Связные между собою существа: вдохновенный жрец аполлона и ничтожнейший из

Ничтожных детей мира. Высшее существо выступило в нем не сразу,

Его поэтический гений обнаруживался постепенно. В ранних его

Произведениях мы видим игру остроумия и формального стихотворческого

Дарования, легкие отражения житейских и литературных впечатлений. Сам он

характеризует такое творчество как "изнеженные звуки безумства, лени и

страстей". Но в легкомысленном юноше быстро вырастал великий поэт, и скоро

он стал теснить "ничтожное дитя мира". Под тридцать лет решительно

обозначается у Пушкина "смутное влеченье чего-то жаждущей души",-

Неудовлетворенность игрою темных страстей и ее светлыми отражениями в легких

образах и нежных звуках.- "Познал он глас иных желаний, познал он новую

печаль". Он понял, что "служенье муз не терпит суеты", что "прекрасное

должно быть величаво" {9}, т. е. что красота, прежде чем быть приятною,

должна быть достойною, что _красота есть только ощутительная форма добра и

истины_. Но, становясь отцом семейства, Пушкин по необходимости теснее прежнего

Связывал себя с жизнью социальною, с тою общественною средою, к которой он

Принадлежал, и тут его ждало новое, более тонкое и опасное искушение.

Достигши зрелого возраста, Пушкин ясно сознал, что задача его жизни

есть то служение, "которое не терпит суеты",

Служение тому прекрасному,

которое "должно быть величавым". Так как он оставался в обществе, то его

служение красоте неизбежно принимало характер _общественного_ служения, и

ему нужно было установить свое _должное_ отношение к обществу.. Хотя

Для Пушкина также идеал совершенства предполагал полное умерщвление

Самолюбия и самомнения но требовать или ждать от него действительного осуществления такого идеала было бы, конечно, несправедливо. Оставшись в миру, он отказался от практики сверхмирского совершенства, и было бы даже жалко, если бы поэт

светлой жизни погнался за совершенством покойников. Допустив над своею душою _власть_ самолюбия, Пушкин старался оправдать

Ее чувством высшего призвания. Это фальшивое оправдание недостойной страсти

Неизбежно ставило его в неправильное отношение к обществу, вызывало

И поддерживало в нем презрение к другим, затем отчуждение от них,

Наконец, вражду и злобу против них.

Уже в сонете "Поэту" высота самосознания смешивается с высокомерием и

требование бесстрастия - с обиженным и обидным выражением отчуждения. Пушкина будто бы не признавали и преследовали! Но _что же_, собственно,

Не признавалось в нем, что было предметом вражды и гонений? Его

Художественное творчество? Едва ли, однако, во всемирной литературе найдется

другой пример великого писателя, который так рано, как Пушкин, стал

Общепризнанным и популярным в своей стране. А говорить о гонениях, которым

будто бы подвергался наш поэт, можно только для красоты слога. Как поэт, Пушкин мог быть вполне доволен своим общественным положением:

Он был всероссийскою знаменитостью еще при жизни. Конечно, между его

Современниками в России были и такие, которые отрицали его художественное

Значение или недостаточно его понимали. Дурное дело обиды, для которого Пушкин злоупотреблял своим талантом и

Унижал свой гений, было так естественно и потому легко для его врагов. Они

Были тут в своей сфере, исполняли свою роль; для них не было падения,-

Падение было только для Пушкина. Если он был тут

"невольником", то не "невольником чести", как назвал его Лермонтов, а только

Невольником той страсти гнева и мщения, которой он весь отдался.

Не говоря уже об истинной чести, требующей только соблюдения

Внутреннего нравственного достоинства, недоступного ни для какого внешнего

Посягательства,- даже принимая честь в условном значении согласно светским