Ночное пиршество, или шабаш ведьм

 

Я владел землей на границе Дордони и Гаронны, о чем до двадцати пяти лет и не ведал, и только неблагоприятное стечение обстоятельств заставило меня покинуть блестящие салоны столицы и устремить свои стопы в провинцию.

Не без удивления я узнал, что среди моих владений имелся виноградник, где время от времени, и непременно в полночь, показывались толпы духов, принимавших разнообразные обличил — мужчин, женщин, лошадей, козлов и так далее. Однажды вечером, когда я мирно предавался музицированию, я услыхал отчаянный стук в дверь. Я приказал открыть; в дом вбежал до смерти напуганный крестьянин. Растрепанные волосы, блуждающий взор — словом, все в несчастном говорило о пережитом ужасе. Я предложил ему всемерную помощь, но он бредил и отвечал мне бессвязными словами:

— Они там… глядите… они приближаются… о, этот козел… эта кошка…

Я решил оставить его в покое и подождать, пока он не придет в себя. Как только я понял, что он в состоянии отвечать на мои вопросы, я принялся расспрашивать его о причинах подобного испуга.

— Ах, месье, — отвечал он, — я видел нечто столь ужасное, что до сих пор дрожу, вспоминая об этом…

Я навещал одного из кумовьев, мы пили и веселились, и выпили так много, что разошлись не ранее одиннадцати часов вечера. Я хотел было сделать большой крюк, дабы миновать дьявольский виноградник, однако вино вдохнуло в меня смелость, и я сказал себе: «Пускай хоть все обитатели ада соберутся там, я не испугаюсь». Я тотчас браво отправился в путь. Подойдя к высокой изгороди проклятого виноградника, я услышал громкие взрывы смеха; вид многолюдного собрания ужаснул меня, но стало еще страшнее, когда изгородь внезапно исчезла. Передо мной была громадная равнина, освещенная по меньшей мере сотней тысяч свечей; все напоминало званый бал, в свете свечей кружились танцоры, а подальше мириады гостей сидели за столами и ужинали с завидным аппетитом. Я не знал, куда мне идти, куда повернуть; в этот миг ко мне подошли несколько человек, которые встали из-за столов, собираясь потанцевать.

— Чего тебе, друг? — обратились они ко мне. — Хочешь присоединиться к нам? Готов подписать пакт? Погоди, скоро мы призовем дьявола, нашего господина!

Слова их встревожили меня, и я поспешил ответить:

— Нет, господа, я добрый христианин и не желаю предаваться Сатане.

— Ты ошибаешься. Все мы добрые люди. Ты не пожалеешь, что присоединился к нам. Позабудь те глупости, что говорит кюре, и откажись от своей веры.

— Ах! Господи Боже, — вскричал я, сотворив крестное знамение, — приди мне на помощь!

Стоило мне произнести эти слова, как свечи погасли, загрохотал гром и пиршественные столы исчезли. Вспыхивали молнии, и я видел лишь стаи летучих мышей и неясытей, кружившихся вокруг меня и испускавших жуткие крики; я едва мог вздохнуть, но тут услыхал чей-то голос:

— Ничего не бойся, христианин! Всему аду не одолеть тебя!

Голос тот вдохнул в меня силы, и я побежал прочь.

— Спору нет, ты пережил невероятное приключение, — сказал я крестьянину. — Я должен увидеть все своими глазами.

И действительно, некоторое время спустя, в пятницу, в ясную лунную ночь, я решил отправиться на шабаш. Мои желания исполнились: достигнув дьявольского виноградника, я оказался на великолепном пиршестве. Восхитительные женщины, изысканные модники, фейерверки, поединки, забавы, танцы — все сливалось в этом пестром и небывалом зрелище.

Я в изумлении застыл, но тут ко мне подошла поразительной красоты дама в костюме Венеры.

— Будь нашим гостем, — сказала она. — Мы ждали тебя; без тебя праздник наш неполон. И в знак особой милости господин наш и повелитель, вопреки обычаю, предстанет перед тобой.

Вслед за тем меня подчеркнуто вежливо приветствовал очень любезный господин, сказавший:

— Ты попал на ассамблею ведьм и колдунов. Как видишь, они вовсе не страшны. Входи смело, никто не причинит тебе зла.

Я мгновенно очутился в громадном зале, где все дышало радостью и весельем. Вокруг разносили закуски и прохладительные напитки, но мне ничего не предложили.

— Догадываюсь, о чем ты думаешь, — заметил господин и повелитель. — Но прежде, чем ты разделишь нашу трапезу, я должен кое-что тебе объяснить.

Как я уже говорил тебе, все собравшиеся здесь — ведьмы или колдуны, и потому им дарована честь принадлежать мне. Если ты съешь хоть кусочек, выпьешь хоть глоток, ты также по праву станешь моим. Но мы не желаем никого неволить; доверие лежит в основе всех наших деяний. Теперь ты предупрежден. Если хочешь подписать договор, выбор за тобой; назови свои условия. Думаю, мы придем к согласию.

— Воистину, месье дьявол, — сказал я, — выглядите вы отнюдь не таким дьявольским, как нам кажется. Но я не могу принять ваше предложение. Я доволен своей судьбой и не намерен ее менять.

— Поразмыслите над этим, — отвечал он строгим голосом. — Мы собираемся здесь в первую пятницу каждого месяца.

Церковные колокола прервали его, прозвонив Ангелус[22]; и тотчас все собравшиеся разразились ужасными завываниями, дьявол принял чудовищный облик, заставив меня замереть от ужаса, а женщина, показавшаяся мне такой прекрасной, превратилась в уродливую черную кошку; прочие гости обратились в летучих мышей, неясытей и других ночных животных и птиц. Я задрожал от страха, когда они, обратившись, окружили меня, грозно щелкая зубами; непроглядная тьма воцарилась вокруг, и в ней открывались бездны, готовые поглотить меня; я не мог сделать и шага; земля извергала серу, смолу и зловонный, невыносимо отвратительный запах. Я был сдавлен со всех сторон, я задыхался, пот лил с меня градом; меня охватила такая слабость, что я едва держался на ногах.

Тем временем, серебристые переливы колоколов возвестили первые лучи рассвета; по привычке, я прочитал «Ангел Господень». Крики и вопли сейчас же удвоились, дьявол корчился, принимая тысячи обличий, загремел гром и я очутился посреди потоков огня, окруженный злобными рептилиями.

Закончив молитву, я сотворил крестное знамение; и тогда земля разверзлась и поглотила всех ужаснувших меня чудовищ.

День придал мне силы и мужество. Я удалился и более не испытывал соблазна посещать ночные пиршества.

 

 

РАССКАЗ О ВРУКОЛАКЕ

 

Анекдот, который мы собираемся изложить, взят из путешествия де Турнефора по Леванту[23] и может пролить свет на россказни о так называемых вампирах.

На острове Миконос (говорит автор) мы были свидетелями весьма необычной сцены, связанной с одним из тех мертвецов, которые, как считается, оживают после погребения. Народы Севера именуют их вампирами; грекам они известны под именем вруколаков. Человек, о котором мы намерены рассказать, был крестьянином с Миконоса и обладал мрачным, раздражительным и сварливым характером. В отношении его следует заметить, что он был убит в сельской местности, однако мы не знаем, кем и как.

Спустя два дня после того, как его похоронили в городской церкви, поползли слухи, что он разгуливает по ночам, носится по улицам, врывается в дома, переворачивает мебель, гасит лампы, исподтишка хватает людей и производит тысячи других мелких безобразий. На первых порах над этими слухами лишь посмеивались, но дело приняло серьезный оборот, когда жаловаться начали и самые достойные и честные граждане. Попы (греческие священники) сами вынуждены были признать, что они говорят правду. Никто в городе не пропускал церковные службы. И однако, мертвец продолжал бесчинствовать, не желая исправляться. После многих обсуждений члены городского совета, священники и монахи рассудили — уж не знаю, согласно какому старинному церемониалу, — что следует подождать, пока со времени похорон не пройдет девять дней. На десятый день в церкви, где покоился усопший, отслужили службу с целью изгнания демона, обосновавшегося, как они верили, в мертвом теле. Затем тело выкопали и извлекли сердце; труп издавал такой смрад, что пришлось зажечь благовония, но дым лишь усилил запах разложения и разгорячил умы этих бедных людей. Стали говорить, что из тела исходит густое облако дыма. Мы же, бывшие свидетелями всего этого, не осмеливались сказать, что то был дым кадильниц.

Несколько добровольных помощников заверили, что кровь злосчастного крестьянина осталась ярко-красной; другие клялись, что тело еще теплое; отсюда они заключили, что умерший допустил большую ошибку, не умерев окончательно, или, вернее сказать, позволив дьяволу оживить себя; именно таким они представляют себе вруколака, и слово это с тревогой слетало с их губ.

В толпе пришедших раздались громкие возгласы; когда умершего несли в церковь для погребения, говорили они, люди заметили, что тело его не окоченело; следовательно, утверждал хор голосов, то был настоящий вруколак.

Когда нас спросили, верим ли мы, что этот человек умер, мы ответили, что он вполне и совершенно мертв; что же касается алой крови, то легко увидеть, что это всего-навсего весьма зловонные телесные выделения; и наконец, мы постарались всеми силами их успокоить либо, по крайней мере, не подливать масла в огонь их распаленного воображения, объяснив им присутствие так называемых испарений и теплоту мертвого тела. И все-таки, несмотря на все наши доводы, решено было сжечь сердце мертвеца. После этой экзекуции, однако, мертвец отнюдь не сделался более послушным и стал буйствовать еще сильнее, чем прежде. Его обвиняли в ночных нападениях на людей; говорили, что он вышибал двери, бил окна, рвал на клочки одежду и опустошал котлы и бутылки. Это был очень беспокойный мертвец; кажется, он обходил стороной лишь дом консула, где мы жили. Воображение у всех разыгралось, и даже самые разумные горожане были захвачены всеобщим страхом. Мы видели истинную болезнь рассудка, не менее опасную, чем мания или бешенство. Целые семьи бросали дома, бежали на окраины города, навьюченные своими убогими пожитками, и ночевали там. Каждый жаловался на какое-нибудь новое нападение мертвеца; самые осторожные уходили в деревни.

Иные ярые ревнители общественного блага считали, что главное в церемонии было упущено; согласно им, службу следовало провести не до, а после того, как несчастного лишили сердца. Будь эта предосторожность соблюдена, дьявола застали бы врасплох и он, без сомнения, не возвратился бы снова в мертвое тело; вместо того начали со службы, что позволило нечистому ускользнуть и затем с удобством вернуться в тело покойника. Итак, если верить этим рассуждениям, они находились в таком же затруднительном положении, что и на первый день. Люди собирались утром и вечером; три дня и три ночи продолжались религиозные процессии; попы вынуждены были поститься. Последние бегали от дома к дому с кропилами в руках, окропляя двери и окна святой водой; даже в рот бедного вруколака влили святую воду. Видя подобные защитные меры, мы сочли за лучшее молчать — ведь иначе нас объявили бы не только глупцами, но и еретиками. Возможно ли наставить на ум целый город? Каждое утро нас ждала комедия в виде новых рассказов о подвигах этого ночного хищника, которого обвиняли в самых чудовищных грехах. Тем временем мы часто говорили городским властям, что в нашей стране непременно выставили бы ночную стражу, поручив ей наблюдать за происходящим; наконец, арестовали и быстро отпустили нескольких бродяг, без сомнения замешанных в беспорядках, а те, в награду за вынужденный пост в тюрьме, начали снова опустошать бочонки с вином в оставленных по глупости пустыми домах — и горожанам пришлось вернуться к молитвам.

Тело извлекали из могилы трижды или четырежды в день по капризу первого встречного; и однажды, когда были прочитаны молитвы и на могилу положили бесконечное количество обнаженных сабель, случившийся поблизости албанец заявил менторским тоном, что в подобных случаях чрезвычайно нелепо использовать сабли, какие в ходу у христиан.

— Бедняги! — сказал он. — Разве вы не видите, что эфес и гарда такой сабли вместе образуют крест, и все эти кресты препятствуют дьяволу выйти из тела? Не лучше ли взять турецкие сабли?

Совет этого знающего человека не возымел действия; вруколак не сдавался, и люди уже не знали, к какому святому воззвать, когда внезапно по всему городу в один голос стали кричать, что необходимо сжечь вруколака целиком. Пусть попробует тогда демон возвратиться в тело, говорили горожане, добавляя, что лучше прибегнуть к таким крайностям, нежели позволить вруколаку опустошить весь остров. И впрямь, некоторые жители готовились уже покинуть этот край и искать счастья в других местах. Тело вруколака, по приказанию властей, перенесли на северную оконечность острова Святого Георгия[24], где сложили большой костер из облитых смолой бревен, опасаясь, что даже сухое дерево будет гореть недостаточно быстро. Останки злосчастного кадавра были брошены в огонь и вскоре сгорели. Произошло это в первый день января 1701 года. С тех пор прекратились все жалобы на вруколака; говорили, что демона на сей раз поймали с поличным, и о нем сложили несколько язвительных песенок.

 

 

БЕЛАЯ СОБАЧКА

Черная сказка

 

Рассказывают, что в начале семнадцатого века, в лесу Бонди, у обочины большой дороги, пересекавшей лес с востока на запад, росли два больших дуба; и в дупле одного из них можно было увидеть хорошенькую белую собачку с блестящей шерстью, в ошейнике красного марокена, украшенном золотой пряжкой и инкрустацией.

Это маленькое создание все время спало и просыпалось, похоже, только тогда, когда какой-нибудь прохожий, с удивлением завидев прекрасную зверушку, потерявшуюся в лесу, подходил к ней, собираясь погладить; но как бы осторожно к ней ни подходили, собачка в последний миг вскакивала и отбегала на несколько шагов в лес; если же прохожий притворялся, что уходит, она возвращалась на прежнее место, вновь убегала, когда к ней приближались, и снова упрямо возвращалась. Некоторые, устав от такой игры, бросали в нее камни, но она оставалась нечувствительна к ним, словно была высечена из мрамора; не беспокоили ее и выстрелы лесников, так как пули попадали в нее, не причиняя никакого вреда; в конце концов в округе решили, что эта собачка была по меньшей мере приспешницей дьявола, если не самим дьяволом. Нижеследующая история вызвала в окрестностях небывалый ужас, и вскоре о ней судачили по всей стране.

Один маленький мальчик, лет десяти, был послан родителями набрать дров в лесу. К завтраку он не вернулся. Однако ему велели держаться подальше от главной дороги, и мальчик был очень послушным; поэтому дома о нем лишь немного побеспокоились и вернулись к обычным делам. Когда мальчик не появился и к обеду, начали подозревать, что случилось какое-то несчастье; наступило время ужина, ребенка все не было, и отец его, Жан Фортен, сказал жене:

— Женщина, зажги мне факел. Дети, принесите мое двуствольное ружье, найдите пули и порох. Я пойду за вашим братом. Если я до ночи не вернусь, ложитесь спать, так как я готов обшарить весь лес, но непременно вернуться с Селестином.

Селестином звали пропавшего мальчика.

— Отец, — сказал старший сын, Тома, высокий парень лет двадцати, — я пойду с тобой.

— Пойдем, если тебе достанет храбрости, — отозвался Фортен. — Но предупреждаю тебя, я пойду прямо к двум дубам.

— Даже не думай об этом, отец, — возразил Тома.

— Ты можешь оставаться или идти со мной, — отвечал Фортен, — я же готов погибнуть, но разоблачить эти дьявольские козни. Я должен найти нашего Селестина; не сомневаюсь, что он побежал за проклятой собачонкой. Что же! и я последую за нею, и если это дьявол, я заполучу его рога — или же он унесет меня.

— Пойдем, — промолвил Тома.

Все семейство дрожало от страха и никто не отважился, а возможно, и не подумал возражать, выслушав этот безрассудный план.

И они ушли; ночь была темна, и Тома напрасно светил фонарем: каждую минуту они натыкались на деревья, путались в кустарнике, возвращались по своим следам, пытаясь выбраться из чащи — и все дальше уходили в лес.

Наконец они вышли на большую западную дорогу; здесь идти стало свободнее.

С час они шагали в молчании, прислушиваясь и надеясь услышать голос Селестина, но стояла полная тишина и даже роковые дубы не показывались.

— Кажется, мы прошли мимо, — сказал отцу Тома.

— Нет, — возразил отец, — я внимательно смотрел по сторонам. Мы еще не дошли.

— Я думал, мы больше прошли, — заметил Тома.

— Не унывай, — отвечал отец.

Прошло еще полчаса, но дубы все не показывались.

— На сей раз и мне все это начинает казаться странным, — сказал Фортен. — Мы должны сейчас быть на краю леса, ведь пересечь его можно минут за пятьдесят, а мы идем уже полтора часа; как видно, мы не заметили дубы.

— Нужно вернуться, — сказал Тома.

— Вернемся, — согласился Фортен, но в эту минуту поднялся такой ветер, что им пришлось придерживать шляпы руками. Ветер свистел в ветвях, и они невольно подняли головы.

— Вот и дубы, — проговорил Тома, дрожа всем телом.

И впрямь, Фортен увидал рядом, там, где сгущалась темнота, очертания двух величественных деревьев. Они были совсем близко, не далее чем в двадцати шагах.

— Пойдем, Тома, — решительно произнес Фортен, хотя и сам ощущал трепет, — пойдем. Моя очередь идти впереди.

С этими словами он зарядил ружье и направился прямо к деревьям; Тома последовал за ним. Они сделали сотни три шагов, но дубы, до которых, казалось, было рукой подать, оставались от них на прежнем расстоянии. Они продолжали идти, но дубы будто отдалялись от них, лес раздавался в стороны, повсюду раздавалось шипение, точно в нем кишели змеи. Время от времени Фортен наступал на какие-то тела, чьи-то когти царапали его ноги; в воздухе висело зловоние, вокруг словно вились неведомые и невидимые создания. Измученный усталостью, Фортен повернулся, собираясь предложить сыну присесть и немного отдохнуть — но Тома уже не было рядом.

Фортену кажется, что он видит сквозь кусты свет фонаря; он даже узнает белые бриджи сына; он зовет Тома, и незнакомый голос отвечает:

— Иди сюда, я жду тебя!

Фортен медлит, но все же идет вперед; свет вскоре исчезает; но вот он мелькает снова. Фортен вновь зовет сына.

— Я здесь, иди сюда! Я жду тебя!

Фортен не узнает голос: то голос не Тома и не Селестина; фонарь окончательно гаснет; Фортен не понимает, где находится; он поворачивает назад, но не может найти дорогу, с которой только что сошел; холодный пот выступает на его теле, вокруг и перед глазами кружатся летающие твари; Фортен их не видит, но чувствует их тлетворное и обжигающее дыхание, ощущает дуновение, словно над ним взмахивают крылами громадные птицы; он начинает сожалеть, что отправился в лес, мужество покидает его, ружье выпадает из рук; не то истомленный, не то потрясенный, он вынужден прислониться к ближайшему дереву. В эту ужасную минуту он вручает свою душу Господу и достает из кармана распятие (этот благочестивый человек всегда носил его с собой); но силы оставляют Фортена, он опускается на колени у подножия дерева и вскоре лишается чувств!..

Стоял день, когда Фортен очнулся; возможно, его привело в себя солнце, согревавшее его руки и ноги. Фортен огляделся и увидел свое сломанное ружье, все изглоданное, будто его жевали чьи-то зубы; ружейные стволы казались обожженными, деревья вокруг были покрыты кровью, магическими знаками и ужасающими следами, ветви их почернели и иссохли, по истоптанной траве были разбросаны обрывки одежды. Фортен узнал одежду своих несчастных сыновей и понял, что и его постигла бы та же судьба, не будь он вооружен символом Божества; лишь распятие спасло его от дьявола.

Обезумев он страха, он вскочил и бросился домой. Там он рассказал обо всем; рассказ его подтвердили власти и отряд стрелков, обследовавший лес. Они увидали все, о чем говорил Фортен: следы жуткого пиршества, плясок и забав дьявольской братии. Стрелки хотели предпринять поиски, но вдруг появилась белая собачка и все они в ужасе застыли; заключив, что в том месте обитает демон, коего им было не изгнать, решено было поставить кругом кресты, дабы не расширил он свои владения, и с той поры в округе больше не слышали о происшествиях в этой части леса. Но горе тому, кто осмелится нарушить границы!

 

ПУТЕШЕСТВИЕ

 

Мне понадобилось уехать из столицы по делам; мы, то есть четверо попутчиков, путешествующая дама и я, уселись в карету. Мы начали с обмена любезностями, затем перекусили и подремали; но все время спать и есть невозможно, и пришлось коротать время за разговорами. Исчерпав тему мод, мы перешли к обсуждению рода человеческого, покритиковали каждого министра, власти в целом, миссии и миссионеров; рассмотрев в мельчайших подробностях весь миропорядок, мы было притихли, но тут беседа коснулась призраков и непокойных мертвецов.

— Ах, Боже мой! — промолвила путешественница. — Я не могу жить в своем замке: он манит к себе всех призраков из потустороннего мира.

— Где же ваш замок? — спросили все.

— Мы будем проезжать мимо, — отвечала она.

— Тем лучше, мы увидим ваших духов.

— Лично я не слишком стремлюсь к подобным приключениям, — заметил один из наших спутников, производивший впечатление человека рассудительного.

— Я также, — отозвался другой, — и почитаю за лучшее их избегать.

Любопытство остальных было возбуждено этими замечаниями, и мы попросили их рассказать, почему они так страшатся духов.

— Нет ничего проще, — сказал первый. — Я поведаю вам свою историю.

 

БЕСКОНЕЧНЫЙ КОНЬ

Черная сказка

 

Я всегда любил путешествовать и, словно Агасфер, никогда не оставался подолгу на одном месте; в карете, верхом или на своих двоих, я всегда колесил по свету.

Однажды вечером, когда уже близились сумерки, я почувствовал тягостную усталость и громко воскликнул:

— Будь у меня конь, я был бы счастлив!

Не успел я договорить, как меня догнал всадник и промолвил:

— Месье, вы очень устали, а до города еще три лье; если вы пожелаете воспользоваться крупом моего коня, он к вашим услугам.

Я было замялся, но необходимость заставила меня принять предложение, и я очутился позади всадника; и вдруг шагах в пятистах показался еще один путник, получил то же предложение и также ответил согласием; за ним второй, третий, пятый, шестой и наконец двенадцатый, а конь под нами все удлинялся и все путники оказывались у него на спине.

Меня уже давно терзал страх; я не отваживался вздохнуть и был скорее мертв, нежели жив. Но представьте, что было со мной, когда проклятый конь с молниеносной быстротой свернул с дороги и поскакал вперед!

— О, небеса! — вскричал я. — Господь наш был в таком же обществе, их тоже было тринадцать, и тринадцатым был Иуда, предавший Его. Не иначе, средь нас Иуда! Спаситель, не оставляй нас!

В этот миг раздались ужасающие завывания; вскоре я ничего больше вокруг не чувствовал, но продолжал куда-то мчаться; я несся непредставимо быстро и внезапно нашел себя почти в том же месте, где впервые повстречал проклятого всадника.

Вот что, господа, внушило мне отвращение к путешествиям и побудило не относиться так недоверчиво к историям о призраках.

Мы не знали, что и сказать об этом рассказе, когда заговорил второй.

 

ЗАЧАРОВАННЫЙ ДОМ

Забавная сказка

 

Когда я жил в Марселе, мне пришлось отправиться в Ла-Сьоту, маленький городок на расстоянии всего шести лье; я вышел поздно, по пути наслаждался романтическими видами этого прекрасного края и незаметно заблудился; темнота застала меня посреди холмов. Я долго шел, сам не зная куда и, заметив поблизости огонек, направился к нему, решив попросить приюта. Я постучался; мне открыл слуга, выслушал мою просьбу и ввел меня в прелестную гостиную, где сидела очень красивая и весьма грациозная дама; она приняла меня чрезвычайно любезно, пригласила сесть рядом с собой, велела подать ужин — и в течение этого вечера я имел все основания полагать себя счастливцем.

Пришло время ложиться спать, и я собирался распрощаться со своей хозяйкой, но эта вероломная дама попросила меня минутку подождать и вышла, сказав, что сейчас же вернется. Увы! она еще не возвратилась, когда пробил роковой полночный час, и удары часов еще звучали, когда в гостиную вторглась толпа духов; одни шли, другие порхали в воздухе, и все, казалось, чрезвычайно веселились. Поначалу я не испугался, но вскоре они окружили меня, и колосс с голосом Стентора[25] спросил:

— Несчастный, зачем явился ты сюда? Разве ты не знаешь, что дом сей принадлежит духам и что мы собираемся здесь каждую ночь?

Я нашел в себе сил ответить; могучий гигант схватил меня, закутал в покрывала и вытащил на середину комнаты. Самое же удивительное, что я ничего не почувствовал и переместился словно по волшебству.

Потешившись таким образом, они оставили меня, усадили — и главный шутник этого дьявольского общества предложил меня побрить; вскоре принесли таз, мыло, полотенце, одним словом, все принадлежности цирюльника, и невидимая или, по крайней мере, очень легкая рука побрила меня с образцовой ловкостью и тщательностью; но зловредный дух побрил меня только с одной стороны, и вот доказательство: как вы можете видеть, борода на моей левой щеке больше не растет, в то время как правая осталась такой же, как была.

Мы пригляделись и увидели на его левой щеке лишь короткую и словно обожженную щетину.

— Покончив с бритьем, — продолжал наш спутник, — они разразились хохотом и решили, что будет неплохо покачать меня на одеяле; это продолжалось с четверть часа, после чего меня оставили в покое.

Начало светать; без сомнения, настал их урочный час, ибо духи поспешно скрылись, но прежде оставили на моем теле различные неизгладимые знаки, которые, в чем также нет сомнений, останутся на мне до самой смерти.

Больше всего меня удивило, что на рассвете исчез и дом, и я очутился на окраине Ла-Сьоты, не понимая, как был перенесен туда и куда подевался дом.

Эти события навсегда запечатлелись в моей памяти, и с того времени мне не по душе общество призраков.

— Увы! ваши приключения, господа, ничто по сравнению с бедами, что навлекли на меня мои злодеяния, — промолвил третий путешественник.

— Говорите же! — потребовали мы хором.

— Охотно, — ответил он, — но рассказ мой заставит вас дрожать; сам я до сих пор дрожу.

 

ДОГОВОР С ДЬЯВОЛОМ

Маленькая повесть

 

С рождения был я честолюбив, необуздан и вспыльчив; мельчайшая неприятность выводила меня из себя, и когда меня начали преследовать несчастья, я впал в ярость.

Однажды вечером, обманутый в своих честолюбивых надеждах, я принялся от всего сердца проклинать свою судьбу.

— Если адский дух существует, пусть он явится, пусть придет ко мне, — вскричал я. — В каком бы виде он ни появился, я предамся ему, если он пообещает мне отмщение!

Не успели эти слова слететь с моих губ, как я ощутил жгучий жар; термометр в комнате показал 48 градусов тепла, вокруг вспыхнули разноцветные языки пламени, горячий ветер обжег мое горло и я едва не задохнулся.

Явления эти устрашили меня, и я спросил себя: возможно ли, что предо мной предстанет сам дьявол?

Вскоре ко мне приблизился чудовищный призрак.

— Что нужно тебе? — спросил он. — Говори.

Я с трудом заставил себя посмотреть на ужасную фигуру; все поры призрака извергались пламенем, а вокруг его страшного тела вились во все стороны змеи; он же тем временем резким тоном говорил мне следующее:

— Отвечай быстрее, мое время дорого, меня ждут и другие. Ты хочешь золота? Ты жаждешь мести? О да, вижу, ты хочешь отомстить за свои обиды! Желаешь стать государственным мужем, поэтом, воином? Я исполню твои желания, ибо я дарую благодать… славу… выбирай!

Я нашел в себе, однако, силы спросить его об условиях.

— Я подарю тебе еще 40 лет жизни; ты сможешь делать все, что захочешь, но по окончании срока будешь всецело мне принадлежать. Пока ты жив, я буду твоим рабом; но по смерти ты станешь моим. Решай, устраивают ли тебя мои условия; если так, подпишем наш договор, иначе — говорить не о чем, прощай.

Злодеяние ведет к новому злодеянию. Увы! признаюсь, в слабости своей я подписал нечестивый пакт.

Все мы, слушавшие рассказ нашего спутника, задрожали.

— Договор был подписан, — продолжал он, — и демон сказал мне:

— Господин мой! Я твой покорный раб. Жду твоих приказаний. Когда бы я ни понадобился, топни ногой, и я тотчас буду к твоим услугам.

— Проверим! — отвечал я ему. — Требую, чтобы ты изменил свой облик и принял менее отвратительный вид.

Стоило мне договорить, как я увидел перед собой очаровательного молодого человека, который спросил, доволен ли я.

— Доволен. Но теперь изволь дать мне денег.

Под моей кроватью появился сундук.

— Как тебе известно, я до смерти ненавижу одного политика; я должен быть отмщен.

— Ты получишь желаемое. Завтра он будет с позором изгнан, и ты займешь его место. А на сегодня достаточно, ложись и спокойно засыпай.

Мой будущий властелин и нынешний раб удалился, я же последовал его совету и прекрасно отдохнул.

Утром меня разбудил посыльный, сообщивший приятное известие: враг мой пал, и я назначен на его место. Я побежал, вернее сказать, полетел в свой новый кабинет.

Что сказать? все мои желания исполнились. Я обрел славу государственного мужа, военачальника, поэта; казалось, я преуспевал во всем. Но человеческая натура непоследовательна; я не мог наслаждаться сладостью счастья; во мне бушевало честолюбие, лавры и мирты наскучили, ибо все было мне доступно. Я поделился этим с дьяволом; тот озлился и сказал, что ни один смертный не получал столько благодеяний, что моя власть почти сравнима с мощью божества и что я, по всей видимости — самое неблагодарное создание на свете. В ярости схватил я наш договор и ответил, что он должен быть счастлив служить мне, будучи моим презренным рабом.

— Желаю сделаться равным Творцу и сам творить жизнь, — сказал я.

— Я ожидал этой просьбы, — сказал дьявол. — Я принужден исполнять твои желания, поскольку не желаю нарушить наше условие; и однако, ты глупец.

Я велел ему замолчать и, взяв совершенной красоты восковую статую, приказал дьяволу оживить ее и превратить в восхитительную женщину. На горе мне, он подчинился, и я увидал прекраснейшее создание, когда-либо ступавшее по земле.

— Я удаляюсь, — промолвил демон. — Ты сам навлек на себя несчастье, и не в моей власти отвратить его. А теперь я прощаюсь с тобой.

Едва он вышел, как меня охватила самая страстная любовь к моему творению; я выдал ту женщину за свою жену и считал, что нашел счастье; но, Господь Всемогущий! это создание обладало столь же совершенной красотой, сколь уродливой душой; она вела меня от промаха к промаху, от злодеяния к злодеянию. Я пал так низко, что вместе с нею мечтал, чтобы у всего человечества была лишь одна голова — тогда мы могли бы ее отсечь. Должен признаться, что если бы силы демона не истощились в сотворении этого существа, половина рода людского распрощалась бы с жизнью; но, как я уже сказал, он был больше не в состоянии исполнять все мои желания и прихоти и оказывал мне лишь мелкие услуги. Когда я спросил его о причине, он ответил, что скован запретом небес.

Итак, я терзался в мучениях, доставляемых мне собственным творением, а роковой срок тем временем приближался, о чем известил меня раб, собиравшийся стать моим господином.

— Ты шутишь! — сказал я. — Еще и двадцати лет не прошло!

— Двадцать лет вскоре истекут, — заметил он. — В аду у нас двойной счет: двадцать лет дня, двадцать лет ночи, итого сорок лет, что я обещал тебе.

Я вышел из себя, я раскричался, но все было напрасно: приходилось примириться с тем, что через два дня я окажусь во власти демона.

Какое бы положение ни занимал человек, умирать ему не хочется, тем более тогда, когда его ждут когти дьявола; я был уверен, что дьявол меня не пожалеет, так как, с его точки зрения, я обращался с ним не слишком любезно.

Погрузившись в тяжкие раздумья, я вышел утром из дома и машинально направился в церковь. Не успел я переступить порог, как дьявол преградил мне путь.

— Прочь, несчастный раб! До завтрашнего дня у тебя нет надо мной власти! — сказал я ему.

Он отошел, осыпая меня бессильными угрозами. Я поспешил внутрь, попросил позвать знакомого мне почтенного священника и исповедался ему в своих грехах.

— Я обо всем знал, — проговорил он, — и ждал, пока ты не обратишься к спасению.

Затем он велел запереть двери храма и собрал всех служителей; они провели обряд экзорцизма, окропили меня святой водой, присудили к amende honorable[26] — одним словом, очистили меня.

Во время всей этой церемонии демон испускал жуткий вой; несколько раз он попытался схватить меня; для защиты от него мне дали в руки распятие; после раздались ужасающие вопли, церковь наполнилась сернистым и ядовитым запахом. Повсюду, казалось, витали призраки, и лишь немалое количество святой воды помогло изгнать злого духа. Наконец все закончилось, и пока я пребывал в состоянии благодати, ту же церемонию провели у меня дома, однако здесь священнослужители едва не пали жертвой своего рвения, ибо демоны, ничем не сдерживаемые, в отличие от церкви, чинили всевозможные бесчинства. Одного из священников они схватили за горло, и спасти его удалось с немалым трудом. Я вернулся в свой дом, очищенный от инфернальных гостей, но не нашел там никого: и слуги, и мое создание бежали, все они провалились в преисподнюю.

Теперь я веду тихую жизнь и надеюсь умереть в мире, при условии, конечно, что не нарушу никаких заповедей. Я должен всегда носить этот образок, — и он показал нам изображение Девы Марии.

 

* * *

 

Каково же было наше удивление, какой ужас овладел нами, когда один из наших спутников яростно бросился на рассказчика и со страшными криками сжал его горло!

Путешественник защищался образком, и мы заметили, что всякий раз, когда изображение Девы прикасалось к демону, тот отступал, кипят от злобы.

Битва продолжалась довольно долго; затем мы увидели, как нечто с быстротой молнии скользнуло вниз с неба.

— Господи! — воскликнул несчастный путешественник. — Я спасен. Беги, адский демон, вот мой спаситель!

В тот же миг в карете появился ангел и, обращаясь к злому духу, произнес:

— Как осмелился ты тронуть нечестивыми руками сей святой образ? Ты хорошо знаешь, что обязан почитать его. Ступай, дух тьмы, возвращайся в глубины земли, в свое вечное обиталище, что назначил тебе божественный Творец!

И с этими словами ангел выбросил его из кареты; разверзлась бездна и поглотила демона.

Еще не оправившись от испуга, мы прибыли к замку путешествующей дамы.

Было восемь часов вечера, и мы невольно поторопились выйти из кареты. Старый привратник, весь дрожа, открыл нам дверь. Бедняга принял нас за армию призраков, явившихся мучить его; он с опаской провел нас в гостиную и принес ужин. Мы, в свою очередь, оставались настороже, ожидая пришествия духов.

Ближе к полуночи мы заметили на стене тень; мы приблизились, но тень не исчезла, а, напротив, стала принимать разнообразные очертания, и минуту спустя гостиная наполнилась тенями, сновавшими во всех направлениях. До тех пор мы лишь смеялись, но страх сковал нас, когда дверь гостиной отворилась после двух громких ударов, и вошедшая женщина промолвила:

— Дерзновенные смертные, какой рок привел вас сюда? Ступайте прочь, бойтесь моего гнева!

Мы переглянулись; путешественник, сражавшийся с демоном, крепко сжимал свой образок, хозяйка замка крестилась, остальные читали молитвы — коротко говоря, все были заняты, и проявлять учтивость выпало мне одному; и я позволил себе приветствовать гостью следующими словами:

— Кем бы ты ни была, я не боюсь тебя. Будь ты призрак, демон или что-либо еще, мне все равно, и я готов бросить тебе вызов.