N 7. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова московскому генерал-губернатору вел. Кн. Сергею Александровичу о развитии социал-демократического и рабочего движения

8 апреля 1898 года. Г. Москва

Совершенно секретно

Современная Россия переживает в своей внутренней жизни период пышного расцвета теории и практики социализма.

В науке, литературе, философии, повременных произведениях печати, технических и воскресных школах, коллективных уроках для женщин и рабочих, в аудиториях публичных лекций - апологеты социализма свили себе прочное гнездо и всеми силами стараются убедить индифферентную часть публики в правоте своих идей и высоте своих стремлений, на почве развития классового самосознания рабочих.

Убедиться в этом не трудно, стоит только открыть любую газету из числа распространенных; посетить первую попавшуюся публичную лекцию на общественную тему или прочитать на выбор статью какого-либо из наиболее популярных журналов. Если поинтересоваться характером выходящих в свет книг и брошюр, то ярко бросится в глаза их крайне тенденциозный подбор: очевидно, ни один издатель не решается в настоящее время употребить своих капиталов на печатание произведений, не отвечающих требованиям современных политико-экономических стремлений. Помимо корифеев катедер-социализма - Чупрова, Иванюкова, Исаева и других - вся современная приват-доцентура соответственных кафедр занята энергичною проповедью социалистических доктрин.

Явление это приняло такой эпидемический характер, что предупредительные меры стали возможными лишь относительно лиц, замеченных в чем-либо явно предосудительном. Констатирование таких преступлений среди лиц названной категории представляется крайне затруднительным, и следует думать, что действительный вред, оказываемый ими на умы, является гораздо серьезнее, чем то усматривается из регистрации по политическим делам.

В настоящей записке рассматривается собственно деятельность отечественной социал-демократии, но не следует упускать из виду, что, помимо ее, существуют и другие политические течения, не только оппозиционного, но и прямо революционного характера.

 

В Польше, которая, благодаря близости ее к границам, почти целиком о социалдемократизировалась, очень сильны национально-политические стремления.

Среди евреев противоправительственные организации всегда находили наиболее энергичных и даровитых пособников, особенно в период террористических предприятий. В настоящее время евреи сомкнулись с поляками и уже образовали так называемое "польско-еврейское общество", причем революционные издания этих групп, имеющие в виду также и рабочий класс, выходят даже на еврейском языке и печатаются или за границей, или на собственном станке местного изготовления.

 Только что ликвидированная организация, польско-еврейская по своему составу, глубоко охватывала не только Юго-Запад, но имела связи и пустила корни в Москве, Иваново-Вознесенске и С. - Петербурге, почему дерзнула на громкое название "Всероссийской социал-демократической партии".

 Чисто политическая фракция "Общество народного права", вскоре по своем возникновении в России разбитая, является органом лиц и групп, проповедующих в своих периодических изданиях ("Первый", "Второй - год царствования Николая II-го", "Наше время" и т.п.) поход исключительно против существующей государственной формы правления, но в то же время уделяющих значительную долю внимания рабочему классу, как вновь народившейся силе.

 Если к всему этому присоединить особенно энергичную в последнее время деятельность эмигрантов-революционеров, как политиков по преимуществу ("Фонд вольной прессы"), так и социалистов, забрасывающих Россию своими заграничными изданиями (вроде повременных: "Рабочий листок", "Русский рабочий", "Социал-демократ", "С. - Петербургский рабочий листок" и др.), то состав и деятельность главных внутренних врагов России получат в общем достаточно полное и правдивое изображение.

История революционного движения показала, что сил одной интеллигенции для борьбы с правительством недостаточно, даже в том случае, если они вооружаются взрывчатыми веществами. Памятуя это, все оппозиционные группы, не исключая официально признанных, рукоплещут социал-демократическому движению, в том расчете, что, присоединив рабочих к противоправительственным предприятиям, они получат в свое распоряжение такую массовую силу, с которой правительству придется серьезно считаться.

Как ни заманчива для революционеров конечная цель всех их стремлений - ниспровержение в России самодержавия, но не она, а равным образом и не новизна доктрин нынешней социал-демократии или особая глубина их содержания (все это было известно и ранее в течение нескольких лет) - составляют причину современного увлечения рабочим вопросом.

 Увлечение это обусловливается главным образом тем обстоятельством, что теория социализма нашла, наконец, способ действительного преобразования реальных жизненных отношений в духе и направлении своих требований. Изобретательницею такого секрета явилась германская социал-демократия, сумевшая связать цепью постепенных сделок свои идеальные стремления с текущими, наиболее насущными потребностями рабочей массы.

Разменявшись на мелкую монету, социальная демократия не только сделалась понятною каждому рабочему, но и явилась ощутительною защитницею его несложных интересов: приобрела полную симпатию рабочих масс и стала госпожой положения.

Очевидные успехи ее тактики не могли не отразиться и в других государствах, а в том числе и в России: русские революционеры поспешно оставляли свои старые знамена, чтобы примкнуть или пристроиться к новому движению.

 

Однако тактика отечественных радикальных элементов долго не могла стать на правильную почву, чему мешала привычка их к экскурсиям в область чистых идей, исходя из которых они пытались найти себе как самую практическую деятельность, так и способы борьбы с правительством (обыкновенно эти "интеллигентные" попытки оканчивались полной неудачей).

 Наконец, долгий опыт и практика натолкнули их на совершенно новый прием: непрерывную агитацию среди рабочих на почве существующих мелких нужд и требований. При таком обороте дела покидалась система теоретической пропаганды среди единичных рабочих и начиналась практика воздействия на массу.

Тут революционерам не приходилось тратить массы сил на переубеждение и подстрекательство рабочих, так как все нужное давалось самим моментом, выбранным для агитации; подстрекателю оставалось лишь привести в известность самые нужды недовольных, систематически их изложить и подвести итоги в форме соответственных требований.

 Выпущенная на подобных основаниях прокламация настолько оказывалась близкой и понятной рабочему, что достаточно было пустить ее в нескольких экземплярах среди недовольных, чтобы фабрика или завод стали.

Само собою разумеется, что чем скромнее предъявлялись требования, тем более несомненным являлся исход предприятия.

Тактика эта дала на практике превосходные результаты: в Петербурге забастовало до 30 тыс. рабочих, и забастовка эта дала достаточное удовлетворение ее участникам.

 С того времени этот тактический прием получил полное право гражданства. Как на ближайший по времени результат того же образа действий можно указать на однородную по многочисленности забастовку в Иваново-Вознесенске в конце декабря и начале января сего года, в которой участвовало более 10 тыс. рабочих, также получивших соответствующее удовлетворение.

Достойно внимания, что рабочее движение, вызванное первоначально революционерами, в дальнейшем своем поступательном ходе направляется уже по инерции, на почве подражания, и рабочие, никогда не слыхавшие о пропаганде и только по слухам знакомые с фактической стороной и благоприятными результатами какого-либо действия скопом, начинают забастовывать, будучи, вероятно, искренне убеждены, что стоит только им обратить на себя внимание общего начальства, как дело их будет признано правым.

И действительно, надежды их нередко находили себе оправдания.

Чем же объясняется успех подобных забастовок? Конечно, не тем, что правительство чувствует себя терроризированным рабочей толпой, как то уверяют революционеры.

Причина успеха кроется здесь в скоро выясняющейся при расследовании недостаточной попечительности, предусмотрительности и распорядительности со стороны надлежащих чинов и ведомств.

 Естественно, что при таких условиях, следуя элементарной справедливости, правительство не находит для себя возможным отклонять домогательства рабочих скопом, как то ни пагубно с политической точки зрения.

Небезынтересно сопоставить забастовку в Иваново-Вознесенске с случаем, имевшим место в январе нынешнего года на московском заводе Густава Листа.

 Там и здесь недоразумения начались из-за спора о днях, которые прежде праздновались, но при составлении новых правил внутреннего распорядка не были внесены в число табельных дней.

Благодаря бдительности Московской администрации разногласие это получило на заводе Листа должную оценку и законное разрешение: было обращено внимание фабричной

инспекции на ее право утверждать в правилах внутреннего распорядка те или другие праздничные дни, чествовавшиеся по обычаю.

 Инспекция согласилась и в отпечатанные уже, с ее разрешения, правила внесла красными чернилами те дни, на празднование которых рабочие имели право.

 Таким образом, весь инцидент был исчерпан в сфере сношений правительственных учреждений, а не уличным самосудом рабочей толпы.

 В Иваново-Вознесенске, вероятно, отсутствовало необходимое единство между административно-полицейской властью и фабричной инспекциею, а посему вопрос о праздниках явился первоначальной искрой, своевременно не предусмотренной и вызвавшей вследствие этого целый пожар в виде колоссальной забастовки.

Между тем успехи, достигнутые путем забастовок, имеют крайне опасное и вредное государственное значение, являясь первоначальной школой для политического воспитания рабочих.

Успех в борьбе приносит с собой рабочему веру в свои силы; научает его практическим приемам борьбы, подготовляет и выдвигает из толпы способных инициаторов, убеждает рабочего на практике в возможности и полезности объединения и вообще коллективных действий; возбуждение борьбой делает его более восприимчивым к принятию идей социализма, казавшихся ему до того праздною мечтою; на почве местной борьбы развивается сознание солидарности своих интересов с интересами других рабочих, то есть сознание необходимости классовой борьбы, для большей успешности которой выясняется все большая настоятельность в политической агитации, ставящей себе целью изменение существующего государственного и общественного строя на началах социальной демократии.

Если мелкие нужды и требования рабочих эксплуатируются революционерами для таких глубоко антиправительственных целей, то не следует ли правительству как можно скорее вырвать это благодарное для революционера оружие из его рук и взять исполнение всей задачи на себя, тем более что для этого не требуется никаких коренных преобразований, а нужно только усовершенствование деятельности соответственных органов.

 

 Пока революционер проповедует чистый социализм, с ним можно справиться одними репрессивными мерами, но когда он начинает эксплуатировать в свою пользу мелкие недочеты существующего законного порядка, одних репрессивных мер мало, а надлежит не медля вырвать из-под его ног самую почву.

В борьбе с происками революционеров правительство употребляет два действительно полезных для своих целей средства: во-первых, введение принципа законности в сферу фабрично-заводских отношений, а во-вторых - насильственное изъятие революционера из благоприятной для его происков среды.

Хотя буква фабричного законодательства и получила в жизни рабочего известное применение и, так сказать, вошла в промышленный мир, но тем не менее самый дух законности во взаимных отношениях фабриканта и рабочего еще далеко не может считаться укрепившимся.

В основание фабрично-заводского законодательства положены принципы: во-первых, равноправность сторон перед законом и правительством, во-вторых, начало договора, в-третьих, начало третейского разбирательства и, в-четвертых, стремление оградить слабейших от сильных.

В политическом отношении проведение этих принципов в обыденной жизни рабочего имеет первостепенное значение. Агитатора интересует не самая нужда рабочего, а занимает тот способ, которым он может избавиться от этой нужды.

 Не в видах революционера, чтобы о нуждах этих пеклось начальство и удовлетворяло нуждающегося. Провозглашая принцип: "Освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих" - агитатор ставит на первый план только развитие самодеятельности среди них, а каковы в каждом конкретном случае реальные результаты для рабочих от их действия скопом для него представляется делом второстепенным.

 Указывая постоянно агитируемым на значение их массовой силы и рассказывая им о прелестях действия скопом, подстрекатель является принципиальным врагом законности.

 Естественно, чтобы обезоружить его в самом основании, надо открыть и указать рабочему законный исход из затруднительных случаев его положения, имея в виду, что за агитатором пойдет лишь наиболее юная и энергичная часть толпы, а средний рабочий предпочтет всегда не столь блестящий, но более покойный законный исход.

 Расколотая таким образом толпа потеряет ту свою силу, на которую так надеется и рассчитывает агитатор. Преследуя насильственный образ действий со стороны рабочего, тот же принцип законности требует устранения всякого своеволия и со стороны нанимателя.

 Вне этих условий - успехи агитации могут оказаться вполне обеспеченными.

В действительности оказывается, что принцип законности легче прививается к рабочему, чем к работодателям, которые никак не могут помириться с мыслью о равноправности с договаривающеюся стороной.

То и дело бывает, что хозяин после происшедшего недоразумения с рабочими, в котором он же признан неправым, увольняет выборных артелью ходоков по начальству, пользуясь для этого совпадением момента неудовольствия с окончанием срока договора с рабочим.

 Опираясь на свою формальную юридическую правоту, он никак не хочет согласиться, что подобное его поведение является глубоко пагубным в политическом отношении, так как фактически лишает рабочего права жалобы и толкает его на путь кулачного права.

Случается, и так, что рабочий, заявляя хозяину о каком-нибудь непорядке в заведении, получает в ответ предложение оставить фабрику или завод, если недоволен существующими правилами и распорядками.

 Таким образом, вместо принятия жалобы и расследования ее (по закону, рабочий - договаривающаяся сторона, имеющая право обжалования фабричному инспектору) наниматель, выдав иногда деньги за две недели вперед, увольняет жалобщика, не соображаясь с тем, насколько легко, по обстоятельствам места и времени, рабочему найти применение своему труду: заменяя тяжбу рублем, фабрикант считает себя правым. Между тем с политической точки зрения такое увольнение является своеволием очень вредным, так как обезоруживает и озлобляет рабочего, отдавая его в жертву революционных происков.

Высказываются опасения, что, допуская рабочего к тяжбе, дабы он отвык от своеволия, можно чрезмерно обременить правительственных лиц разбором многочисленных ходатайств рабочих.

Но если опасения эти имеют некоторое основание, то во всяком случае совершенно уклоняться от этого способа умиротворения не представляется возможным, так как раз правительство само признает себя бессильным в деле улажения фабрично-заводских недоразумений и управления рабочими, то для оппозиции представится серьезный повод к требованию самоуправления для рабочих, что сопряжено со всеми грозными от сего последствиями для существующего порядка.

 Несомненно, что у правительства хватит в действительности собственных средств для регулирования взаимных отношений между хозяевами и рабочими и всякие опасения по этому поводу едва ли могут быть признаны достаточно серьезными.

Из всего вышесказанного нельзя не усмотреть, насколько важен с политической точки зрения принцип законности в отношениях между нанимателями и рабочими.

Но отношения эти, с другой стороны, никоим образом не могут избежать и строгого административно-полицейского надзора.

По духу времени, когда Западная Европа поглощена рабочим вопросом, весь интерес революции сосредоточен на фабрично-заводской среде, а где пристраивается революционер, там обязана быть и государственная полиция.

Последняя, по самой трудности и сложности своей задачи (социал-демократы действуют нередко в одиночку, без всякой организации), нуждается в постоянном содействии (как-то: фабрикантов, их служащих и проч.), и прежде всего в содействии общей полиции.

А потому в сферу фабрично-заводских отношений одновременно проникает не только революционер и агент государственной полиции, но и чин общей.

Чем занят революционер, тем обязана интересоваться и полиция. Если в последнее время агитатор ведет свои происки на почве законности, эксплуатируя недочеты деятельности фабричной администрации, то, в интересах неотступного и безустанного создания преград его проискам, полиция принуждена зорко следить за порядками фабрично-заводских заведений и вообще за всем, что имеет касательство до личности и обихода рабочего.

Таково положение вещей и таково требование времени. Настоящий момент настолько тревожен, деятельность революционеров настолько интенсивна, что для борьбы со злом требуется дружная совместная работа всех сопричастных к движению ведомств, безусловно чуждая всякого сепаратизма. Принцип разногласия и разъединения правительственных органов в то время, когда боевой лозунг революционеров: объединение, слияние и солидарность ("Рабочие всех стран соединяйтесь!"), - едва ли представляет гарантию безусловной и скорой победы над социальной демократией.

В сознании всей серьезности положения и озабочиваясь соблюдением интересов государственного порядка и общественного спокойствия, Министерство внутренних дел еще в августе прошлого года издало циркуляр за N 7587, в котором параграфом 2-м просило губернаторов "предписать по полиции установить самое строгое наблюдение за фабриками, заводами, мастерскими и местами расселения рабочих и своевременно уведомлять о проявлении тревожного настроения в рабочей среде, выясняя причины волнения и устраняя по возможности поводы к неудовольствиям в тех случаях, когда рабочие имеют основание жаловаться на притеснения или несправедливость фабрикантов и фабричной администрации"; при этом предлагалось, приравнивая рабочие беспорядки к делам политического характера, вести расследования о них в порядке положения о государственной охране.

Министерство юстиции высказало по сему поводу совершенно солидарный взгляд с Министерством внутренних дел и поступилось частью своих законных прав в пользу охранных начал, о чем административно-полицейские власти и были поставлены в известность циркуляром Министерства внутренних дел от 10 декабря 1897 г. за N 11610.

Ведомство же Министерства финансов по рассматриваемому вопросу осталось при особом мнении.

Из Устава о промышленности усматривается, что ст. 54 оного возлагает на фабричную инспекцию: во-первых, наблюдение за исполнением фабрикантами и рабочими правил, определяющих их обязанности и взаимные между ними отношения; во-вторых, распорядительные действия по применению обязательных постановлений, изд. губернским по фабричным делам присутствием, и надзор за исполнением сих постановлений; в-третьих, рассмотрение и утверждение такс, табели, расписаний и правил внутреннего распорядка, составляемых фабричными управлениями для руководства рабочих; в-четвертых, принятие мер к предупреждению споров и недоразумений между фабрикантами и рабочими путем исследования на месте возникших неудовольствий и миролюбивых соглашений сторон; в-пятых, возбуждение преследования, а в подлежащих случаях и обвинения на суде виновных в нарушении правил, изложенных в известных статьях.

По ст. 59 того же Устава, "чины городской и уездной полиции сообщают фабричной инспекции о всех дошедших до сведения полиции случаях нарушения порядка и благоустройства на фабриках и заводах и оказывают инспекции должное содействие.

Исполнение обязанностей по преследованию на суде виновных в нарушении правил, изложенных в вышеупомянутой 54 ст., может быть возлагаемо на чинов полиции".

12 марта сего года означенное министерство обратилось с циркуляром за N 6956 к чинам фабричной инспекции и, ссылаясь на вышеприведенные 54 и 59 ст., предписало "никоим образом не передавать чинам полиции обязанностей, возложенных на инспекцию пунктом 4 ст. 54", поясняя, что по отношению к чинам полиции фабричным инспекторам надлежит иметь в виду, что из всех лежащих на инспекторах, согласно 54 ст., обязанностях чинам полиции может принадлежать лишь одно исполнение требований, изложенных в ст. 59.

Высказываемый Министерством финансов взгляд на дело, взятый сам по себе, может быть найден до некоторой степени правильным, но едва ли он может быть признан таковым, если рассматривать фабрично-заводскую деятельность в связи с современными стремлениями, направленными к разрешению на этой почве величайшей проблемы нынешнего века - об отношениях труда и капитала.

Между тем этой стороны фабрично-заводской жизни циркуляр не предусматривает и с нею положительно не считается, тогда как она, ввиду ранее сказанного, представляет особо важное значение.

Не меньшее недоразумение усматривается и во взглядах циркуляра на права и обязанности полиции. В ст. 59 Устава о промышленности говорится только о деятельности общей полиции, ведающей преимущественно наружный порядок.

Но существует еще государственная полиция в лице Отдельного корпуса жандармов и специальных охранных учреждений, которая обязана блюсти и облегчать ВНУТРЕННИЙ ПОРЯДОК там, где замечается какое-либо брожение. В случаях, когда жандармских чинов не оказывается на месте, Положение об охране параграфами 21 и 29 предоставляет их права общей полиции.

Что касается охранительных органов, состоящих обыкновенно при Управлениях начальников местных полицейских сил, то обязанности их в силу этого всегда с ними разделяют и чины общей полиции; на этом основании функции последней (главным образом в местностях, находящихся на положении усиленной охраны) вовсе не исчерпываются в отношении фабрик и заводов только указаниями ст. 59, а расширяются до тех пределов, которые им намечаются самим Положением об охране, ограничивающим, по существу своему, ради исключительности обстоятельств, действия обыкновенных законов.

 При наличности таких соотношений необходимо прийти к заключению, что не столько фабричная инспекция нуждается в содействии полиции, сколько наоборот, и, далее, что при теперешних, исключительно тревожных условиях общественно-государственной жизни нельзя лучше формулировать требования времени, как то сделано в параграфе 1-м ВЫСОЧАЙШЕ утвержденного Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественной безопасности, гласящем: "Все ведомства обязаны оказывать полное содействие установлениям и лицам, коим вверено охранение государственного порядка и общественного спокойствия".

Помимо принципиальных оснований, вмешательство полиции в обиход фабрично-заводской жизни было вызвано: вначале - самой обстановкой событий, а затем, при ближайшем ознакомлении с положением вещей и все более выяснявшимся бессилием инспекции справиться собственными средствами с фабрично-заводскими недоразумениями, участившимися особенно с нового года.

В объяснительной записке к законопроекту 1886 года чины фабричной инспекции составляют, в их ближайших к фабрике отношениях, полицейский орган специального характера.

Круг их действий распространяется на всю совокупность отношений между нанимателями и рабочими, а как специальный орган инспекция располагает всеми средствами для наблюдения за исполнением закона вообще, в частности же для своевременного выяснения таких явлений фабричного быта, о которых в интересах общественного порядка должно быть своевременно извещено губернское начальство. В таком виде представляется принципиальная постановка института фабричных инспекторов.

Фактическое положение помянутых чинов примерно следующее: всех фабричных инспекторов в Московской губернии 15 человек; никаких помощников, канцелярий и делопроизводителей у них не имеется.

 Всех подчиненных им промышленных заведений в губернии около 1800, причем на Москву приходится до 900. Техническому надзору фабричной инспекции подлежат 2600 паровых котлов в промышленных заведениях, а равно в общественных и частных домах.

 Обязанности фабричных инспекторов слагаются из следующих функций, исполняемых ими на дому: во-первых, прием фабрикантов и рабочих для соответственных разъяснений, заявления ими претензий, жалоб и т.п.;

 

во-вторых, утверждение и свидетельствование правил внутреннего распорядка, изменений в них штрафных табелей, сдельных расценков, ежемесячных харчевых такс и пр.;

 в-третьих, решение дел по удовлетворению пособиями из штрафных капиталов и выдача соответственных квитанций;

 в-четвертых, рассмотрение и дача заключений по делам о несчастных случаях на фабриках;

 в-пятых, рассмотрение и дача заключений в постановке паровых котлов;

в-шестых, рассмотрение дел и дача заключений по разным поводам, касающимся фабрик (вообще поручения Департамента и губернских властей, а также и по привилегиям);

в-седьмых, рассмотрение дел и возбуждение преследования против рабочих за самовольный уход;

в-восьмых, составление описей и оценок промышленных заведений по поручениям Государственного банка и губернских властей;

в-девятых, предварительная подготовка и ведение регистрационных книг паровым котлам;

в-десятых, собирание, проверка и предварительная сводка статистических сведений о промышленных заведениях;

в-одиннадцатых, проверка и отчетность по состоянию штрафных капиталов на фабриках;

 в-двенадцатых, проверка и отчетность по сбору платежей с паровых котлов; в-тринадцатых, представления в Департамент о наиболее выдающихся явлениях в промышленной жизни (застои, чрезмерное оживление и т.п.); в-четырнадцатых, отчеты третные и годичные; в-пятнадцатых, текущая переписка и сношения (до 2000 номеров у каждого инспектора).

 

 Затем следует исполнение вне дома:

во-первых, расследование на месте жалоб рабочих и анонимных указаний (более 3000 по губернии в год);

во-вторых, контроль производства испытаний паровых котлов;

 в-третьих, расследование на месте несчастных случаев с рабочими;

 в-четвертых, участие в прекращении беспорядков на фабрике и расследование причин таковых;

 в-пятых, участие в полицейских комиссиях по осмотру промышленных заведений;

 в-шестых, участие в заседаниях уездных санитарных советов;

 в-седьмых, участие в периодических собраниях инспекторов Московской губернии;

 в-восьмых, оценки фабрик на месте;

в-девятых, экспертиза и свидетельство в судах по разным возбужденным инспекцией делам (о нарушении закона о работе малолетних, обязательных постановлений присутствий, невнесение штрафных капиталов, по несчастным случаям и т.п.) и, в-десятых, очередные ревизии фабрик.

 Очевидно, для выполнения столь многочисленных и сложных обязанностей недостаточно обыкновенных человеческих сил - чрезмерность деятельности непременно должна отразиться на ее качестве.

Для иллюстрации высказанного положения у административно-полицейской власти имеется достаточный фактический материал.

При введении в действие закона 2 июня 1897 г. о продолжительности рабочего времени, на некоторых фабриках и заводах города Москвы произошли недоразумения между хозяевами и рабочими, повлекшие за собой вмешательство полиции.

 Во-первых: 3 января сего года, в субботу, на отбельной фабрике "Администрации, учрежденной по делам московского купца Александра Григорьева Кириллова", рабочие в 6 часов вечера самовольно оставили работу и, несмотря на уговоры фабричного инспектора Агеева, разошлись по спальням.

То же самое произошло и накануне праздника Богоявления. После увещаний инспекции рабочие согласились продолжать работу, за исключением 14 человек колотильного отделения.

 Стало очевидно, что фабричная инспекция бессильна оказать воздействие на рабочих, и потребовалось вмешательство полиции. Расследованием по охране было выяснено, что главной причиной недовольства было увеличение числа рабочих часов в предпраздничные - субботние дни: прежде работали до 6 часов вечера, а по новым правилам приходилось работать до 12 часов ночи.

Применение нового закона сократило на фабрике рабочий день, и администрация, желая хоть несколько восполнить уменьшение в производстве, удлинила предпраздничную работу.

Рабочие были наняты на срок неопределенный, а потому должны были, согласно закона, быть предуведомлены об изменениях в условии найма за две недели до введения новых правил, то есть не позднее 15 декабря прошлого года.

Между тем такое объявление было вывешено в мастерских только 2 января, то есть когда правила вступили уже в действие. Ввиду нарушения закона фабричной администрацией инцидент был улажен путем миролюбивого соглашения: был восстановлен старый порядок и работы в предпразднечные дни должны были оканчиваться в 6 часов вечера.

Происшедший беспорядок является результатом нераспорядительности фабричного инспектора, который к тому-же, прибыв на фабрику, не нашел нужным о происшедшем дать знать полиции и, по объяснению заведующего фабрикой, на вопрос, не послать ли за приставом, ответил, чтобы пристава не беспокоили, хотя, согласно изданного, по соглашению с Министерством внутренних дел, циркуляра Министра финансов от 11 апреля 1895 г. за N 7507, заводчики и фабриканты обязываются уведомлять в таких случаях не только инспекцию, но и полицию.

Правда, вечером, уже с своей квартиры, г. Агеев, вероятно, опасаясь осложнений, передал по телефону в местный участок о случившемся, но, однако, умолчал о том, что виновной в нарушении закона является администрация фабрики, чем ввел в заблуждение полицию.

Во-вторых, 2 января сего года, около 5 часов вечера, на фабрике Товарищества ситценабивной мануфактуры Альберта Гюбнера рабочие набивного отделения за час до окончания рабочего дня самовольно прекратили работы, направились по другим отделениям фабрики с приглашением присоединиться к ним для выражения недовольства по поводу введения новых условий по исчислению заработной платы.

 Оказалось, что администрация фабрики, вывесив 15 декабря прошлого года объявление о том, что, согласно нового закона, работы на фабрике будут распределены по-новому, сообщила об этом по телефону фабричному инспектору Тимофееву, скрыв от него вторую часть объявления, согласно которой рабочим вместо прежнего месячного заработка назначалась с нового года плата, размером своим не только не соответствовавшая прежнему заработку, но и сокращавшая оный. Первая часть объявления не была утверждена фабричным инспектором и не имела его подписи, а вторая сделалась ему известной только после забастовки. Ввиду незаконного образа действий администрации фабрики, директору ее, по

соглашению инспекции с полицейско-административной властью, предложено было возобновить прежнее месячное жалование рабочих, с такой надбавкой, чтобы заработок их не составлял после нового года разницы с тем, что они получали до введения новых правил.

В-третьих, 8 января сего года в кузнечно-слесарных мастерских Шабарова рабочие самовольно оставили работы и, несмотря на уговоры прибывшего фабричного инспектора Федорова 2-го, не соглашались возобновить их до вмешательства в дело полиции. Поводом к неудовольствию являлось введение новых правил внутреннего распорядка, по которым рабочий день был увеличен с нового года на три четверти часа, без увеличения расценки, и вместе с сим был введен вместо прежнего, неопределенного срока найма - определенный. Ввиду того, что работавшим до нового года рабочим на неопределенном сроке не было за две недели объявлено о готовящейся перемене (объявление было вывешено после прекращения беспорядков), фабричной администрации было предложено войти в миролюбивое соглашение с рабочими и повысить заработную плату, что и было исполнено.

В-четвертых, 12 того же января на велосипедной фабрике Меллера рабочие проявили некоторое волнение, вызвавшее прибытие фабричного инспектора Обуховского и местной полиции. Оказалось, что рабочие неверно истолковали правила внутреннего распорядка, вывешенные вместо 15 декабря лишь около 10 января сего года (фабричный инспектор утвердил их только 23 декабря). Разъяснениями инспектора и чинов полиции рабочие удовлетворились и принялись за работу.

В-пятых, 14 января на чугунолитейном заводе акционерного общества Густава Листа рабочими было проявлено некоторое волнение, выразившееся в самовольном оставлении работ. Старший механик немедленно дал знать о случившемся местной полиции и о своем поступке объявил рабочим, которые возобновили работы.

Было выяснено, что недовольство рабочих обусловливалось отказом заводом в чествовании тех дней, которые, по обычаю, праздновались; к тому же дни эти не были помещены в правила внутреннего распорядка; установлено, что новые правила распорядка были вывешены вместо 15 декабря лишь 13 января, а посему было признано возможным удовлетворить просьбу рабочих, тем более что вопрос этот разрешался законом в благоприятном для них смысле, и фабричная инспекция вписала красными чернилами в только что утвержденные правила уважаемые рабочими праздники.

В-шестых, 11 февраля сего года к и.д. московского оберполицеймейстера явились рабочие бронзолитейной фабрики Никитина, в числе 19 человек, и жаловались на хозяина, задерживающего, по их словам, заработную плату по месяцу и более, выдавая ее, вопреки правилам, по частям.

Фабричный инспектор ранее сего принял от них жалобу и дал им частное письмо к хозяину, прося удовлетворить рабочих. Последний, получив письмо, рассказал содержание его рабочим и, посмеявшись над ними, денег не уплатил.

 Запрошенный по сему поводу фабричный инспектор уведомил, что убеждение инспекции уплатить деньги ни к чему положительному не привело, так как Никитин ссылался на отсутствие для расплаты наличных средств.

 При таком обороте дела Никитин.был приглашен в Охранное отделение, и ему было предложено, в интересах общественного спокойствия и под страхом административного взыскания, немедленно удовлетворить рабочих.

Оказалось, что у Никитина имелось в наличности денег более, чем требовалось для расчета с рабочими, и последние немедленно были удовлетворены фабрикантом в самом отделении.

В-седьмых, 19 февраля сего года старший фабричный инспектор Московской губернии отношением за N 427 уведомил московского оберполицеймейстера, что на ткацкой фабрике "К. Шульц и В. Шуберт" вследствие застоя в сбыте товара администрация решила уволить 24 февраля рабочих и возобновить работы лишь после Пасхи.

 Так как все рабочие этой фабрики находились на неопределенном сроке найма, то они и были предуведомлены об окончательном расчете за две недели, то есть 10 февраля.

Узнав об этом, они обратились к участковому фабричному инспектору, прося оказать содействие в том, что бы хозяин их додержал до Пасхи, так как, будучи уволены в необычное для окончательного расчета время (2-я неделя Великого поста), они должны до возобновления работ на фабриках - после Пасхи, остаться без всякого заработка.