Стратегическое положение Польши в 1939 г.

Вопреки надеждам польского руководства, которое после соучастия в расчленении Чехословакии осенью 1938 г. рассчитывало, что Варшава станет ведущей силой в Восточной Европе, стратегическое положение Второй Речи Посполитой после Мюнхена существенно ухудшилось[94]. Надежды на формирование союза с Венгрией, Италией, Румынией или Югославией так и остались пустыми иллюзиями. А вскоре после решения «чехословацкого вопроса» Адольф Гитлер обратил свой взгляд на Польшу. Это было закономерным и вполне предсказуемым продолжением внешнеполитической линии фюрера на ревизию Версальского мира. К востоку от проведённой Антантой польско–германской границы проживало значительное число этнических немцев. Восточная Пруссия была отрезана от основной части Германии так называемым Польским коридором, который предоставлял Варшаве доступ к побережью Балтийского моря и крупному порту Гданьску (Данцигу), имевшему стратегическое значение в качестве центра польской внешней торговли.

Уже 24 октября 1938 г. министр иностранных дел Третьего рейха Иоахим фон Риббентроп в беседе с послом Юзефом Липским — тем самым, кто в 1934 г. подписал польско–германский договор, ставший основой сотрудничества Берлина и Варшавы в 1934—1938 гг., сообщил, что хотел бы обсудить со своим коллегой Беком «проблему общего характера», связанную со статусом Гданьска. Германская сторона предложила, чтобы Польша передала рейху этот город, а также выделила в Польском коридоре экстерриториальную полосу для строительства автострады и многоколейной железной дороги, которая бы соединила Восточную Пруссию с основной территорией Германии[95]. Взамен Риббентроп предлагал заключить соглашение о полном признании польско–германской границы и продлить польско–германский договор 1934 г. сразу на 25 лет. В случае положительного решения этого вопроса Варшаве также было предложено рассмотреть вопрос о присоединении к Антикоминтерновскому пакту и выработке общей линии по отношению к СССР.

Фактически Берлин предлагал Варшаве следующую сделку: уступить часть спорных территорий, а взамен стать младшим партнёром Германии в рамках планируемого нацистами переустройства Европы. Разумеется, постановка проблемы о выработке «скоординированной позиции» в отношении СССР могла означать лишь то, что «компенсацию» за свои уступки на Западе Польша сможет получить только на Востоке — за счёт территорий Советского Союза. Варшава тогда ответила уклончиво, очевидно, не готовая подчиниться германскому давлению и в расчёте на то, что Польша ещё может сохраниться в качестве самостоятельной силы в Европе.

В январе 1939 г. Бек лично отправился на переговоры с Гитлером. Их встреча прошла в Берлине. Фюрер убеждал польского министра, что «при всех обстоятельствах Германия будет заинтересована в сохранении сильной национальной Польши, совершенно независимо от положения дел в России», продолжая одновременно настаивать на решении Данцигского вопроса. Немецкий диктатор утверждал, что «он думает о формуле, в соответствии с которой Данциг в политическом отношении станет германским, а в экономическом — останется у Польши. Данциг остаётся и всегда будет немецким; рано или поздно этот город отойдёт к Германии». Признавая, что «связь с морем для Польши абсолютно необходима»[96], Гитлер настаивал на том, что и связь самой Германии с Восточной Пруссией является вопросом первостепенной важности.

Глава польского дипломатического ведомства впоследствии признавался, что настойчивость фюрера стала для него полной неожиданностью. Даже «германофил» Бек вынужден был констатировать, что именно после этих переговоров он понял, что существует реальная возможность войны с Германией. Визит Риббентропа в Варшаву, приуроченный к пятой годовщине подписания польско–германского соглашения 1934 г., также оставил неприятное впечатление у польского руководства. Рассуждая о неутешительных итогах переговоров со своим германским визави, Бек эмоционально воскликнул: «Мы всё же не чехи!»[97]

Несмотря на более чем ясную позицию рейха, озвученную лично Гитлером на январских переговорах в Берлине, польские лидеры, вероятно, продолжали находиться в иллюзиях относительно того, что Вторая Речь Посполитая сможет стать частью самостоятельного блока в Европе, который будет противостоять нацистскому давлению. В конце февраля 1939 г. в Варшаву даже был приглашён министр иностранных дел Италии и зять Бенито Муссолини граф Галеаццо Чиано. Визит, впрочем, ни к чему не привёл. Дуче не счёл возможным идти на какие–либо договорённости по ситуации в Восточной Европе без учёта позиции Германии. Спустя всего несколько недель Гитлер в одностороннем порядке разорвал мюнхенские договорённости и полностью ликвидировал Чехо- Словакию[98] в качестве независимого государства: чешские земли стали имперским протекторатом, а в Словакии был установлен марионеточный прогерманский режим.

После этой акции, наглядно продемонстрировавшей усилившуюся мощь Германии, которой уже не потребовалось собирать конференцию, как это было осенью 1938 г., стратегическое положение Польши стало ещё более уязвимым. Рейх теперь «нависал» над Польшей с севера, запада и юга. Венгрия, вновь получившая территориальные приращения за счёт остатков Чехословакии, стала ещё более близким партнёром Берлина и присоединилась к Антикоминтерновскому пакту. Шансов на создание польско–венгерского союза не осталось.

Чувствуя нарастание германского влияния в Восточной Европе и желая положить этому предел, Великобритания 21 марта 1939 г. выступила с инициативой по подписанию англо–франко–польско–советской декларации о консультациях в случае начала агрессии в Европе. В ходе обсуждения этого британского предложения выяснилось, что ни Польша, ни Румыния не хотят подписывать какого–либо совместного заявления с Советским Союзом[99]. Одновременно с этой безрезультатной британской инициативой началось новое дипломатическое наступление Германии: 21 марта Риббентроп повторил свои предложения польскому послу, дополнив их выражением неудовольствия по поводу уклончивости поляков и отказа правительства разгонять антинемецкие демонстрации, проходившие в польских городах. «Фюрер всегда стремился к урегулированию взаимоотношений и взаимопониманию с Польшей. Фюрер и теперь продолжает желать этого. Однако его все более удивляет позиция Польши», — подчеркнул нацистский министр, отдельно оговорив, что Варшава должна прекратить лавировать и определиться в своём отношении к германским предложениям[100]. Так начался кризис, который спустя пять месяцев привёл к началу Второй мировой войны.

После этого германского заявления Варшаве не оставалось иного выхода, кроме как занять чёткую позицию по поводу территориальных претензий рейха. Министр иностранных дел Польши Бек вынужден был объявить германскому послу, что «интервенция германского правительства в целях изменения Status quo в Данциге будет рассматриваться как нападение на Польшу»[101]. Спустя всего несколько дней было опубликовано заявление правительства Великобритании о готовности оказать Польше помощь в случае германской агрессии против неё А ещё через неделю Бек прибыл в Лондон, и 6 апреля было опубликовано польско–британское коммюнике. В нем указывалось, что между Великобританией и Польшей достигнута договорённость о взаимной помощи «в случае любой угрозы, прямой или косвенной, независимости одной из сторон»[102]. Польша оказалась готова дать отпор немецкой агрессии, но её стратегическое положение было почти катастрофическим — страна была с трёх сторон окружена Германией и не имела союзников, способных оказать реальную поддержку в случае начала войны.