Мужчина неопределенно мотнул головой, явно думая о чем-то постороннем. Но парня это не остановило.

Мужчина неопределенно мотнул головой, явно думая о чем-то постороннем. Но парня это не остановило.

- А эти гребаные детишки смотрят! Еще и как. Мне, порой, кажется, что у меня задница из шоколада. Ну, или, скорее, из этого чудесного мясного блюда.

Он набрал в ложку похожую на желе субстанцию и с большим удовольствием согрел ее во рту, позволяя растаять и превратиться в изумительный по вкусу бульон.

Виктор молча смотрел на него, но взгляд его казался пустым.

- Они не наиграются, - констатировал Рокси, продолжая вести скорее монолог, нежели диалог, попутно поглощая еду.

В конце-концов, Дарен оказался прав, и спустя три недели, которые парень провел в школе, он действительно был готов расчленить кого-нибудь за кусочек нормальной пищи.

- Наиграются, - уверил Витя. - Выпустятся, а там уже им будет не до игр. Тебе, кстати, тоже не мешало бы оценки подтянуть. Ты отстаешь по всем фронтам.

Рокси что-то нечленораздельно пробормотал, запивая пирожок малиновым морсом, и Виктор фыркнул, не сдержав улыбки.

- Нет, я серьезно, возьмись за учебу, - посоветовал он. - Это отвлечет, да и любое знание лишним не будет. А что до этих мелких... ты им не по зубам. Впрочем... они тебе тоже.

- Ты сам-то пробовал осилить, скажем, алгебру? - поинтересовался Рокси. - Не ту, что вам в школе преподавали, а ту, что здесь. Этот Стокер просто дьявол. Но, по сравнению с господином Сандерсом, он сладенькая овечка на ванильном лугу. Местный историк какой-то помешанный фанатик и маньяк. Эта его миленькая улыбочка, когда он лепит тебе неуд...

Парень сжал руку в кулак с таким выражением лица, словно душил ненавистного учителя.

Виктор улыбнулся уголками губ, но вежливость не позволяла ему поддерживать нелицеприятную беседу на тему коллег.

- Да и ты тоже хорош! - Рокси отодвинул от себя пустую тарелку, в которую смахнул все крошки, и завалился на парту, вытянув руки вперед и уткнувшись лицом в столешницу. - Мог бы и поблажку сделать. Хотя бы маленькую.

- Никаких поблажек. - Улыбаясь на манер Лиана, ответил Виктор, отчего Рокси даже передернуло. - И уж поверь, алгебру я осилил. Впрочем, тебе повезло, что у Айзека нет времени. Он, знаешь ли, любит иногда замещать некоторых преподавателей на уроках. То еще издевательство, рядом с которым уроки истории - сущий пустяк, а уж алгебра и подавно детский лепет. В любом случае тебе нельзя выделяться. И привлекать к себе излишнее внимание тоже нельзя. Но с этим советом я, кажется, опоздал.

Рокси поморщился.

Лучше оказаться у Айзека в постели, чем у него же на уроке. Когда издеваются над телом, это еще можно пережить, но вот когда калечат разум...

Естественно, парень не стал озвучивать своих мыслей, а только подпер голову ладонью и посмотрел на Виктора, который все чаще смотрел на часы.

- У тебя какие-то дела? - спросил он. - Я могу уйти.

 Виктор сделал глубокий вдох и откинулся на спинку стула.

- Нет. Никаких дел нет, - отстранено ответил он и на всякий случай проверил телефон. Но ни пропущенных звонков, ни сообщений не было. Тревога все сильнее растекалась по груди и больно жалила отравленными иглами. Как же он не любил эти бесконечные ожидания непонятно чего. Но по-другому с Айзеком иногда просто не получалось. - Но если ты устал, могу проводить тебя до комнаты. Уверен, что эти малолетние дегенераты ходят за тобой по пятам.

Рокси покачал головой, давая понять, что не хочет уходить.

Чем ему заниматься среди этой малышни? Играть в глупую Игру? Смотреть на то, как Дарен угрюмо учит уроки или спит мертвым сном без сновидений? Готовиться к контрольным?

Он уже окончил колледж, и на магистратуру не собирался. Он был обеспечен работой еще лет на десять, а если природа будет к нему благосклонна, то и на все пятнадцать. И уже накопил достаточно сбережений для безбедной старости.

Оценки для него не имели никакого значения. Социальная жизнь в школе не привлекала. Флиртовать с учениками он не имел права. А учителя даже не смотрели в его сторону, потому что считали малолеткой. На Айзека было наложено табу, а Виктор казался весьма строгим и неприступным человеком, верным до глубины души и кончиков ногтей. Но все же иногда Рокси позволял себе маленькие вольности по отношению к нему. Хотя мужчина вряд ли понимал, что с ним очень туманно заигрывают с целью развеять скуку.

Пока парень размышлял на тему скудности развлечений в закрытой школе, Виктор полностью ушел в свои мысли и теперь что-то выискивал в мобильном интернете с таким мрачным видом, что Рокси стало его немного жаль.

Стремительный переход от одного образа к другому обескуражил Виктора. Вот Рокси запихивает в рот ложку холодца и, плямкая, загрызает это дело пирожком с грибами, а через пару минут кокетничает и, как ни в чем не бывало, предлагает себя, надо сказать, с довольно выгодной позиции. Впрочем, не на того нарвался.

- Я не доминант, сладенький, - приторно улыбаясь, ответил Витя. - Но могу отвесить такой подзатыльник, что век помнить будешь. Поэтому лучше прекращай этот цирк. Я не в настроении.

- Какая ирония, - протянул Рокси с притворной обидой в голосе, - в школе, где процветает довольно развратная Игра, все окружающие целомудренны как монашки.

Он спрыгнул со стола, решив, что достаточно на сегодня нервировать Виктора, и направился к парте за своей сумкой. - Не против, если я загляну к тебе завтра? У тебя замечательный повар. И я не могу отказать себе в удовольствии дегустировать его блюда.

Витя усмехнулся.

- Не поверишь, но готовит мне тот же самый повар, что и вам, - ехидно оповестил он. - И вот это настоящая ирония. Монашки с их целомудренностью по сравнению с этим просто не взлетают. - Он рассмеялся, когда парень удивленно округлил и так довольно большие глаза, и махнул рукой. - Но я не против. Заходи. Завтра будет суп с галушками.

- Не знаю, что это, но звучит заманчиво, - Рокси закинул сумку на плечо, и направился к выходу.

Он шутливо приложил ладонь к сердцу и скорчил умилительную моську, давая понять, что будет весьма благодарен мужчине, если тот окажет ему услугу и не позволит сойти с ума от скуки на грядущем празднике.

- Иди уже, актер, - рассмеялся Витя и, когда Рокси вскинул руку, прощаясь, отправился к кабинету директора, мысленно готовясь вырвать Айзеку яйца и вынести мозг.

Утром в столовой царило непривычное оживление. Когда ученики получили смски со списками, один из старшекурсников шепнул другому ошеломляющую новость, которая тут же начала передаваться из уст в уста каким-то тихим, благоговейным шепотом.

У одних эта новость вызывала недоумения на лицах. У других - взрыв хохота. У третьих - скепсис. Кто-то тут же отринул нелепый слух. Кто-то призадумался. А кто-то нашел новость очень обнадеживающей и даже заманчивой.

Вот уже третью неделю первокурсник не находил покоя, сходя с ума от ревности к новому соседу Дарена. Новичок каким-то непостижимым образом сблизился с парнем, став для него чуть ли не лучшим другом. Как Рокси это удалось, мальчишка не понимал. Однако были у него подозрения, что без сексуальной связи тут не обошлось.

Он весь извелся, думая о том, чем эти двое занимаются в комнате, когда остаются наедине. В голову лезли довольно пошлые и обидные картины. Ведь Нолан и сам лелеял тайную надежду, что до конца учебного года все-таки сможет достучаться до Дарена, и добиться от него хоть какой-нибудь взаимности.

На какие только ухищрения он не шел, чтобы старшекурсник обратил на него внимание. Он дарил ему подарки, писал откровенные записки, постоянно крутился рядом, давая понять, что совсем не против быть подстилкой, игрушкой, мальчиком для битья. Он был готов буквально на все ради мимолетного внимания. Но с появлением Рокси не получал и этого.

Ему все еще было позволено сидеть рядом с Дареном в комнате отдыха. Его никто не трогал, побаиваясь старшекурсника. Но Дарен теперь даже не поглядывал в его сторону, словно он превратился в пустое место.

А вот на Рокси он очень даже смотрел. Как будто парень был не учеником, а невесть какой интересной телепрограммой. И хоть Дарен с Рокси редко перебрасывались фразами, Нолан подмечал, что они часто переглядываются, обмениваются улыбками и какими-то незначительными на первый взгляд жестами. Мальчишка так же замечал, что Рокси очень фривольно ведет себя со своим угрюмым соседом. Как-то даже немножко высокомерно и снисходительно, как будто был старше, или знал о Дарене нечто такое, чего не знали окружающие. Проще говоря, знал его лучше, чем хотел это показать.

Все это Нолану совершенно не нравилось. Но сегодня у него появилась надежда на то, что теперь все изменится. Что Дарен, наконец-то, снова обратит свое внимание на него, и перестанет смотреть на Рокси этим странным, задумчивым взглядом, которым раньше удостаивал только пейзажи за окном.

Момент был, на самом деле, очень удачный. Большинство учеников уже поели и встали из-за стола. Рокси так и не появился в столовой. И они были практически одни в довольно широком радиусе. Никто даже не услышит, что он будет говорить. Но слова, почему-то, застревали в горле и толкались там, не желая пробиваться наружу.

Дарен всегда подозревал, что самая жопошная жопа настает именно в тот момент, когда ее совершенно не ожидаешь. Наверное, именно поэтому парень всегда старался быть начеку и ждать от любых событий паршивого развития. Так было безопаснее. Так было надежнее. Ведь если готов к пиздецу, то когда он происходит, все не кажется таким уж и пиздячным. Но в этот раз что-то пошло не так.

День начался вполне себе обычно. Обычное пробуждение, обычная пробежка, обычный ледяной душ и уже ставшая за несколько недель обычной фраза "подрывай свою задницу или опоздаешь", обращенная к дрыхнущему мертвым сном соседу. Все как по нотам. Однообразно до зубовного скрежета. Привычно и спокойно. Гладко…

Но… корявая длань обнюхавшегося какой-то дряни судьбоносного дирижера взмахнула своей палочкой в другом направлении, и теперь, вместо гула голосов завтракающих учеников, Дарен слышал писк Нолана.

Однако, заикнувшись о наболевшем, стоило до конца озвучить свою мысль. И Нолан, несмотря на вспотевшие ладони и тяжесть в желудке, снова открыл рот. Правда, первые несколько мгновений он был похож на выброшенную на берег рыбу. Только и делал, что беззвучно хлопал губами, с ужасом подмечая, как багровеет кожа на лице старшекурсника, выдавая зарождающуюся в нем злость.

- Ну же, соберись, - зашипел он на самого себя, низко опустив голову, и выпалил на одном дыхании, даже не потрудившись разделять слова паузами: - Ты знаешь, что Рокси спит с учителем украинского языка и с директором одновременно?

Слова, наконец-то, слетели с чуть подрагивающих от волнения губ первокурсника, и Дарен, сделав глубокий вдох, начал говорить:

- Я не мо...

Подготовленная фраза застыла на губах кристалликами льда. Тонкими, прозрачными, совсем невидимыми. А мозг совсем не хотел обрабатывать услышанное. Раньше Дарен лишь фырчал на Шимидзу за то, что тот сравнивает его с роботом, но сейчас парень и правда почувствовал себя железякой, неспособной обработать самую простую информацию. Он завис. Завис беспощадно. Что-то внутри закоротило, заставляя мысленно повторять про себя подготовленные для Нолана слова, но вместо них с губ срывались только нечленораздельные звуки.

У Дарена дернулся глаз.

Он был готов к признанию, но совершенно не был подготовлен к обвинению. И это вновь выбило его из колеи. А два раза за пять минут вылетать из строя и висеть как чертов заржавелый копм ему совсем не нравилось.

- Да с чего ты вообще?.. - начал он. - Откуда ты?.. Вот же... мать его... пиздец. - Выдохнул парень, так толком и не найдя нужных слов.

Он не мог справиться ни с чем. Ни с ситуацией в школе. Ни со своими страхами и надеждами. Ни даже с собственным сердцем, которое обливалось кровью при одной мысли, что Дарен так и не обратит на него внимания до выпуска.

- Зачем ты мне помог? - спросил он, пытаясь контролировать свой голос, но у него плохо получалось. - Если не хотел ничего, зачем вмешался? А теперь что мне делать? У тебя есть Рокси. А я как же?

- Мелкий... - Дарен глубоко вздохнул и покачал головой, после чего посмотрел мальчишке в глаза. - Не обязательно чего-то хотеть, когда кого-то защищаешь. Ты слабый. Те уроды были сильнее. Я оказался сильнее их. Маленьких надо защищать, пока они не научатся делать это самостоятельно. И при этом не обязательно этих маленьких после защиты трахать во все щели. - Он вновь замолчал, понимая, что его слова не достигают цели. И потому решил не ходить кругами. - Нолан, я тебя не люблю и не полюблю. Мне это не интересно. Не только ты, в принципе не интересно, понимаешь? И он тоже. На данный момент у меня имеется вжопешильный сосед и прилипчивая тень. И двух таких друзей мне вполне достаточно, чтобы обзавестись мигренью до конца своих дней. Это все, что я могу тебе предложить.

- Почему ты тогда не защищаешь других? - спросил Нолан, чувствуя себя глупым мелким идиотом, который жил непонятными надеждами.

Он сидел и смотрел на парня, пытаясь осмыслить все сказанное. Разве можно надумать себе чувство? И становится ли благодарность и восхищение той любовью, о которой твердят все вокруг? Хочет ли он, чтобы Дарен пользовался им как вещью? Или это всего лишь дань школьной моде на Игру?

- Я запутался. - Нолану, вдруг, стало очень стыдно за то, что он вывалил на Дарена сплетни и претензии. Ведь, по сути, парень никогда не проявлял к нему никакого интереса, кроме покровительства и холодной вежливости. - Я пойду?

Дарен кивнул, позволяя мальчишке уйти. По лицу Нолана было видно, что первогодка не врет. Что до него, наконец-то, что-то дошло, и теперь это что-то требует хорошего анализа. И все же, когда Нолан вышел из-за стола и проходил рядом с Дареном, парень поймал его за запястье, останавливая на несколько мгновений.

- Не наворачивай себе много. Голова разболится, - посоветовал он и сдержано улыбнулся, отпуская мальчишку.

И все же одно обстоятельство, немного, но утешало: Рокси тоже был Дарену безразличен. А раз так, быть может, когда он разберется в себе и поймет, чего на самом деле хочет от старшекурсника, у него и получится добиться желаемого. Главное, чтобы Шимидзу под ногами не путался. Главное, чтобы сплетни о нем оказались правдой, и Дарен понял, что эта пташка любит летать повыше.

Нолан ушел, а Дарен так и продолжал сидеть за столом, пока кто-то из сокурсников не окликнул его. Выругавшись на чем свет стоит, парень отнес тарелку на мойку и, проклиная все и всех за то, что так и не позавтракал, отправился на уроки. Только теперь до него в полной мере начал доходить смысл рассказанной Ноланом сплетни. Одно дело, когда что-то вертится на языке у нескольких первогодок, и совсем другое, когда об этом гудит вся школа.

Сплетня оказалась той еще заразой и разлетелась по школе со скоростью лесного пожара. Несколько раз к Дарену подходили на переменах с дебильными вопросами. Он посылал вопрошающих в далекие дали и злился все сильнее. В конце концов, его терпению пришел конец.

По пути на урок украинского к Дарену вновь прицепились с расспросами. Отшив интересующихся совсем уж нелестными и крайне обидными словами, парень почувствовал, что вот-вот взорвется к хуям. Злость бурлила в нем, готовая выплеснуться через край уже переполненной чаши терпения, и когда кто-то, приблизившись, спросил, не знает ли он, что... кулак сам полетел в сторону говорившего.

Когда Рокси вошел в класс, взоры учеников, за исключением пары-тройки ребят, тут же обратились на него. Парень, который уже привык к повышенному интересу к своей персоне, не обратил на это ровным счетом никакого внимания, и, приблизившись к своей парте, сел на стул, разложив перед собой рекламные буклеты и письменные принадлежности.

Едва он подготовился к уроку, как в класс стремительным шагом вошел господин Воронцов, лицо которого было непривычно злым и изможденным. Захлопнув за собой дверь, мужчина швырнул на первую парту тетради, в которых ученики писали контрольные работы, и попросил старосту раздать их владельцам.

Дарен хмуро покосился на Рокси, а потом перевел взгляд на чрезвычайно выбешенного учителя. Господин Воронцов, собственно, никогда и не был чутким и вежливым преподавателем, но сегодня он переплюнул сам себя и чуть ли не кипел от гнева. Впрочем, мужчина старательно себя сдерживал, но у всех учеников, включая самого Дарена, обострился инстинкт самосохранения. Ну, почти у всех. Рокси, кажется, все было нипочем, и парень откровенно хамил учителю, чем и вызвал очередную порцию шепотков и предположений.

- Заткнулись все! - все же повысил голос Виктор. Но тут же вновь взял себя в руки.

Этот день начался просто ужасно. Вернее вчерашний день начался ужасно и до сих пор не закончился. Из-за бессонной ночи, проведенной в ожидании Айзека, который так и не дал о себе знать, мужчина чувствовал себя не в своей тарелке. Он не находил себе места и словно дикий зверь, загнанный в клетку, мерил шагами комнату. Потом полночи обрывал телефон Видегреля, Карла и Крота, но так ничего и не добился. А с утра ему пришлось выслушать какой-то несуразный бред Стокера, который и вовсе отправил в топку все крохи здравого смысла и сдержанности, которые у него еще оставались.

- Открывайте свои брошюры и приступайте к теме "в больнице"! - приказал он и уселся в кресло, устремляя свой взгляд в окно.

Тишина в классе все еще звенела отголосками японской речи. Ученики переглядывались, но не издавали ни звука. А Дарен впервые в жизни пожалел о том, что пренебрег уроками иностранных языков и ограничился только дежурными фразами, которые его заставил выучить опекун.

- Вообще-то это урок украинского, - заметил он, за что и удостоился совсем не обещающего плюшек и конфет взгляда учителя.

- Дякую, що нагадав, - парировал Виктор на родном языке. - А тепер і ди до дошки, і розкажи нам діалог в поліцейській дільниці.

- Что? - свел брови к переносице Дарен.

- К доске иди! - рявкнул Викто, и сложил руки на груди.

Дарен не ответил. У него просто не было на это времени, хотя сказать хотелось очень и очень много. Впрочем, эти мысли быстро вылетели из головы, сменившись нагромождением сложно произносимых украинских фраз.

***

После более чем странного диалога на уроке украинского языка, вся школа гудела как пчелиный рой. Ни у кого больше не оставалось сомнений, что Рокси крутит роман с учителем. И когда парень после ужина отправился в кабинет к господину Воронцову, пересуды стали громче, а споры оживленнее.

Обсуждения были настолько жаркими и зрелищными, что даже Джек отложил на какое-то время свои записи и, вальяжно развалившись в кресле на коленях у Эдриана, с интересом наблюдал за происходящим. Он даже попкорн прихватил, которым машинально кормил своего парня. А тот уже шумно вздыхал и пыхтел ему на ухо, стискивая в удушливых объятиях, и иногда прикусывал его палец, от чего Джека тоже пробирало истомной дрожью.

Третий просто ржал как дебил, и улюлюкал. Вероятно представляя, как Шимидзу пялит директора Айзена. Джека же от подобного распределения ролей откровенно тошнило, но он стоически поедал свой попкорн, и беспокойно ерзал, когда Эдриан начинал укрывать поцелуями его шею и затылок, нашептывая какой-то любовный бред.

Эдриана мало интересовало, кто с кем спит. Для него важным было то, что происходит непосредственно с ним. А с ним происходил Джек, которого сейчас какое-то угребищное хамло пыталось заткнуть, хотя парень, пусть и в язвительной форме, но не сказал ничего такого уж ужасного.

- Извинись, Бренд, - негромко, но вполне доходчиво потребовал Эдриан, инстинктивно прижимая Джека к себе.

- А с хера ли? - возмутился парень, но поймав на себе не очень дружелюбный взгляд, сплюнул: - Извини.

Под таким пофигистическим надзором можно было бы даже перепихнуться при острой на то необходимости. Что уж говорить от поцелуйчиках, и откровенных прикосновениях, которыми влюбленная парочка тут же обменялась.

Джек, получив порцию "успокоина", расслабился и положил голову на плечо Эдриана, разглядывая теперь его шею и ключицы.

Джеку нравилось его дразнить. Нравилось наблюдать за тем, как парень на него реагирует. Это позволяло хотя бы на миг поверить в то, что Дойл действительно принадлежит ему, а не играется в опостылевшую Игру. Но сам факт, что впервые Эдриан обратил на него внимание как на обычную подстилку, до сих пор не давал Джеку покоя. И он, в припадке стервозности иногда поддевал своего парня, напоминая об этом досадном факте их биографии.

- Вот увидите, утром Шимидзу окажется на первых местах в списках! - заорал кто-то на весь зал, заставив Джека рассмеяться и уткнуться Эдриану в шею, попутно целуя ее.

Вот же кретины!

Но вслух он сказал немного язвительно:

- Слышал? Утром тебя свергнут с насиженного места, и мы окажемся на дне социальной ямы. Будешь что-нибудь с этим делать?

- Нет, - спокойно ответил третьекурсник. - Даже думать об этом не стану.

Эдриан плавился в объятиях Джека. Нежился в них, как в лучах знойного солнца тропических островов. В такие моменты мысли вылетали из его головы, заставляя превращаться в размякшее, покорное нечто, которое Монагану, кажется, очень даже нравилось. Однако эта Игра уже порядком парню осточертела. И сколько бы он ни доказывал Джеку, что его чувства настоящие, мелкий гад все равно настаивал на своем, продолжая дразнить.

- Почему? - Джек расстегнул пуговку на рубашке Дойла, а потом внезапно передумал, и застегнул ее обратно, понимая, что рано или поздно он просто не сможет остановиться, и все зайдет слишком далеко.

Какой глупый вопрос. Ну разве не очевидно? Хотя... очевидной для Джека всегда была только финансовая выгода.

- Потому что я не играю, - пояснил Эдриан.

- Ну да, - второкурсник недоверчиво хмыкнул. - А кто два дня назад начистил рыло однокурснику, при этом выразившись, цитирую: "не трогай то, что принадлежит мне"? Только не говори, что ты побил того говнюка из-за того, что он у тебя карандаш без спроса взял.

- А мне надо было сказать, чтобы он не трогал мою женушку? Или наоборот спустить все на тормозах и позволить всякой мрази к тебе цепляться? - Эдриан вскинул бровь. Их разговор уходил в неприятное русло, но напоминание о том, что Джек все еще считает их отношения игрой, не слабо так напрягали.

- Нет, все ты правильно сказал, - ответил Джек, но душу его прострелила ядовитая игла обиды. Однако же он привык не показывать Эдриану свои настоящие чувства, когда внутри все так и вскипало при одном упоминании о том, что он в этой школе всего лишь вещь, которой можно легко размениваться направо и налево. - На женушку я и, правда, не тяну, с какой стороны ни посмотри. Но и Игрушкой, как ты утверждаешь, я для тебя не являюсь. Тогда, следуя логической цепочке умозаключений, мы действительно встречаемся. И все же, ты продолжаешь выставлять меня своей вещью, хотя, по факту, я не принадлежу тебе ни физически, ни юридически. Так что это, если не Игра? А если это Игра, тогда почему ты не хочешь придерживаться правил? Я не понимаю. Может быть, я идиот? Скажи, я похож на идиота?

Эдриан нахмурился.

- Я тебя не понимаю. Следуя из твоих выводов, получается, что если мы не играемся, а встречаемся по-настоящему, то защищать тебя я не должен? Серьезно?

- Да, - вполне уверенно кивнул Джек. - Не должен, потому что отношения - это не договор. Ты можешь меня защищать, только если сам этого хочешь. А мы с тобой начали встречаться с тем условием, что если я позволяю называть себя подстилкой, ты за это обеспечиваешь мне защиту. И пока ты даже ради отмазки называешь меня вещью, Игра продолжается.

- Ради какой отмазки? - разозлился Эдриан. Ему казалось, они уже решили этот вопрос. Ему что, действительно так казалось? - Монаган, я не играюсь. Сколько можно тебе повторять?

- Я не говорю, что... - Джек осекся, понимая, что тоже начинает выходить из себя. И шумно выдохнул: - Забей. Просто забудь об этом разговоре. Я с тобой встречаюсь. Ты меня защищаешь. Никто ни с кем не играет. В конце учебного года расстанемся, и будь здоров.

Головная боль, зародившаяся в висках накануне вечером, сконцентрировалась в центре лба, из-за чего казалось, будто на голову надели стальной обруч и теперь медленно стягивали его с одной единственной целью - раздавить череп как перезревший арбуз.

Виктор спрятал в стол подготовленные к следующему уроку материалы и посмотрел на пустые парты. На самой ближней к столу осталось несколько крошек, и мужчина раздраженно фыркнул. Впрочем, думать о беспорядке ему не хотелось. Волнение и все нарастающая в груди тревога усиливались с каждым мгновением, отчего настроение Виктора катилось в тартарары с бешеной скоростью. Уроки проходили нервно, почти на грани срыва. Под горячую руку попал Спаркс, Шимидзу и еще несколько второкурсников, которым отчего-то захотелось поковыряться в прошлом Виктора. Огребли все. Кто получил сложную домашку, кто был нецензурно отчитан на просторечном украинском вперемешку с русским и старославянским, а кто удостоился знатного подзатыльника. Единственным, что удерживало мужчину от буйства, было простое воспоминание о том, что усложнять и так нелегкую ситуацию все же не стоит. И потому Виктор держался, к концу дня превратившись в готовую взорваться пороховую бочку.

Видимо заметив это, пришедший на "ужинальтатив" Рокси, вел себя довольно тихо. Съел все, что мужчина ему предложил, после чего занялся переводом заданного произведения. А через два часа, поблагодарив, ушел, оставив Виктора наедине со своими мыслями.

Впрочем, засиживаться мужчина не стал. И, смахнув с парты оставленные Рокси крошки, вышел из кабинета. Проходя по коридору, он разогнал нескольких учеников, которым отчего-то показалось, что устав не для них писан, и, отправив самых борзых в карцер на пару часов, сделал предупреждения более тихим. По пути ему встретился Стокер, но, видимо, заметив, что Виктор малость "не в духе", математик решил ограничиться сдержанным кивком и заявлением о том, что ему надо поговорить с директором. Виктор искренне заверил, что не против тройного свидания, и пока Стокер, брызжа слюной, вопил ему что-то вслед, ушел в библиотеку, в которой шуметь было запрещено даже учителям. Правда, долго там не пробыл. И через полчаса все же вернулся в их с Айзеком спальню.

Любовник так и не появился. Словно сквозь землю провалился. Но Крот уверял, что мимо него никто не пролетал, и Виктору ничего не оставалось, кроме как ждать. Что он и сделал. Да только нервные и бессонные сутки быстро дали о себе знать, и стоило ему только коснуться головой подушки, как сон накрыл его своим безмолвным пологом.

***

Он был вымотан как загнанная лошадь, и хотел сейчас только одного: поскорее принять душ и завалиться спать. Но что-то подсказывало ему, что Виктор не очень-то обрадовался его двухдневной конспирации, и сейчас устроит ему хорошую взбучку.

Однако когда Айзек вошел в потайные комнаты, он обнаружил любовника спящим. Правда, спал Виктор в одежде, даже не расстелив постель, и сжимая в ладони телефон. Но он спал, а, значит, выяснения отношений откладывалось до утра, за что директор был безмерно благодарен сложившимся обстоятельствам.

Стараясь издавать как можно меньше шума, Айзек начал раздеваться. Но, кажется, его попытки не увенчались успехом. Потому что, стоило ему нагнуться, чтобы стащить штаны, как на его спину приземлилась подушка.

- Прости, что разбудил, - негромко проговорил мужчина, выпрямляясь, и глядя на приподнявшегося на локте любовника. - Я не хотел шуметь.

Тихий шорох скользнул в некрепкий сон и прозвучал набатом в висках. Не сразу Виктор понял, что это собственное сердце зашлось в безумном припадке, разгоняя адреналин по крови. Но стоило глазам распахнуться, как душу опалила дикая смесь радости и злости.

За один день школа не развалится. А вот у них с Виктором буквально каждое мгновение на счету. События последних дней ясно дали ему это понять. И теперь он собирался сделать все, чтобы уделять любовнику как можно больше внимания.

Дарен пожал плечами.

- Наверное, да, - с толикой безразличия сказал он. - Благотворная тошнота и благоговейный обморок еще никому не вредил, - фыркнул он насмешливо и закрыл шкаф. После чего проверил документы в кармане и еще раз напомнил: - Не высовывайся. Не зачахнешь без внимания денек-другой.

- Как скажешь, - Рокси улыбнулся и прикрыл глаза, но Дарен тут же окликнул его:

- Не проспи занятия!

- Позвони мне через часик, ладно? - сонно пробормотал парень, кутаясь в одеяло. - И выключи свет.

- Я тебе прислуга, что ли? - сердито проворчал сосед и ударил по выключателю.

- Ты мне друг, - отозвался Рокси.

В столовой он увидел вернувшегося ученика в компании нескольких таких же отмороженных неадекватов. В Блэквуде не было ничего особенного. Только, быть может, ростом его боженька не обидел. А в целом нескладное нечто с очень злыми глазами.

Старшекурсник тоже взглянул на новичка, но тем и ограничился. Рокси очень надеялся, что парень не нашел в нем ничего для себя интересного. Тем более что, судя по всему, его больше интересовал Джек, чем все другие ученики.

Он так прямо и гаркнул на всю столовку, когда торгаш появился на пороге:

- Монаган, я вернулся. Слышал, ты остался без покровительства? Не хочешь продолжить то, на чем мы остановились?

- Почему бы тебе не пойти и не отсосать у своих тюремных дружков? - борзо поинтересовался второкурсник. - Слышал, тебя там подстилочкой заделали. Если это правда, здесь тебе уже ничего не светит. По крайней мере, не в роли хозяина.

- Подстилкой будешь ты, когда я до тебя доберусь, ублюдок! - глаза Блэквуда налились кровью, и он наставил на Джека зубчики своей вилки.

- А тебе что, так понравилось, что ты решил обратить и меня в свою веру? - Монаган вскинул бровь, улыбнувшись одними уголками губ.

Джек отправил в рот ложку с пюре, глядя куда-то в прострацию. Рокси знал, что он поругался с Дойлом, и что они до сих пор не помирились. Но вот то, что Джек приверженец самоубийства чужими руками, стало для него в новинку.

Прист был в диком восторге, увидев за столом Блэквуда. Его глаза прямо-таки загорелись от непонятного предвкушения. Блэквуд тоже посмотрел на однокурсника, но с нескрываемой злобой. А вот взгляд, которым он удостоил Дойла, был совсем иного калибра. Казалось, ни один человек не способен на такую ненависть. Эдриан же на него даже не взглянул. Он ни на кого не смотрел и был мрачнее тучи, опускаясь за стол.

Что это еще за бред?

- А еще Спарксу, - подмигнул однокурснику Прист, зарывисто улыбаясь. - Спаркс, кстати, тоже свободен, если что. На кой черт тебе этот Монаган сдался? Столько крепких задниц вокруг, и как раз твоего калибра.

- Может, ты мне свою предложишь? - спросил Блэквуд, сгибая вилку пополам.

Словесная перепалка однокурсников не прошла мимо сознания Эдриана, хотя думал он по большей части о Джеке. Эта мелкая зараза не только прочно засела в сердце гребаной занозой, но и заставляла беспокоиться. Артур был прав, Блэквуд действительно разорвет Джека на мелкие ленточки и украсит ими рождественскую елку, а потому следовало быть предельно внимательным и осторожным.

- Знаю я! - огрызнулся Эдриан в ответ на слова друга и, всковырнув пюре, так и не притронулся к завтраку. - Приглядывай за ним, - приглушенно попросил парень Артура. - Я сам не услежу.

- Эдриан, ты настоящий друг и завидный бойфренд, - оценил парня по достоинству Артур. - И, главное, умеешь выбрать нужный момент для кардинальных перемен. Я восхищен тобой. Нет, правда.

Он похлопал однокурсника по плечу, и набрал полную ложку пюре. После чего, покосившись на зависшего Дойла, сказал:

- Жри, а то сил не будет за него заступаться. Я присмотрю за ним. Я же твой друг. Не кисни.

Артур принялся с аппетитом уплетать еду. Блэквуд притих, так же занявшись завтраком, так как в столовой появился директор, в присутствии которого даже самые долбоёбистые долбоёбы превращались в пушистых и нежных котят. Эдриан тоже начал машинально поглощать пищу, буравя взглядом пространство перед собой. Буря улеглась. Но это было обманчивое затишье.

А Рокси остался стоять посреди коридора, стараясь переварить услышанную информацию. Страх липкими щупальцами забирался под кожу, заставляя шарахаться от малейшего шороха. И когда кто-то окликнул его, он вздрогнул и достал из кармана телефон.

"Очень не вовремя ты свалил из школы, приятель". - В панике написал он сообщение Дарену. А потом, сделав глубокий вдох, удалил его.

Дошло до того, что перед обедом, когда несколько однокурсников попросили его подойти, он позорно сбежал. За ним, вроде бы не гнались, но он на всякий случай оглядывался назад. И, как следствие, врезался в кого-то.

- Смотри куда прешь, узкоглазый! - Парень, на которого Рокси налетел, был со второго курса. Но что-то ему подсказывало, что этот детина остался на второй год.

Договорить он не успел. Раздавшийся в коридоре шум заставил его напрячься и обратить свой взор в сторону не до конца закрытой двери. Преподаватель литературы вмиг будто бы стал меньше и отступил на несколько шагов вглубь кабинета. А когда в коридоре раздались голоса, Витя и вовсе выронил книги из рук. Томики попадали на стол и на пол. Зашелестели, открываясь страницы. Но мужчина уже не слышал этих звуков.

Парень что-то взвыл, чертыхаясь и проклиная Виктора на чем свет стоит. Рокси вжался в стену. Малолетки, которые находились в коридоре, разбежались кто куда. Видать полетели докладывать своим старшим товарищам о цирке.

- А теперь, мы с тобой, играючи, - Витя вновь крутанул ухо ученика и вновь отвесил ему знатный поджопник, - пойдем в кабинет директора и там обсудим твое поведение. - Парень трепыхнулся, но получил еще один пинок и заверещал, когда пальцы Вити сомкнулись на его ухе сильнее. - Шимидзу, идешь с нами. Будешь объясняться.

Рокси возражать не стал. Неожиданная помощь в лице Виктора подоспела очень вовремя. Еще до того, как стайка малолеток разлетелась в разные стороны, несколько пташек упорхнули с докладом к своим покровителям, что нарушителя правил Игры прижали к стенке. Теперь остальные участники вендетты образовались в коридоре, по которому Виктор тащил первого из мстителей, и застыли с приоткрытыми ртами.

- Они тоже собирались меня избивать, - совершенно наглым образом пожаловался Рокси, и подростки побледнели. Хотя один из них с трудом сдерживал смех, глядя на то, как его товарища волокут за ухо, при этом смачно пиная под зад. - Они предъявляют мне, что я Ваша подстилка, господин Воронцов. Только в глаза это говорят почему-то только мне.

- Вот значит как? - не скрывая раздражения и злости, процедил Виктор, словно лазером проходясь по малолеткам взглядом. Некоторые из учеников быстро смекнули что к чему, и поспешили свалить с глаз долой, чтобы не нарываться. Те, что были потупее, остались наблюдать за представлением. Чем и подписали себе приговор. Витя запомнил всех. - Разберемся у директора.