Политические претензии воюющих сторон

 

Королевство, во владение которым вступил Филипп, было самым богатым и самым населенным в Европе. Французское королевство, по численности населения (21 млн.), в пять раз превосходившее Англию (Рис.2.) (4,5 млн.) и в полтора раза - Германию (14 млн.), обладавшее королевским доменом, расширенным поколениями жестоких и предприимчивых королей и охватившим добрую половину страны, столицей, восьмисоттысячное население которой более, чем в два раза, превосходило население Лондона, разветвленным административным аппаратом, казалось, непременно должно было удержать гегемонию в Западной Европе, которой оно добилось в XIII веке, в частности, в правление Людовика Святого (1226-1270 гг.). Западные провинции были вырваны из рук Плантагенетов; Филипп IV (1285-1314 гг.) в ходе конфликта с папой ясно продемонстрировал, кто должен быть владыкой французской церкви; граф Фландрский был приведен к покорности; и повсюду, на севере и на востоке, установилась французская гегемония.

Столетием раньше все было совершенно иначе. Задача, стоявшая тогда перед французскими королями, была не из легких. Вплоть до конца XI века королевский домен (те графства, которые являлись неотчуждаемой собственностью короля, где королю принадлежали земельные угодья, суд, мельницы, церкви и т. д.) был ничтожно мал и беззащитен, его границы проходили недалеко от Парижа и Орлеана. Задача Людовика VI (1108- 1137 гг.) и Людовика VII (1137-1180 гг.) заключалась в том, чтобы, насколько было в их силах, расширить владения французских королей и водворить на принадлежавших им землях порядок, установив контроль за шателенами и местными чиновниками. Увеличение ресурсов, находившихся в руках французских монархов, и последовавшее укрепление власти над вассалами принесло свои плоды во время правления Филиппа II Августа (1180-1223 гг.), когда внутренние раздоры в Анжуйской империи открыли перед французскими королями новые горизонты.

Эти значительные земельные владения, собранные вместе путем наследования, завоеваний и брачных союзов, принадлежали одному из королевских вассалов - Генриху Плантагенету (Рис.2.), получившему в 1154 г. английский престол. Помимо того, что он властвовал над землями к северу от Ла-Манша, Генрих II был герцогом Нормандии, правителем Бретани, графом Анжу (к которому были присоединены Мэн и Турень); также по браку с Алиенорой Аквитанской, разведенной супругой короля Франции Людовика VII, Генрих являлся герцогом Аквитании (включавшей Гасконь и Пуату). В общей сложности эти владения составляли две пятых территории Франции и тянулись сплошной полосой, охватывая всю западную часть страны.

К счастью для французских королей, из-за огромных размеров этих владений и значительного числа могущественных вассалов (особенно в Аквитании, где герцогская власть была слабой) правление Плантагенетов осложнялось множеством неразрешимых проблем, из которых Филипп и его наследники умели извлекать выгоду. Между 1202 и 1204 гг. Нормандия, Анжу, Бретань и часть Пуату перешли во власть Филиппа Августа, и в течение последующих пятидесяти лет французские короли захватили большую часть остального наследства Генриха П. Утрата английскими королями почти всех этих территорий была закреплена в Парижском договоре 1259 г., по которому Генриху III и его наследникам оставили лишь сильно урезанное герцогство Аквитанское.

Однако этим достижения Франции в XIII столетии не ограничиваются. Постепенно, посредством ряда политических браков, к владениям короны было присоединено графство Шампань, и в результате своевременного вмешательства Капетингов в крестовый поход против альбигойцев в состав королевского домена вошло обширное графство Тулузское. Так королевская власть воцарилась в самом сердце Лангедока, что ознаменовало первый и весьма значительный шаг по направлению к закономерному объединению севера и юга. Успех монархии в деле расширения домена и превращения королевского суда в высшую апелляционную инстанцию способствовал быстрому росту машины управления. До Филиппа Августа королевская администрация играла довольно скромную роль. Основная задача короля состояла в том, чтобы извлекать из домена выгоду и управлять им.

Франция была обширной и неоднородной страной, в которой короли того времени, не привыкшие мыслить о королевстве как о территории с четкими линиями границ, едва ли могли разглядеть некое территориальное единство.

Из числа высшей знати наибольшим весом обладали четыре крупных вассала: герцоги Бретонский, Бургундский и Гиенский, а также граф Фландрский — все они являлись пэрами Франции. Эти сеньоры управляли столь обширными территориями и обладали такой полнотой власти, что, скорее всего, о них следует говорить как о князьях, а об их вотчинах — как о княжествах. Уже к началу XIV столетия каждый из них в той или иной степени сформировал в своем княжестве управленческий аппарат; в ряде случаев административная система была передовой для своего времени, но все они создавались по образцу королевской. В каждом княжестве существовала своя курия с более или менее выделившимся советом, парламентом и палатой Счетов, и в каждом существовала организованная система местного управления. Такому развитию событий способствовал ряд обстоятельств.

Основу Фландрского графства составляло германское население, а ядро герцогства Бретонского было кельтским. Первое было районом бурного экономического развития, тогда как последнее занимало жизненно важную стратегическую позицию благодаря выходу к морю. Все четыре княжества находились на границе королевства и имели собственные интересы за его пределами: в состав Фландрии и Бургундии входили территории, относившиеся к Империи, в состав Бретани — английские территории. Герцог Гиенский одновременно являлся королем Англии, и его владения были объединены экономическими интересами, связанными с винной торговлей, а графство Фландрское зависело от поставок английской шерсти, необходимой для снабжения сырьем суконных мануфактур в крупных городах.

Ко дню вступления на престол Филиппа VI Валуа из числа апанажей (земельных владений, пожалованных членам королевской семьи на правах относительной независимости) оставалось только пять и притом очень небольших по размеру, так как по воле судьбы большая часть апанажей, созданных королями в XIII столетии, вернулась в состав королевского домена, либо потому, что их владельцы унаследовали корону, либо потому, что они умерли, не оставив потомства. Владельцы сохранившихся апанажей находились на одном уровне с небольшими графскими династиями, такими как Блуа, Ретель, Бар и Невер, и не представляли для монархии особой опасности.

В начале XIV века Плантагенеты правили гораздо меньшим королевством, чем их французские современники, поскольку под их властью находилась далеко не вся территория Британских островов и попытки английских королей расширить границы подвластных им земель принесли весьма незначительные результаты. Хотя Уэльс был покорен (1276-1295 гг.) при Эдуарде I и в дальнейшем не доставлял серьезных проблем, успех англичан в десятилетней шотландской войне (1296-1307 гг.) был недолгим, и вслед за драматичным поражением войска Эдуарда II при Баннокберне в 1314 г. шотландцы заявили о своей независимости. Даже в Ирландии, теоретически завоеванной при Генрихе II, власть англичан почти не чувствовалась. На остальной территории вожди кельтских кланов, а также старинные англо-ирландские семьи, прочно осевшие на этих землях, фактически не считались с наместниками английского короля. Способность короля эффективно управлять в этих весьма ограниченных пространствах в значительной степени зависела от его отношений с крупными феодалами королевства.

В начале XIV века Англия была не просто меньше Французского королевства, она была более бедной и малонаселенной; это была страна фермеров, рыбаков и овцеводов, поставлявшая сырье и ввозившая готовую продукцию. Четыре с половиной миллиона жителей Англии, были неравномерно распределены по территории страны, так как древнее различие между возвышенными и равнинными районами по-прежнему сохранялось. Англия была во всех отношениях скудно населенной страной.

В начале XIV века короли из династии Плантагенетов еще не забыли о своем французском прошлом. Они по-прежнему были связаны с Францией узами родства, общим языком, вкусами, культурой и, прежде всего, своими территориальными владениями. Владения Плантагенетов отнюдь не ограничивались островным королевством. Им также принадлежала часть старинного герцогства Аквитанского (Гиень), Нормандские острова и с 1279 г. графство Понтье на севере Франции. При Генрихе II континентальные владения составляли большую часть королевских владений и только в XIII веке они постепенно стали рассматриваться как земли английской короны во Франции.

Все началось с завоеваний Филиппа Августа и Людовика Святого, изменивших в целом территориальный «баланс», в результате чего центр тяжести сместился из Франции в Англию; далее в ходе XIII столетия последовали другие перемены. Пребывание короля-герцога в далекой Англии и его очень нечастое посещение континента потребовали создания на оставшихся у него французских землях постоянной формы правления. В 1254 г. Генрих III пожаловал то, что оставалось от этих земель, своему старшему сыну и навеки закрепил французские владения за английской короной, запретив отчуждать их в пользу младших отпрысков королевского рода. По договору 1259 г. он признавал утрату большей части владений Генриха II, и сохранил герцогство Аквитанское только после того, как принес оммаж королю Франции и признал его суверенную власть со всеми обязанностями, которые вытекали из этого в середине XIII века.

Это означало, что французский король был во Франции не временным сюзереном, но «императором», управлявшим своим собственным королевством. На практике это обеспечивало королю Франции суверенитет в судебных делах и служило законным основанием для выдвижения парижского парламента в качестве высшего апелляционного суда страны. В итоге королю Англии становилось все сложнее управлять своим герцогством, тем более что с правления Эдуарда I администрация Аквитании стала подчиняться, в основном, ведомствам Англии, а в начале XIV века английские чиновники начали рассматривать герцогство как часть «заморских владений» своего короля. В то время как король Англии претендовал на верховную власть в пределах собственного королевства, он не мог сделать то же самое на принадлежавших ему французских землях, ибо, как герцог Аквитании, был вассалом короля Франции. Более того, поскольку оба короля претендовали на право разрешать споры, возникавшие между купцами и моряками на пограничных территориях их королевств, требование французов о принесении королем Англии вассального оммажа за свои французские земли было чревато еще одним поводом для конфликта.

Таким образом, хотя революционные изменения затронули различные составные части королевства Плантагенетов, из-за верховной власти французского короля над континентальными территориями, эти преобразования оставались незавершенными.