Россия – Англия: неизвестная война, 1857–1907

 

Предисловие

 

И в воинственном азарте

Лорд британский Пальмерстон

Поражает Русь на карте

Указательным перстом.

Из песни 60-х годов XIX века

 

И на любой британский ультиматум

Воздушный флот сумеет дать отпор.

Из песни 20-х годов XX века

 

Позволю себе думать, что все существующие и могущие еще быть затруднения в делах наших в Европе идут от Англии.

Туркестанский генерал-губернатор К. П. Кауфман

 

Россию всегда не любили в Европе. Это пошло еще с XIII в., когда она была наглухо отгорожена от Западной Европы Польшей, Литвой и Швецией, власти которых в корыстных целях всячески старались опорочить своего восточного соседа. Немало усилий приложил к этому и папский престол, почти тысячу лет доказывавший, что схизматики, т. е. православные, хуже язычников.

Надо ли говорить, что для Англии, претендовавшей на мировое господство, Россия всегда была как «кость в горле». Владычица морей не нуждалась ни в схизматической реакционной Российской империи, ни в атеистической революционной Советской республике.

Нечастые приступы любви к России у британского кабинета и послушной ему прессы постоянно совпадали с критическими ситуациями на Европейском континенте, когда срочно требовалось пушечное мясо для борьбы с Людовиком XV, Бонапартием,^[1] Вильгельмом II и Гитлером. В остальное время Британской империи «до всего было дело». Забузят ли паны в Привисленском крае, подерутся ли турки со славянами на Балканах, накажет ли туркестанский генерал-губернатор за буйный набег местного хана – и сразу же в Петербург из Лондона летят грозные ноты, а к берегам России движутся эскадры броненосцев. В свою очередь от Кронштадта до Владивостока расчехляются огромные береговые орудия, а русские крейсера выходят на британские коммуникации.

При встрече в океане на кораблях обеих сторон часто играли боевую тревогу и заряжали пушки. Другой вопрос, что лорды Адмиралтейства, играя на нервах русских моряков, старались не доводить дело до стрельбы. Вот характерный пример действий британских и российских кораблей. 8 апреля 1885 г. русский клипер «Стрелок» зашел в американский порт Норфолк, чтобы пополнить запасы угля и продовольствия и дать отдых команде. Об этом стало известно англичанам, и к Норфолку приблизился корвет «Гарнет». Корвет занял позицию у входа в бухту и приготовил орудия к стрельбе.

Командир «Стрелка» пошел на хитрость. Он отпустил большую часть команды в увольнение на берег, а для господ офицеров в местном театре были куплены лучшие билеты. Британский капитан решил, что он тоже «не лыком шит», и сам отправился с группой офицеров в театр. Еще до окончания спектакля русские офицеры незаметно покинули театр. Когда они прибыли на клипер, там уже собралась вся команда и были разведены пары. Выходя из бухты, «Стрелок» прошел в полусотне метров от «Гарнета», стоявшего на якоре без паров, капитана и большей части офицеров. Через двое суток «Стрелок» уже крейсировал на морских путях, соединяющих Нью-Йорк с Лондоном.

Полстолетия непрерывно шла война дипломатов двух великих империй – грохотали грозные ноты, депеши и циркуляры, заставляя трепетать обывателей всей Европы. Зато мало кто знал о дуэли разведок и о том, что в забытых богом местах – Афганистане, Памире, Тибете и других – происходили стычки между русскими и англичанами с убитыми, ранеными и пленными.

Противостояние с Англией было главной внешнеполитической проблемой для всего русского общества. Ф. М. Достоевский гневно обличал происки Альбиона и призывал правительство к решительным действиям. Чего стоят одни названия его статей: «Еще раз о том, что Константинополь рано или поздно, а должен быть наш», «Не всегда война бич, иногда и спасение». 13 июня 1873 г. у поэта Ф. И. Тютчева в Царском Селе случился сердечный удар, он потерял сознание, из Петербурга к умирающему вызвали его духовника. Когда тот подошел к Федору Ивановичу, чтобы напутствовать его к смерти, поэт открыл глаза и спросил: «Какие подробности о взятии Хивы?» Две мировые войны, Октябрьская революция в России и холодная война 1945–1991 гг. заставили наше общество напрочь забыть о внешнеполитической истории России от Крымской до Первой мировой войны. Даже в специальных исторических трудах много говорится о Плевне и Шипке, но не упоминается о великом стоянии русской армии под Константинополем в 1877–1878 гг. Русско-французский союз 1891 г. у нас рассматривают как союз против Германии, забывая, что для России в нем имела приоритет прежде всего антибританская направленность. Много писали и еще больше будут писать в связи со столетним юбилеем о Порт-Артуре и Цусиме, но роль Англии в Русско-японской войне до сих пор не исследована, хотя без вмешательства владычицы морей исход ее мог быть совсем другим.

 

Глава 1. Парижский мир

 

13 февраля 1856 г. в Париже для подведения итогов Крымской войны открылся конгресс представителей великих европейских держав. Это был самый грандиозный европейский форум после 1815 г. Со стороны России в конгрессе принимали участие граф А. Ф. Орлов и барон Ф. И. Бруннов. Семидесятилетний граф Орлов, будучи опытным и удачливым дипломатом, выступал в роли первого уполномоченного. Барон Бруннов, бывший посланник в Лондоне, а затем при Германском союзе, был назначен вторым уполномоченным. В работе конгресса принимали участие представители Франции, Англии, России, Австрии, Турции и Сардинии. Позднее были приглашены и представители Пруссии.

Первым актом Парижского конгресса было заключение перемирия с прекращением военных действий. 2 марта между воюющими сторонами состоялся обмен конвенциями о перемирии до 19 марта. После семнадцати заседаний конгресса, 18 марта, в Париже был подписан мирный договор, главные постановления которого заключались в следующем. Восстанавливается довоенный территориальный статус-кво. Султан издает фирман (указ), подтверждающий права и преимущества его христианских подданных, и сообщает его для сведения державам. Последние не имеют права вмешиваться в отношения султана с его подданными и во внутреннее управление Османской империей. В мирное время Турция закрывает Проливы для всех военных судов, независимо от их принадлежности, за исключением стационеров в Стамбуле. Черное море объявляется нейтральным и открытым для торговых судов всех наций. Россия и Турция обязуются не иметь на его берегах военно-морских арсеналов. Им разрешается держать на Черном море для береговой службы не более десяти легких военных судов каждой. Дунай и его устья объявлены открытыми для речных судов всех наций, причем регулирование судоходства по Дунаю передано в ведение международной концессии. Сербия, Молдова и Валахия остаются в вассальной зависимости от Турции и сохраняют все имеющиеся у них права по самоуправлению. Россия отказывается от части своей береговой полосы у устья Дуная, которая переходит к Молдове. Граница России и Турции в Азии восстанавливается в том виде, в котором она существовала до войны. Россия обязуется не укреплять Аландские острова и не держать на них военных сухопутных и морских сил.

Отдельная русско-турецкая конвенция конкретизировала типы судов на Черном море. Каждая из черноморских держав могла иметь для береговой службы по шесть паровых судов длиной до 50 м по ватерлинии и водоизмещением до 800 т и по четыре легких паровых или парусных судна водоизмещением до 200 т. России и Турции следовало отныне соблюдать одинаковые ограничения. Однако для турок это было пустой формальностью, ведь в целом на султанский флот не накладывалось никаких ограничений. И при необходимости весь турецкий флот за сутки мог проследовать из Мраморного моря в Черное. Россия же фактически лишалась с таким трудом созданного флота.

После получения в Петербурге текста договора канцлер К. В. Нессельроде отправил депешу графу Орлову, где говорилось:

 

«Государю императору благоугодно было оценить по достоинству непреклонную настойчивость, проявленную вами для того, чтобы побороть злые намерения наших врагов, равно как и мудрую проницательность, с которою вы и барон Бруннов сумели, среди возникавших затруднений, устранить препятствия, которые повредили бы соглашению… Вы успели, при добром расположении к вам императора Наполеона, расстроить намерения Англии и уничтожить коалицию, принимавшую все более и более страшные размеры, способную ввергнуть Россию в продолжительную войну, исход которой нельзя было предвидеть»

 

(56. Кн. первая. С. 219).

К этой депеше прилагалась высочайше одобренная записка, излагавшая взгляд Александра II на новое политическое положение, проистекавшее из мирного договора:

 

«Трактат, только что заключенный в Париже, полагая конец войне, а вследствие того и образовавшейся против России коалиции, все же, должно признаться, оставляет нас в неопределенном положении относительно нашей политики в будущем. После недавно перенесенного испытания, России нужно сосредоточиться в самой себе и искать (пути для того, чтобы. – А. Ш.) излечить внутренними средствами нанесенные ей войною раны. На этой мысли должна основываться вся наша политика в течение времени, которое нельзя определить, с целью достигнуть исполнения этого благого желания… Швеция на севере и Турция на юге стоят против нас в условиях совершенно новых и щекотливых. Англия, наш действительный, упорный враг, осталась недовольной и злобной по заключении мира, а потому начальные причины, вызвавшие против нас коалицию, продолжают существовать. Наше единственное ручательство против возникновения несогласий, прекращенных миром, и наше обеспечение в том, что мир этот продлится столько, сколько необходимо нам для наших внутренних потребностей, – заключается в добром к нам расположении императора Наполеона, а потому сохранить это расположение, не обязываясь, однако, следовать за ним в его предприятиях, – должно быть целью всех наших стараний»

 

(56. Кн. первая. С. 219–220).

Эта записка полностью отражала взгляды нового министра иностранных дел князя Александра Михайловича Горчакова. Любопытно, что Александр II подписал рескрипт о назначении Горчакова в свой день рождения – 17 апреля 1856 г. Замечу, что официальные царские историки положительно оценивали дипломатическую деятельность А. Ф. Орлова и А. М. Горчакова по подписанию Парижского мира. Советские и современные российские историки придерживаются той же точки зрения. На первый взгляд такая оценка выглядит объективной. В самом деле, в 1856 г. главной заботой России были внутренние дела. Готовились отмена крепостного права, военная, судебная и другие реформы. Наконец, Александр II хотел короноваться в Москве в спокойных условиях. Для этого России действительно требовалось «сосредоточиться» на внутренних проблемах. Однако не следует забывать, что внешняя политика государства сильно влияет на состояние общества и на ход реформ в стране. А оценка Горчаковым внешнеполитического положения России с 1857 по 1870 г. была в целом неверной.