Великие египтологи и научные открытия

 

 

Первыми поисковиками и грабителями предметов древности были сами же египтяне… Недавно обнаружен папирус, где рассказывается о судебном процессе против разорителя гробниц, ограбившего гробницу Рамсеса II. Процесс состоялся 3145 лет тому назад! Один из похитителей сокровищ признался судьям под пыткой: «Мы проникли в помещения и увидели, что там покоится царица… Мы открыли их гробы, мы сняли покровы, в которых они покоились. Мы нашли божественную мумию этого царя… На шее его было великое множество амулетов и украшений из золота. Голова его была покрыта золотой маской. Священная мумия была вся украшена золотом. Покровы ее были вышиты серебром и золотом изнутри и снаружи и украшены всевозможными драгоценными камнями. Мы сорвали золото, которое нашли на священной мумии этого бога, все его амулеты, украшения, висевшие у него на шее, а также покровы, в которых он покоился».

 

Египетский обелиск в Риме. Обелиск Фламиния

 

Нашли они, как уже сказано, и жену фараона, сорвали с нее все и унесли утварь, которую нашли в гробницах. А там были сосуды из золота, серебра и бронзы. Все золото, найденное на мумиях богов, амулеты, украшения и оставшиеся покровы они поделили. Таких случаев не счесть. О том, что гробницы служили постоянным и вожделенным источником доходов для грабителей, говорят частые перезахоронения праха. Так, в царствование Сиамона, преемника Амонемопета, тела фараонов Рамсеса I, Сети I и Рамсеса II были взяты из гробницы Сети и перезахоронены в гробнице царицы Инхапи, а спустя несколько лет были спешно перенесены в место последнего упокоения, древнюю и, видимо, неиспользованную гробницу Аменхотепа I, что вблизи храма Дейр‑эль‑Бахри. Там они пролежали непотревоженными около 3000 лет, пока в 1871–1872 годах фиванские потомки древних расхитителей гробниц, о преследовании которых говорилось во времена Рамсеса IX, не открыли вновь этого места. Тогда‑то и началось новое ограбление.

 

Сосуд для хранения ценностей

 

На широкую ногу поставили вывоз памятников из Египта римские цезари. С целью украшения Вечного города они вывезли из Египта не менее 50 обелисков. При Августе в Рим перевезли из Гелиополя несколько обелисков. Один из них император Калигула водрузил в цирке. Со временем обелиск переместили на площадь перед собором Св. Петра, где он ныне и находится. Камни из Египта высятся на Piazza del Popolo и Monte Citorio. При посещении Вечного города даже может создаться впечатление, что и весь Рим собран из египетских древностей. Может, дело в том, что Египет и Рим стоят рядом в воображении людей, для которых уже и девятнадцатый век нашей эры бог знает какая «немыслимая древность».

Величественные строения и гробницы разрушало время или же попросту заносили пески. Пример тому древняя столица Египта Мемфис (Менноф‑Ра). Некогда процветавший город превратился ныне в нагромождение руин, груду каких‑то древних обломков, подобных неприметной свалке. Как известно, развитие Александрии привело к оттоку населения из Мемфиса и, как следствие, к его неизбежному упадку. Похоже, истории угодно было осуществить мрачное предсказание Иеремии: «Мемфис будет превращен в пустыню, разорен и покинут жителями».

 

Фигура Аменофиса III и его супруги, царицы Туйи. Каирский музей

 

И для христиан, появившихся в первые века новой эры, и для мусульман, вторгшихся в страну в VII веке, памятники оставались языческими идолами. Храмы приспосабливали под жилье, превращали в христианские церкви или попросту оставляли. С благочестивым варварством монахи «преследовали ложных богов вплоть до их убежищ, разбивая статуи, искажая барельефы, раздробляя надписи». В Дендера они закоптили потолок, в Луксоре превратили преддверие святилища в церковь, покрыли штукатуркой рельефы Аменхотепа III. При императоре Феодосии, когда Египет принадлежал Византийской империи, по ряду оценок, в стране было уничтожено порядка 14 тысяч памятников древности. Хотя в отличие от христиан, мусульманские правители Египта и не ставили целью уничтожение «капищ язычников», огромное число памятников было все же ими разобрано на камни для строительства. Прежде дело обстояло иначе. Сфинкса или храм Птаха по приказу фараонов очищали от песков и реконструировали. Откапывали их и европейцы.

 

Блочная статуя Иаму Нех в музее Луксора

 

Отметим лишь некоторые из крупных открытий. В 1813 году швейцарец Иоганн Буркхардт, добравшись до Абу‑Симбела, установил место, где находился храм Нефертари. На некотором расстоянии от него заметил верхушки статуй, стоявших у входа в святилище Рамсеса II, занесенные песком. «Я думаю, если расчистить песок, можно найти большой храм». Искатели хорошо знали им цену. «Страсть к древностям… разрушила то, что пощадили столетия». Интерес к истории и сокровищам древних постоянно подпитывался рыночной ценностью этого «товара». Поэтому и прикладывалось столько усилий для транспортировки огромных статуй по суше и по морю. Фактически вывоз стал залогом их сохранности – в самом Египте пару веков тому назад до древностей никому не было дела.

 

Карстен Нибур в арабском костюме

 

Не является секретом то, что в Египте было разграблено немало уникальных гробниц и захоронений (гробницы Рамсеса II, Аменхотепа II). Потери несли не только от грабителей. По словам А. Морэ, исламисты (турки) продолжали уничтожать бесценные реликвии. Ими изуродован Сфинкс, хотя были мусульмане‑ученые (типа Абд эль‑Латифа), которые им восхищались. Властители Египта, турки, не понимали ценности того, что им подвластно. Бельцони вспоминал, как Халиль‑бей, правитель Верхнего Египта, спрашивал его: «Зачем вы вывозите наши камни, разве в Европе их не хватает?» Бельцони невразумительно ответил: мол, дело в том, что камни в Египте «более качественные». Фирман на раскопки был получен. Судьбы иных колекций удивительны. После того как в Египте в конце 1834 года на берегу озера Эзбекьях был основан музей, вскоре перемещенный в Цитадель Каира, события приняли неожиданный поворот. Во время посещения Каира в 1855 году австрийский эрцгерцог Максимилиан увидел экспозицию предметов и попросил Аббаса‑пашу, хедива Египта, подарить ему кое‑что из собранных тут древностей. Реакция турецкого вельможи была совершенно неожиданной. Он предложил тому забрать все содержимое комнаты. Так, в силу абсолютнейшего невежества и непонимания значимости искусств турецким вельможей первая колекция раритетов из Древнего Египта оказалась в Австрии, в Вене.

Нам остается напомнить имена тех, кто сделал для читателя доступными сокровища… «Молчат гробницы, мумии и кости, – лишь слову жизнь дана» (И. Бунин). Первыми исследователями египетской письменности были античные ученые: Пифагор, Гелланик Митиленский, Херемон из Навкратиса, Гермапион и др. Этим же интересовались Клемент Александрийский и египетский жрец‑маг Хораполло. Позже К. Нибур срисовал доступные ему иероглифические надписи. Вначале это занятие вызывало у него лишь «отвращение и скуку». Но вскоре «иероглифы стали мне настолько знакомы, что я их смог срисовывать как буквенное письмо, и работа эта стала доставлять мне удовольствие». Большие знаки были символами, тогда как более мелкие несли ясные черты алфавитных букв. Число иероглифов было относительно невелико. Это значило, что египетская письменность не могла быть целиком идеографической. Важнейшие догадки Нибура и приблизили разгадку тайны египетской письменности.

 

Обезьяна из фаянса

 

Свой вклад внес и Г. Лейбниц, написавший в 1672 году для Людовика XIV свой «Consilium Aeguptiacum». Там он высказал мысль, что завоевание Египта даст французскому королю власть над всей Европой. Правда, король‑Солнце так и не воспользовался предложением. Однако когда на небосводе Франции взошло солнце Наполеона, тот, базируясь на записке Лейбница и двухтомном переводе «Путешествия по Аравии» К. Нибура, убедил ученых Франции, что он добьется того, что было не под силу великому королю… Так Наполеон оказался в Египте. А далее уж случаю было угодно, чтобы арабский солдат, окапываясь в древнем форту Рашида, в 7 км от Розетты, наткнулся на знаменитый Розеттский камень. К счастью, в армии Наполеона были образованные офицеры, которые сумели прочесть часть надписи на греческом языке (офицер генерального штаба Бушар). На камне было видно три надписи: верхняя – из древнеегипетских иероглифов, нижняя – из греческих букв, средняя – демотическая (живой новоегипетский язык). Англичане забрали по условиям капитуляции у Франции драгоценную находку, но разгадать тайну иероглифов не смогли.

 

Жан‑Франсуа Шампольон

 

Камергер Людовика XV, секретарь посольства Людовика XVI в Петербурге и Неаполе В. Денон уговорил Наполеона разрешить ему участвовать в Египетском походе 1798 года. Став главным инспектором императорских музеев, он создал Музей Наполеона, знаменитый на весь мир Лувр, издал книгу «Путешествие по Верхнему и Нижнему Египту», завоевавшую бешеную популярность в Европе (1802). Туда вошли рисунки встречавшихся им на пути памятников. Используя материалы, собранные Комиссией ученых, Ф. Жомар вместе со 150 учеными напишет 24‑томный труд под названием «Описание Египта» (с рисунками Денона и сотнями гравюр, раскрашенных от руки). Появившиеся в 1809–1813 годах тома стали часом рождения египтологии как науки. Иные желали видеть в Египте и пирамидах предмет экзотики. У обывателей вошли в моду безделушки и мебель в египетском стиле.

 

Бюст Рихарда Лепсиуса

 

Однако официальным днем рождения египтологии как науки все же считают сентябрь 1822 года. Естественно, что таким днем должна была бы стать разгадка иероглифов. Ведь они издавна были предметом обсуждений, горячих споров и дискуссий, отзвуки которых встречаем даже на страницах древних манускриптов. Античные авторы давно подметили: иероглифы представляют собой символические рисунки (Гораполлон). Но на этой почве подвизались и авантюристы. Иезуит Афанасий Кирхер ухитрился опубликовать в 1653–1654 годах в Риме четыре тома переводов иероглифов, где ни один из знаков не был им верно прочитан. Сто лет спустя перед Французской академией надписей некий де Гинь даже громогласно заявил, что китайцы являются «египетскими колонистами». Англичане в ответ (видимо, в пику соперникам‑французам) тут же заявили: нет, это египтяне – выходцы из Китая. Аббат Тандо де Сен‑Никола уверенно заявлял, тут и размышлять нечего: «ясно как божий день, что иероглифы являются орнаментами и простыми украшениями». Дешифровщик из Парижа опознал в одной из надписей в Дендере сотый псалом, а в Женеве «перевели» надпись на так называемом обелиске Памфилия в Риме. Текст содержал написанное за 4 тысячи лет до Рождества Христова «известие о победе духов добра над духами зла»!

Справедливость восторжествовала, когда в 1822 году во Французской академии выступил с докладом ученый Жан‑Франсуа Шампольон. Доклад назывался «Письмо… относительно иероглифического алфавита древних египтян». Толчок к его увлечению Египтом дал брат Жак‑Жозеф Шампольон, секретарь выдающегося математика и египтолога Жозефа Фурье, который участвовал в походе Наполеона. Жан‑Франсуа проникся интересом к загадочной земле. Юноша с 13 лет стал жадно изучать языки: латынь, греческий, арабский, древнееврейский и древнесирийский, арамейский, персидский, коптский. В священных книгах Востока черпал он вдохновение. Советуя брату посвятить жизнь науке, он восклицал: «Возделывай свое поле! В Авесте сказано: лучше сделать плодородными шесть четвериков засушливой земли, чем выиграть двадцать четыре сражения – я с этим вполне согласен». Его коллеги досаждали его интригами. Получая четверть жалованья, он продолжал брать пример с великих греков: «Судьба моя решена: бедный, как Диоген, я постараюсь приобрести бочку и мешок для одежды, что же касается вопроса пропитания, то здесь мне придется надеяться на всем известное великодушие афинян». Позже, составляя коптский словарь и изучая надписи Египта (известный Розеттский камень и др.), его осенила мысль – египетская письменность была одновременно идеографической и фонетической. Он смог прочесть такие имена, как Александр, Клеопатра, Август, Нерон… И, накопив определенное число известных знаков, Шампольон сумел раскрыть «тайну иероглифов». Его труд вызвал в Европе невиданный интерес к изучению египетского наследия. При нынешнем состоянии изучения Египта, – отмечал Шампольон, – «когда памятники стекаются со всех сторон и собираются как государями, так и любителями, когда ученые всех стран, каждый на свой лад, спешат отдаться кропотливым исследованиям и стараются глубже познать эти памятники письменности», представлялось особенно важным организовать силы науки. Он вспоминал атмосферу ожидания, восторга, возникавшую в Риме при упоминании о Египте: «Иероглифы в Риме в большой чести… Я прямо‑таки проповедовал, и благодать снизошла на нас, я насчитал столько же новообращенных, сколько присутствующих». Любопытно, что Шампольона изберут почетным членом Петербургской Академии наук России раньше, чем во Франции (1827), точнее, за три года до принятия его во французскую Академию Надписей и Изящной Словесности.

Первым английским египтологом считают Дж. Г. Уилкинсона… Он отказался от военной карьеры и уехал в Египет, где десять лет вел археологические раскопки. Результатом его трудов станет книга «Поведение и обычаи древних египтян». Среди немцев выделяется фигура Рихарда Лепсиуса. Прусский король отправил его в Египет с целью приобретения экспонатов для создаваемого им в Берлине Египетского музея (открыт в 1855 г.). В день рождения короля Пруссии Лепсиус поднялся на пирамиду Хеопса, водрузил там прусский флаг, а в Рождество 1842 года зажег елку на верху пирамиды. Конечно, главная его заслуга в ином. Он возглавил серьезную научную экспедицию в Египет, проработавшую там с 1842 по 1845 год, и собрал огромное количество материалов, которые издал в виде роскошного атласа под названием «Памятники Египта и Эфиопии» (12 томов).

 

Изображение фараона Сети I на рельефе храма в Абидосе

 

Нельзя не упомянуть имени итальянца Дж. Бельцони, работавшего на британского консула. Тот собирал памятники старины и написал «Путешествие по Египту и Нубии». Именно Бельцони принадлежит заслуга открытия усыпальницы Сети I, сына Рамсеса I, одного из великих фараонов XIX династии, успешно расширявшего границы Египта. Бельцони открыл усыпальницу этого фараона, имевшую 105 м длины (1817 г.). Он считал, что это самая прекрасная гробница из всех открытых к тому времени в Египте. Действительно, ее украшения и барельефы великолепны (в том числе барельеф ладьи, плывущей по водам загробного царства с мертвым солнцем в образе Осириса). Отметим и заслуги О. Мариета. В 1850 году по заданию Коллеж де Франс его направят в Египет с заданием приобрести в Каире и Александрии коптские рукописи. Этому воспротивился, было, патриарх коптской церкви, пуще зеницы ока охранявший сокровища монастырской библиотеки. Тогда Мариету пришлось сделаться «охотником за древностями». Как признает А. Морэ, основатель Попечительства о древностях «начал с расхищения Египта, перевозя в Париж целыми тысячами найденные в Серапеуме памятники». Когда он увидел, что на его глазах в течение четырех лет с равнины Абу‑Сира и Саккара исчезло 700 могил, он попытался «положить конец постыдному разбою, ставшему бичом Древнего Египта».

 

Храм Хора в Эдфу, строительство которого начал Птолемей III

 

Во время своей второй поездки в Каир (1857 г.) Мариет добился от хедива Египта, Саида‑паши, указаний строго «следить за сохранностью памятников». В 1858 году его назначили «директором работ по египетским древностям», руководителем раскопок («мамуром»). До него в Египте вообще не было такого учреждения. Но вначале Мариет, прежде чем создать музей, повторяю, сам подверг систематическому расхищению местности Гизы, Саккара, Абидоса, Таниса, Саиса, «чтобы набрать памятников, побольше памятников». Такова сущность европейского человека.

 

Аллея сфинксов в далеком прошлом

 

В дальнейшем он, правда, добился от хедива запрета на эту практику, но многое было утеряно или же перекочевало в другие страны (в том числе во Францию). Мариет обратился к систематическим раскопкам, а затем к изданию полного описания открытых памятников. Он оборудовал мастерские в Эдфу, Дендере, Абидосе. На свой страх и риск начал он раскопки в Саккара. Однажды внимание привлекли фигуры сфинксов, стоявшие перед домами египетских вельмож. Ему вспомнились строки грека Страбона, ранее побывавшего тут: «…Ветер наметает песчаные дюны, у подножия которых мы заметили сфинксов». Когда он нашел первого сфинкса, его вдруг осенила гениальная догадка: возможно, это и есть сфинкс из той самой аллеи, что когда‑то в эпоху фараонов вела к легендарному Серапеуму. Удача сопутствовала ему, как она сопутствует дерзким, влюбленным и отважным. Вскоре из песка, как сказочные богатыри, явились 134 сфинкса, которые некогда украшали церемониальную дорогу, ведущую к святилищу бога Аписа…

 

Принц Хамуаст

 

Трудно перечислить все найденные им тут сокровища. Сразу возникли немалые трудности, ибо пошли разговоры о том, что им найдены золотые статуи. Мариета считают «первым настоящим охранителем древностей» (П. Элебрахт). Как бы там ни было, благодаря ему собрана огромная коллекция замечательнейших памятников по истории Египта. Только в 1852–1853 годах археолог отослал из Саккара во Францию 44 ящика с 5984 находками (среди них 6 сфинксов и 2 льва Нектанеба I, драгоценные украшения принца Хамуаста и т. д.). Чтобы изучить остатки памятников Мемфиса и Гелиополя, сегодня надо обходить улицы Каира, внимательно выискивая куски плит среди водоемов, фонтанов, мечетей или дворцовых стен.

И все же труд его послужил целям культуры. Видимо, прав Масперо, преемник Мариета: «Не будь его, Египет долго продолжал бы еще уничтожать свои памятники и распродавать их по частям иностранцам, ничего не оставляя для себя; он заставил его сохранять их». Впрочем, Египет сохранил в своем сердце благодарность к Мариету, к его усилиям по спасению тех шедевров, которые еще можно было спасти. В настоящее время его тело покоится в одном из саркофагов Каирского музея. Оно забальзамировано, как тело фараона, а рядом высится бронзовая статуя с красноречивой надписью: «Мариет‑паше от благодарного Египта».

 

Луксорский храм. Современный вид

 

Правда, он сделал Египет беднее, зато собрал воедино ценные памятники. Единственный выход, учитывая разгул грабителей, да и нравы турок. Говорят, что посланные им вице‑королю Аббасу 30 каменных плит с редкими надписями вскоре были отшлифованы и погублены. И разве дело в одних лишь турках! Египтяне и европейцы вели себя ничуть не лучше. В чем‑то была права Е. П. Блаватская, говоря о тысячах и миллионах сожженных рукописей, испепеленных памятниках, о толпах отшельников и аскетов, бездумно и порой варварски рывшихся в разоренных городах Верхнего и Нижнего Египта, как в долинах, так и в горах, в поисках обелисков, колонн, свитков, пергаментов. Поиски документов порой осуществляли с варварской целью – «чтобы предать немедленному уничтожению».

 

Базар в Луксоре

 

Гастон Масперо стал вести более основательную расчистку сохранившихся памятников. В Саккара при обследовании пирамид им обнаружены древнейшие образцы религиозной литературы («Тексты Пирамид»). Став директором Каирского музея, он сосредоточил внимание на Луксоре. При нем велись интенсивные реставрационные работы, очистка от песка сфинкса в Гизе, развалин храма в Луксоре, найден в Дейр‑эль‑Бахри тайник с мумиями фараонов эпохи Нового царства. Масперо блестяще знал древнеегипетский язык. С 1886 года он работал во Франции, где опубликовал сборник древнеегипетских сказок на французском языке. Он создал замечательные сводные работы, включающие археологию и историю искусства Египта. Его трехтомная «История народов Древнего Востока» до сих пор представляет известную научную ценность. В России были некогда популярны его очерки – «Во времена Рамзеса и Ассурбанипала» (ч. I – «Египет», ч. II – «Ассирия»).

 

Фасад храма, посвященного Рамсесу II

 

Между странами, ведущими в Египте исследования, развернулись чуть ли не сражения за то, кто первым овладеет тем или иным сокровищем… Так, француз Э. д, Авенн передал Лувру Палату предков из храма в Карнаке, опередив Лепсиуса (он же подарил Франции так называемый папирус Присга, ценнейший документ II тыс. до н. э., который называют «самой древней книгой в мире»). Исследователи тогда буквально грезили Египтом… Консул в Египте, немецкий египтолог Г. Бругш (1827–1894), совмещавший политическую работу с научной, известный филолог, автор «Египтологии» и «Истории Египта во времена фараонов», вспоминал историю того, как ему удалось совлечь покров с тайны письмен: «В работе я находил высшее наслаждение, и каждое новое открытие в области расшифровывания староегипетских письмен было для меня сущим праздником. И действительно, я жил в состоянии какого‑то блаженства». Правда, порой это вызывало у него странные ощущения. Однажды он до глубокой ночи работал над расшифровыванием египетского письма. Но несмотря на его настойчивые усилия, расшифровать иероглифы не удавалось. Переутомленный бесплодной работой, он лег в постель, потушил свет. И вот во сне (во время сновидения) ему вдруг показалось, что он нашел разгадку. Он встает с кровати, садится за стол с закрытыми глазами, как лунатик, и записывает все на бумагу. Каково же было его изумление, когда, проснувшись, он понял: сон‑то был, что называется, «в руку». И прямо перед ним, на столе, лежал расшифрованный текст.

 

Разрез гробницы Тутанхамона

 

Видимо, справедливость есть и в науке… Как иначе объяснить то, что в 1881 году Эмиль Бругш‑бей, брат знаменитого египтолога Генриха Бругша, бывший в то время хранителем музея в Каире, стал владельцем сокровищницы, более драгоценной, чем клад Аладдина. С помощью египтян, которые обнаружили в 1875 году в скале между Долиной царей и Дейр‑эль‑Бахри погребальную камеру с мумиями фараонов, он увидел груду саркофагов. Еще ни один европеец не видел ничего подобного. Вот как увиденное им описывает К. Керам: «Перед ним были бренные останки самых могущественных правителей древнего мира. Продвигаясь где ползком, где во весь рост, он установил, что здесь лежит Яхмес I (1580–1555 гг. до н. э.), который приобрел известность тем, что окончательно изгнал варварских царей‑пастухов – гиксосов (с чем, однако, совершенно не связан библейский рассказ об исходе израильтян из Египта), и что здесь находится мумия Аменхотепа I (1555–1545 гг. до н. э.), ставшего впоследствии святым покровителем всего Фиванского некрополя. Наконец среди многочисленных гробниц менее известных египетских фараонов он находит (не выпуская факела из рук, он вынужден на минуту присесть, чтобы справиться с охватившим его волнением) мумии обоих великих египетских правителей, слава которых пережила века: Тутмоса III (1501–1447 гг. до н. э.) и Рамсеса II (1298–1232 гг. до н. э.), прозваннного Великим (при дворе которого, как думали во времена Бругша, вырос Моисей, законодатель еврейского народа и западного мира), – фараонов, один из которых царствовал пятьдесят четыре года, а другой – шестьдесят шесть лет, фараонов, сумевших не только создать на крови и слезах своих подданных мировые империи, но и удержать их в течение долгого времени в руках… Он принялся считать; всего здесь оказалось сорок мумий, бренные останки сорока правивших некогда фараонов, которых почитали в свое время как богов. Три тысячи лет пролежали они, никем не потревоженные, прежде чем их удалось увидеть сначала грабителю, а затем ему…»

 

Г. Картер и его коллеги перед гробницей фараона Тутанхамона

 

Особо отметим имя англичанина Ф. Питри. Он за два года раскопок в Саккара (1912–1913) восстановил всю последовательность царей I династии. Хотя, конечно, в золотую книгу пионеров египтологии вписано и имя Г. Картера (1874–1939). Тот принимал участие в экспедиции «патриарха» египтологии Ф. Питри. Затем Картер всю свою жизнь связал с Египтом: он становится генеральным инспектором Службы древностей в Египте. Знакомство и сотрудничество его с лордом Карнарвоном привело к удивительным открытиям. У одного была страсть к изучению истории Египта, но не было денег, у другого (Карнарвона) были деньги. К тому же он, к счастью, имел целый набор болезней, которые и удержали его в Египте, солнечной сухой стране (подальше от сырости Альбиона). Так вот сложился этот священный, но и «странный союз». После раскопок американца Т. Дэвиса за Долину царей взялись англичане (1914). Шли годы тяжких трудов. И вот когда лорд уже готов был бросить все поиски, зимой 1922/23 года Картеру наконец «повезло» – под входом в гробницу Рамсеса VI он обнаружил первую ступеньку, ведущую в тайную гробницу, скрепленную печатью царского кладбища. До этого Картер дважды находился рядом с открытием, однажды остановился буквально за 2 метра. Пробив отверстие, он увидел чудесные вещи. Это был «настоящий музейный зал» (три больших позолоченных ложа, статуи, скульптуры фараона, кубок в форме лотоса, колесницы, сверкающие золотом и инкрустациями). Вход охранял бог‑шакал Анубис, обеспечивавший посмертный покой фараона и возглавлявший похоронные обряды. «Я думаю, что в ту ночь почти все не спали», – написал Картер. Все найденные им тут вещи созданы были в период Амарны.

 

Сокровища гробницы

 

Именно тогда искусство Египта и достигло наивысшего расцвета. О находке тут же узнали в Лондоне и Париже. Газеты буквально взахлеб писали о сказочных сокровищах гробницы Тутанхамона, а парижские дамы стали одеваться «a ля Тутанхамон». Все желали поскорее увидеть собственными глазами невиданные сокровища минувших веков: ларец прекрасной росписи, стул, кресло и золотой трон фараона. Затем были обнаружены ковчеги (4 ковчега с золотой облицовкой), желтый кварцитовый саркофаг, где был гроб 18?летнего фараона. Пред взором восхищенных археологов предстало чудо – золотая маска Тутанхамона.

Историк И. Кацнельсон описал это зрелище: «Портретная маска Тутанхамона – одно из величайших творений египетских художников‑ювелиров. Она выкована из чистого золота и весит 9 кг. Глаза юного фараона, чуть‑чуть скошенные, с большими черными зрачками, спокойно устремлены вперед… Лоб венчают уже знакомые нам символы царской власти – коршун Нехебт и змея Буто… Маска имеет сходство с другими несомненно достоверными скульптурными портретами Тутанхамона. Более того, в ней можно уловить некоторые общие черты с Эхнатоном и, особенно в профиль, – с царицей Тии. Таким образом, она служит ценным доказательством близкого родства Тутанхамона с царской семьей». Сверху мумии лежал скромный венок от молодой вдовы фараона, положенный тысячи лет назад. Дальше – больше. Под каждым слоем бинтов обнаруживали все новые и новые драгоценности… В Национальном музее Каира, глядя на посетителей, с благоговением взирающих ныне на того, кто всегда «слышал мольбу пребывающего в нужде», невольно подумалось: как же получилось, что его гробница – единственная, которую так и не успели разграбить? Может, Тутанхамон сумел умиротворить богов, чтобы «они защищали Землю Любимую»?

Впрочем, история с открытием «сокровищ Тутанхамона» содержит и немало странного. Удивляет, что Картер, ведя поиск сокровищницы, на 5 лет как бы заморозил ее «открытие», не допуская туда никого. Зачем он выстроил узкоколейку, если найденные им предметы легко уместились бы в квартире площадью 80 кв. м? Почему грабители, если они были там ранее, не взяли ничего из сокровищ? Для чего они упорно пробивали ходы в скальной породе, если перед ними были тонкие двери и стены? И таких странностей набралось немало. Иные ученые даже утверждали, что никакого фараона там не было. Во всяком случае, ведущие исследователи той поры были абсолютно уверены, что в Долине царей найти что‑либо значимое невозможно. Бельцони, раскопавший могилы Рамсеса I, Сети I, Эйе и Минтухотепа, заявлял: «Я твердо убежден, что в долине Бибан аль‑Мулук нет никаких других гробниц, кроме уже найденных». Такую же мысль тридцать лет спустя высказал и Р. Лепсиус, говоря, что в Долине царей не осталось ни одной песчинки, которую бы до этого трижды не переместили с одного места на другое. Как утверждает К. Смирнов, в уме Картера созрел авантюристический план – найти сокровищницу, которая бы сделала его египтологом N№ 1 в мире. Якобы он отыскал сторонников и спонсоров аферы среди египтян, которые всегда не прочь сделать хороший бизнес. И те заказали у подпольных ремесленников, давно специализировавшихся на подделках «а ля древний Египет», ряд золотых украшений, барельефы с фрагментами из истории царствования фараона, предметы обихода, несколько саркофагов и мумию. Затем, загрузив к 1922 году ранее ими найденную законсервированную гробницу, полностью сменили весь состав старой экспедиции 1917 года. Осталось лишь объявить о сенсационной находке, что и было торжественным образом сделано.

Все участники той акции, безусловно, оказались в выигрыше. Большую часть сокровищ Тутанхамона в скором времени распродали в ведущие музеи мира. Это принесло миллионы Египту и лично Картеру. Автор статьи уверяет, что лорда Карнарвона, почувствовавшего обман, убрали с помощью яда. Конечно, в истории археологических открытий случаются и фальсификации… Француз П. Ботта, нашедший Ниневию, как‑то признался, что он в каждый сделанный им раскоп перед тем, как засыпать его, бросал безделушку. Находка Картера вызвала новый поток туристов, став образцом выгодного помещения денег. Иные, подобно англичанке Иди, получившей у египтян прозвище «Омм Сети» («Мать Сети»), влюблялись в Египет и уже не мыслили своей дальнейшей жизни без него. Дама, днюя и ночуя в Британском музее, сочла себя египтянкой и уехала туда навсегда. Египтология уже стала чем‑то большим, чем наука. Она становилась скорее религией (В. Томсинов).

 

Внешний вид храма в Мединет‑Абу

 

Среди активно работавших в области востоковедения были и славяне. Крупнейший вклад в изучение истории и языка хеттов внес чешский профессор Бедржих Грозны (1879–1952). Сын евангелического священника ничем особым не выделялся среди сверстников. Но, ведь утверждают, и Шампольон выучился читать при помощи заученного наизусть «Отче наш», и Шлиман, услышав рассказ о гибели Трои, ее исчезновении в пламени, заявил отцу в семь лет: «Я Трою найду, когда вырасту». Так же и Грозны рано проявил способности к языкам (латынь, греческий, еврейский, арамейский, арабский). Когда много лет спустя его спросили, как это ему удалось овладеть дюжиной мертвых языков и полудюжиной живых, он ответил: «Сидя, молодой человек». Он поступает в Венский университет, выразив свое заветное желание: «Я хотел помимо восточной филологии, которая была моей основной специальностью, посвятить себя также истории Древнего Востока, которая притягивала меня с какой‑то магической силой». В семинаре у профессора Делицша он выбирает тему «Деньги в древней Вавилонии». В другой своей работе, «Злаки в древней Вавилонии» (1913), он приходит к выводу, что в своем развитии Месопотамия опережала Египет на полтысячелетия, заявив при этом: «Я пересмотрел вопрос о взаимоотношениях культур древне‑египетской и шумеро‑вавилонской. В результате, путем самого скрупулезного анализа множества хозяйственных документов древних шумеров и вавилонян, мне удалось доказать зависимость древнейшей египетской культуры от культуры шумеро‑вавилонской». Вывод о большей древности Вавилона весьма спорен.

 

Зал с саркофагом гробницы Тутанхамона. Современный вид

 

И хотя у нас нет веских оснований для того, чтобы согласиться с таким утверждением, работа этого ученого имела огромное значение. К тому же он открыл еще одну загадку – тайну языка хеттов, выяснив, что это был язык индоевропейский. Ранее хеттов относили к семитам. Вроде бы на это указывало внешнее сходство рас (крупный загнутый книзу нос, скошенный лоб, как у семито‑армян, и т. д.). В «Древнейшей истории Передней Азии, Индии и Крита» Грозны привел ряд примеров, где доказывал индоевропейский характер хеттского языка. Хеттский язык непосредственно примыкает к итало‑кельтским языкам, к латыни, являясь родственным славянским языкам (хетты – «наши дядюшки»?!). Эти и многие другие выводы сделаны им в работе «Язык хеттов» (1917). Как скажет К. В. Керам в 1955 году об открытии чеха, «Грозны на 246 страницах представил здесь поистине самую полную дешифровку мертвого языка изо всех когда‑либо предлагавшихся. Здесь почти отсутствовали гипотезы… тут предлагались результаты». С помощью усилий Ф. Зоммера, Э. Форрера, А. Гетце, Г. Оттена и других ученых хеттский язык был полностью дешифрован.

Везло не только Картеру с Тутанхамоном. Поляк К. Михаловский нашел фрески в Фарасе («чудо в Фарасе»). Ведя изыскания, он нашел уникальные христианские памятники на территории Северной Нубии (Северного Судана), которую египтяне именовали «страна Куш». Надо учесть, что в эпоху Нового царства Фарас избрали местом своего пребывания наместники фараонов, чей титул звучал как «царские сыновья Куша». Регион именуют еще «царством Напата и Мероэ», по имени столиц.

В Фарасе в VI веке н. э. обосновался царь племени нобатов, принявший христианство. Тут немало христианских памятников. А. Классен обнаружил в Шокане 84 фрески, созданные под влиянием византийских канонов. На них выписаны образы Иисуса Пантократора (Вседержителя) и Иоанна Златоуста. У многих фигур уничтожены глаза, что объясняют суеверием местных жителей, боявшихся «дурного глаза». За четыре года раскопок в Фарасе поляки извлекли с 1961 года из стен собора и дворцов епископов 497 обломков камней и плит с иероглифами, орнаментами, рельефами (плюс 128, открытых Гриффитсом, Адамсом и др.).

 

Тутанхамон и Анхесенамон. Каир

 

В итоге раскопок выяснилось, что между нубийским царством и Византией когда‑то имелись тесные связи. В Фарасе обнаружено около тысячи надписей древних нубийцев. Старые мастера руководствовались правилом: лица живущих людей изображали темным цветом, а лицам святых придавали светлый оттенок. Тем самым, вероятно, оттенялась греховность первых и святость вторых… Самая красивая из фресок – «Рождество». На ней представлена Богоматерь, лежащая на широком и мягком ложе, облаченная в полосатую одежду. Рядом с ней изображены ясли, а в них – младенец с лицом взрослого, завернутый в белые пеленки. Вокруг толпа людей и богов. Огромная фреска выписана во всю стену. К сожалению, Фарас после пуска Асуанской плотины ушел под воду. Нубийцы, покидая родные места, пели: «Нил затопит Нубию – и нам надо забыть о прошлом. Река дает жизнь – но она же несет и смерть».

 

Бюст Нефертити

&n