Подводный беспроволочный телеграф

 

Проходили недели, и взаимопонимание между нами все улучшалось. Я понимал, что нахожусь на пути общения между видами, полностью отличающемся от путей традиционных. То есть путь этот отклонялся от любого определения или возможного правила. С другой стороны, мне действительно недоставало времени углубиться в этот вопрос так, как бы я хотел, потому что даже редкие моменты близости с Клоуном были каким-то образом украдены у рабочего дня, ломали его регламент. Однако случались некоторые явления, которые можно было бы приписать к разновидности телепатии. Так, в зависимости от моего настроения Клоун избирала себе вариант поведения и никогда не ошибалась. Существовали, как вы правильно догадываетесь, казалось бы, незначащие моменты, многократное повторение которых в аналогичной ситуации заставляло понять их взаимосвязь. Приведу вам пример.

 

Время от времени мы занимались чисткой больших витражей внутри бассейна железной щеткой. Это была неприятная и нудная работа, которую мы выполняли, дыша через шланг, одетые в изотермические костюмы и ласты. Меня, как обычно, удерживал под водой полотняный пояс, на котором закреплялись свинцовые грузила-балласт, так как я был худее и легче других водолазов. Как только я начинал думать о чем-нибудь веселом, через несколько секунд Клоунесса оказывалась рядом и пощипывала мне кончик пояса. Если я думал о моих семейных проблемах (я не представлял исключения в этом смысле), Клоунесса сейчас же подплывала сзади наградить меня дружеским шлепком по спине. Когда же я ни о чем особенном не думал, стараясь как можно быстрее разделаться с этими грязными стеклами, она подплывала и уплывала, затем возвращалась снопа, и так по нескольку раз, как бы говоря мне: “Ну думай же о чем-нибудь! Печальном или радостном, но так, чтобы и я могла поучаствовать немного”.

 

Рационалисты скажут, что эти наблюдения (я привожу только самые простые, которые приходят мне в голову) не являются достаточно “научными”, чтобы продемонстрировать что-либо. На это я отвечу, что человек не всегда может все объяснить. Впрочем, дальше я расскажу о других моих личных наблюдениях, еще более удивительных, сделанных над другими дельфинами и подтверждающих мою интуицию, которая появилась у меня впервые в семилетнем возрасте в отношении этих необыкновенных существ.

 

Клоунесса становится матерью

 

Тигровая акула долго не протянула и погибла от слабости спустя три или четыре недели. Ее заменили прекрасным экземпляром дельфина-самца, окрещенного Педро. Уже много времени наши дельфинихи не видели самца, и это вызвало настоящую панику. Было почти невозможно улучить минуту, чтобы заставить Педро делать что-нибудь другое, кроме как спариваться. Самки пренебрегали представлениями. Клоун стала агрессивна и ревнива: скандал, если Педро осмеливался приблизиться ко мне во время наших “романтических прогулок”. В общем после нескольких недель, чтобы навести порядок, мы были вынуждены поместить Педро, который вел себя, как верховный повелитель, в другой бассейн. Клоун могла вновь стать королевой океанариума и настоящей звездой спектакля.

 

Проходили месяцы, и природа делала свое дело. Мы заметили, что Клоун уже не выпрыгивала так высоко вверх, как раньше. Причиной была беременность, и вскоре она родила сына. Меня, к сожалению, в тот день не было, однако позже мне посчастливилось присутствовать при рождении другого дельфиненка, а об этом чудесном эпизоде мне рассказал Дик.

 

- Вдруг, — сказал Дик, — дельфинов будто охватила паника. Я обернулся и увидел, что Клоун находится в вертикальном положении близко к поверхности. Остальные пятеро дельфинов окружили ее, готовые защитить или помочь. Нижняя часть туловища Клоуна содрогалась от периодических спазм, и вдруг что-то бесформенное появилось из щели, которая прикрывает и защищает молочные железы и половые органы. Это “что-то” было дельфиньим детенышем, который рождался хвостом вперед. Клоун поплавала несколько минут, окруженная подругами. Нижняя часть туловища малыша становилась все более видимой. Я оставил свое занятие и последовал за ними, тихо работая ластами, стараясь их не потревожить. Они совершенно ничего не боялись, а Клоун, казалось, не чувствовала никакой боли. Туловище малыша определялось все больше, а как только вышла пуповина, он начал действовать сам и через несколько секунд появился полностью. В этот момент он еще плохо ориентировался. Один из дельфинов (я не уверен, что это была Клоун) оборвал пуповину и привел новорожденного в порядок. В облаке рыб исчезли все следы происшедшего. Малыш самостоятельно поднялся на поверхность, однако все самки находились под ним, контролируя ситуацию. Почти сразу же он пристроился около своей матери, и они поплыли вместе в окружении остальных дельфинов.

 

Я приехал через два дня и чуть не сошел с ума от радости, когда на пороге океанариума мне объявили, что у Клоунессы родился сын. Я помчался на верхний мостик, откуда и увидел ожидавший меня спектакль. Клоун по-своему продемонстрировала мне своего сына, которым, казалось, чрезвычайно гордилась, делая головой невиданные мной доселе движения и испуская целую какофонию необычных звуков. Я думаю, не многие водолазы имели в своей жизни возможность поплавать в компании гордой мамы-дельфина и ее малыша двух дней от роду. Вот они, эксперименты, которые ничто в мире не может заменить.

 

Если правда, что все новорожденные млекопитающие, включая детенышей носорога, очаровательны и вызывают желание их приласкать, то только что рожденный дельфин больше чем кто-либо напоминает младенца человека (несмотря на то, что не имеет ни рук ни ног). Это самый озорной и обаятельный “ребенок” в мире. Нет ничего более волнующего, чем смотреть, как дельфиненок плавает со своей матерью, делает вдох и потом зарывается мордой в складку, где находятся молочные железы. Так молоко матери вливается ему прямо в горло при помощи двух крепких сфинктеров. Я был необычайно очарован этим чудом природы. И попросил разрешения у дирекции нанести ночной визит в бассейн. Другие члены персонала воспользовались случаем, чтобы прийти со мной и посмотреть, что делают дельфины ночью. Мы пришли после кино, должно быть, около полуночи. К огромному нашему удивлению, мы увидели несколько дельфинов, которые в разных водоемах самостоятельно тренировались, улучшая свои номера спектакля. В основном бассейне была полная тишина. Мы приблизились туда, не производя шума. Теперь можно было слышать характерный звук дыхания китообразных через дыхательные отверстия, но очень слабый. Клоун крепко спала, изнуренная дневными заботами, малыш, конечно, утомил ее. Спала она в нескольких сантиметрах от поверхности, всплывая туда во время сна приблизительно каждые пятьдесят секунд, чтобы автоматически сделать вдох.

 

Буквально прилепившись к ее боку, ангельски очаровательный малыш тоже спал. Это незабываемое зрелище вдохнуло в меня бесконечное число идеи, и в этот вечер, прежде чем заснуть, я пошел взглянуть на моего сына, которому было три с половиной года. Я все искал и искал точки соприкосновения. Что было бы, случись им расти вместе — человеческому младенцу и детенышу дельфина? И потом оставить их играть вместе в море! У меня сразу появилось желание уехать на коралловый остров с моей маленькой семьей, построить шалаш на берегу лагуны и воплотить эту мечту в жизнь.

 

Новая семья

 

С этого времени у меня стало привычкой брать сына с собой в океанариум, когда была такая возможность. Он не ходил еще в школу и здесь мог научиться вещам, возможность познавать которые имеют немногие дети его возраста. Именно благодаря ему я смог наконец погладить Клоунессу голыми руками, т. е. без перчаток. Во время священного часа ленча мой сын часто находился со мной и предупреждал меня о появлении какого-нибудь не очень скромного сотрудника дирекции. Клоун уже привыкла к его присутствию на берегу, но я был поражен, когда в первый раз мой Педро опустил ноги в большой бассейн. Он уже не раз погружался со мной — громко сказано: “погружался”!—с маленькими ластами, маской, трубкой и даже со своим маленьким свинцовым поясом в аквариум глубиной 5 и шириной 10 м, кишащий тропическими рыбами, но я полагал, что он еще слишком мал для погружения в большом бассейне. Он, однако, был совершенно другого мнения. Только он оторвался от лестницы, как Клоун и се малыш устремились прямо на него. Не колеблясь ни одной секунды, Педро протянул руку и ухватился за спинной плавник Клоуна. Некоторое время удивленная Клоун позволила ему гладить себя, и он смог также поиграть с малышом, чего мне никогда не разрешалось. Однажды, воспользовавшись тем, что малыши были очень возбуждены, я приблизился к ним и дотронулся до Клоуна. Она бросила на меня снисходительный взгляд и впервые со дня моего прибытия в океанариум позволила погладить себя голыми руками. Потом я повторял это не раз, но уцепиться за плавник она так и не позволила мне, как Педро, и мне так и не удалось понять, чем это объяснялось (поскольку позже с другими дельфинами в других “Marineland” (буквально "морская страна”. В этом названии Ж. Майоль объединяет дельфинарии, цирки и другие развлекательные и научные морские центры, где ему приходилось встречаться с дельфинами.) мне это удавалось). Наши маленькие “семейные сборища” продолжались несколько дней, и неизбежное произошло: Педро заработал ужасающий отит (вода в бассейне не отличалась гигиеничностью), а дирекция пронюхала о моих нарушениях режима, о чем меня предупредили друзья. Поэтому я решил оставить наши занятия, чтобы все немного затихло, тем более что Клоуну сейчас забот хватало и так. Впрочем, грех жаловаться, до сих пор все шло хорошо, но всему свое время. Однако Клоунесса еще довольно долго продолжала оставаться верной нашим полуденным свиданиям со своим малышом, который рос на глазах. Я разговаривал и немного играл с ними, но не погружался в апноэ в этот большой бассейн, над поверхностью которого еще витало столько воспоминаний. Мне пришлось ждать семь лет, прежде чем я смог снова вернуться сюда, потому что тогда без моего ведома колесо судьбы вновь повернулось, изменив направление моей жизни.

 

Другие удивительные подводные приключения ожидали меня на островах Кайкос, куда я направился спустя несколько недель.

 

Мы встречаемся вновь

 

Я вернулся навестить Клоуна в сентябре 1966 г. после долгого пребывания за пределами Флориды — на Карибах, Багамах, в Калифорнии и в Европе. Семь лет, как мы не виделись. Семь лет — это много в жизни дельфина! За семь лет Клоун должна была видеть миллионы разных лиц и общалась с дюжиной водолазов. Итак, я не ждал, что она меня сразу узнает. Однако я ошибался. Передо мной предстала шестерка дельфинов, и мне никак не удавалось вспомнить, где находились те особые шрамы, что отличали ее морду и спину, — признаки, по которым мы узнавали дельфинов большого бассейна. Клоун преподала мне еще один урок, узнав меня в тот самый момент, едва я перед ней появился. Продолжая разговаривать с друзьями, я наклонился над парапетом, чтобы лучше оглядеть поверхность, как вдруг в мягком и точном прыжке она дернула меня за волосы. Я был потрясен. А водолазы океанариума — еще больше, они уверили меня, что Клоун никогда не позволяла себе такой фамильярности с туристами. Не было никаких сомнений: она приветствовала именно меня. Нет слов, чтобы описать волнение, которое я испытывал в тот момент. (Однако я очень огорчился, узнав, что ее разлучили с сыном и он “работал” в другом месте, в другом бассейне для команды кинематографистов, снимавших многосерийный фильм “Флиппер” для телевидения. Ее искрящиеся глаза уже проникли взглядом в мои, и мне передалась ее радость видеть меня вновь, ее желание чувствовать меня рядом, быть вместе, как и прежде. В тот момент я воспринимал ее не как животное, а как сердечную и нежную подругу, которая действительно ждала моего возвращения.

 

На этот раз дирекция океанариума была более чем счастлива разрешить мне длительное свидание с Клоуном при условии, однако, что нас сфотографируют. Дело в том, что я уже начал представлять собой определенную рекламу после своего рекордного погружения на 60 м, которое я совершил на Багамских островах и после которого обо мне много говорили и здесь, конечно, тоже.

 

В течение последующих лет я несколько раз приходил поприветствовать ее. И каждый раз мне оказывался тот же прием до самого последнего дня, когда Клоун больше не пришла на нашу встречу. Это было перед очередной поездкой на Восток в середине мая 1972 г. Я хотел нанести ей визит, потому что не был уверен, что увижу ее раньше чем через несколько месяцев. Я боялся, что она станет слишком старой. Это было почти предчувствием, тревожной мыслью, которая пронзила мое сознание.

 

Клоун нас оставляет

 

При входе в океанариум у меня перехватило дыхание. Я вдруг ясно почувствовал, что Клоуна там больше нет. Весь в испарине я устремился на верхний мостик гигантского бассейна и там от старых товарищей-водолазов узнал печальную весть: она умерла от инфекции дыхательных путей. Сейчас звездой представления была ее дочь. Таким образом, душа моей подруги увековечилась. Таков закон цикла жизни и смерти. Может быть, Клоуна нет среди нас, но в моей душе и в моем сердце она продолжает жить. Я вижу ее, когда захожу в океанариум навестить ее дочь, похожую на нее как две капли воды и, кажется, обладающую таким же характером; когда я встречаюсь взглядом с другим дельфином в море или в неволе, я и тогда каждый раз вижу ее. У меня точное ощущение, что здесь есть что-то такое, чего мне не удается понять. Чувствую, что есть общность между этим дельфином и мной, между всеми дельфинами и всеми людьми. Чувствую это инстинктивно, интуитивно. Казалось бы, чего еще? Но я любопытен и хочу знать больше. Знать абсолютно точно, чтобы не ошибиться.