Саша: я в порядке. Я сейчас У Али. За мной не следили.

Глава 26

Неожиданный гость

Саша

Просыпаться одной никогда не весело, особенно, в чужой кровати. Рук оставил мне записку, сказав оставаться у него дома и ждать его, но честно говоря, странно быть здесь без него, будто я вмешиваюсь или что-то ещё. Я бросаю взгляд на улицу и решаю, что пытаться куда-то пойти пешком невозможно, так что я вызываю такси и жду у входной двери тридцать минут, пока, наконец, не приезжает машина, чтобы отвезти меня домой.

Я не в настроении для беседы, так что сажусь на заднее сидение молча, наблюдая, как мимо медленно проползает мир: всё белое, всё тихое и мирное, звуки города каким-то образом заглушаются снегом, и я держу мысли при себе.

Моё сердце обрывается, когда я выхожу из такси и вижу разбитое стекло в своей входной двери. Я забыла, что Руку вчера пришлось выбить окно, чтобы войти. Если бы помнила, я бы кому-нибудь позвонила, попросила приехать и хотя бы закрыть дыру досками, пока я не смогу заменить стекло. Выходит, мой дом был открыт и незащищён почти двадцать четыре часа. Любой мог войти и забрать изнутри всё, что захочет.

Я достаю перцовый баллончик, который Али купила мне на всякий случай. Нет смысла вызывать копов, просто чтобы посмотреть, есть ли кто-то внутри. Входная дверь расположена вдали от дороги таким образом, что её действительно сложно увидеть, так что вряд ли кто-то заметил разбитое стекло.

Я открываю дверь своим ключом, несмотря на зияющую дыру в окне, и вхожу в дом.

— Эй? Кто-нибудь есть? — в доме ужасно холодно. На полу в коридоре разбросаны документы — должно быть, ветер сдул их с телефонной стойки. Из кухни доносится странный шум. Я осторожно иду по первому этажу, проверяя гостиную и столовую, чтобы убедиться, что я одна, прежде чем пойти в конец дома, на звук.

Повёрнут кран с холодной водой, которая течёт как сумасшедшая. На полу лежит промокшее кухонное полотенце, а ещё стоит прозрачная стеклянная миска, полная мутной воды. Я знаю, что меня тошнило, когда Рук меня нашёл. Пол в коридоре только что был чистым. Должно быть, Рук убрал беспорядок и оставил кран открытым, когда за мной приехала скорая. К счастью, раковина была пустой, иначе она бы переполнилась, и вода лилась бы на плитку последние двадцать четыре часа. Я закрываю кран и иду обратно через дом, ища признаки того, что здесь мог кто-то быть.

Ничего нет. Ничего не передвинуто. Ничего не украдено. Не считая стопки документов из музея, которая сейчас валяется на полу в коридоре, всё так, как было. Я проверяю и второй этаж, крепко сжимая в руке перцовый баллончик, но там тоже никого нет.

У меня звонит мобильник, который я долго ищу на дне сумочки. Это Рук. Я пропускаю вызов, но телефон почти сразу звонит снова. Я беру трубку и слышу громкий шум улицы.

— Саша? Где ты? Ты ещё у меня дома?

— Нет, я у себя. Что такое? Что-то случилось?

— Парень, который напал на тебя в музее. Каспер. Его зовут Каспер. Он тебя ищет. Он знает, где ты живёшь? — слова скомканы, смешаны вместе. Трудно разобрать, что он говорит, из-за шума города на заднем плане — гремят гудки машин, воют сирены. Мои конечности вдруг становятся очень тяжёлыми. Я не могу двигаться, будто мои ноги вросли в пол.

— Я не знаю. Я так не думаю. Но он мог узнать. Такое ведь возможно, да?

— Да. Возможно. Не оставайся в доме. Уходи. Иди в какое-нибудь безопасное место, где много людей. Пиши мне и говори, куда идёшь. Я еду к тебе, — я могу сказать, что он пытается говорить спокойно, но в его голосе явно слышится паника. Он переживает, а если Рук переживает, то я должна быть в ужасе.

— Хорошо, я иду. Сейчас ухожу из дома, — я в панике кладу трубку. Каспер. Как он узнал имя этого парня? Он для этого ушёл сегодня утром? Чтобы его найти? У меня всё внутри крутит. Господи, пожалуйста, не дай ему сюда прийти. Я не могу это вынести. Не могу видеть его снова. Не одна. Боже, даже не с Руком. Требуется огромная сила воли, чтобы заставить себя двигаться. Как только я убеждаю своё тело поддаться, я вдруг собираюсь и бегу, мчась вниз по лестнице, к входной двери.

Почти на месте.

Ещё несколько шагов.

Я наступаю на лист бумаги и поскальзываюсь, но мне удаётся устоять на ногах. Моё сердце колотится в груди, выходя из-под контроля. Стекло хрустит под ногами, когда я дохожу до входной двери, а затем бегу по ступенькам крыльца, лёгкие щиплет от холода.

Я снова поскальзываюсь, только на этот раз на льду. Я спотыкаюсь, пытаюсь за что-то схватиться, остаться стоять, но ничего нет. Я хватаюсь за пустой воздух, а затем на мне оказываются чужие руки, цепляясь за меня, хватая за куртку. Я кричу от ужаса, пытаясь вырваться от человека, который только что поймал меня и не дал упасть. Но я не могу. Он крепко меня держит. Он поднимает меня на ноги и плотно прижимает к своему телу. Меня окутывает знакомый запах, который ударяет меня волной боли. Но это не застоявшийся кофе и сигареты. Это лосьон после бритья от Тома Форда. Это семь лет брака и мёртвый сын. Это обман, разочарование и измены. Это мой бывший муж.

 

***

 

— Что ты здесь делаешь, Эндрю?

Я всё ещё не пришла в себя. Я не могу замедлить свой пульс; моё сердце будто намерено вырваться из груди в любую секунду, и никакое глубокое дыхание не помогает. Эндрю стоит передо мной на тротуаре, очень похожий на самого себя, то есть одновременно самодовольный, упрямый и жалкий.

— Как ты думаешь, почему я приехал? — произносит он с раздражением в голосе. — Ты не ответила на моё письмо, а затем бум! Я вижу тебя в чёртовых новостях, жертвой серьёзного захвата заложников. Ты не думала, что я буду переживать? Ты не думала, что я захочу знать, что ты в безопасности? Проклятье, Саша. Я возвращаюсь сюда, а дом открыт нараспашку. Я собирался звонить копам, когда ты вылетела из дома как грёбаный лунатик.

 Прижимаю пальцы ко лбу, закрывая глаза.

— У меня нет на это времени, Эндрю.

Теперь он смотрит на меня болезненным, раненным взглядом. Как в тот вечер, когда сказал мне, что влюбился в другую и переезжает в Техас, чтобы начать всё заново. Будто он был брошенным щенком, и у меня не было права жалеть себя.

— Я знаю, ты можешь в это не поверить, Саша, но ты всё ещё дорога мне. Ты была матерью моего сына.

Я решаю притвориться, что он этого не говорил. Я плотнее укутываюсь в куртку, оглядывая улицу. Нет никаких признаков парня, который напал на меня в музее. Но это ничего не значит. Он может ждать где-нибудь в дверном проёме, готовый наброситься на меня, когда я пройду мимо. Я действительно недовольна, что Эндрю здесь, но чёрт. Идти с ним в какое-нибудь безопасное место, чтобы подождать Рука, лучше, чем идти туда одной. Я смотрю на него, удерживая зрительный контакт, возможно, самый длинный за три или четыре года.

— Ты действительно хочешь убедиться, что я в порядке?

Ему хватает смелости выглядеть задетым.

— Да! Конечно, хочу. Боже, я не монстр.

Он монстр. Он взял и завёл ещё одного сына и назвал его Кристофером; хуже уже не будет. Я просто приподнимаю брови.

— Мне нужно попасть к Али. Ты пойдёшь со мной?

На его лице мелькает сомнение. Али устроила ему разнос, когда он уехал из Нью-Йорка. Я могу представить, какой неприятной может быть мысль о том, чтобы увидеть её снова.

— Серьёзно? — он засовывает руки в карманы, наклоняя голову назад и издавая стон. — Ладно. Но внутрь я не зайду.

— Я и не просила. Идём.

Я не объясняю, почему по-прежнему немного хромаю, пытаясь быстро уйти от дома. Я не говорю ему, кому пишу, пока скидываю сообщение Руку и пишу ему адрес Али. Я ничего ему не говорю. Если бы сказала, что прямо сейчас мы в опасности, он бы несомненно бросил меня и снова убежал. Именно так он со всем и справляется.

 

Глава 27

Обострение

Рук

Я получаю адрес. Это недалеко от дома Саши, на расстоянии ходьбы, так что она должна добраться туда быстро. Мне звонит Джейк, пока я мчусь по городу в украденном «Ниссан Скайлайн». Не самая незаметная машина, которую я мог взять, но чёрт. Я делаю то, что приходится.

Я почти отказываюсь от мысли брать трубку, но шестое чувство говорит, что я должен. Я завожу привычку никогда не игнорировать своё нутро. Мой друг кажется чертовски напряжённым, когда я нажимаю зелёную кнопку ответа.

— Рук? Ты где, приятель?

— Езжу по делам, — Собираюсь убить человека, чёрт возьми. — Что такое?

Я сворачиваю налево, пытаясь заставить себя замедлиться. Если меня сейчас остановят, я буду в серьёзном дерьме.

— Ну, домой пришёл какой-то парень. Спрашивал тебя. Я его впустил, а затем он попытался выбить из меня всё дерьмо. Сейчас он держит меня на мушке. Говорит, что хотел бы, чтобы ты сейчас приехал домой.

— Что? Какой парень? — у меня перед глазами бешено крутится ряд потенциальных придурков. Это мог быть один из многих людей, но сейчас? Сегодня? Время не то. Это имеет какое-то отношение к Касперу. Должно иметь. Джейк издаёт отхаркивающий звук и сплёвывает, и затем в трубке слышится болезненный стон.

— Он говорит… его зовут Джерихо.

Какого хрена? Джерихо? Я уехал от него всего пару часов назад. Какого чёрта ему приходить в мой дом, нападать на Джейка?

— Дай ему трубку, — рычу я. — Прямо сейчас, дай ему трубку.

Слышится шорох, а затем знакомый голос с жёстким акцентом.

— Куэрво. Я не доволен. Мне пришлось ехать сюда. Ты знаешь, как я ненавижу водить.

— Объясни, что происходит. Объясни, почему ты у меня дома, поднимаешь руку на моего друга, — я никогда раньше с ним не ругался. Никогда не вмешивался в его дела. Он совершил большую ошибку, вмешавшись сейчас в мои. Мне плевать, насколько он сумасшедший; плевать, сколько людей он убил. Он за это ответит, чёрт возьми.

— О, ты знаешь. На самом деле, это всё случайность. Я люблю хорошие случайности.

— Джерихо…

— Видишь ли, ты до этого приходил в салон, а я был занят, разве нет? У меня были дела. Я работал с парнем в яме. Он рассказал мне кое-что интересное после того, как ты ушёл. Он сказал, что знает тебя. Сказал, что вы вместе сидели в Центре для несовершеннолетних правонарушителей Гошен. Представь, как я был расстроен, когда он сказал, что тебя выпустили раньше… за сотрудничество с копами.

— Какого чёрта ты говоришь? Я никогда не сотрудничал с копами. Никогда.

— Что ж, это жаль, Куэрво. А этот парень, кажется, думает иначе. Он знал о тебе ужасно много.

Я не видел никого из Гошена с тех пор, как покинул это богом забытое место. Я понятия не имею, о ком он говорит. Это было уже давно. Пять лет назад, если точно. Я сделал попытку забыть воров, расистов и преступников, с которыми делил такое сжатое закрытое пространство в то время. Каждые пару дней люди там появлялись и исчезали. Никто никак не мог запомнить конкретно…

Мои руки рефлекторно сжимаются крепче на руле «Скайлайна».

Оу.

Не может быть, чёрт побери!

Боже, вы, должно быть, шутите!

Я выдавливаю имя сквозь сжатые зубы, качая головой.

— Джаред Виорелли. Джаред чёртов Виорелли.

— Ааа, так он говорил правду. Ты знаешь его.

— Да, я хорошо его знаю. Он чёртов лжец, Джерихо. Я никогда не работал с копами. Я отказался взять у него чёртову заточку после того, как он воткнул её в чью-то шею. Охранники его на этом поймали. Его перевели в Эджкомб, — в Гошене было плохо, но, по крайней мере, это было тюремное заведение. Эджкомб, с другой стороны, нет. Это было полноценное исправительное учреждение; и пребывание там Джареда было чертовски неприятным, мягко говоря. — Какого чёрта ты слушаешь этого парня?

Мгновение Джерихо молчит.

— Люди часто становятся честнее, когда им отрезают пальцы, мой друг. Требуется концентрация, чтобы соврать убедительно, когда вот-вот потеряешь палец. Джаред был очень убедителен.

— Он чёртов псих. Если бы я работал с копами, разве они бы ещё тебя не прикрыли? Я годами вожу тебе машины.

Джерихо ничего не говорит. Он долгое время молчит. Слишком долго.

— Лучше тебе приехать домой, хиджо (прим. исп. сынок). Мне нужно посмотреть тебе в глаза.

— Иди к чёрту. Я не могу приехать домой. Ты знаешь, что не могу. У меня дела.

— Тогда твой друг умрёт. Просто предупреждение, ты понимаешь, — он вешает трубку.

Я не могу позволить Джейку умереть. Но и ни за что не допущу, чтобы что-то случилось с Сашей. Я пишу ей, спрошу, в безопасности ли она, сможет ли пересидеть пару часов. Я ненавижу это делать. Ненавижу пытаться выбрать между другом и женщиной, которую люблю, но это нужно сделать.