Борт вертолета «Ястреб-59», позывной «Ястреб-1»

 

– «Агрессор-один» и «Агрессор-два» вошли в здание… – Оператор термовизора нацелил чувствительную линзу своего прибора на дверь. Аппарат был настолько мощным, что кое-что позволял видеть и в помещениях сквозь стены…

Командир решил действовать – даже в отсутствие приказа.

– Внимание! Как только «Агрессор-один» и «Агрессор-два» появятся на улице – быть готовым к открытию огня на поражение…

И черт с ними, с этими штабными. Мать их!!!

– «Агрессор-один» упал! «Агрессор-два» упал! – внезапно взорвался криком эфир. – «Первый» двигается. Повторяю – «Первый» двигается!

Командир буквально впился глазами в дисплей перед ним. Видно было плохо, стена экранировала большую часть сигнала, но и того, что было видно через стену, было достаточно. Те, кто вошел несколько секунд назад в подъезд, сломанными куклами лежали у самого входа и не шевелились.

– Черт, молодец… – не сдержался командир. – «Стрелку-один» взять на прицел автомобиль «Агрессоров»! Огонь по команде!

– «Агрессор-три» начал движение к машине! У «Агрессора-четыре» оружие!

– Внимание, «Гнездо»! «Первый» ведет бой, «Агрессоры» – «один» и «два» нейтрализованы! «Агрессор-четыре» ведет огонь по зданию! Запрашиваю разрешения открыть огонь и уничтожить оставшихся «Агрессоров»!

– Отрицательно, продолжать наблюдение!

Да что за…

– Господин майор, тот, что стреляет, у меня на прицеле! – четко доложил «Стрелок-один». – Готов поразить цель.

– Отставить, продолжать наблюдение!

Бойцам, занявшим позиции в вертолете, оставалось только следить за разворачивающейся внизу драмой. Точно такая же картинка, с несколькими секундами задержки, передавалась через спутник в «Гнездо» – на «Колчак».

– Внимание, «Ястреб-один»! «Ястреб-два» в воздухе, направляется в вашу сторону! Приказываю в случае, если «Агрессор-четыре» подойдет с оружием вплотную к подъезду – уничтожить «Агрессоров» – «три» и «четыре»!

Наконец-то…

– Внимание, «Стрелок-один», огонь на поражение по «Агрессору-четыре» по моей команде!

– Есть!

Перекрестье прицела замерло на укрывающемся за крылом машины стрелке с автоматической винтовкой. Хотя до цели было несколько сотен метров – но если поступит приказ, то его не спасет ничто, даже то, что он укрывается за машиной…

– Внимание, «Агрессор-три» в машине. «Агрессор-четыре» прекратил огонь и находится в машине. Машина движется!

– Подтверждаю, машина «Агрессоров» начала движение! – доложил и «Стрелок-один».

– Внимание, «Гнездо»! «Агрессоры» – «три» и «четыре» пытаются скрыться на машине. Направление движения северо-северо-восток. Преследую машину. Запрашиваю приказ на дальнейшие действия. Готов поразить цель.

Приказа пришлось ждать долго, почти минуту. За это время машина уже успела выехать с придомовой территории и влиться в поток машин, идущих из центра города. Один из снайперов, на сей раз «Стрелок-два», держал машину на прицеле. Оружие, находившееся в его руках, позволяло точно поразить движущуюся машину, почти не подвергая риску те, что едут рядом…

– Внимание, «Ястреб-один»! Подняться на «эшелон-один», продолжать преследование машины. Огонь не открывать, докладывать о местонахождении машины каждые пять минут. В случае, если «Агрессоры» покинут машину, вести «Агрессоров», пока сможете.

– Вас понял!

 

* * *

 

Бейрут, подъезд дома

 

Почувствуй страх…  

Это не так-то просто, как кажется. Годами нам внушали, что страх – нечто чуждое для нас, наконечника копья Империи, от разящего удара которого не спрятаться нигде. А сейчас я должен был почувствовать этот проклятый страх – для того, чтобы выжить и выполнить задание…

Почувствуй страх…

Как ни странно – но именно падение с размаху на покрытый дорогущим итальянским мрамором пол на какое-то мгновение привело меня в чувство – а большего и не было нужно. Повернувшись, я выхватил из кобуры автомат – и нажал на спуск как раз в тот самый момент, когда светлый прямоугольник двери заслонили черные силуэты вошедших за мной в подъезд людей…

Стрелять прицельно я не мог – просто не мог прицелиться. Да и целиться смысла не было – в узком тамбуре, ведущем в холл, промахнуться было просто невозможно. Я просто поднял автомат и нажал на спуск, перерезая едва видимые, расплывающиеся силуэты длинной, на весь магазин автоматной очередью…

Отдачей больно ударило в руку, боль прострелила мозг, оглушительный грохот врезал по ушам, разорвал тишину подъезда. В голове словно бил набатом колокол – но в то же время туман немного прояснился и я уже кое-что видел. Похитители – им оставалось пройти до меня метра два – ничком лежали на мраморном полу, под одним из них медленно расплывалась темная лужа. Остро и кисло пахло порохом и кровью…

Теперь уходить…

Я перекатился – для того, чтобы не лежать прямо напротив открытой двери, – и вовремя! Через секунду как раз на том месте, где я лежал, пули одна за другой стали выбивать мраморную крошку из пола, с противным визгом рикошетируя…

Черт…

Перезарядить автомат в таком состоянии было для меня непосильной задачей – руки почти не гнулись, пальцы слушались не больше, чем разваренные баварские сосиски. Выпустив из рук разряженный автомат, я медленно и неуверенно достал пистолет из кобуры – не удержал, и он упал на пол, внушительно звякнув сталью. Нашарил на полу пистолет – почти вслепую, непослушные пальцы привычно обхватили рубчатую рукоять. Пусть подходят, суки…

 

 

55

 

Ближнее Подмосковье

Ночь на 29 июня 1992 года

Город не спал…

Несмотря на то что часы показывали уже несколько минут нового дня, этот город никогда не спал. Он работал двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году. Жизнь в этом городе не замирала никогда – ибо даже минута простоя оборачивалась даже не тысячами – десятками и сотнями тысяч убытка. Поэтому город никогда не спал…

Этот город был построен всего три с лишним десятка лет назад, и в нем было всего несколько десятков постоянных жителей – несмотря на то что площадь его равнялась уже двадцати с лишним квадратным километрам и из года в год росла. Численность временных жителей этого города зашкаливала хорошо за сто тысяч человек. Располагался он всего в пятнадцати километрах от мегаполиса под названием Москва, и даже название у него было созвучное – «Москва-100».

Город этот не был городом в обычном понимании этого слова – хотя для удобства и числился по градостроительному реестру как город. Это был самый крупный логистический центр в Центральной России и один из крупнейших в мире. К нему была протянута двенадцатиполосная – по шесть полос в каждую сторону – бетонная автострада отличного качества, прямо связанная с четвертым транспортным кольцом Москвы, линия для скоростных поездов, ходящих на все вокзалы Москвы, здесь был большой речной порт и аэродром, способный принимать все типы транспортных и пассажирских самолетов. Здесь же были все виды складских и гостиничных помещений – земля со всеми коммуникациями готовилась за счет казны и продавалась купцам, желающим здесь работать, по себестоимости. Но самое главное, что здесь было, – здесь был перевалочный пункт стратегической (с шестиметровой колеей) железной дороги Берлин–Владивосток. Одновременно здесь могли грузиться и разгружаться до пятидесяти стратегических составов, каждый из которых нес столько же груза, сколько средних размеров корабль…

Сегодня же относительно спокойная ночная жизнь этого мегаполиса была нарушена…

Вообще-то она была нарушена еще днем, когда на терминал стратегической дороги подъехали несколько офицеров жандармерии. Приехали они на двух армейских внедорожниках «Егерь», простых, дубовых и надежных. Двое сразу прошли на терминал, остальные поднялись в кабинет начальника терминала…

Еще через час прибыла охрана – около тридцати человек, на таких же внедорожниках, рядком вставших у основательного, красного кирпича, многоэтажного здания, где сидело руководство терминала. Еще одна машина остановилась около четвертых въездных ворот на территорию терминала – они считались запасными и использовались только в редких случаях, когда не хватало пропускной способности трех основных. Одновременно начальник терминала дал команду в течение часа освободить под погрузку пути с первого по шестой и начать формирование шести больших составов…

Составы формировались тоже странно – понимающий в этом деле человек немало удивился бы. Обычно составы шли либо грузовые, либо пассажирские. В пассажирских один к другому цепляли вагоны разного класса – существовали вагоны первого, второго и третьего класса. Третий класс – три этажа, простые четырехместные купе, один на весь состав вагон-ресторан. Второй – двухместные купе, три этажа. Наконец первый – два этажа, в каждом двухместном купе две комнаты и трехметровой высоты потолки. К вагонам первого класса, стоящим в составе отдельно, цеплялся дополнительно вагон-ресторан и багажный вагон. Грузовые стратегические составы были самыми обычными – вагоны отличались только циклопическими размерами и некоторыми сложностями при погрузке. Например, вагоны для перевозки транспортных средств загружались машинами в три этажа, а машины стояли не вдоль движения, а поперек…

Тут же были сложности. Во-первых, нужны были пассажирские вагоны третьего класса – и только третьего. Второй и тем более первый нужен не был – а где взять столько? Подвижной состав ведь не простаивает без дела, простой состава, да тем более такого – тоже деньги. С сортировочной горки позвонили начальнику терминала, и тот, про себя ругаясь последними словами, приказал расформировать два уже почти сформированных на завтра пассажирских состава. По голове за это не погладят, скорее подзатыльник получишь, но лежащий в кабинете приказ двусмысленного толкования не допускал.

Еще большая проблема была с грузовыми платформами – нужно было включить в состав платформы для тяжелой техники, причем закрытые. Такого количества специализированного состава на терминале просто не было, о чем начальник терминала и не преминул сообщить сидевшим в его кабинете офицерам. Немного посовещавшись, приняли компромиссное решение – взять столько платформ, сколько есть, а остальную технику погрузить на обычные автовозы и закрыть их съемными панелями. Такой подвижной состав имелся на станции во множестве – ибо Империя получала большое количество автомобилей из Германии и Японии, а внедорожниками собственного производства торговала по всему миру. Перевозка автомобилей по стратегической железной дороге по цене была хоть и выше морской, но по скорости доставки превосходила чуть ли не на порядок. Все купцы – и русские, и германские, и японские – считать умели хорошо и омертвлять деньги в товаре, плывущем морем со скоростью беременной черепахи, совсем не хотели. Начальник терминала позвонил на горку, отдал приказ – и работяги, ругаясь последними словами, начали подгонять громадные зарешеченные платформы к уже готовым пассажирским вагонам. Последними к составам подогнали обычные крытые грузовые платформы – самые распространенные на дороге, их всегда было в достатке…

Формирование составов удалось завершить только к вечеру. Долго – но оно и понятно, срочно сформировать большой железнодорожный состав не так-то просто, особенно если для его формирования надо расформировывать другие. Несколько исполинских спаренных электровозов – пол кабины электровоза находился на уровне пяти метров над землей – подтащили сформированные составы к пунктам загрузки и замерли. На время – до особого распоряжения. Пункты загрузки, кстати, здесь представляли собой настоящие произведения искусства, грузить можно было одновременно на три уровня, причем почти без вмешательства человека.

Никто и не знал, что дата погрузки будет зависеть от… облачности на небе. При низко висящей облачности бессильными оказывались и американские и британские системы спутникового слежения. В этот раз погода играла на стороне русских – весь день над Москвой и областью висела, низкая, серая, мрачная пелена, порой прорывающаяся мелким моросным дождем. Именно то, что нужно…

Ровно в двенадцать ноль-ноль офицер, дежуривший на четвертых воротах вместе с гражданской охраной, встал со стула, подошел к окну, вгляделся в непроницаемый сумрак. Не видно ни зги – как раз про такую погоду. В самый раз. Прослушав то, что ему говорят через наушник – наушник был самой последней модели, полупрозрачный, скрытого ношения, вставляемый прямо в ухо, офицер наклонился к висевшей на плече рации, коротко ответил «есть», повернулся к охранникам…

– Открывайте ворота…

– Не имеем права! – Мордатый отставник, старший охранного наряда, поправил на плече ремень штурмкарабина. – Согласно уставу караульной службы…

– Ты мне еще будешь за устав рассказывать, салага, – недобро усмехнулся офицер, – открывай! Если нет – звони на терминал, только не факт, что ты после этого тут работать останешься…

Еще через несколько минут на фоне обычных ночных звуков начал нарастать один, заглушающий все остальные – к терминалу шла колонна. Впереди, не зажигая фар, шли несколько колесных боевых машин поддержки, за ними в плотном строю, всего с трехметровой дистанцией между машинами, в несколько рядов шли легкие колесные боевые машины – те же «Егеря», но какие-то с легким бронированием, какие-то открытые с дугами безопасности – и все с вооружением. Самым разнообразным – крупнокалиберные пулеметы, автоматические станковые гранатометы, безоткатные орудия, автоматические минометы. Пока все оружие было либо опломбировано во избежание неприятностей, либо и вовсе снято.

– Это что… Война, что ли, начинается? – простодушно полюбопытствовал один из охранников на воротах.

– Пока нет… – задумчиво промолвил офицер, – пока…

 

Как и всегда в армии, на погрузку заходили быстро, шумно, часто бестолково. Офицеры быстро строили своих солдат повзводно и поротно, построив – получали номер вагона и в порядке очереди заводили личный состав на погрузку в вагоны. Кому-то не повезло – их запрягли загонять в автовозы машины, крепить их там и перегружать прибывшие вместе с колонной ящики с боеприпасами и снаряжением в грузовые вагоны. Работа спорилась, вагоны грузились, техника занимала положенные ей на платформах места, приглушенный шум и крики офицеров, частенько матерные, сливались в один сплошной, давящий на уши гул.

Чуть в стороне от места погрузки остановился внедорожник, шедший в колонне последним. Из него вышли двое офицеров – один высокий и худой, усатый, с погонами полковника, второй полная его противоположность – невысокий, но крепкий, почти квадратный. Оба они синхронно достали сигареты, полковник чиркнул зажигалкой. Немного помолчали, затягиваясь крепким сладковатым дымком.

– Хреново…

– Что хреново? – не понял майор. – Нормально выдвинулись, я по часам засекал. Норматив перекрыт.

– Да я не об этом, – досадливо проговорил полковник, – всё это хреново. Ночь, поезд… Какая-то подлянка затевается, чувствую.

– Задача поставлена, – пожал плечами майор, бросил на землю едва начатую сигарету. – Не нам ее обсуждать.

– Оно так. – Полковник помолчал несколько секунд, будто думая, что сказать. – Самому бы с вами поехать, да запрещено… Значит, так, майор Ковалев!

Тот, кого назвали майором Ковалевым, неуловимо подтянулся, хотя и не принял уставную стойку «смирно». Все офицеры хорошо понимали, где болтовня, а где…

– По прибытии немедленно связаться со мной лично и доложить – и по прибытии в Казань, и дальше. Сухпая достаточно взяли?

– На двадцать суток, как и приказано.

– Боекомплект?

– По пять на бойца.

Приказ по пять боекомплектов на бойца не предусматривал – но эти офицеры привыкли думать своей головой. Боеприпасов лишних не бывает…

– Значит, так. Из поезда выходят только офицеры, и то особо не высовывайтесь. Солдатня пусть носа не кажет, даже шторы на окнах пусть закроют. Главное – не светиться. Если что… по обстановке, ты знаешь.

– Есть!

– С нами Бог!

– С нами Бог, за нами Россия! – четко и громко отозвался майор так, что кое-кто оторвался от погрузочно-разгрузочных работ.

– С Богом, мужики… – совершенно не по-уставному проговорил полковник. Резко и красиво, как в парадном строю, повернулся и пошел прочь к машине. Не оглядываясь, чтобы не накликать беду…

 

Помимо прочего, на территории терминала были и гостиницы – те, кто приезжал с железнодорожными составами, иногда оставались на пару дней и не хотели ехать в Москву. Для них было построено три гостиницы, по-модному называвшихся отелями, а один – гастхаусом, по-немецки. Самый шикарный и новый из них назывался «Империал» и представлял собой облицованную стеклом двадцатипятиэтажную башню. День назад поездом из Берлина приехал некий господин, представившийся газетным репортером и спросивший номер на самом верху, на двадцать пятом этаже. Портье удивился – в окрестностях не было ничего такого, на что было бы интересно взглянуть, и люди обычно спрашивали номера пониже, и когда не хватало нижних – уже селились на верхних этажах. Но господин настаивал – и портье, недоуменно пожав плечами, выдал ему ключ от угловой комнаты. Господин заплатил за четыре ночи…

Но спать ночью он не собирался. На этаже почти половина комнат пустовала и все постояльцы уже легли спать – а он, приоткрыв окно, сосредоточенно наблюдал через профессиональный фотоаппарат с большим объективом и инфракрасной насадкой на нем погрузку техники и бойцов на эшелоны. Он делал снимки – их было уже более двухсот, пытался считать технику и личный состав, делал записи в лежащем под рукой блокноте. Свет в номере не горел, а к самой двери постоялец, поднатужившись, подтащил шкаф. Он не боялся жандармов, никто не знал о том, чем он сейчас занимается, да и особо противозаконного он ничего не делал. Ну, снимает ночную жизнь станции – и снимает…

Под утро, когда влекомые сцепками из трех тяжелых электровозов каждый составы один за другим покинули станцию, британец включил ноутбук. Шифрованное сообщение – оно выглядело как обычное деловое письмо – он отправил в числе обычной переписки, фотографии скинул на жесткий диск ноутбука и зашифровал, наложив поверх них другое изображение. Теперь для того чтобы найти искомые фотографии, нужно будет точно знать, что искать. Такие, как он, пересекали границу ежедневно десятками тысяч, и проверить, что хранится в ноутбуке у каждого, было физически невозможно. Выключив ноутбук, он на всякий случай достал карту памяти из фотоаппарата и сжег ее в пепельнице. Потом пошел спать – дело было сделано…

 

Через несколько секунд после того, как электронная почта была отправлена, электронное письмо британца попало в паутину сразу двух систем глобального электронного шпионажа. Британо-американской «Эшелон» скоро исполнялось уже двадцать лет, германо-российской «Невод» не было и десяти. Но за счет того, что на обеспечении «Невода» стояло более мощное оборудование, а программу анализа разрабатывали лучшие в мире российские математики и программисты, «Невод» был технически более совершенен, чем «Эшелон».

Вся система «Невод» была построена на группировке спутников двойного назначения – часть информации они перехватывали легально, часть – нелегально. Все ключевые узлы Интернета, особенно те, через которые передавалась электронная почта, тоже были под постоянным контролем.

И если технически «Невод» уступал «Эшелону» – десять спутников вместо восемнадцати, – то по возможностям и скорости поиска значительно его превосходил…

Все море информации, попадавшее в «Невод», пропускалось через тройную систему фильтров. Первый – контекстный фильтр – задерживал все виды информации, где встречались ключевые слова – например, «бомба», «героин», «взорвать». Также электронные письма анализировались на предмет соответствия количества знаков и размера файла. Слишком большой размер файла при малом количестве знаков мог свидетельствовать о том, что в письме есть миниатюрное изображение, в котором содержится зашифрованная информация или какое-то другое зашифрованное послание. Также останавливались и передавались на дешифровку все зашифрованные письма – коммерческие шифровальные системы давно были взломаны и трудностей не представляли, с военными и дипломатическими шифрами других государств приходилось повозиться…

Второй фильтр – логико-эвристический поиск. Система анализировала, в каком контексте употреблено было «слово-триггер», осознавала информацию и пыталась понять – представляет она собой ценность для разведслужб или нет. Фактически это была примитивная система искусственного интеллекта.

Третий фильтр – письма, отмеченные логико-эвристическим фильтром как подозрительные, читались уже людьми – которые и принимали окончательное решение.

Наряду с ограничением прав и свобод наличие глобального контроля за Интернетом имело и свои положительные стороны – так, например, «Невод» автоматически распознавал и удалял из сети и из поступавших на анализ писем вирусы и другие вредоносные программы. Делалось это для обеспечения безопасности самого «Невода» – но польза от такой вот бесплатной чистки была всем.

Через три минуты письмо британца попало на «Невод», через четыре с небольшим его перехватил «Эшелон», в котором был только контекстный поиск. Обе системы еще на первом фильтре приняли решение по этому письму – «интереса не представляет»…

 

 

56

 

Бейрут, армянский квартал

Подземная стоянка

Июня 1992 года

 

– Черт. Черт, черт!!! – Лейтенант САС Джон Кьюсак ударил обеими кулаками по баранке. – Сука, твою мать, как же так?! Как же так!!!

– Спокойнее! – Капрал Дамиан Монтгомери посмотрел в зеркало заднего вида, погони на первый взгляд не было. – Вон подземная стоянка, сворачивай!

Черный фургон резко, проскочив через полосу движения, свернул к въезду на подземную стоянку, противно визгнули тормоза. Сзади протестующе загудели, засигналили…

– Прорвемся… – Монтгомери вгляделся в шлагбаум впереди и понял, что стоянка автоматическая, расчет идет через автомат у шлагбаума. Тем лучше – никто их не запомнит…

– У тебя деньги мелкие есть?

Простой вопрос ввел Кьюсака в ступор.

– Нет…

– Что бы вы без меня делали… – задумчиво проговорил Монтгомери, вытаскивая из кармана горстку мелочи и отбирая нужные монеты. Автомат зачавкал, проглатывая одну монету за другой, из длинной прорези ниже монетоприемника выскочил чек с номером и указанием оплаченного времени стоянки – его следовало подложить под стекло, покидая машину…

– Давай вниз…

Фургон запетлял мимо длинных рядов машин, спустился на один этаж, потом на второй…

– Вон там место есть, паркуйся…

Кьюсак вел машину на автомате, перед глазами стояла только одна картина – черный проем двери, куда только что вошли его друзья, – и вспышки выстрелов в темноте, раскалывающий грохот автоматной очереди…

– Осторожнее…

Фургон втиснулся между двумя легковушками, мотор глухо забормотал на холостых…

– Ты что видел? – в упор спросил Монтгомери. Вопрос был вполне обоснованный – сам капрал Монтгомери находился в более неудобной позиции, с которой подъезд просматривался намного хуже…

– Черт… Этот русский… Он как-то дошел до подъезда, шатаясь – но дошел. Пит и Том шли за ним, Пит остановился – но потом снова пошел. Они вошли в подъезд – и почти сразу автомат заработал. Я схватил винтовку, выстрелил несколько раз… черт, как такое дерьмо вообще могло произойти….

– А вот как! – холодный тон капрала Дамиана Монтгомери заставил Кьюсака поднять глаза – и он увидел направленный на него пистолет с коротким глушителем…

– Дама… – изумленно выдавил он, – ты что, Дама…

Пистолет плюнул огнем. Потом еще раз и еще…

Капрал Дамиан Монтгомери выждал несколько секунд, потом приложил два пальца к шее своего старого сослуживца, которого он только что убил, пытаясь нащупать пульс. Пульса не было. На всякий случай Монтгомери приблизил пистолет к курчавым черным волосам лейтенанта, прикрылся ладонью, чтобы на нее не попали брызги, нажал на спуск еще два раза. Что-то горячее, липкое противно шлепнулось об ладонь. Теперь точно все.

– Прости, лейт, – спокойным тоном сказал Монтгомери, будто прощаясь со своими друзьями. – Но лучше выплывет один, чем потонут все…

Именно капрал Дамиан Монтгомери ослабил дозу снотворного в дротике вдвое, чтобы русский почувствовал себя плохо – но не вырубился окончательно и был способен защищаться. За это он уже получил сто тысяч фунтов стерлингов – вполне достаточная сумма для того, чтобы предать трех старых друзей и сослуживцев, – и сейчас намеревался получить еще столько же. В благородство британской разведки, заплатившей ему, он почему-то верил…

Капрал бросил пистолет на пол, затем перегнулся назад, достал свою сумку. Активировал механизм взрывного устройства, которое скорее было не взрывным, а зажигательным, наполненным одной из производных напалма, установил часовую задержку. Хлопнул по карману, чтобы еще раз убедиться в наличии там документов – паспорта на имя подданного Священной римской империи Хайнца Штуке и билета на рейс авиакомпании «Люфтганза», вылетающий через час из Бейрута в Триполи. По-немецки он разговаривал свободно и вполне мог сойти за немца. Как раз в тот момент, когда самолет оторвется от земли, устройство сработает – его мощности вполне хватало, чтобы устроить в подземном гараже маленький ад и раз и навсегда уничтожить возможные улики. Полиция, конечно, до чего-то докопается, есть же эксперты, лаборатории, следствие – но на это потребуется несколько дней, а тогда будет уже поздно…

Ignis sanat…

Это если он не опоздает на самолет. А если опоздает… то сорвется пересадка и в Триполи. Поэтому – надо поспешить…

А, еще одно…

Капрал достал из кармана телефон, набрал номер, который помнил по памяти. Дождался, пока на той стороне ответит автоответчик…

– Все в норме… – коротко сказал он. На той стороне стоял голосовой анализатор, и поэтому представляться смысла не было, машина сама опознает звонившего…

Вот теперь – точно все.

Капрал бросил телефон, с которого он позвонил только один раз, на пол, рядом с пистолетом. Спокойно вытер испачканную кровью руку об сиденье. Вышел из машины, захлопнул дверь и заторопился на выход. Надо было успеть поймать такси – не дай Бог на дороге до аэропорта будут пробки…

Жить капралу Монтгомери оставалось всего несколько часов. Британская разведка умела зачищать следы – да и платить еще сто тысяч фунтов стерлингов предателю смысла не было…

 

 

57