Саша: уверена. За мной кое-кто приглядывал.

Я: Ты уверена?

Я не знаю, что это значит, но у меня нет времени задавать вопросы. У меня уходит тридцать минут, чтобы сменить направление и поехать обратно домой. Движение ужасное, но «Скайлайн» агрессивный, как и я. Я мчусь через город, больше не волнуясь о копах. Пусть попробуют меня остановить. Пусть только попробуют, чёрт возьми.

Перед домом нет никаких машин, но это не удивительно. Джерихо не глуп. Должно быть, он припарковал свою тачку в паре кварталов. Я вхожу в дом, готовый к чертям уничтожить человека, который навредил моему другу, и тут же встречаюсь с четырьмя пистолетами, направленными прямо мне в голову.

Кажется, эти люди действительно намерены сегодня использовать меня в качестве тренировочной мишени. Джейк сидит посреди лестницы, опустив голову. Он поднимает лицо, разбитое к чертям. Нос сломан. Глаз подбит. Джерихо опирается на перила, печатая что-то на телефоне. Он не поднимает взгляд. Ему не нужно. Зачем, когда у него есть четверо парней, злобных на вид ублюдков, пистолеты которых направлены на меня?

— Хорошее у тебя здесь местечко, Куэрво, — он щёлкает, щёлкает, щёлкает свой телефон. Фыркает. Убирает телефон в карман. — Я рад, что ты вернулся сюда до того, как мне стало скучно, и я сломал этой сучке обе руки, — я вижу гитару Джейка, разломанную на кусочки на полу. Должно быть, Джерихо быстро понял, что он музыкант. Сломал его инструмент, чтобы его задеть. Но лучше, что он сломал гитару, а не руки Джейка. Я бы никогда себя не простил, если бы он лишился способности играть.

У меня чешутся руки. Я не чувствовал этого очень-очень давно. Даже когда выбивал дерьмо из того придурка, который пытался украсть мой заработок. Я хочу сделать этому мудаку больно. Хочу разорвать его на части, отрывая конечность за конечностью. Но шансы не в мою пользу. Я должен попробовать разыграть всё с умом.

— Как думаешь, сколько машин я привёз тебе за все годы, Джерихо? — тихо спрашиваю я.

На лице Джейка мелькает замешательство.

— Машины? Ты действительно знаешь этих парней? — для него это не должно быть таким огромным шоком. Он знает о моём пятнистом прошлом. Он знает, что я едва ли образцовый гражданин. Я встаю и случайно где-то брожу часами посреди ночи. Я прихожу домой в крови и синяках три ночи из недели. Но он наивный. Явно, не немного. Я бросаю на него предупреждающий взгляд. Взгляд, передающий: «Держи свой чёртов рот на замке». Джерихо пожимает плечами, опуская взгляд на свои руки. Он переодел рубашку, которая была на нём раньше, но его руки по-прежнему в крови. Есть хороший шанс, что многое из этого кровь Джейка, но я готов поспорить, что на его ногтях ещё есть ДНК Джареда Виорелли.

— Не могу сосчитать, хиджо. Это было давно. Я ведь не храню записи об этом, знаешь?

— Ну, а я следил. Сорок три машины. Как думаешь, сколько мне нужно было отдать тебе, чтобы налетели копы? Три? Пять? Может десять? Уж чертовски точно не понадобилось бы сорок три. Этот придурок тебя обдурил. А теперь ты сжигаешь мосты. Теперь ты заводишь врагов. Теперь я серьёзно чертовски зол.

Джерихо хмурится, сводя брови — странное выражение на его обычно хладнокровном, безэмоциональном лице.

— Мои враги все в этом городе, Ворон. И все деловые отношения рано или поздно заканчиваются. Это только вопрос времени. И места. И обстоятельств. Я признаю… возможно, в этот момент я отреагировал немного остро.

— Остро отреагировал? Давай пойдём спросим у Джареда, остро ли ты отреагировал. Я убью к чертям этого сукиного сына.

— Боюсь, это невозможно. Об этом уже позаботились.

Я делаю шаг вперёд, мой пульс стучит в висках, и парни Джерихо, которые множество раз открывали мне гараж, все поднимают оружие на дюйм выше, щетинятся, обнажая зубы.

— Успокойтесь к чёртовой матери, — говорю я, шипя. — Я не сумасшедший. Я полагаю, ты уничтожил всю мебель в доме? Нашёл какое-нибудь доказательство правоты Виорелли?

Джерихо медленно качает головой.

— Я нашёл под твоей кроватью сто шестьдесят три тысячи долларов. Откладываешь на чёрный день, хиджо? Знаешь, некоторым людям может показаться подозрительным сокрытие такой суммы денег.

Теперь Джейк выглядит совершенно ошеломлённым. Сто шестьдесят три тысячи это чертовски много денег. Я понимаю.

— Какая разница? — я разминаю плечи и шею. — Если ты меня убьёшь, можем уже покончить с этим? Если нет, отпусти Джейка. Едва ли он…

За то время, пока я делаю паузу между словами, происходит самое странное. Джейк, в одну секунду сидящий на ступеньках с открытым ртом, делает немыслимое: он поднимается на ноги.

Следующие три секунды всё как размытое пятно. Каким-то образом, откуда-то, у Джейка в руке появляется пистолет. Раздаётся оглушительно громкий выстрел, и затем один из парней Джерихо оказывается на полу, лёжа в луже крови. Проходит мгновение. Джейк смотрит на оружие в своей руке, а Джерихо смотрит на парня на полу, и у обоих глаза стеклянные.

— Какого…

Я реагирую. У меня нет выбора. Я тянусь за пистолетом, который носил весь день, который хотел использовать на Каспере, и затем он уже у меня в руке, и я нажимаю на курок. Взрывается вспышка света, белая и красная, а затем ещё и ещё. Они не все от моего пистолета. Я бросаюсь вперёд, ударяя кулаком по горлу ближайшего парня, который разворачивается, собираясь выстрелить в Джейка. Он пятится назад от меня, ударяясь головой в стену позади. В узком пространстве коридора смешение движущихся тел. Я не могу сказать, кто есть кто. Кто-то кричит от боли, удивления, а затем на пол падает очередное тело.

Ещё один выстрел.

— ЧЁРТ!

Я не знаю, откуда раздаётся крик. Это может быть Джейк. Это может быть любой другой парень. Всё становится липко, время замедляется, мой взгляд дико мечется через дым и руки, и ноги, и я вижу Джерихо, который поднимает руки, целится и собирается стрелять.

Я опережаю этого ублюдка.

Я стреляю, рука отскакивает назад, и Джерихо с криком врезается в перила.

Затем реальность будто возвращается на место, время восстанавливается. Все поворачиваются к Джерихо, который лежит кучей на полу, издавая напряжённые вздохи агонии, хватаясь за грудь.

Двое его парней лежат мёртвые на полу. Двое других смотрят на своего босса так, будто не могут понять, что только что произошло или что им делать дальше. А Джейк…

Джейка тоже подстрелили…

Он держится одной рукой за живот, из-под его пальцев течёт кровь, густыми потоками алой жидкости вытекая из его тела. Моя рука по-прежнему вытянута, держа пистолет. Джейк тоже держит свой в другой руке, со взглядом холодной ярости в глазах.

— Убирайтесь к чёрту, — шипит он.

— Ты заплатишь за это, ублюдок, — выплёвывает один из парней Джерихо. Альфонсо. Кажется, его имя Альфонсо. Его сестра каждый день приносит ему обед в гараж. Он опускается, тянется к Джерихо, но я его блокирую.

— Я так не думаю, придурок, — если Джерихо выберется отсюда, мы с Джейком трупы. Альфонсо и другой парень прострелят головы нам обоим, как только выйдут за эту дверь. Если у нас будет их босс и по-прежнему живой, есть шанс, что они отвалят и будут ждать, что произойдёт.

Альфонсо плюёт на Джейка кровью.

— Лучше вали из штата, ублюдок, — он тычет пистолетом в Джейка, затем в меня. — Вы у нас получите.

— Идите, — выдыхает Джерихо. — Идите. Он меня не убьёт.

Он сейчас очень в себе уверен. Я не вижу особых вариантов. Но вряд ли я сейчас буду ему возражать. Альфонсо и его друг переступают через тела своих мёртвых друзей и уходят.

Так чертовски нереально. Как только за ними закрывается дверь, мы втроём просто обмениваемся взглядами. «Как мы сюда попали? Это действительно было чертовски неожиданно. Что делать дальше?»

Чувства возвращаются довольно быстро. Я переступаю через труп в своём коридоре и хватаю Джерихо за горло. Он гримасничает, обнажая зубы, его золотые коронки испачканы кровью. Я даже не пытаюсь скрыть свой кулак, замахиваясь.

— Полагаю, пора тебе покаяться, ублюдок.

Мой правый хук его вырубает.

 

***

 

Кровь на снегу.

Чёрт знает, почему на улице ещё нет копов, но вокруг пусто. Женщина с собакой смотрит, как я несу Джерихо вниз по ступенькам, и не моргает глазом. Джейк истекает кровью на весь дом; ему нужен врач, и быстро. «Скайлайн» стоит там, где я его оставил, прямо перед домом. Джейк открывает заднюю пассажирскую дверь, и я запихиваю в салон Джерихо. Я чуть не роняю его бессознательное тело, когда вижу, что уже занимает место на другой сторону консоли.

Голова.

Чёртова отрезанная голова.

Безжизненные глаза Джареда Виорелли смотрят на меня, его шея просто месиво. Очевидно, его ставили на сидение вертикально, но пока я запихивал Джерихо в салон, машина дёрнулась, и голова перевернулась, демонстрируя кровь и кость.

— Чёрт возьми, — я толкаю Джерихо один последний раз и захлопываю дверь. На другой стороне дороги прихвостни Джерихо опираются на перила высокого тротуара. Альфонсо указывает на меня пальцем — сложив кулак в пистолет — и «стреляет».

— Один час. Если он не вернётся в гараж через час, ты чёртов труп, — кричит он. — Твои девки. Твоя семья. Твои друзья. Все. Чёртовы. Трупы.

Через три секунды мы с Джейком мчимся через снег в угнанном «Ниссане» с бессознательным лидером банды и обезглавленной жертвой убийцы в добавок.

— Насколько всё плохо? — я пытаюсь оттянуть руки Джейка от его живота, но он держит их крепко. Он призрачно бледный и дрожит.

— Примерно так же плохо, как можно ожидать, — спокойно говорит он. — Мне выстрелили в живот. Наверное, я умираю к чертям. Давай. Можешь это сказать.

— Что сказать?

— Я не должен был хватать пистолет того парня. Я должен был сидеть ровно. Я должен был…

— Заткнись, чёрт возьми. Сейчас же. Заткнись. Это я виноват, не ты, — я бью кулаком по рулю, еле слышно рыча. Это не хорошо. Это серьёзно не хорошо, твою мать. — Не переживай. Я тебя подлатаю.

Марго последний человек, который сейчас захочет меня видеть, особенно после перепалки днём, но других вариантов нет. По пути к её дому Джейк теряет сознание. Я паркуюсь на подземной стоянке под её домом, а затем тащу всё ещё безжизненное тело Джерихо с заднего сидения в багажник. «Скайлайны» не славятся просторными багажниками; уходит три попытки на то, чтобы закрыть эту грёбаную штуковину. Я снимаю куртку и накидываю её на голову Джареда, которая по-прежнему на заднем сидении, а затем несу своего лучшего друга к лифтам. Его кровотечение, кажется, остановилось, и я довольно уверен, что это не хорошо. Наверное, у него просто закончилась кровь.

На пятом этаже я стою у двери, которую чуть не выбил всего пару часов назад, и повторяю всё снова. Я бью кулаком по дереву, пока Марго не открывает дверь. Она бросает на меня один взгляд и качает головой.

— О нет. Ни за что. Ты, наверное, издеваешься.

 

Глава 28

Мост

Саша

Котёл под наблюдением никогда не кипит. Сколько раз я слышала это за свою жизнь, и почему продолжаю смотреть на этот проклятый телефон? Я физически не могу себя остановить. Он не позвонил. Он не написал. Прошло три часа, а я совсем ничего от него не слышала.

— Ради бога, Саша, перестань дёргать коленом. Ты меня нервируешь, — Али ставит на столик третью чашку кофе, который мне сварила, в процессе бросая ненавистный взгляд на Эндрю. Он стоит у окна, глядя на улицу, спиной к нам, но я практически уверена, что он должен чувствовать огонь и серу, которые Али шлёт в его сторону. Он не сказал больше трёх слов с тех пор, как мы сюда пришли.

— Ты расскажешь мне, что происходит? — шипит Али. — И какого чёрта он делает в городе?

— Я тебя слышу, знаешь ли. Я приехал потому, что переживал за Сашу. Это преступление?

— Поздновато теперь показывать свою заботу, разве нет? — огрызается Али.

У меня кружится голова, и меня тошнит. Я схожу с ума от волнения.

— Стоп! Просто остановитесь. Пожалуйста. Господи. Вы сводите меня с ума. Вы можете оба просто… без этого? Оглушающая тишина была лучше, чем ваша ругань.

Али садится, бросая на меня обиженный взгляд. Она просто пытается меня защитить, я знаю, но сейчас мне слишком плохо. Я не должна огрызаться. Я должна сохранять спокойствие, но это так тяжело, когда…

Мой мобильник оживает. Я чуть не роняю его в спешке ответить, адреналин как бензин охватывает моё тело огнём.

— Алло? Рук, боже, где ты?

— Мисс Коннор? — голос на другом конце провода принадлежит не Руку. Он принадлежит кому-то намного старше, намного грубее, если это человечески возможно. Надежда, которая только что заполнила моё тело, вмиг угасает. — Мисс Коннор, это детектив Джейкоби. Может, вы помните, мы недавно встречались в больнице?

Джейкоби. Как я могу забыть? Я не скрываю разочарования в голосе.

— Чем я могу вам помочь, детектив?

— Я подумал, вы захотите знать, что мы определили мужчину, который ворвался в музей и напал на вас. Его зовут Каспер Рейнс. Бывший морской пехотинец. Его нашли бродящим по улицам ранним утром, он был дезориентирован и сильно ранен.

Я наклоняюсь вперёд, поставив локти на колени, прижимая телефон к уху и не в силах моргнуть.

— Вы его нашли? Он в тюрьме?

— Да. Он страдает от тяжёлой шизофрении. И вы были правы. Судя по всему, вы сильно его ударили. Сегодня утром его доставили в Маунт Синай.

— У меня проблемы?

— Нет. Нет. Вы защищались. И он признался в убийстве охранника. Нужно будет ещё разобраться с документами…

Некоторое время он что-то говорит, но кто знает, что именно. Они поймали его. Копы поймали Каспера. Моё облегчение сокрущающее. Я едва могу восстановить дыхание. Больше никаких переживаний, что я проснусь посреди ночи, а он будет там, стоять у моей кровати. Больше никаких оглядок через плечо.

Тогда где Рук?

— Мисс Коннор? Мисс Коннор? Я не совсем расслышал.

Должно быть, я задала вопрос вслух.

— Простите. Ничего. Я могу приехать в отделение через пару дней? Так подойдёт?

— Хорошо. Только, пожалуйста, не говорите с прессой, пока мы не сделаем официальное заявление.

— Не буду, — я вешаю трубку и сразу же проверяю телефон. Никаких пропущенных звонков. Никаких сообщений. Я закрываю глаза.

— Пожалуйста, кто-нибудь расскажет мне, какого чёрта происходит? — это лучший, самый влиятельный голос Эндрю. Его голос банкира-инвестора. Его голос «я-зарабатываю-шестизначную-зарплату-в-Техасе».

Али прочищает горло.

— Саша встречается с двадцатитрёхлетним бывшим заключённым с пристрастием к любовным романам.

Я хочу её убить.

— Что? Это правда?

Я открываю глаза и вижу, что Эндрю наконец отвернулся от окна и смотрит на меня как на чужую. Теперь я для него чужая. Однажды у нас было общее прошлое, но теперь мы оба другие люди. Мы больше не узнаём друг друга. Меня внезапно посещает ужасное осознание того, что я никогда его не любила.

— Это… это так безрассудно, Саша, — говорит он. — Честно, я знал, что тебе трудно, но это нелепо. Как ты можешь…

— Иди к чёрту, Эндрю.

— Прости?

— Я сказала, иди… к чёрту… Эндрю. Уходи. Сейчас же, — он моргает, его веки трепещут, пока он явно пытается обдумать, что я говорю. — Возвращайся в Техас, возвращайся к Ким. Возвращайся к своему новому сыну, которого я буду отказываться называть Кристофером до скончания времён. Иди! Я не хочу тебя здесь видеть! Я больше никогда не хочу тебя видеть!

Али издаёт удушливый звук, когда я упоминаю его нового ребёнка. Она вскакивает с кресла, подняв руки, будто готова действовать, но особо не знает, что делать.

— У тебя есть ещё ребёнок?

— Ты изменилась, — шепчет Эндрю. — Ты всё ещё пьёшь?

Я пересекаю комнату и ударяю его по лицу. Мне надоело обмениваться словами с этим мужчиной. Мне надоело смотреть на его лицо. Надоело дышать с ним одним воздухом. Если он не уйдёт, то уйду я. Я разворачиваюсь и иду. Али зовёт меня, но я не останавливаюсь. Я ухожу из её квартиры, и моё тело, кажется, намного легче. Эндрю очень давно на это напросился, и осознания, что Каспер в полиции, почти достаточно, чтобы я зарыдала. Мои рёбра, моё лицо, моя нога… все практически возвращается в норму. Сейчас мне нужно, чтобы появился Рук, и я действительно поверю, что этот кошмар почти кончился.

Я не спешу домой. Когда в Нью-Йорке идёт такой снег, город продолжает пульсировать и гудеть, всегда двигаясь вперёд под настойчивый звук барабана. Но дробь немного замедляется. Люди больше осознают своё окружение. Видят других людей на улице. Дым и пар, холод, который заставляет чувствовать себя живым.

Я медленно иду, вспоминая времена, когда шла от Али с Кристофером. Я всегда думала, как он воспринимает мир без всего этого хаотичного шума; даже тогда мне казалось, что жизнь была бы намного спокойнее без сирен, скрипящих шин, грохота лезвий вертолёта и болтовни уличных торговцев. Он так внимательно наблюдал, изучая улицы и дома вокруг него. Он действительно смотрел на людей, на их лица и руки. Он видел больше, чем большинство людей.

Боже, я скучаю по нему.

Я почти у дома, когда рядом со мной останавливается серебристая «Ауди». Поначалу я ничего о ней не думаю, но когда опускается окно, и выглядывает темноволосый мужчина, я вижу, что его майка испачкана кровью, и действительно начинаю думать.

— А, мисс Коннор, — произносит он с тяжёлым акцентом. — Вы намного красивее, чем на фотографии в конце вашей книги, хермоса (прим. исп. красавица).

 

***

 

Рук

Джерихо нет.

Не трудно открыть багажник машины изнутри, а он работает с машинами вечность. Если кто и выберется из багажника, так это он. Я матерюсь, захлопывая багажник. Грядёт адская расплата за то, что произошло сегодня днём. Но он не застанет меня врасплох. Ни за что, чёрт возьми. Если он ещё не истёк кровью и не умер где-нибудь в сугробе, если каким-то образом вернулся в гараж, я буду готов.

Я: Ты ещё у Али?

Уведомление о прочтении от Саши не приходит. Никаких маленьких пузырьков, которые показали бы, что она печатает. У меня внутри поселяется гадкое ощущение, которое говорит, что мне нужно её найти. Сейчас же.

Когда Али открывает дверь по адресу, который дала мне Саша, по выражению её лица я вижу, что всё нехорошо.

— Где она? — спрашиваю я.

— Не знаю. Она поругалась с Эндрю и…

— Эндрю?

— Да. Он приехал. Хотел убедиться, что она в порядке после случая с тем парнем. О, копы звонили и сказали, что поймали его. Он в больнице.

Какого чёрта сейчас происходит? Я сам должен был разобраться с Каспером. Я должен был совершить над ним правосудие. Ну, к чёрту. И в дополнение ко всему, я только что принял участие в убийстве двух членов банды, мой лучший друг потенциально истекает кровью до смерти в подпольной больнице, и я не знаю, где моя девушка.

— Когда увидишь её, скажи, что я на неё злюсь, — говорит мне вслед Али, когда я ухожу.

— Нет, — бормочу я еле слышно.

Когда я выхожу обратно на улицу, рядом со «Скайлайном» стоит полицейский крузер, а также два офицера, которые заглядывают в окно. Один из них говорит по рации. На моём лице пустая маска, пока я медленно выхожу из дома Али и продолжаю идти по улице прямо мимо них. Только зайдя за угол, я позволяю себе разозлиться из-за того, что у меня теперь нет тачки. А затем, почти пол квартала спустя, начинает просачиваться страх. Джаред. Моя чёртова куртка прячет его отрубленную голову на заднем сидении. Отлично.

Я звоню Саше, но слышу только гудки. Звоню ещё раз, в мои лёгкие проникает холод, ноги мёрзнут от снега. В конце концов, она берёт трубку. Только отвечает не она.

— Ты слишком поздно, Куэрво.

Изнутри меня охватывает неописуемый страх.

— Что ты сделал?

— Ничего. Пока. Но к тому времени, как ты сюда доберёшься, твоей симпатичной девушки уже давно не будет.

— Джерихо, дай мне с ней поговорить. Мне нужно с ней поговорить.

— Мне нужно было, чтобы ты не стрелял мне в грудь и не пихал в багажник дерьмовых спорткаров, но посмотри, как всё вышло. Мы не всегда получаем то, что нам нужно, а, Куэрво?

— Что ты будешь делать? — в моём горле поднимается ком, обжигая, опаливая, заставляя горло сжиматься. Я убью его к чёртовой матери. Если он тронет хотя бы волосок на её голове… Если он хотя бы посмотрит на неё не так…

— Рук!

Я слышу Сашин крик паники на другом конце провода; она в ужасе. Боже, я хочу её вернуть. Сегодня утром был момент, прямо перед восходом солнца, когда я лежал рядом с ней, обнажённый, гладил её волосы. Я принял решение. Вместо того чтобы остаться в кровати и насладиться тихими мгновениями с ней, я выбрал злость. Я выбрал расплату. Я выбрал месть. И теперь всё выглядит так, будто это решение её убьёт. Если бы я остался с ней в постели, то не оказался бы в гараже. Джаред не смог бы рассказать эту дурацкую, невероятную ложь, и Джерихо никогда бы не пришёл искать меня дома.

Цепь событий была спровоцирована принятым мною решением. Цепь событий, которую я никогда не смогу исправить. Процесс проигран. Шестерёнки моего разрушения пришли в движение. Если она умрёт…

— Если бы ты хотел небольшую сделку, конечно, это можно устроить.

Меня окутывает рычащая тишина. Джерихо и его сделки. Он всегда выполняет свои обещания, но это никогда не бывает честно.

— Что ты предлагаешь?

— Что ж… давай посмотрим. Ты выстрелил мне в грудь. Я мог бы прострелить грудь твоей девушке. Посмотрим, выживет ли она.

— Или?

— Или я могу прострелить ей грудь и сбросить её с Бруклинского моста в Ист-Ривер и забыть о том, чтобы смотреть, выживет она или нет. Несколько недель назад я немного поизучал информацию о твоём симпатичном кураторе музея, Куэрво. Ты знал, что она уже ныряла с этого моста? Это назвали чудом. После падения никто не выживает. Но она была в машине. Должно быть, это немного смягчило удар. Как думаешь, что с ней будет без этого?

Боже. Он привёл её на мост. Я не так далеко, но сколько ему потребуется времени, чтобы воплотить свои угрозы? Он не может её столкнуть. Чёрт возьми, он не может! Она не должна так умереть. Она уже один раз прошла через такую травму и выбралась живой. Джерихо прав; это было чудо, что она выжила. Большей ей так не повезёт.

— Итак. Выбор за тобой, Кроу (прим. англ. ворон). Ты решаешь, что будет. Орёл — я просто стреляю в неё и оставляю на тротуаре. Решка — я стреляю в неё и сбрасываю в воду. Решать тебе. Но я надеюсь, что ты выберешь орла. Кто знает? Может, ты успеешь сюда вовремя, чтобы спасти ей жизнь. Может, кто-нибудь её найдёт и вызовет скорую.

— Я не выбираю, ублюдок.

Джерихо издаёт звук разочарования.

— Ах, жаль. Ты знаешь, как я люблю хорошие сделки. Но не бери в голову. Уже поздно, и я чувствую странное головокружение.

Я слышу выстрел. Слышу крик.

В трубке всё смолкает.

 

***

 

Я бегу. Мои ноги не успевают за моим отчаянным желанием бежать быстрее. Я спотыкаюсь и скольжу на снегу. Машины гудят мне, когда я слепо перебегаю улицы в свете фар. Я должен до неё добраться. Должен добраться до моста.

Мост…

Мост…

Мост…

Моё сердце готово взорваться к тому моменту, как я добираюсь до пункта своего назначения. На какой они стороне? На какой стороне? Как они далеко? Джерихо не сбросил бы её тело в воду. Нет, он знает, что я иду за ней. Он отъявленный псих, но ещё и прагматичный. Если он сможет избавиться одновременно от нас обоих, он подождёт. Так чище. Аккуратнее. Меньше возни.

Снег падает так быстро, что вместо того, чтобы как обычно таять на мосту, он покрывает землю. Вдоль тротуара даже образовались высокие сугробы. Наступил вечер, и лента жёлтого цвета горит в одной стороне моста, в то время как с другой горит красный.

— САША! — я её не вижу. Я нигде её не вижу, чёрт возьми. Она должна быть здесь. Вокруг слишком много людей. Джерихо никогда бы не пристрелил кого-то на публике, перебросив потом через перила. Слишком рискованно. Слишком опасно. Слишком…

— Рук!

Вот они. Только Альфонсо и Джерихо. Между ними, прислоняясь к барьеру, зажата Саша, борясь как дикое животное, пытаясь вырваться.

— Рук, не надо! Не делай этого!

Она должна узнать дикий, дёрганный взгляд в моих глазах. Я чувствую себя безрассудно, будто не могу сейчас доверить себе правильный выбор. Мои кулаки никогда меня раньше не подводили, но это другая ситуация; я не могу пойти и затеять драку. Осторожно! Вот, как мне нужно к этому подойти. Хоть каждая клетка моего тела наполнена яростью, я должен действовать осторожно.

— Рекордное время, Рук. Ты немного выдохся, нет?

— А ты выглядишь немного бледным, босс. Тебе не нужно сделать передышку? — я не должен его провоцировать. Альфонсо фыркает. Приглядевшись, я вижу, что он аккуратно держит нож у бока Саши, скрывая его от проезжающих машин. Глаза Саши широко раскрыты. Она выглядит такой испуганной, но с виду ей не больно. Должно быть, выстрел, который я слышал по телефону, был постановкой со стороны Джерихо. Её волосы развеваются на ветру, обрамляя лицо. Её куртка покрыта снегом, толстым слоем на плечах. Они стоят здесь уже некоторое время.

— Я не опрометчивый человек, — задумчиво произносит Джерихо. — Я хороший католик. Я верю в прощение, когда его ищут искренне. Что ты думаешь, Рук? Как думаешь, ты можешь убедить меня, что тебе жаль, как всё вышло раньше? Что ты действительно сожалеешь о том, что произошло с Майклом и Матео?

— Я в этом сомневаюсь, — я не собираюсь играть с ним в игры. Ему не интересно заставлять меня молить о жизни Саши. Если я вообще его знаю, он хочет, чтобы я сделал ему предложение — обменял свою жизнь на её. Если он хочет этого, то пусть забирает. Чего стоит моя жизнь без неё? Совершенно ничего. Я с радостью предоставлю себя, лишь бы он отпустил её. Он может пристрелить меня и сбросить в ледяную воду внизу, если так нужно. Но я не доверяю, что он отпустит её живой. Мне нужно видеть, как она уходит отсюда.

А это значит, что мне, вероятно, придётся драться.

Джерихо указывает на пролетающие мимо машины и надувает губы.

— Что думаешь, хиджо? Думаешь, кто-нибудь из них остановится, чтобы тебе помочь? Думаешь, они вообще видят, что мы стоим на мосту, из-за всего этого снега? Уже темно. Холодно. Все хотят домой, к своим семьям, на ужин и в тёплую кровать.

— Ты не думаешь, что это слегка вышло из-под контроля? — вздыхаю я, качая головой. — Отпусти Сашу. Она ничего не сделала. Давай просто начнём сначала. Я вернусь к угону машин для тебя. Ты прекратишь пытаться убить дорогих мне людей. Звучит честно?

Джерихо просто смеётся.

— В нашем мире нет такого понятия, как начать всё сначала, Рук. У нас у всех отличная память и подозрительный ум. Каждый раз, глядя на тебя, я буду задумываться, предаёшь ли ты меня. Я буду чувствовать жар в груди, в том месте, куда ты выстрелил. И каждый раз, глядя на тебя, я буду видеть это прекрасное маленькое создание и грустить, что не убил её. Или хотя бы не трахнул.

— Время ещё есть, босс, — говорит Альфонсо, усмехаясь. — Изнасилуй эту сучку. Пусть он смотрит. Это пойдёт ему на пользу после того, как он убил наших парней, — он пытается вызвать у меня реакцию, и мне хочется отреагировать. Чертовски сильно. Но потерять сейчас голову будет катастрофой. Вместо этого я медленно поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него взглядом, полным обещаний.

Я сделаю тебе больно.

Я вырву тебе язык.

Ты будешь истекать кровью.

Ты пожалеешь, что родился.

Я тебя прикончу.

Альфонсо явно не воспринимает меня всерьёз. Он смеётся, прижимая нож ближе к боку Саши, и она замирает, совершенно застывает. Моя прекрасная, драгоценная, сломленная Саша. Она выглядит так, будто готова к тому, что произойдёт дальше. Она боится, но ещё в её взгляде есть усталость и отрешённость, пока она смотрит на меня. Она будто говорит мне, что всё хорошо, что она не против того, что будет дальше. Но всё не хорошо. Я против того, что будет дальше.

Я не строю планы. С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, я отказываюсь заглядывать дальше, чем на несколько дней вперёд. Меня всегда манила неизвестность, и кроме того… какой смысл ждать будущего, когда у тебя в любой момент могут отобрать свободу? Но с Сашей всё иначе. Я позволил себе заглянуть за следующую неделю. Следующий месяц. Даже следующий год. Я позволил себе представить жизнь с ней, и это была хорошая жизнь. Я не сдамся. Я отказываюсь, чёрт возьми. Я перестану работать на подпольную элиту Нью-Йорка. Я откажусь от денег. Я откажусь от восторга и адреналина. Я откажусь от всего, прежде чем жертвовать шансом сделать её счастливой.

Саша встречается со мной взглядом и не отводит глаз. В моей голове формируется план во время кратких моментов, когда мы смотрим друг на друга. Это ужасный план, но придётся его выполнить. Я оставил своей пистолет в «Скайлайне». Но у меня ещё остались метательные ножи, которые я взял из запасной сумки в доме. Мне только придётся надеяться, что прицел у меня хороший.

— Насилие не всегда ответ, — как ребёнку отвечает Джерихо. — И в любом случае, кто знает, где побывала её щель. Она выглядит немного… поношенной, — он проводит рукой по щеке Саши, и она морщится, с отвращением на лице. Во мне просыпается жажда крови, и она сжимает меня. Я никогда не испытывал такой ярости. Он не должен прикасаться к ней. Он не должен говорить о ней. И всё же, я не даю этим ублюдкам то, чего они хотят. Я дышу сквозь сумасшествие, которое приносит моя злость, и показываю рукой знак. Знак, который увидит Саша, который будет для неё что-то значить.

Она показала мне этот жест в кровати прошлой ночью. Она обвила руками колени, её волосы были тёмным вьющимся водопадом шоколада, корицы и мёда вокруг лица, обрамляя её грусть. Динозавр. Слон. Обезьяна. Птица. Но не просто птица. Утка (прим. английское слово «duck» переводится и как «утка», и как глагол «пригнись»).

Я поднимаю вместе указательный и средний пальцы и стучу ими по подушечке большого пальца. Я не подношу руку к лицу. Это будет слишком очевидно. Но Саша видит. Годы воспитания сына и разговоры с ним на языке жестов сделали её восприимчивой даже к малейшим движениям рук. Она в шоке смотрит на меня; она понимает, чего я от неё хочу, но не выглядит довольной этим. Она медленно качает головой, в её глазах собираются слёзы. Я стою ровно. Она напугана, я знаю, но она смелее, чем думает. Она может это сделать.

Джерихо смотрит на Сашу со злобной, садистской улыбкой.

— Я могу вырезать ей лицо. Может, это смягчит для тебя удар, Куэрво. Если она будет изуродована, может быть, тебе будет на неё насрать.

— Я использую это лезвие на тебе, — мрачно говорю я. — Я отрежу твой чёртов член и выброшу его в реку. Потом я дам Саше воткнуть этот нож тебе между рёбер и буду улыбаться, пока она смотрит, как ты умираешь. Как это звучит?

— Мне кажется, ты размечтался, друг мой.

— Полагаю, мы это узнаем, верно? — я двигаюсь быстро. Ни Джерихо, ни Альфонсо не готовы к ножу, которым я разрезаю воздух. Серебряная вспышка кружится через падающий снег, а затем втыкается лезвием сбоку в шею Альфонсо. Саша делает, как я велел, и нагибается; ей не нужно, чтобы я кричал указания. Джерихо воет от ярости и хватает её, но он сорокапятилетний неудачник, который слишком много пьёт и курит, а я боксирую по три часа в день и бегаю по лестницам. Моё тело врезается в его раньше, чем он успевает до неё добраться. Он врезается в высокие железные перила позади себя, а затем я бью сжатыми кулаками по его лицу, снова и снова, не останавливаясь, когда ломаю ему нос, и даже когда чувствую, как разбивается его глазница. Я не останавливаюсь, пока в воздух действительно не летят маленькие кусочки костей, и Джерихо издаёт тошнотворный бурлящий звук из глубины горла.

— Рук? Рук, остановись, пожалуйста, — Саша кладёт на меня руки. Она хватает меня за плечи, пытаясь оттянуть от тела на земле. Она кричит. Когда я разворачиваюсь, Альфонсо держит её за горло и поднимает так, что её ноги болтаются в воздухе.

Ни. За. Что.

Я мчусь к нему, но не врезаюсь так, как только что в Джерихо. От этого может пострадать Саша. Я берусь за нож, который по-прежнему торчит у него в шее, и выдёргиваю его.

— Чёрт! Ты грёбаный… — слова Альфонсо обрываются из-за крови, которая заполняет его горло. Но он огромный ублюдок. Он не отпускает Сашу и не сдаётся. Я беру его за шею, а затем вонзаю лезвие обратно в его тело. Но на этот раз в ухо. Я втыкаю кончик прямо ему в ухо. Это как щёлкать выключатель. В одну секунду его лицо искажено яростью, а в следующую — уже пустое, и он опускается на колени.

— О боже. Чёрт возьми. Боже, — Саша закрывает рот руками. Она в шоке. Её кожа белая как мел, и пальцы дрожат. Она смотрит по сторонам моста, по её щекам текут слёзы. — Что… что нам делать… — заикается она. — Я не знаю, что мы должны делать…

Я заставляю её сесть и начинаю исправлять ситуацию. Освещение здесь такое тусклое. Снежные сугробы образуют барьер между тротуаром моста и дорогой. Я ни на секунду не думаю, что кто-то заметил, что только что произошло, но осторожно поднимаю Альфонсо под руки и толкаю за перила. Саша зажмуривается, пока я таким же образом избавляюсь от Джерихо.

— Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть, — она проговаривает это снова и снова, когда я сажусь на снег рядом с ней. Повсюду кровь. Я обвиваю её рукой и притягиваю к себе, сжав челюсть.

— Всё в порядке. Всё в порядке, детка, всё кончено. Я обещаю. Всё уже кончено. Но мы не можем здесь оставаться. Мы должны двигаться. Ты можешь идти? — если не может, я понесу её на руках. Мне только нужно увести её с этого богом забытого моста. Но она кивает. Поднимается на ноги.

Требуется много времени, чтобы добраться обратно ко мне домой. Когда мы приезжаем, дорога заставлена пожарными машинами…

…и весь мой дом охвачен пламенем.

Глава 29

Почувствовать и увидеть

Саша

— Ты уверена, что готова вернуться к работе, дорогая? — Оскар Блэкхит выглядит очень красиво в синей рубашке в тонкую полоску и с бабочкой. Я не могу отвести от него взгляд. Он дедушка Рука. Это просто не имеет смысла. Я снова и снова прокручиваю слова в голове, пытаясь понять, как этот милый старик в какой-то мере может быть связан с мужчиной, которого я оставила спать в своей кровати сегодня утром.

— Уверена. Думаю, мне важно к ней вернуться. Всё равно дома скучно. И я не могу вечно ходить и шарахаться от каждой тени, — это последнее заявление действительно правдивое. Рук каждый день работает в антикварном магазине, пытаясь поддерживать ощущение нормы перед лицом внимания, которое получает от копов и пожарных.

Если честно, на него должны обращать больше внимания. Он рассказал мне, что случилось с мужчиной, который похитил меня и с криками и боем затащил на мост. Он рассказал мне о двух трупах, которых должны были найти в здании, но не нашли. Он понятия не имел, что с ними произошло. Никакого понятия. Это загадка, которая не даёт мне ни минуты покоя в день. Я знаю, что Рука это тоже беспокоит. Он как всегда твёрд и стоек, но я вижу, как сжимается его челюсть каждый раз, когда звонит мобильник. Он просто ждёт. Ждёт, когда что-то подкинет катастрофы на меня и на него.

— Хорошо. Что ж, я не могу сказать, что мне жаль, что ты вернулась. В этом месте без тебя ужасно глухо, девочка моя, — Оскар чешет затылок, неразборчиво ворча. — Я бы пригласил тебя пообедать со мной, но, боюсь, у меня есть планы. Честно, я хотел бы это отменить, но…

— Папа, вот ты где.

Оскар выглядит так, будто его охватило разрядом в тысячу вольт. Он отклоняется назад и выходит из моего кабинета в коридор, поворачиваясь лицом к высокой женщине с очень холодным выражением лица. Её каштановые, почти чёрные волосы собраны сзади в пучок. У неё идеальные брови. Платье от Гуччи. Сумка от Прада. Туфли Маноло Бланик. Она идёт к нам по коридору с грацией лебедя, что толкает меня на мысль, что в какой-то момент своей жизни она была моделью.

— Я повсюду тебя искала, — говорит она, целуя его в общую область щеки, но не касаясь кожи. — Швейцар на втором этаже сказал, что ты в своём кабинете, но когда я туда пришла, там было пусто.

— Да. Ну, мне нужно время от времени разминать ноги. Не хочу пока становиться ископаемым и присоединяться к остальным динозаврам, — Оскар секунду выглядит взвинченным, затем мрачно улыбается. — Симона, это моя очень дорогая подруга, Саша.

Женщина переключает свой твёрдый взгляд на меня, и мне снова хочется спрятаться под столом. Как только я вижу цвет её глаз, до меня доходит. Симона. О боже. Её губы изгибаются так, что это в общем можно назвать улыбкой.

— Ах, да. Саша, — она протягивает мне руку для рукопожатия. Её пальцы ледяные. — Кажется, вы знаете моего сына.

Этими несколькими маленькими словами сказано многое: она знает, что я трахаюсь с её сыном. Мои щёки краснеют, по лицу распространяется дикий огонь. Это мой первый день возвращения на работу, и я уж точно не готова к этому. Я не планировала в ближайшее время встречаться с матерью Рука. Знакомиться с ней без него просто ужасно.

— Знаю, — соглашаюсь я, пытаясь держать подбородок высоко поднятым.

Симона держит руку прямо над плечом Оскара, её улыбка становится чуть шире.

— Папа, ты можешь сделать мне одолжение и на минутку оставить нас с Сашей наедине? Я бы хотела просто быстренько переговорить с ней, прежде чем мы пойдём обедать.

Он выглядит чертовски виноватым, пока уходит по коридору.

— Будь с ней мила, дорогая. Мне она нравится. Если ты изрежешь её этим своим острым языком, я буду крайне недоволен.

Смех Симоны напоминает звон колокольчика. Как только Оскар уходит, она проходит в мой кабинет, и у меня вдруг развивается клаустрофобия. Она указывает на мягкое кресло в углу комнаты и приподнимает брови.

— Можно присесть?

— Конечно. Пожалуйста.

Она аккуратно устраивается в кресле, осторожно кладя сумочку на колени. Она копается в этой чёрной сумке, слегка нахмурившись, пока не находит то, что искала. Затем она протягивает мне серебряный ключ, ногти с идеальным маникюром блестят под светом. Даже с флуоресцентом эта женщина не выглядит плохо.

— Мой сын редко поднимает трубку, когда я ему звоню, Саша. Я думала, сможете ли вы передать ему это. Не то чтобы он ему был нужен. Кажется, в его доме сейчас нет входной двери?

— И окон. И лестниц. И нескольких стен, на самом деле.

Она в чопорной манере пожимает плечами.

— Как только страховщики сделают своё заключение по пожару, уверена, всё быстро обновят. Но на это нужно время.

— Ммм, — я кладу ключ, который она мне дала, в карман.

— Спасибо, что позволили ему пока остаться с вами. Надеюсь, он не доставляет хлопот?

— Ему не семь лет, мисс Блэкхит. Он взрослый. Мы встречаемся. Он определённо не доставляет хлопот.

Кажется, это немного сбивает её спокойствие.

— Да. Что ж. Я не хотела показаться бестолковой. Простите. Полагаю, материи всегда считают своих сыновей маленькими мальчиками, вне зависимости от возраста.

Или от роста. Или от того, сколько у них татуировок. Рук выглядит таким же опасным, каким и является. Она не может это упускать.

— Всё равно. Не хочу вас задерживать, я просто хотела вернуть ключ. Было очень приятно с вами познакомиться. Может, скоро Рук приведёт вас в дом, чтобы вы могли познакомиться со мной и моим мужем официально, — она поднимается на ноги. Поправляет платье. — А пока, пожалуйста, попросите его позвонить мне. Он пропустил наш завтрак несколько недель назад, и я начала задумываться, живой ли он ещё. Я к нему заезжала, но, к сожалению, его не было дома. Пожалуйста, скажите ему, что я надеюсь, что моя уборка за него на прошлой неделе не была неуместной, — склонив голову на бок, она вдруг ошеломляюще напоминает своего сына. Он часто вот так же небрежно склоняет голову. — Было очень приятно, — говорит она.

Стук её каблуков напоминает выстрелы по плитке, когда она уходит за Оскаром.

 

***

 

— Уборка? — Рук хмурится, глядя на ключ, который я протягиваю ему, когда прихожу домой. Он только вышел из душа. Капли воды текут по его спине, по плечам, вниз по рукам и по груди. Я очень стараюсь, но, в конце концов, не могу сдержаться. Я чувствую себя подростком, пока глазею на него. Его сложные татуировки переплетаются по всему его телу. Они по большей части чёрные, с цветными нотками тут и там, которые подчёркивают искусство. У него просто невероятное тело. Он улыбался, когда я зашла, очень соблазнительной улыбкой, но теперь он кажется озадаченным.

— Я понятия не имел, что у неё есть ключ, — тихо говорит он. Его тело неожиданно застывает, а затем с лица исчезают всяческие эмоции. — Чёрт.

— Что? В чём дело?

— Уборка? Нет, чёрт возьми.

— Боюсь, тебе придётся рассказать мне, о чём ты.

— Уборка. Такие люди, как Джерихо, пользуются услугами уборки. И Барбиери тоже. Она подожгла дом. Она убрала те тела.

— Что?

Он тяжело садится, прижимая ладони к глазам.

— Боже, это всё имеет смысл. Это имеет такой совершенный смысл. Не могу в это поверить. Должно быть, она и с машиной что-то сделала.

— С какой машиной?

— Которую я угнал и на которой ездил по городу. Та, где Джареда Виорелли… — он чуть не говорит что-то, но передумывает. — Не бери в голову. Чёрт. Моя мать избавилась от двух трупов и устроила поджог. Мой мир только что пошатнулся.

— Это значит, что мы можем перестать переживать?

— Да. Да, наверное.

— Тогда отведи меня наверх. Мне хотелось бы от тебя немного внимания, пожалуйста.

На его лице появляется тень. Он молчал с той поры ситуации на мосту, и очевидно почему. Ему не нужно было объяснять. Но, кажется, сейчас это может измениться.

— Саша…

— Рук, всё в порядке. Мне не нужно это слышать. Мне не нужна от тебя карточка освобождения от тюрьмы. Ни сейчас. Ни когда-либо.

Он обхватывает моё лицо руками, наклоняясь, чтобы прижаться своим лбом к моему.

— Но у тебя она должна быть. Ты увидела не мало дерьма на том мосту. Я бы хотел сказать, что я не такой, но это была бы ложь. Я именно такой. Человек, который убьёт без раздумий, чтобы защитить тебя. Делает ли это меня парнем, который слетит с катушек, если кто-то обращается с тобой грубо? Да. Значит ли это, что я могу вырубить того, кто на тебя посмотрит? Скорее всего, да. Со мной нелегко, Саша. Сейчас тот момент, когда ты должна сказать, что хотела бы уйти.

Должна ли? Наверное, я задавала себе этот вопрос множество раз за последние семь дней. По правде говоря, я бесконечно думала об этом и продолжаю возвращаться к одному и тому же ответу. Нет, я не хочу уходить отсюда. Смотреть, как Рук избивает человека до смерти, было пугающе, но он сделал это для того, чтобы меня защитить. Должно быть, за последние пару недель я слегка сошла с ума, потому что то, что должно пугать меня и вызывать желание мчаться куда подальше, на самом деле заставляет меня чувствовать себя в безопасности и защищённой. Насколько это запутанно?

— Как я и сказала, можешь оставить свою карту себе, спасибо тебе большое, — шепчу я.

Рук закрывает глаза, глубоко выдыхая.

— Спасибо чёрту за это. Я пытался понять, как можно тебя не похитить, и варианты были не лучшие.

Открывается дверь кухни, и появляется Джейк, его плечо застывшие, тело напряжено, в одной руке чашка кофе, в другой бутылочка обезболивающих. Он бросает один взгляд на нас и притворно хмурится.

 — Боже. Как кто-то должен выздоравливать, когда происходит вот такое? Вы опять собираетесь трахаться, да?

— Ты даже не должен вставать с кровати, — напоминаю я ему.

— Да, да. Поговорим об этом, когда я выпью три таких таблетки и не вспомню собственное имя, — говорит он, показывая лекарства.

Я стараюсь не смеяться.

— Я рада, что ему лучше, — шепчу я на ухо Руку. Была секунда, когда Рук только привёз его сюда, когда всё выглядело нехорошо. Температура у Джейка была запредельная. Он бредил, был призрачно бледным, и его без остановок рвало. Это продолжалось сорок восемь беспокойных часов, а затем мы проснулись следующим утром, и его жар вдруг спал, и он попросил еды.

Рук, мой вороной король, обвивает меня руками и отвечает шёпотом:

— Я тоже. Но ему нужно поскорее уйти, чтобы я мог трахнуть тебя на столе, — он делает паузу, затем говорит: — И ещё я хочу кое-что тебе показать.

Я уже раньше слышала это от него. Его «покажи-и-расскажи» практически всегда заканчиваются тем, что я лежу на спине, а его голова между моих ног; сказать, что я фанатка этого, будет преуменьшением.

— Правда?

Он дарит мне ту же упрямую задиристую улыбку, как в первый раз, когда я увидела его в коридоре музея.

— Грязная девчонка, — шепчет он. — Это другое. Могу показать прямо сейчас, если хочешь?

— Хорошо. Конечно.

Рук осторожно поднимает правую руку ладонью ко мне. Он смотрит мне прямо в глаза. Кажется, он задерживает дыхание. Болезненно медленно, он опускает средний палец, а затем безымянный, пока не остаются торчать только большой, указательный и мизинец.

У меня перехватывает дыхание.

— Я выучил это сегодня утром, — шепчет он.

Мои глаза по-прежнему так сильно щиплет, что я знаю, что расплачусь. Этого не избежать. Последним человеком, который показывал мне это, был Кристофер, прямо перед смертью. Осторожно, я повторяю его жест и прижимаюсь кончиками пальцев к его, указательный палец к указательному, мизинец к мизинцу, большой к большому.

Рук тяжело выдыхает через нос. Он нежно целует меня, его губы скользят по моим, и он касается меня кончиком носа.

— Рад, что ты не заставила меня ждать, Коннор, — тихо шепчет он.

Я пытаюсь не позволить моменту охватить меня полностью, но это сложно. Любовь между нами как огонь и лёд. Это потеря, и это спасение. Это боль, и это успокоение. Это всё. Я навсегда запомню, что он действительно признался мне в чувствах, особенно таким образом, но, в конце концов, правда в том, что я уже это знала. Некоторые вещи можно почувствовать и увидеть задолго до того, как их выразят словами.

Спустя столько времени, моё сердце наконец заживает.

Впервые с тех пор, как вынырнула из ледяной воды Ист-Ривер пять лет назад, я чувствую, что наконец снова могу дышать.

 

 

Конец