации системы (не так, как у формалистов: анализ произведения ради самого себя). Мы видим, что во всех этих случаях нам дается конечный объект исследования.

Холмский предложил понятия компетенции и перформации. Язык никогда не исчерпывается опытными данными. Содержит массу высказываний, например, которые никогда не были произнесены – но в потенциале могут быть произнесены. Человек понимает высказывание, хотя до этого он никогда такого высказывания и не слышал – т.е. не исходя из опыта. Имплицитное знание языка. Умение избегать двусмысленностей, чувствовать связь предложений, отличать грамотную речь от неграмотной. Отсюда понятие языковой компетенции – в общем-то, способность понимание текстов (устных или письменных).

Понятие литературной компетенции введено вслед за Холмским. ЗА литературой стоят условия написания, бытования и восприятия. За текстом стоит определенная система. Наиболее очевидно в эпоху жанрового восприятия литературы, нормативных поэтик, как в эпоху классицизма. Читатель, воспитанных на этих правилах, очень хорошо чувствует выход за рамки этих правил (отсюда бурные дискуссии, скандалы, баталии). Но понятие литературной компетенции шире, строится по принципу, сходным с языковым – эта компетенция тоже имплицитна.

Любой человек, открывая книгу, имеет определенное количество представлений о том, что принято в литературе. Тот, кто этого не знает, читать книгу не сможет, все будет вызывать у него недоумение – а следовательно, отторжение. Стихи Симеона Поллоцкого для Маяковского не были стихами – и, наверное, верно было бы и обратное. Есть неподготовленные читатели, есть книги, рассчитанные на особого читателями. Перед нами может быть разная компетенция. Читать учатся (что особенно ясно для XX века) – чтение текста становится идентично анализу текста. Любое литературное произведение можно преобразовать в нечто, не являющееся литературы (прочитать стихотворение «Я Вас любил…», немного изменив порядок слов, убрав размер), а можно нечто внелитературное сделать частью литературы, поместив в нужный контекст – это будет служить литературная компетенция.

Итак, существует над-языковая компетенция, литературная. Исходит из определенной системой условностей. Именно за счет этой системы определяется литературность того или иного текста. Система, надстраивающаяся над естественным языком в литературных текстах, не так просто моделируется и описывается, как, скажем, языковая (там есть словари, грамматики…) Можно понимать как имплицитное знание читателя, как имплицитное знание писателя, или как диалог того и другого. «Радость узнавания». Диалог с традицией: именно в рамках структурализма зародилась идея контекстуальности, интертекстуальности (как диалога именно текстов, а не писателей! не важно, читал ли автор А, автора Б – важно, что тексты по какой-то причине перекликаются). Ролан Барт вводит понятие чтения-письма. Деятельность читателя – структуралистская. Любое чтение есть создания заново текста. Любой текст, афоризирует Ролан Барт, можно только написать. Понятие «бриколажа».

28.11.2011

Лингвистические корни структурализма, Соссюр. Все эти теории сводятся к противопоставлению системы и ее реализации, противопоставление конечного набора элементов бесконечным реализациям ее в конкретных текстах.

Когда структурализм становится ведущей школой во всем мире (около 60х годов), начинается осмысление структурализма в контексте других школ и течений, существовавших до него. Цветон Тодоров: указывает, что структурализм не так далеко ушел от формализма, он лишь перенес «остранение» с узкой сферы искусства на всю сферу культуры.

Другой аспект, в котором был переосмыслен структурализм: «бриколаж», приспособление элементов прежде существовавшей системы для построения нового, посредством анализа и синтеза. Понятие бриколажа проводит границу между художественным творчеством и «научным творчеством» - тем, чем занимались структуралисты.

Важно – структурализм как деятельность, как творчество. Писатель исследует весь мир, а критик (или исследователь культуры) занимается уже тем, что было создано для него. В ходе работы он разлагает структуру на элементы, а затем предлагает составленное из них новое целое.

Структуральная поэтика. Тодоров: отвергает тезис, что любое исследование худ литры есть само по себе структуральный анализ. Противопоставляет два подхода: интерпретация и научный подход (понимай: структуральный). Интерпретация исходит из того, что о тексте нельзя сказать ничего, не спроецировав его на одно из искусств. Если мы говорим о каком-то произведении, не просто пересказывая его, мы всегда привлекаем какой-либо сторонний для литературы дискурс: скажем, усматриваем у Чехова отражение социального развития общества. Т.е. мы привносим социологический дискурс. Эта деятельность неизбежна, за пределами ее возможен только пересказ, который, впрочем, никогда не бывает нейтральным, но оценочным.

Этот подход противопоставляется Тодоровым науке, точнее, он принадлежит другим наукам, не поэтике. Поэтика же – не анализ отдельного произведения. Данный текст должен рассматриваться как пример реализации общих худож. законов. В классической Соссюровской лингвистике объект изучения не отдельное предложение, но отраженная в нем система языка. Так же должно быть и в литературе. Появляется выражение литературный дискурс – общие правила построение художественного текста. Заменяет в структурализме якобсоновское понятие «литературности». Синонимом будет также понятие «литературной компетенции».

Другое важное понятие здесь – метаязык, тоже взятое из лингвистики. Язык дешифровки, описания языка.

Все перечисленные понятия заменяют у структуралистов более ранние термины. Так формируется представление об объекте исследования в литературоведении.

Три оси: семантический, синтаксический и словесный аспекты, в анализе.

* * *

Итог: структуралисты говорят в разных терминах об одном и том же. Есть система, стоящая за конкретными текстами. Нужно ее исследовать. Были придуманы разные модели метаязыков для описания этой системы. Всех объединяет то, что они выделяли функциональные и нефункциональны моменты в рамках системы. Функциональное различие, оппозиции. Изучение подлежат только функциональные элементы. Функциональность же их определяется всегда ТОЛЬКО отношениями их к другим элементам системам. Важна трактовка элементов как соотнесенных, взаимосвязанных. В любой структуралистской трактовке системы важна ее релятивность. Любой элемент существует не сам по себе, но относительно других элементов, только в их контексте он приобретает смысл (пример с поездом Женева-Париж в 8:45 – это есть некая условная единица системы, не важно, из каких поездов состав, в каком порядке они стоят, и т.п.). Во внимание нужно принимать только системные различия в данное время. Так вводится понятие синхронии. Нечто, условно существующее в данное время (понятие «современный русский язык» охватывает два века от Пушкина, но это синхроническое видение). Диахронический язык, противопоставленный ему – изучение объекта на данной стадии его эволюции.

Структуралисты рассматривали свою деятельность как научную. Иллюзия объективности, за счет всех принципов – синхрония и проч. Консервативное направление встретило структурализм в штыки. Особенно те, кто привык изучать «источники». Структурализм, потому, завоевал место в университетском образовании только в 70е, уже исчерпав свой творческий потенциал В СССР – реализация в Тартусской школе Лотмана и немного в Москве, им удалось реализовать. Дискуссии сводились, как и на Западе, к тому, что структуралистов обвиняли в а-историзме. Культурно-историческое, сравнительно-историческое литературоведение, позитивистское по своей сути, оставалось самым сильным; это индуктивный подход, в то время как структуралисты – дедуктивный.

* * *

Систему отношений между элементами системы нужно было классифицировать, Тут пригодился Бенвенист. Два вида:

§ интеграционные отношения – форма единицы выделяется из состава единицы более высокого уровня. Морфема существует постольку, поскольку существует какое-то слов. Благодаря сущ-ю слова мы можем выделить корень, суффикс. Смысл единицы – способность интегрироваться в единицу более высокого уровня. Вне единицы более высокого уровня она существовать не может. Форма, т.о., определяется из единиц более низкого уровня, а содержание – из вхождения в единицу более высокого уровня. Отношения между элементами разных уровней.

§ дистрибуционные отношения – между элементами одного уровня. Могут быть синтагматическими, отношениями комбинации, в одной цепочке, в одном ряду: взаимной импликации, совместимости, несовместимости. Им противопоставлены парадигматические, отношения возможной замены. Язык состоит из сходств и различий, и они образуют парадигмы. Система падежей противопоставляет определенные значения, но в то же время объединена на определенном уровне.

Т.о. анализ всегда по этим двум осям, в структурализме. Между тем, конечная цель структурализма – определить фундаментальные законы человеческого мышления (отсюда союз антропологии с литературоведением), универсалии мышления. Даже пытались увязывать что-то с физиологией. Анализировали два типа афазии,болезни. Первый тип: человек понимает значение слов только в контексте. Легко может поддерживать разговор, но с трудом воспринимает монолог. Не способен произнести предложение, не связанное с репликой собеседника или контекстом вокруг. Для такого человека два употребления одного и того же слова – почти два слова. В случае такой болезни нарушен процесс отбора, нарушено парадигматическое мышление. Второй тип: напротив, нарушение комбинирования. Человек говорит короткими, аграмматичными, повторяющимися фразами. Рушатся связи согласования и управления, остается примыкание исключительно. Но развито придумывание метафор, подбор вариантов, по парадигмам.

В случае первой афазии вырождаются мета-лингвистические операции, близка метанимия. Во втором – исчезает метанимия, развита метафора. Это крайние случаи, патологии. Между тем, нормальные, здоровые люди всегда тяготеют к одному из полюсов. Все это было важно и интересно для Якобсона. Пытался подвести к этим полюсам многие явления литературы. Эпос – полюс метанимии; как в Ветхом Завете. Лирика – тяготе к метафоре. Можно распределить так литературные направления: символизм и романтизм эта метафора, а реализм – метанимия (отсюда сближение реалистического дискурса с научным). Авангардные направления, кубизм – метанимия, трансформация объекта в сеть синекдох, частей, заменяющих целое. Сюрреализм – реализация метафор.

Итак, структуральное исследование: исследование синтагматических и парадигматических отношений.

Вспомним формалистов. Знак становится самозначным. Поэзия как установка на примат формы, важнее всего форма. Содержание не важно.

У Якобсона: любое произведение есть определенный message, имеющий определенного адресата. Это коммуникативный акт. Шесть элементов:

o сам акт, message

o адресант

o адресат

o код (владеют ли адресат и адресант одним языком?)

o форма материального контакта (письменно или устно, непосреджственно или на расстоянии)

o окружающий контекст, или мир

Каждому элементу соответствует определенная функция языка:

· мир – передача информацию, коммуникативная, или референциальная по Якобсону, функция языка

· адресант, автор сообщения – эмотивная, или экспрессивная функция (соотв. часть речи – междометия)

· адресат – коннотивная функция (звательные предложения, императивы, обращение ко вотрому лицу, к «ты»)

· акт – фатическая функция, установить, продолжить, прервать и или поддержать контакт (в самой простой форме - проверка канала связи, «алло»)

· код – металингвистическая функция (не несет информации за пределами проверки точности кода – уточнение слов – «Что Вы сказали?»)

· поэтическая функция – начинает доминировать, когда коммуникация фокусируется на сообщении ради него самого, понятие автотеличности, цели в самом себе, как и у формалистов (!); нас интересует, не кому, кем, что сказано, а как сказано

Отличие же от формализма такое – все сказано мягче, не так категорично. У формалистов смысл изгонялся из поэзии, у Якобсона место для смысла есть. Отсюда позднее, у Лотмана, появится тезис о том, что искусство есть как раз повышенная информативность.

Любой процесс сочинения текста: выбор знаков из разных парадигм, постановка их в цепочки, с помощью синтагматических операций. В поэзии своя специфика: эквивалентность становится частью смежностью. Т.е. эквивалентными, в чем-то похожими, становятся стоящие рядом знаки. Система многочисленных, многоуровневых повторов: рифмы, ассонансы, аллитерации. «Veni, vidi, vici». Одна и та же согласная в начале, одна и та же гласная в конце. Все – глаголы. Все гласные переднего ряда. Везде четыре звука. И т.д.

Поэтическая функция, вывод Якобсона, проецирует принцип эквивалентности с оси селекции на ось комбинации. Наложение сходства на смежность. Якобсон говорит только о поэзии, но та же идея применима и на иных уровнях (повторы и противопоставление мотивов, повторы на уровне пространственной организации текста, противопоставление персонажей). Теория поэтической функции. Задачей поэтики становится изучение поэтической функции во всех сферах и в поэзии в особенности. Цель анализа, на материале поэзии: раскрытие лингвистических структур (вообще же статья, из которой все это взято, называется «Лингвистика и поэзия» - змт., что лингвистика на первом месте!) в тексте. Текст, который кажется простым по содержанию, может оказаться очень сложным по лингвистической структуре. Простой читатель этого никогда не видит. А исследователь это выделяет, дает описание гармонии. Такой подход, считает Якобсон, дает возможность исчерпывающего описания, которое можно поверить алгеброй, однозначного и доказуемого. Чудо поэзии в том, что поэт достигает этой гармонии спонтанно, а не целенаправленным построением.

Сомнения касательно данной теории:

§ возможно ли вообще объективное и исчерпывающее описание текста? Ведь симметрий и анти-симметрий в тексте всегда так много (см. выше пример с изречением Цезаря), что возможность выбора для исследователя всегда остается, всегда два исследователя могут сделать разные описания, каждое из которых будет правильным.

§ в достаточно протяженном тексте всегда можно найти какую-то систему, в любом тексте можно выявить некий шифр, симметрии и анти-симметрии, которые, по мнению Якобсона, и «изумляют читателя». Один ехидный исследователь проанализировал методом Якобсона научные тексты самого Якобсона – и нашел там все признаки гармонии поэтических текстов.

Якобсон выдвинул понятие доминанты. Маркированная часть текста, вокруг которого текст строится. Атаки на структурализм начинаются с критики понятия этого самого центра, доминанты.

Так, структуралисты доказали то, что хотели доказать – худ. текст является сверх-организованным. Но доказали и то, что сверхорганизованность при желании можно найти в ЛЮБОМ тексте. Этот этап структурализма, сосредоточившийся на формальной стороне, требовал перехода к проблемам смыслов, семантики, «зачем все это нужно?», и такой переход был произведен (развитие, сходное с развитем формализма – от каталогизирования приемов к вопросу «зачем все это нужно?). Его произвел в своих работах Лотман.

11.11.2011

Лотман. Поэтический язык семантически перенасыщен. Литература пользуется вторичным языком, но этот язык нам никогда не известен, он в каждом произведении свой. Поэты изобретают новый язык. Поэтический язык сложнее обыденного, потому что он описывает более сложные объекты. Конечная цель – расширение информативности языка, повышенная информативность (прямое расхождение с формалистами). Поэт создает особый язык не за счет определенного возвышенного стиля, важен не возвышенный стиль языка, отбор слов определенного регистра, но усложненность языка. Художественный текст – многоуровневая система (тут Лотман не придумывает ничего нового, однако новое – какие уровни он вычленяет). Лотман вводит понятие минус-приема - отсутствующего элемента, т.е. приема, который, по ощущению читателя, должен быть в определенном месте, но его там нет.

У Лотмана есть фраза: «Красота есть информация».

Теория информации, популярная в 60е годы. Информация – это возможность выбора. Предсказуемость ограничивает выбор, снижает информативность.

Есть текст предсказуем, его информативность должна снижаться? Почему этого не происходит? Потому, что в худ. тексте семантизируется формальный элемент. Все что угодно – морфологические категории, фонемы, что угодно. Они приобретают конкретное значение в рамках исключительно этого текста. Так возникает некое движение смыслов помимо прямого значения текста. Пример Лотмана из стихотворения Батюшкова «Байя». На первый взгляд, стихотворение банально (образы, метафоры, смысл – все избитое). Нетривиальность проявляется на фонетическом уровне – ассонансы и аллитерации. Семантика пробуждения, воскрешения, закрепляется за звуком «а», смерть, гибель – «и». Скрытая рифма «ПРОБуждаешься» - «ГРОБ». В последующей строке жизнь и смерть медируются. Так возникает внутренний сюжет, помимо чисто информативной составляющей, которую можно пересказать. Возникновение бинарных оппозиций, со- и противопоставление. Всегда возникают два правила, выполнение одного подразумевает нарушение другого.

Понятие рифмы – как эволюционирует представление о нем у разных школ. Сначала – звуковой повтор. Лотман добавляет семантический элемент – тавтологичная рифма кажется убогой, важна оппозиция понятий.

Вывод: поэтический текст непрерывно генерирует контекстуальные или окказиональные (существующие только здесь и сейчас) значения. Установление системы повторов, эквивалентности – Лотман добавляет, что этот повтор не только формальный, но и семантический.

Что такое – читать? Находить сходство в несходном и различие в сходном. Это определенный способ познания. Лотман тоже считает, как и до него, считает, что это присуще только поэтическому языку.

Уже пост-структуралисты это опровергнут, говоря, что все это присуще любому языку, не только поэтическому.

Теория информации: чем больше ее в тексте, тем сложнее текст воспринимать. Лотман считает, что в поэтическом тексте этого не происходит. Игра предсказуемости и непредсказуемости. У Лотмана в одном произведении есть глава «О хорошей и плохой поэзии».

В русской традиции, в отличие от английской, ученый-литературовед е должен быть критиком, не должен судить литературу – но Лотман решил выйти за эти рамки.

Читатель, читая «Евгения Онегина», ожидает дальнейшего воспроизведениячетырехстопного ямба – это предсказуемость. Но человек не знает, какой именно будет рифма, где будет спондей и т.д.

Те же понятия применимы к прозе – к сюжету и фабуле и т.п.

Какая литература, поэзия – плохая? Что отталкивает читателя? Один вариант – «сплошные штампы, сплошная предсказуемость». Другой вариант – «ничего не понятно, полный бред». Хорошая литература – которая балансирует между этими двумя крайностями. Но это секрет трудно дальше формализовать, конечно.

Итак, информативность поэзии повышается за счет усложнения структуры, за счет колебания между предсказуемостью и непредсказумостью. Есть норма и есть отклонение.

Перенесем данные принципы на культуру в целом – и мы получим теорию Тынянова. В чем разница, сравнительно с Лотманом? У него система, меняясь, продолжает оставаться собой, одни правила отбрасываются, другие укрепляются. Но в целом Лотман по данному вопросу ничего особенного не добавляет.

Получается, что каждый текст открывает бесконечные возможности для поэтического анализа. Каждый текст системен сам по себе, далее идут системы систем – жанры и т.п. Так строится литература, система систем.

* * *

Критика направления начинается очень рано, еще в 60е года. Прежде всего, критика бинаризма: при анализе мы начинаем с выделения оппозиций. Эти оппозиции оказываются аксиомой, слепым пятном, которое мы воспринимаем как данность.

Рецептивная эстетика

Направление, развивавшееся параллельно со структурализмом. Не какое-то единое направление, но объединяющее название для некоторых различных, но схожих подходов.

Общее: интерес к роли читателя в литературе. Для XX века это было действительно нечто новое. В XIX веке все интересовались писателем, его литературным портретом. XX век – в основном век формализма, внимания к тексту. С середины же XX века внимание переключается на читателя, который до того был «изгнан» из научных исследований. А ведь литература невозможна без читателя. Тексты существуют именно в головах читателей. Эта реабилитация имеет долгую историю.

Вильям Уинсет, Монро Бёрнсли (1949), «Affective fallacy» (Аффективное заблуждение). Всякий, кто передает свои впечатления от текста, впадает в некий импрессионизм, это впечатление сугубо субъективно. Эта психология не помогает раскрытию смысла литературы.

Рецептивная эстетика выступает с другим тезисом: нет, как раз в рамках впечатления читателя текст и живет и обрастает смыслами. Литература оказывает именно психологическое воздействие, не только интеллектуальное. Есть поведение людей по определенным литературным моделям.

Помимо замысла автора, всегда есть то, что у него в действительности получилось. Плюс есть расчет на определенную аудиторию, расчет на определенный эффект.

Есть еще такая вещь как герменевтика и феноменология в рамках литературы. Как мы понимаем текст(г.)? Как мы его воспринимаем (ф.)?

Существовала установка, что нужно исходить из текста, т.к. текст объективен. Рецептивная эстетика от этого отходит: текст внутри нас, объективного текста не существует, текст, это то, что существует в нашем сознании в процессе чтения. Подрывается понятие объективности текста. Ролан Барт вообще стирает различие между читателем и автором.

Большинство формалистов стояли на резко-антипсихологических позициях, и у нас, и на Западе. Однако, новые критики на Западе постоянно сталкиваются с читательскими реакциями, практикуя в университетах технику «медленного чтения».

“ Mock duck ” – понятие «мнимого читателя». Некая аналогия повествователю, заключенная в самом тексте. Та роль, которую предлагается реальному читателю сыграть в процессе чтения текста. Между читателем и автором заключается некий договор – каждый должен играть свою роль. Между ними начинается диалог, который критик может понять и оценить. У писателя всегда есть определенная система ценностей, которую он навязывает, предлагает своему читателю.

Возьмем Солженицына. У него очень продуманная и четкая система, он чувствует себя проповедником. Архипелаг ГУЛАГ: развитие системы взглядов, предлагаемых в произведении, от взглядов «шестидесятников (восстановим ленинские идеалы), до понимания, что с 1918 года ничего не менялось, все было одинаково.

Гибсон: плохая литература – это такая, в мнимом читателе которой мы бы себя узнавать не хотели.

На этом этапе степень активности читателя еще мала: текст еще объективен, читателю предлагается в нем определенная роль, которую он принимает или отвергает.

Классификаций читателей довольно много. Принс называет следующие:

· реальный читатель (бесконечная совокупность отдельных людей)

· виртуальный читатель (=мнимый) (подразумевается в тексте)

· идеальный читатель (аналитик)

от них все нужно отделять

· читатель в тексте – naratee (в пару к narrator – по-русски можно передать именно словами «читатель в тексте»)

Принс предлагает «нулевую степень адресата». Читатель, обладающий минимальными характеристиками, необходимыми для восприятия текста. Он знает, в первую очередь, язык. Но знает только словарные значения слов – а не дополнительные смыслы, правила грамматики – но не параграмматические приемы. Но такой читатель отмечает все эти отклонения про себя, хотя понять их он не очень может. Знает основы нарративной техники – что, например, если в начале благополучная ситуация, то скорее всего произойдет что-то, что ее разрушит, и т.п. При этом этот человек находится в некоем культурном вакууме, не знающий разных вторичных систем данного общества – религии, мифа, и т.п. Плюс он не имеет этической оценки. Такому «нулевому» читателю писатель должен все объяснять.

Такой читатель есть теоретический конструкт. Реально он встречается в очень немногих книгах, произведения очень узкой сферы (плохая детская лит-ра, например). Обычно в тексте подразумевается другой читатель – начитанный человек, понимающий параграмматические смыслы, обладающий общекультурными знаниями.

В тексте появляются разные сигналы, рассчитанные на читателя определенного типа. Они бывают явные и скрытые. Группируя такие сигналы, рассыпанные по всему тексту, утв. Принс, мы получим образом «читателя в тексте». Чем ближе литература к массовой, тем стереотипнее читатель.

Т.о. читатели в тексте классифицируются на по темпераменту, убеждениям, социальному статусу, но по их месту в тексте, по отношению к нарратору, сюжету, герою.

Повествователи характеризуются:

o речевые, этические характеристики

o участие нарратора в сюжете и, следовательно, ограниченность знания-всезнание

o рассказ от первого лица, от лица персонажа

Так же и с naratee. Мнимый читатель включается в naratee. Читателя можно даже включить как персонаж. Итак, читатель в тексте выстраивает по тем же принципам, что и рассказчик-повествователь. В отличие от «мнимого читателя», в данном случае никакого выбора не происходит.

Обратимся к «идеальному читателю». Майкл Риффатер, происхождения французское, работал в Америке. Критика Якобсона-Леви-Стросса. Текст не может быть адекватно проанализирован, если оставляется в стороне читательская реакция. Когда человек читает текст, его внимание концентрируется не на тех вещах, которые анализируются в разных научных статьях. Как можно изучить, на чем же именно? Эксперимент. Критические отзывы, статьи. Оценки могут быть разными, но скольжение взгляда приостанавливается на одних и тех же строчках. Риффатер вводит «сверхчитателя» - переводчики, поэты, студенты, ученые. Если суммировать их реакции, мы получим значение текста. Он анализирует тот же текст, что Якобсон-Леви-Стросс, «Кошек» Бодлера, учитывая и психологическую, и интеллектуальную реакцию. Вводит термин «ungrammaticality», аграмматичность. Наиболее резкие грамматические сломы, даже просто сближение далеких понятий. Риффатер предложил, как опр