Моя третья человеческая мудрость в том, что ваша

боязливость не делает для меня противным вид злых людей.

Я счастлив при виде чудес, порождаемых знойным солнцем:

При виде тигра, пальм и гремучих змей.

Так и среди людей есть прекрасный приплод знойного солнца,

И у злых есть много чудесного.

И как мудрейшие среди вас не казались мне такими уж

Мудрыми, так нашел я и злобу людей в молве о ней.

И часто спрашивал я, качая головой: к чему еще гремите вы,

Гремучие змеи?

Поистине, даже для зла есть еще будущее! И самый знойный

Юг не открыт еще для человека.

Сколь многое называют теперь худшей злобою, что имеет

всего двенадцать футов в ширину и три месяца в длину! Но

Некогда придут в мир гораздо большие драконы.

Чтобы сверхчеловек не был лишен своего дракона,

Сверх-дракона, достойного его, -- надо, чтобы знойное солнце

долго еще пылало над влажным девственным лесом!

Из ваших диких кошек должны вырасти сперва тигры, из ваших

Ядовитых жаб -- крокодилы: ибо у доброго охотника должна быть и

добрая охота!

И поистине, вы, добрые и праведные! В вас есть много

Смешного и особенно ваш страх перед тем, что до сих пор

называли "дьяволом"!

Так чужда ваша душа всего великого, что вам сверхчеловек

был бы страшен в своей доброте!

И вы, мудрые и знающие, вы бежали бы от солнечного зноя

Той мудрости, в которой сверхчеловек купает с радостью свою

Наготу.

Вы, высшие люди, каких встречал мой взор! в том сомнение

Мое в вас и тайный смех мой: я угадываю, вы бы назвали моего

сверхчеловека -- дьяволом!

Ах, устал я от этих высших и лучших: с "высоты" их

потянуло меня выше, дальше от них, к сверхчеловеку!

Ужас напал на меня, когда увидел я нагими этих лучших

Людей; тогда выросли у меня крылья, чтобы унестись в далекое

Будущее.

В далекое будущее, в более южные страны, о каких не мечтал

еще ни один художник: туда, где боги стыдятся всяких одежд!

Но переодетыми хочу видеть я вас, о братья и

Ближние мои, и наряженными, тщеславными и гордыми, в качестве

"добрых и праведных".

И переодетым хочу я сам сидеть среди вас -- чтобы не

узнавать вас и себя: в этом моя последняя человеческая

Мудрость. --

Так говорил Заратустра.

Самый тихий час

Что случилось со мною, друзья мои? Вы видите меня

Расстроенным, изгнанным, повинующимся против воли, готовым уйти

-- ах, уйти подальше от вас!

Да, еще один раз должен Заратустра вернуться в свое

Уединение: но неохотно возвращается на этот раз медведь в свою

берлогу!

Что случилось со мною? Кто обязывает меня к этому? -- Ах,

Этого хочет мой гневный повелитель, он говорил ко мне; называл

Ли я вам когда-нибудь имя его?

Вчера вечером говорил ко мне мой самый тихий час --

Вот имя ужасного повелителя моего.

И случилось это так -- ибо я должен сказать вам все, чтобы

ваше сердце не ожесточилось против внезапно удаляющегося!

Знаете ли вы испуг засыпающего? --

До пальцев своих ног пугается он, ибо почва уходит из-под

Ног его и начинается сон.

Это говорю я вам для сравнения. Вчера, в самый тихий час,

Почва ушла из-под моих ног: сон начался.

Стрелка подвинулась, часы моей жизни перевели дух, --

Никогда еще не было такой тишины вокруг меня: так что сердце

Мое испугалось.

Тогда заговорила беззвучно тишина ко мне: " Ты знаешь

это, Заратустра? " --

И я вскрикнул от страха при этом шепоте, и кровь отхлынула

От моего лица, -- но я молчал.

Тогда во второй раз сказала она мне беззвучно: "Ты знаешь

это, Заратустра, но ты не говоришь об этом!" --

И я отвечал наконец, подобно упрямцу: "Да, я знаю это, но

не хочу говорить об этом!"

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Ты не

хочешь, Заратустра? Правда ли это? Не прячься в своем

упорстве!"

И я плакал и дрожал, как ребенок, и наконец сказал: "Ах, я

хотел бы, но разве могу я! Избавь меня! Это свыше моих сил!"

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что тебе за дело,

что случится с тобой, Заратустра? Скажи свое слово и разбейся!"

--

И я отвечал: "Ах, разве это мое слово? Кто я такой?

Я жду более достойного; я не достоин даже разбиться о него".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что тебе за дело,

Что случится с тобой? Ты еще недостаточно кроток для меня. У

кротости самая толстая шкура". --

И я отвечал: "Чего только не вынесла шкура моей кротости!

У подножия своей высоты я живу; как высоки мои вершины? Никто

еще не сказал мне этого. Но хорошо знаю я свои долины".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "О Заратустра, кто

Должен двигать горами, тот передвигает также долины и

низменности". --

И я отвечал: "Еще мое слово не двигало горами, и что я

Говорил, не достигало людей. И хотя я шел к людям, но еще не

дошел до них".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что знаешь ты

об этом! Роса падает на траву, когда ночь всего

безмолвнее". --

И я отвечал: "Они смеялись надо мной, когда нашел я свой

Собственный путь и пошел по нему; и поистине, дрожали тогда мои

Ноги.

И так говорили они мне: ты потерял путь, а теперь ты

отучиваешься даже ходить!"

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что тебе до

насмешек их! Ты тот, кто разучился повиноваться: теперь должен

ты повелевать!

Разве ты не знаешь, кто наиболее нужен всем? Кто

Приказывает великое.

Совершить великое трудно; но еще труднее приказать

Великое.

Самое непростительное в тебе: у тебя есть власть, и ты не

хочешь властвовать".

И я отвечал: "Мне недостает голоса льва, чтобы

приказывать".

Тогда, словно шепотом, сказала она мне: "Самые тихие слова

-- те, что приносят бурю. Мысли, ступающие голубиными шагами,

Управляют миром.

О Заратустра, ты должен идти, как тень того, что должно

Наступить: так будешь ты приказывать и, приказывая, идти

впереди".

И я отвечал: "Мне мешает стыд".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Ты должен еще

Стать ребенком, чтобы стыд не мешал тебе.

Гордыня юноши тяготеет еще на тебе, поздно помолодел ты,

-- но кто хочет превратиться в дитя, должен преодолеть еще свою

юность".

И я решался долго и дрожал. Наконец сказал я то же, что и

в первый раз: "Я не хочу".

Тогда раздался смех вокруг меня. Ах, смех этот разрывал

мне внутренности и надрывал мое сердце!

И в последний раз сказала она мне: "О Заратустра, плоды

твои созрели, но ты не созрел для плодов своих!

И оттого надо тебе опять уединиться; ибо ты должен еще

дозреть". --

И опять раздался смех, удалявшийся от меня, -- тогда

Наступила вокруг меня тишина, двойная тишина. Я же лежал на

Земле, и пот катился с моих членов.

-- Теперь слышали вы все, и почему я должен вернуться в

Свое уединение. Ничего не утаил я от вас, друзья мои.

И все это слышали вы от меня, всегда самого молчаливого из

всех людей, -- и я хочу остаться таким!

Ах, друзья мои! Я мог бы еще многое сказать вам, я мог бы

еще многое дать вам! Почему же не даю я? Разве я скуп?

Но когда Заратустра произнес эти слова, им овладела

Великая скорбь и близость разлуки со своими друзьями, так что

он громко заплакал; и никто не мог утешить его! Ночью же ушел

Он один и оставил своих друзей.

* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

Вы смотрите вверх, когда вы стремитесь

Подняться. А я смотрю вниз, ибо я поднялся. Кто из

Вас может одновременно смеяться и быть высоко?

Кто поднимается на высочайшие горы, тот

Смеется над всякой трагедией сцены и жизни.

Заратустра, о чтении и письме

Странник

Была полночь, когда Заратустра пустился в свой путь через

Горный хребет острова, чтобы ранним утром достичь

Противоположного берега: ибо там хотел он сесть на корабль. Там

Была прекрасная гавань, в которой даже чужие корабли охотно

Становились на якорь; они брали с собою тех, кто с блаженных

Островов хотел пуститься в море. Взбираясь на гору, Заратустра

Вспоминал дорогою о своих многочисленных одиноких

Странствованиях с самой юности и о том, как много гор, хребтов

И вершин пришлось ему перейти.

Я, странник и скиталец по горам, говорил он в своем

Сердце, -- я не люблю долин, и, кажется, я не могу долго сидеть

Спокойно.

И какова бы ни была моя судьба, то, что придется мне

Пережить, -- всегда будет в ней странствование и восхождение на

Горы: в конце концов мы переживаем только самих себя.

Прошло то время, когда на моем пути могли еще становиться

случайности; и что могло бы теперь еще случиться со

Мной, что не было бы моей собственностью.

Мое Само только возвращается ко мне, оно наконец приходит