Анекдоты, маленькие повести, рассказы и сказки о блуждающих мертвецах, призраках, демонах и вампирах

INFERNALIANA

Или

Анекдоты, маленькие повести, рассказы и сказки о блуждающих мертвецах, призраках, демонах и вампирах

 

1819–2019

ВАМПИРСКАЯ СЕРИЯ

К 200-летию со дня публикации

«Вампира» Д. Полидори

 

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

 

Из числа всех распространенных заблуждений, вера в вампиризм, несомненно, наиболее абсурдна; возможно, она даже смехотворней веры в привидения.

Вампиры едва ли были известны до XVIII столетия. Колыбелью их являлись Валахия, Венгрия, Польша и Россия. Вольтер, в своем Философском словаре[1], пишет: «С 1730 по 1735 год только и говорили о вампирах; их выискивали, сердца их вырывали и сжигали. Но они напоминали мучеников древности — чем больше их жгли, тем больше их становилось».

Поразительно, как разумные создания так долго способны были верить, что мертвецы выходят по ночам с кладбищ, дабы высасывать кровь из живых, и что эти же мертвецы возвращаются затем в свои гробы. И тем не менее, мы можем твердо сказать, что в существовании вампиров были убеждены достойнейшие люди и что власти и сами распространяли подобные нелепости. Мы призываем наших читателей не верить таким историям, равно как и россказням о призраках, ведьмах, демонах и так далее. Все сказанное и написанное по этому поводу никак не отличается достоверностью и не заслуживает ни малейшего доверия.

Отдельные рассказы почерпнуты нами у различных авторов; нас снабдили ими Ленгле-Дюфреснуа[2], Тысяча и один день [3], дом Кальме[4] и другие.

Многие истории представляют собою плоды нашего воображения; если же мы не ссылаемся в точности на тех или иных авторов, то лишь за недостатком места. Тогда как вампиризм, добавим, насчитывает чуть более века, вера в призраков, ведьм и пр. восходит, я считаю, ко временам сотворения мира, однако ни один человек, пребывающий в здравом уме, не может заверить нас, что видел или знал их.

 

КРОВАВАЯ МОНАХИНЯ

Новелла

 

Некий призрак столь часто посещал замок Линдемберг, что сделал его непригодным для обитания. Усмиренный наконец одним праведником, он удовольствовался единственной комнатой, которую постоянно держали запертой. Но каждый год, в пятый день мая, в урочный утренний час, призрак покидал свое убежище.

То была монахиня со скрытым вуалью лицом, одетая в окровавленную рясу. Держа в одной руке кинжал, а в другой горящую свечу, она спускалась таким манером по парадной лестнице, пересекала двор замка, выходила из главных ворот, каковые в этот день предусмотрительно оставляли открытыми, и исчезала.

Таинственное пришествие монахини уже близилось, когда влюбленному Раймону было отказано в руке девицы Агнес; Агнес же он любил до безумия.

Раймон потребовал свидания, получил его и предложил бегство. Агнес, зная чистоту сердца возлюбленного, тотчас согласилась. «Через пять дней, — сказала она, — кровавая монахиня должна выйти на прогулку. Ворота будут открыты, и никто не посмеет встать у нее на пути. До тех пор я успею запастись подходящим платьем; я выскользну, не будучи узнанной; жди меня поблизости…» Здесь кто-то появился и они принуждены были расстаться.

Пятого мая, в полночь, Раймон был у ворот замка. В пещере неподалеку ждала карета с двумя лошадьми.

Свет гаснет, шум стихает, бьют часы; привратник, по старинному обыкновению, отпирает главные ворота. В восточной башне загорается огонек, трепещет в окнах, спускается вниз… Раймон видит Агнес, узнает рясу, свечу, кровь и кинжал. Он приближается; она бросается в его объятия. В экипаже она едва не лишается чувств; он поддерживает ее; кони мчатся.

Агнес не произносит ни слова.

Кони скачут изо всех сил; два форейтора, пытавшиеся их сдержать, сброшены наземь.

В этот миг поднимается страшная буря; ветер свищет, срываясь с цепи; гром грохочет средь тысячи молний; карета разбита в щепы… Раймон падает в беспамятстве.

Наутро он приходит в себя; вокруг него хлопочут крестьяне. Он расспрашивает их об Агнес, о карете, о буре; те ничего не видели, ничего не знают и говорят, что нашли его в десяти лигах от замка Линдемберг.

Раймона доставляют в Регенсбург; врач обмывает его раны и советует отдохнуть. Молодой любовник без конца умоляет разыскать Агнес, задает сотни бесплодных вопросов, на которые никто не в силах ответить. Все считают, что он утратил рассудок.

День тянется, усталость и истощение погружают его в сон. Раймон мирно спит и пробуждается, когда часы на башне близлежащего монастыря отбивают час. Тайный ужас охватывает его, волосы становятся дыбом, кровь холодеет у него в жилах. Дверь распахивается, в свете горящей на каминной полке лампы кто-то приближается: это кровавая монахиня. Призрак подходит ближе, неотрывно глядит на него, садится на кровать и на протяжении часа сидит недвижно. Часы отбивают два. Привидение поднимается, сжимает хладными пальцами руку Раймона и произносит: «Раймон, я твоя; ты мой на всю жизнь». Монахиня сейчас же выходит, и дверь закрывается.

Раймон свободен — он кричит, он зовет на помощь; все окончательно убеждаются, что он помешался; его болезнь усиливается, и все ухищрения медицины оказываются тщетны.

На следующую ночь монахиня приходит снова, и ее визиты продолжаются несколько недель. Призрак видим лишь Раймону и остается незрим для всех сидящих у его изголовья.

Увы! Раймон узнает, что Агнес в ту ночь припозднилась и напрасно искала его в окрестностях замка; он заключает, что вместо Агнес похитил кровавую монахиню. Родители же Агнес, не одобрявшие их любви, воспользовались тем, что сердце девушки было разбито этим происшествием, и убедили ее уйти в монастырь.

Раймона спас случай. В Регенсбурге объявился проездом один таинственный человек; его привели в покои Раймона в тот час, когда несчастного посещала кровавая монахиня. Увидев незнакомца, монахиня задрожала; затем, по его настоянию, она объяснила причину своей докучливости. В давние времена она жила в испанском монастыре и покинула обитель ради греховной связи с владельцем замка Линдемберг; изменив любовнику, как прежде Богу, она заколола владельца замка и была убита сообщником, за коего надеялась выйти замуж; тело ее осталось непогребенным, а неприкаянная душа бродила в течение столетия. Она молила о клочке земли для первого и молитве для второй. Раймон пообещал ей это и более ее не видал.

 

 

ВАМПИР АРНОЛЬД-ПАУЛЬ

 

Крестьянин из Медрейги (деревня в Венгрии)[5] по имени Арнольд-Пауль разбился, упав с повозки, груженной сеном. Спустя тридцать дней после его смерти внезапно умерли четыре человека, причем все указывало, что они были растерзаны вампиром. Припомнили, что Арнольд-Пауль часто говорил, будто под Кассовой, на границе с Турцией, его долго мучил турецкий вампир; зная, что жертвы вампиров по смерти сами делались вампирами, он нашел способ защитить себя, поедая землю с могилы турецкого вампира и натирая тело его кровью. В деревне полагали, что если это средство и защитило Арнольда-Пауля, оно не помешало ему в свою очередь по смерти стать вампиром. Вследствие этого, его извлекли из земли, дабы убедиться, что он действительно сделался вампиром; и хотя он был погребен сорок дней тому, тело его не разложилось, волосы, ногти и борода продолжали расти, а в венах струилась свежая кровь.

Бальи той местности, в чьем присутствии выкопали тело, был знатоком вампиризма и приказал насквозь проткнуть сердце мертвеца крепким заостренным колом, что и было незамедлительно проделано. Вампир начал издавать ужасающие крики и биться, как если бы был живым. После его голову отсекли и сожгли на большом костре. Тела четырех жертв Арнольда-Пауля подвергли той же процедуре, дабы и они не сделались вампирами.

И однако, невзирая на все эти предосторожности, вампиризм спустя несколько лет вспыхнул вновь, и за три месяца семнадцать человек всех возрастов, как мужского, так и женского пола, умерли жуткой смертью; некоторые вовсе не болели, другие перед смертью страдали два или три дня. Однажды вечером девушка по имени Станоска легла спать, будучи вполне здоровой, но проснулась посреди ночи, вся дрожа и испуская жалобные крики; она поведала, что молодой Милло, умерший девять недель назад, пытался задушить ее во время сна. На следующий день Станоска тяжко захворала и, проболев три дня, умерла.

Подозрения обратились на умершего молодого человека, коего сочли вампиром; его выкопали, признали таковым и соответственно казнили. Доктора и хирурги в округе ломали головы над тем, как мог вампиризм проявиться спустя столь значительный срок; путем долгих расследований они сумели установить, что Арнольд-Пауль, первый вампир, терзал не только тех, кто умер вслед за ним, но и домашнюю скотину, чье мясо отведали недавно умершие и среди них молодой Милло. Казни возобновились; сердца семнадцати найденных вампиров были пронзены, головы отсечены, тела их сожгли и пепел бросили в реку. Эти меры помогли покончить с вампиризмом в Медрейге.

 

 

ВЕНГЕРСКИЕ ВАМПИРЫ

 

В доме одного крестьянина, на границе, жил венгерский солдат; и как-то, когда они обедали, в дом вошел незнакомец и уселся за стол. Крестьянин и его семья были очень испуганы этим визитом; солдат же, не зная, чем вызван был страх этих добрых людей, мог только дивиться. Но на следующий день, когда крестьянина нашли в постели мертвым, солдат узнал, что в дом приходил отец хозяина, умерший и похороненный десять лет тому; это он сел за стол рядом с сыном и таким образом возвестил и причинил ему смерть.

Солдат известил о случившемся штаб своего полка; оттуда направили для проверки капитана, врача, писаря и нескольких офицеров. Родные хозяина и жители деревни в один голос заверили их, что отец крестьянина вернулся с того света и умертвил сына и что все, увиденное и услышанное солдатом, соответствовало истине. Вследствие этого тело призрака выкопали. Он походил на только что умершего человека, чья кровь еще не остыла; его голову отрубили и останки захоронили в могиле. После первой экспедиции офицерам сообщили, что еще один человек, скончавшийся тридцать лет назад, имел обыкновение восставать из мертвых и уже трижды появлялся у себя дома в обеденный час. В первый раз он впился в шею собственного брата и высосал много крови; во второй совершил то же с одним из сыновей; в третьем случае напал на слугу — и все трое умерли. Сей зловредный бродячий покойник был в свою очередь извлечен из земли и найден полным крови, как и первый вампир. В его голову вбили увесистый гвоздь и могилу вновь забросали землей.

На сем комиссия сочла, что дело закончено, но тут со всех сторон начали поступать жалобы на третьего вампира; тот был мертв шестнадцать лет и ухитрился убить и сожрать двух своих сыновей. Этого третьего вампира, как наиболее преступного, сожгли; и после указанных казней офицеры покинули деревню, оставив жителей в убеждении, что они наконец избавились от непокойных мертвецов, пивших кровь их детей и друзей.

 

 

ИСТОРИЯ УБИТОГО МУЖА,

который по смерти восстал и требовал мщения

 

Господин де ла Куртиньер, бретонский дворянин, проводил большую часть времени, охотясь в своих лесах и навещая друзей. В один прекрасный день в его замок прибыли несколько соседей и родственников; де ла Куртиньер гостеприимно развлекал их несколько дней. Когда вся компания уехала, между господином де ла Куртиньером и его женой возникла небольшая ссора, так как ему показалось, что жена недостаточно радушно принимала гостей. И хотя он попрекал ее ласковыми и искренними словами, какие не могли ее обидеть, эта высокомерная дама ничего не ответила, сама же поклялась отомстить.

В тот вечер господин де ла Куртиньер отправился спать раньше обычного, поскольку очень устал. Вскоре он безмятежно заснул. Дама, собираясь в обычный час улечься в постель, заметила, что муж ее погружен в глубокий сон. Будь то по причине недавней ссоры или какой-то давней затаенной обиды, дама решила, что наступила удобная минута для задуманной ею мести, и приложила все старания, чтобы заручиться помощью лакея и служанки — которых, как она знала, будет нетрудно подкупить — обещая им щедрую награду.

Заставив их поклясться самыми ужасными клятвами и удостоверившись, что они будут молчать, госпожа раскрыла им свои преступные намерения и, стремясь поскорее вырвать у них согласие, вручила им по шесть сотен франков. Лакей и служанка приняли плату и вошли вслед за госпожой в спальню, где лежал ее муж; и, пока все в доме спали, они неслышно перерезали горло своей жертвы. Тело они отнесли в один из подвалов замка; там выкопали яму и похоронили убитого, поставив сверху бочонок с соленой свининой, дабы их не выдала взрытая земля. После этого все трое легли спать.

На следующий день прочие слуги, не видя хозяина, принялись спрашивать друг друга, не болен ли он. Дама сказала им, что вечером ее муж уехал с одним из друзей, чтобы предотвратить дуэль двух живших по соседству дворян. Эта уловка помогла ей выиграть некоторое время, но когда господин де ла Куртиньер не появился и на пятнадцатый день, все забеспокоились. Тогда вдова распустила слух, что покойный муж, как ее известили, ночью повстречался в лесу с разбойниками и был убит. Тихо стеная от горя, она надела траурные одежды и велела служить во всех приходах, расположенных во владениях ее мужа, заупокойные мессы и молиться за душу усопшего.

Все родственники и соседи приезжали ее утешать, она же с таким умением изображала страдание, что никто и помыслить не мог о совершившемся преступлении, и лишь по воле небес злодеяние было разоблачено.

У мужа этой госпожи был брат, который взялся опекать четырех малолетних детей покойного и время от времени приезжал в замок, дабы рассеять притворное горе невестки и присмотреть за делами. Однажды, прогуливаясь по саду в четвертом или пятом часу дня, он загляделся на цветник с прекрасными тюльпанами и другими редкими цветами, которые так любил его брат. Вдруг из носа у этого господина потекла кровь; это поразило его, так как ничего подобного с ним ранее не случалось. В тот миг он думал о брате и ему почудилось, будто тень господина де ла Куртиньера позвала его и поманила рукой. Он не испугался, но последовал за призраком в подвал, где тот исчез в точности там, где была вырыта могила. Видение это заронило в брата покойного некоторые подозрения касательно жестокого убийства; желая их проверить, он рассказал о виденном невестке. Дама побледнела, изменилась в лице и начала бессвязно бормотать. Подозрения брата окрепли, и он потребовал раскопать землю в том месте, где исчезло привидение. Вдова, ужаснувшись его внезапной решимости, с усилием овладела собой, приняла равнодушный вид и, стараясь успокоить тревогу деверя, начала потешаться над его рассказом о призраке. Подобные толки о привидениях, сказала она брату покойного, сделают его предметом злых шуток и превратят в посмешище для всего мира.

Но речи вдовы не могли отвлечь его от задуманного. Подвал разрыли в присутствии свидетелей; было найдено наполовину разложившееся тело господина де ла Куртиньера. Труп извлекли и судья округа Кемпер опознал убитого. Вдову взяли под стражу вместе с сообщниками, и троих убийц приговорили к сожжению на костре. Все имущество той дамы было конфисковано и отдано на благотворительные нужды.

 

 

ПРИЗРАК ОЛИВЬЕ

Маленькая повесть

 

Оливье Превильяр и Бодуэн Вертолон родились в городе Кан[8] и с детства были ближайшими друзьями. Были они примерно одного возраста, родители их жили по соседству; все, одним словом, сулило им нерушимую и долговечную дружбу.

В один прекрасный день, пребывая в обычной для первых юношеских дней экзальтации чувств, они пообещали никогда не забывать друг друга и даже поклялись, что тот, кто умрет первым, тотчас найдет другого, дабы никогда его не покидать. Клятву эту они написали и скрепили собственной кровью.

Но вскоре неразлучникам (ибо так их прозвали в городе) пришлось расстаться; было им тогда по девятнадцать лет. Оливье, единственный сын, остался в Кане и помогал отцу в торговле; Бодуэна отправили в Париж изучать право, так как отец последнего видел его будущее в адвокатуре. Легко представить, какую боль причинила близкая разлука нашим друзьям. Они нежнейшим образом попрощались, подтвердили давнее обещание и вновь написали собственной кровью клятву встретиться и по смерти, если только позволят небеса. На следующий день Бодуэн уехал в Париж.

Пять лет пролетели мирно и незаметно; Бодуэн делал большие успехи в учебе и уже считался одним из самых многообещающих молодых адвокатов. Они с Оливье постоянно переписывались и рассказывали друг другу обо всех своих делах и чувствах. Однажды Оливье написал другу, что собирается жениться на юной Аполлине де Лалонд и что брак этот сделает его счастливейшим человеком на земле; Оливье добавил, что собирается в Париж за некоторыми важными бумагами и будет рад возвратиться в Кан вместе с Бодуэном, которого приглашает стать шафером на свадьбе. К этому Оливье присовокупил, что приедет в Париж дилижансом через несколько дней.

Бодуэн, окрыленный надеждой в скором времени вновь повидать Оливье, еле дождался указанного дня и поспешил на место свидания, но друга там не нашел; миновал еще один день, второй и наконец, когда наступил четвертый день, Бодуэн вышел навстречу дилижансу на дорогу, ведущую в Кан. Вот показался дилижанс; оказавшись рядом, Бодуэн отчетливо увидел у двери очень бледного Оливье, одетого в зеленый плащ с золотой оторочкой. Экипаж быстро скрылся из виду, но Бодуэн успел услышать, как Оливье, поклонившись, сказал ему: «Жди меня у себя дома». Молодой юрист последовал за дилижансом и вскоре был на конечной станции. Не найдя нигде Оливье, Бодуэн начал спрашивать у путешественников, где же молодой человек, который поклонился и заговорил с ним на дороге, однако никто не понимал, о ком он спрашивает; тщетно описывал он одежду и внешность друга — ни один из пассажиров не видел в дилижансе человека в зеленом плаще. Кучер спросил, как зовут разыскиваемого и, услышав имя Оливье Превильяра, сказал, что того не было в списке пассажиров; кучер добавил, что хорошо знает Оливье Превильяра, весьма достойного молодого человека из Кана; когда дилижанс выезжал, Оливье находился в добром здравии и намерен был прибыть в Париж не позднее, чем через три дня. Получив эти разъяснения, Бодуэн удалился, не зная, что и подумать о своем приключении. По возвращении домой, Бодуэн спросил слугу, не приходил ли кто; когда слуга ответил отрицательно, Бодуэн с подсвечником в руке, поскольку уже темнело, направился к себе в комнату.

Он запер дверь и вдруг заметил у камина человека в зеленом; незнакомец сидел, отвернув лицо.

Бодуэн подходит ближе и наклоняет подсвечник; гость внезапно поднимает застывший взгляд, открывает грудь, пронзенную двадцатью ударами кинжала, и мрачным голосом произносит:

— Это я, Бодуэн, это я, твой Оливье, верный нашей клятве…

Услышав эти слова, Бодуэн вскрикивает и падает без чувств. Слуга спешит на шум и приводит его в себя. Бодуэн открывает глаза, снова видит Оливье и указывает на него слуге; слуга никого не видит. Бодуэн велит ему сесть в то же кресло, где сидит Оливье; слуга подчиняется, как если бы там никого не было, а тень остается на прежнем месте…

Оправившись наконец, Бодуэн отпустил слугу и подошел к Оливье.

— Прости, друг мой, — сказал он, — я не сумел совладать с испугом, вызванным твоим неожиданным и непредвиденным появлением.

Оливье, привстав, отвечал:

— Неужто забыл ты клятву дружбы или счел, что я невежливо вторгся к тебе? Нет, Бодуэн, эта священная клятва была подписана и скреплена на небесах, что и позволило мне исполнить ее. Меня больше нет, дорогой Бодуэн; ужасное преступление разорвало узы, соединявшие мою душу с телом. Пусть не страшит тебя мое присутствие. Днем и ночью, каждый час, в любой миг душа Оливье будет верной спутницей благородного Бодуэна. Она будет его наставницей, опорой и посредницей меж ним и Создателем. Но Господь, защищающий добродетель, не желает оставить злодеяние безнаказанным. Того, чьей жертвой я стал, должна постигнуть месть. Моя дымящаяся кровь поднялась вместе с душою к престолу Предвечного. Он скрепил нашу клятву и избрал тебя орудием мщения. Пойдем.

Бодуэн помолчал, ничего не отвечая. Бледность призрака, удивительная неподвижность его черт, застывший и мертвый взгляд, израненная грудь, замогильный голос — все в нем вызывало ужас, и молодой адвокат никак не мог взять себя в руки. Но, прочитав краткую молитву и тем самым убедившись, что призрак не был творением дьявола, Бодуэн решил последовать за ним и исполнить все его повеления.

По приказанию Оливье, Бодуэн запасся некоторыми деньгами, оплатил место в почтовой карете и в сопровождении слуги выехал в Кан. Слуга скакал за каретой на лошади, а призрак расположился внутри, оставаясь невидимым для всех, кроме Бодуэна.

Во время путешествия Оливье беседовал с другом, чьи самые тайные мысли теперь читал, как открытую книгу; он убеждал Бодуэна, что тот не грезит и поразительное видение умершего ему не мерещится, ободрял его и просил видеть в себе преданного и надежного защитника. Мало-помалу Оливье удалось рассеять первоначальный ужас друга.

По прибытии в Кан Бодуэна с превеликой радостью встретили родные, давно гордившиеся его талантами; а так как время было довольно позднее, разговоры и вопросы отложили до завтра; Бодуэн удалился к себе в комнату, и Оливье посоветовал ему лечь в постель, говоря, что воспользуется его сном и расскажет о заговоре, жертвой которого он сделался. Бодуэн уснул, и вот что поведала ему во сне душа Оливье:

— Ты знавал до отъезда прекрасную Аполлину де Лалонд, которой было тогда всего четырнадцать лет. Мы оба были влюблены в нее; но ты, видя, как сильно я люблю Аполлину, усмирил свою любовь и, ни слова не говоря о собственных чувствах, уехал, превыше всего ставя нашу дружбу. Шли годы; я был любим и надеялся стать счастливым мужем Аполлины. Однако вчера, накануне отъезда в Париж, меня убил Лалонд, недостойный брат Аполлины, действуя совместно с гнусным Пьетревиллем, претендовавшим на ее руку. Чудовища эти пригласили меня на маленькую пирушку в Коломбелле[9], а затем предложили проводить. Мы отправились, и меня больше нет среди живых. В тот миг, когда ты увидел меня на дороге, негодяи жестоко умерщвляли твоего Оливье. Дабы отомстить за меня, ты должен сделать следующее. Завтра навести моих родителей, а после родителей Аполлины; пригласи их отпраздновать твое возвращение. Местом будет Коломбелль, время назначь на послезавтра и изображай на празднике величайшую веселость. Остальное я сообщу тебе позднее.

Тень умолкла. Бодуэн спокойно проспал до утра и после принялся исполнять замысел Оливье. Все приняли приглашение и отправились в Коломбелль. Гостей было около тридцати. Обед был восхитителен, все веселились, особенно же Пьетревилль и Лалонд. Только Бодуэн испытывал тревогу, не получая никаких указаний от тени, все время остававшейся видимой.

За десертом Лалонд поднялся и попросил тишины; он сказал, что хочет прочитать письмо, которое Оливье вручил ему в присутствии Пьетревилля со строгим наказом распечатать по прошествии трех дней и лишь на глазах у свидетелей. Письмо гласило:

 

«В минуту прощания, когда я, возможно, навсегда покидаю родные края, мне необходимо открыть вам, дорогой Лалонд, истинную причину моего отъезда. Я был бы счастлив назвать вас своим братом, однако несколько дней назад я завоевал сердце молодой особы, к коей испытываю непреодолимое влечение; я присоединюсь к ней в Париже и последую за нею туда, куда поведет нас любовь. Извинись за меня перед сестрой, которой я недостоин. Месть Аполлины — в ее руках: я заметил, что Пьетревилль влюблен в нее; он заслуживает ее больше, чем я.

Оливье».

 

Все молчали, пока он читал. Бодуэн увидел, как Оливье затрясся от гнева. Письмо стали передавать из рук в руки; все узнали почерк и подпись Оливье. Бодуэн и сам хотел в этом убедиться, но что-то вырвало письмо у него из рук. Бумага, трепеща в воздухе, полетела в сад… Оливье знаком велел Бодуэну следовать за ним, и тот побежал за тенью. За ними последовала вся компания; письмо нашли под большим деревом в приличном отдалении от места пикника. Сад переходил здесь в густой лес; рядом виднелась груда камней. Бодуэн схватил письмо и воскликнул:

— Что означает эта тайна? Давайте попробуем проникнуть в нее; уберем камни и поглядим, что они скрывают.

Лалонд и Пьетревилль рассмеялись и сказали прочим гостям, что им не стоит беспокоиться о листке бумаги, подхваченном ветром. Бодуэн настаивал; он силой остановил двух негодяев, пытавшихся скрыться, и подвел их к дереву. Там он попросил нескольких молодых людей помочь ему и посторожить злодеев, а сам разбросал камни. Под ними обнаружилась свежевскопанная земля. Все удивлялись и разделяли нетерпение Бодуэна; побежали за лопатами; Лалонда и Пьетревилля держали за руки, а они тем временем вырывались и осыпали Бодуэна проклятиями. Землю разрыли и нашли труп Оливье, облаченный в зеленый плащ; на груди убитого разглядели двадцать колотых ран. Все застыли от ужаса; отец Оливье упал в обморок, а Бодуэн вскричал:

— Вот преступление, и вот убийцы. Помогите несчастному отцу! Отнесем труп к судье, а Лалонда и Пьетревилля пусть немедленно отведут в тюрьму.

Все, о чем просил Бодуэн, было сделано; судья открыл дело, и на следующий день начался суд. Предварительные формальности были вскоре завершены; настал день допроса. Собрались судейские, привели обвинителя и обвиняемых, но свидетелей не было — лишь труп бедного Оливье лежал на столе посреди зала суда в том виде, в каком его выкопали из земли. Начался допрос. Бодуэн твердо повторил свое обвинение; но двое убийц, уверенные в том, что у него не имеется ни доказательств, ни свидетелей их злодеяния, дерзко отрицали содеянное. В свою очередь, они обвинили Бодуэна в клевете и просили сурово его наказать.

Необычайная картина! Громадная толпа, набившаяся в зал, внимает каждому слову дебатов. Президент суда требует от Бодуэна предоставить свидетелей и улики; Бодуэн вновь берет слово, поминает тень Оливье, указывает на окровавленный труп, надеясь, что тот повергнет злодеев в дрожь; но в отсутствие свидетельских показаний, понимает он, только чудо способно указать судьям истину. И потому он с убежденностью обращается к высшему существу и молит Бога дозволить смерти на мгновение отказаться от своих прав.

— Господь Всемогущий! — восклицает он. — Оживи на краткий миг Оливье, вдохни слова в его уста!

Глубокое молчание встречает этот странный призыв; все глаза обращены на труп; и каждый, верящий или не верящий в чудеса, ждет последствий сего необыкновенного средства. Обвиняемые побледнели и замерли, несколько утратив присутствие духа. Один Бодуэн кажется спокойным и невозмутимым. И вдруг, о чудо! на бледное, зеленоватое лицо Оливье набегает румянец, его губы начинают двигаться, глаза открываются, кровь согревается и струями окатывает двух убийц, а те, залитые кровью страшного обвинителя, корчатся в ужасных конвульсиях и впадают в оцепенение. Но вот труп Оливье полностью оживает; он встает и смотрит на собравшихся, как человек, очнувшийся от глубокого сна и пытающийся понять, где находится. Он встречается глазами с Бодуэном и грустно улыбается, а затем, обратив взор на преступников, яростно дергается, и долгий стон вырывается из его израненной груди. Наконец он начинает говорить и звучным голосом объявляет, что Господь позволил ему разоблачить виновных; он рассказывает об их заговоре и о том, как злодеи тщетно пытались заставить его подписать лживое письмо, а после убили его. Он в подробностях описывает их преступление, он поясняет, как давал наставления Бодуэну и как с его помощью изобличил своих убийц.

— Есть и другие свидетельства, — говорит он, протягивая руку к судьям. — Видите в моей изуродованной руке клок волос? Это волосы варвара Лалонда. Когда я был при смерти и эти два хищных зверя подтащили меня к дереву, под которым хотели закопать мой труп, жизненная сила в последний раз пробудилась во мне, и я одной рукой схватил Лалонда за волосы, другой же сжал руку Пьетревилля, и мои пальцы погрузились так глубоко, что на руке негодяя все еще видна ужасная отметина. Лалонд, видя, что ничто не может заставить меня отпустить его волосы, попросил своего приятеля отрезать их имевшимися у того ножницами. Не удовольствовавшись зверским убийством, злоумышленники обшарили мои карманы и забрали все деньги и четыре медали; у каждого сейчас при себе две из них.

Я сказал все, господа судьи и сограждане. Смерть вновь требует свою добычу; природа не терпит долгого нарушения порядка вещей. Мое тело обратится в прах, а душа отлетит в назначенное ей место.

Оливье произнес эти последние слова слабым и утомленным голосом; тело его вмиг увяло, кровь сбежала с лица, взгляд потух, и он возвратился в состояние смерти, из которого его недавно вырвала могущественная рука. Собравшиеся в зале суда онемели, молча содрогаясь при виде подобного чуда; но вскоре возмущенные крики нарушили мрачное молчание. Все улики, указанные Оливье, были проверены и найдены истинными. Злодеи были приговорены к смертной казни; их потащили на эшафот, где они испустили дух среди проклятий толпы.

Отмщенный Оливье вновь показался Бодуэну в виде воздушного создания, какими мы представляем ангелов света. Он уговорил друга жениться на очаровательной Аполлине, и мститель охотно стал преемником Оливье. Отец Аполлины умер от горя после того, как сына его позорно казнили; смерть отца позволила дочери вступить в брак по своему выбору, и вдобавок остальные родственники с готовностью склоняли ее принять предложение Бодуэна. Молодые супруги поселились в Париже; союз их был счастливым, и Оливье, по-прежнему остававшийся видимым Бодуэну, до самой смерти служил своему другу наставником и покровителем.

 

 

ДУХИ, ПОДНИМАЮЩИЕ БУРЮ

 

Князь Радзивилл[10] рассказывает в своем Путешествии в Иерусалим о весьма необычном явлении, свидетелем которого он был.

Он приобрел в Египте две мумии, одну мужскую, а другую женскую, и спрятал их в ящики; те ящики он погрузил на корабль, отплывая из Александрии в Европу. Об этом знали только он и двое его слуг, поскольку турки едва ли позволили бы вывезти мумии, считая, что христиане используют их для магических ритуалов. Стоило им выйти в море, как поднялась буря, налетавшая порывами с такой силой, что капитан отчаялся спасти судно. Все ждали скорого и неизбежного конца. Добрый польский священник, сопровождавший князя Радзивилла, читал подходящие к случаю молитвы; князь и его свита вторили. Но затем священник признался, что его терзают два призрака (мужской и женский), каковые преследуют его и грозятся убить. Сперва решили, что страх и опасность крушения расстроили его воображение. На море воцарилось спокойствие, успокоился и святой отец; и однако, буря вскоре возобновилась. Призраки мучили священника все сильнее, и он не знал покоя, пока обе мумии не были выброшены в море, что в то же время остановило и бурю.

 

ПРИЗРАК ЗАМКА ЭГМОНТ

Анекдот

 

В Сегрезиане[11] можно прочитать следующий анекдот:

Господин Патрис отправился с господином Гастоном во Фландрию; они остановились в замке Эгмонт. Наступил час обеда, Патрис вышел из комнаты, собираясь спуститься в зал, и остановился у двери своего друга-офицера, так как хотел позвать его с собой. Он громко постучался. Офицер не ответил, и Патрис постучался вторично, зовя его по имени. Офицер снова не ответил. Патрис не сомневался, что тот в комнате, поскольку ключ торчал в замке; он открыл дверь, вошел и увидел, что друг его в прострации сидит за столом.

Он подошел совсем близко и спросил, в чем дело.

Офицер повернулся к своему другу и ответил:

— Вы были бы ничуть не менее удивлены, если бы увидели, как эта книга передвигается с места на место, а страницы сами собой переворачиваются.

То была книга Кардано[12] о тонкости сущностей.

— Да что вы! — сказал Патрис. — Вы обманываетесь; это игра воображения, вызванная прочитанным; вы сами встали с места и положили книгу туда, где она сейчас лежит, затем вернулись к столу и с удивлением увидели, что ее там нет, тогда как вы думали, что она на столе.

— О нет, — отвечал офицер, — я говорю истинную правду, и в доказательство, что это не иллюзия, добавлю: дверь открылась и снова закрылась, когда дух вышел…[13]

Патрис открыл упомянутую дверь, выходившую в длинную галерею, в конце которой стоял деревянный стул, такой тяжелый, что и двое мужчин его не подняли бы. Тут он увидел, что стул этот задвигался, покинул свое место и полетел к нему, точно его кто-то поддерживал в воздухе.

Патрис, несколько изумленный, воскликнул:

— Месье дьявол, за вычетом Божьего, я ваш покорный слуга! Но умоляю, больше меня так не пугайте!

Стул возвратился на место. Это приключение произвело на Патриса глубокое впечатление и немало способствовало тому, что он стал очень набожен.

 

 

ВАМПИР ХАРПП

 

Один человек, по имени Харпп, приказал жене похоронить его после смерти у кухонной двери, дабы видел он все, что творится в доме. Жена послушно исполнила приказание; и после смерти Харппа часто видели в окрестностях — он убивал батраков и так досаждал соседям, что никто не отваживался селиться поблизости.

Некий Олав Па нашел в себе смелость сразиться с призраком; он нанес ему сильнейший удар копьем и оставил оружие в ране. Призрак исчез; на следующий день Олав раскопал могилу мертвеца и нашел свое копье в теле Харппа, точно в том же месте, куда поразил привидение. Труп не разложился; его вытащили из гроба, сожгли, пепел выбросили в море и тем избавились от его появлений.

 

ДЬЯВОЛЬСКОЕ СОКРОВИЩЕ

Черная сказка

 

У двух мальтийских рыцарей был раб, хвалившийся, что он владеет тайными заклинаниями, позволявшими ему вызывать демонов и заставлять их указывать сокрытые клады. Хозяева отвели его в старинный замок, где, как считалось, было спрятано сокровище.

Раб остался в одиночестве, стал произносить заклинания и наконец демон отверз скалу и достал сундук. Раб потянулся было к сокровищу, но сундук тут же исчез в скале. Так повторялось снова и снова; и раб, устав от тщетных стараний, пошел и рассказал рыцарям о том, что с ним случилось; он так утомился, что попросил вина, дабы подкрепить свои силы, а затем возвратился к месту, где хранилось сокровище.

Спустя некоторое время послышался шум; рыцари спустились в подземелье и нашли раба мертвым. Все его тело было изодрано, словно его изгрызли собаки, и со сложенными ногами и раскинутыми руками являло собой крест. Он был так изранен, что к телу невозможно было прикоснуться, не задев рану. Рыцари отнесли мертвого раба на берег моря и сбросили его в воду с большим камнем на шее, чтобы никто не узнал об их злосчастном приключении.

 

ПРИЗРАК, ТРЕБОВАВШИМ МЕСТИ

Черная сказка

 

В тринадцатом веке герцог Бельмонте (в Монферрате)[19] без памяти влюбился в дочь одного из своих крепостных. Звали ее Абелина. Он мечтал овладеть ею по праву господина, но ее не торопились выдавать замуж, и от этой медлительности бушевавшее в нем пламя лишь нетерпеливо разгоралось.

Однажды, будучи на охоте, он повстречал молодую Абелину, которая пасла отцовское стадо, и спросил, отчего ее никак не выдадут замуж. «Вы причина тому, милорд, — отвечала она. — Юноши более не могут выносить бесчестье и стыд, отдавая своих жен в первую брачную ночь, и родители наши не готовы играть свадьбы, пока право сеньора не будет отменено».

Владетель Бельмонте скрыл досаду и велел девушке сказать отцу, что желает его видеть.