Год. Особняк герцога Эйбрамсона.

Зашипела от режущей боли, когда мокрая ткань коснулась кровоточащих рубцов.
- Шшшшш, всё хорошо, - прошептал Ник мне на ухо. - Сейчас. Ещё чуть-чуть и наложу мазь. Завтра всё пройдёт, заживёт и зарастёт. Ты чудо моё! – нежно ворковал юноша, тем самым успокаивая меня.
Я отстранённо смотрела в окно, моля унять боль. Знала, что не пройдёт, не заживёт до конца, не исчезнет. А только вскоре заново откроется, взорвётся и прорвётся, сквозь кожный покров. Николас с момента моих пыток был рядом, залечивал раны и помогал пережить это издевательство. Прошёл почти год. Год Ада, год открытий и год отрешения от всего человеческого.
- Ууууу, -заскулила я, когда спирт обжёг рану. Ник быстро открыл ёмкость с мазью и стал втирать её в кожу. Знала, что вскоре лекарство принесёт желанное успокоение. Хотя казалось, после года пыток, изощрённых, немыслимых, почти убийственных, я не должна обращать внимание на боль. Но физиология твердит об обратном.
- Всё, котёнок. Отдыхай, - Ник встал с кровати,- не надевай пока ничего, пусть мазь окончательно впитается. Постарайся спать на животе, чтобы не тревожить рубцы. Хорошо?
- Спасибо,- еле слышно проговорила я,- спасибо за всё, Ники.
- Не стоит,- отмахнулся он,- это сделал мой отец и,- юноша запнулся,- он делал это и с Рэйчел, а я не мог ей помочь. Не знал как. А сейчас… Ты такая светлая и мне так противно, что я ничего не могу изменить. Не могу пойти против отца…
Меня затопила горечь, жалость. Николас был хорошим, добрым и понимающим. В его глазах было столько чувств, что порой мне казалось, будто могу в них захлебнуться. Да, с удовольствием бы. Но пока захлёбываюсь лишь собственной кровью.

Николас бесшумно покинул комнату и только после этого мои плечи стали содрогаться от беззвучных рыданий. Слёзы не текли, из-за чего глаза краснели в считанные минуты. Беспомощность. Безнадёжность. Страх. Я хотела умереть, прекратить всё это, но мне не давали, подвергая тому, о чём лучше забыть. Год я не могла спать без дурных снов, без боли в теле, без паники, которая не желала покидать мою душу.
Год назад. Почти год назад я стала марионеткой, куклой, тряпичной, безвольной. Рабыня. Это то, что определяет меня. Я не имею права голоса, выбора, не имею права разговаривать с прислугой на вольные темы, не касающиеся домашних обязанностей. Я жила в вакууме, закрытом, холодном и одиноком. Лишь Николас, названный брат был мне другом и отдушиной.
Легла на живот, головой касаясь подушки. После ночи проведённой на металлическом столе, я так и жаждала забыться. Зарыться в песок и не высовывать голову, пока кошмар не закончится.
Пульс долбился, словно стража в дверь. Ненормально, быстро, громко... Я вскочила с кровати и побежала к окну. Распахнула ставни и высунула голову. Вздохнула. Раз. Два. Опустилась на пол и закрыла лицо руками. Тошнота чёрным комом подкатывала к горлу, желая выбраться.
Я дышала глубоко, часто, порой надрывисто, пока мне не стало легче. Кое-как доползла до постели и рухнула на неё.

Тело стало содрогаться мелкой дрожью. Неужели снова?!
- Боже! Избавь меня от этого,- завопила я, хватаясь руками за простынь,- Нет!
Тело выгнулось дугой. Приступ. Снова. Я заорала так, чтобы хоть кто-нибудь услышал и остановил это. Я выкрикивала имя Ника, истошно, до хрипоты, до боли в горле…

Светло. Слишком светло.
Дверь с размахом распахнулась. Николас с отцом вбежали в комнату.
Я слышала, как Ник выругался. Нехорошо ругаться, неправильно. Грешно...
- Что с ней такое, отец?
- Не думал, что трансформация начнётся так быстро,- пробормотал он. Что за трансформация? Почему так дико болят дёсны? Почему в горле першит, будто не ела и не пила несколько суток? Почему солнце не даёт мне смотреть, видеть?
- Режь запястье,- скомандовал Роберт. Николас без вопросов выполнил приказ.- Поднеси к её рту и обмажь губы.
Я почувствовала, как сладость коснулась меня, как в нос проник соблазняющий пряный запах. Непроизвольно открыла рот и впилась в то, что было передо мной. Вкусно. Как же хорошо унять боль. Я глотала, кусала, но не могла насытиться. Глаза прояснились, и я увидела, как жую руку Ника. Брат побледнел, но запястье не убирал. Разжала челюсть и с невероятной скоростью переместилась к стене, сползая по ней, выставляя руки вперёд. Из глаз текли слёзы. Неожиданно для себя я начала смеяться. Громко, истерично, даже жутко.
Я пила кровь. Господи Всемогущий! Что я такое? Что он со мной сотворил? Ублюдок! Превратил меня в отродье дьявола!
- Кровь... кровь… кровь...
Я бормотала одно и то же слово, словно мантру, пытаясь гвоздями вбить весь смысл. Я чудовище. Я захохотала ещё громче, неистовей, до невозможности. Сама себе была противна. И из-за этого гнев медленной поступью одолевал меня.

Я не могла поверить в то, что всё это правда. Вытерла глаза и посмотрела на мужчин. Меня не смущала моя нагота, меня уже ничего не смущало, кроме жажды крови. Я хотела её и от этого готова была выпрыгнуть из окна. Избавится от этой жгущей дёсны потребности. Рванула к Роберту и сжала его горло. Было так приятно это сделать. Я не контролировала свой инстинкт, свои эмоции, своё желание отомстить. Лишь хотела вспороть ему горло и заставить пройти через то, через что он заставил меня пройти не единожды.
- Кэтрин, котёнок отпусти его,- нежно проговорил Ник. Он стоял рядом и спокойно смотрел на отца.
- Нет,- прорычала я, вдалбливая ногти в шею герцога. Капельки крови выступили на ней, и я нагнулась, чтобы слизать. Сплюнула.
- Такой же омерзительный на вкус, как и на вид,- процедила сквозь зубы.
- Котёнок, если ты его убьёшь, он не сможет это исправить,- голос Ника вторгся в моё подсознание, заставляя логику работать на него,- что, если ты убьёшь, кого-нибудь невинного? Ребёнка? Женщину? Или же близкого тебе человека? Это нельзя так оставлять.
Резко отпустила герцога. Он упал на колени и злобно на меня посмотрел.
- Слишком сильна и опасна. Превосходный результат, - выдавил он, рукой проводя по маленьким ранкам у себя на горле. - Повернись спиной.
Я осталась стоять на месте.
- Кэти прошу, не упрямься,- прощебетал Ник. Он мой друг. Ему можно верить. Развернулась.
- Рубцы исчезли, - пробормотал брат, - невероятно. До этого тоже быстро исчезали, но никогда…
- Кровь исцелила её. Прекрасно, просто прекрасно, - пробормотал Роберт,- завтра будем заниматься этим. Хромосомы вампира сделали своё дело. Ложитесь спать леди Кэтрин, - ухмыльнулся герцог.
Я посмотрела на Николаса. Тот кивнул. Залезла на кровать, натянула одеяло до подбородка и в ужасе закрыла глаза. ВАМПИР. Кто это? Тот, кто пьёт кровь? Я не знала, что и думать.

И не хотела знать. Я желала, чтобы ЭТО исчезло, пока я не убила кого-нибудь. Осознание, что я впилась в руку Ника, вызвало очередной истеричный всхлип. Как я могла вот так просто... Для меня это нехарактерно. Кто - то сидит во мне и заставляет нападать, кусать, быть подобной ЕМУ. Лихорадочно стала бормотать молитву, прося Отца Всевышнего о прощении, снисхождении и спасении души моей.
С молитвой на устах, я погрузилась в глубокий сон.

Следующий день.

Чёрное платье с кринолином и кружевами смотрелось на меня изумительно. Я тихо сидела за трапезой, не обращая внимания ни на Роберта, ни на Николаса, которые обсуждали государственные дела. Мне это было неинтересно. Аккуратно разрезав мясо индейки, положила кусочек в рот. Вкусно, но что-то не то. Такое впечатление, что ем сено.
- Ваше Сиятельство?- подала голос. Я надеялась, что он звучал холодно и не дрожал.
- Да, малышка? - герцог поднял голову. В его глазах блестел интерес. По виду и не скажешь, что этот благородный мужчина любит невинных девиц резать скальпелем. Да, я много названий выучила за прошедшее время. Через чур, сказала бы.
- Я не слишком хорошо чувствую вкус еды. Она какая-то не такая,- выдохнула слова и, отложив приборы, положила руки на колени.
Роберт стал трогать подбородок и хмурить лоб. Думал. Тщательно. Это было заметно по его мимике.
- Видимо, кое-что дало сбой. Мы и это исправим.
Сглотнула. Мне стало плохо и тошно. Встала из стола. Можно было, и промолчать…
- Спасибо, я пойду к себе.
- Кэтрин, через неделю мы едем в Лондон. Его Величество желает с тобой познакомиться.
Я не видела лица герцога, но чувствовала в голосе гордость. Не ответила и пошла к себе в покои. Мне было всё равно. Я начинала конкретно меняться. Раньше такого не было. Да, меня всю переделали, почти. Органы заменяли на другие, вливали кровь, делали различные инъекции. Это лишь давало мне некий мозговой штурм. Могла прочитывать книги без проблем, понимая всё в них. Я могла бегать долго, быстро и залечивать раны в течение нескольких дней.

Но не было явного проявления агрессии, как вчера или же дикого желания укусить. Меня это, мягко говоря, пугает. А то, что я почти не чувствую вкуса еды, едва ли не подкосило ноги. Еда была единственной радостью в моей жизни марионетки. Меня могли подвесить, лишить сознания, вынуть печень и заменить... Но не могли до этой поры лишить вкуса. Вкуса земляничного пирога, яблочного варенья, мяса... Он и это у меня украл. Забрал, заменил, уничтожил и сломал. Раньше была маленькая надежда, что я останусь прежней, что когда-нибудь этот сжигающий дотла ужас исчезнет. Надежда рухнула, как карточный домик. Не будет свободы, не будет счастья. Остаётся лишь смерть... Да, именно она. Такая сладкая, близкая, пахнущая свободой. В голове завертелась мысль, но я её оборвала. Не могу так. Не смогу спрыгнуть с обрыва или порезать себя. Нет. Это грех. Моя душа будет нечистой и не попадёт в рай. Душа - единственное, что у меня осталось от себя самой. Я не знала и половины, что делал Роберт. И не стоило. Мозг ещё не был готов к такой информации. Я не знала, чьё сердце бьётся внутри, чья печень очищает организм. Меня осталось мало. И то, что осталось, буду всеми силами пытаться сохранить. Это правильно. Всё в жизни имеет конец. Буду ждать, пока конец придёт Роберту...

Несколько месяцев спустя.

Тихий шелест листвы. Я полюбила осень из-за постоянногодождя. Осень. Она передаёт моё состояние души, обливаясь слезами, которые у меня высохли на щеках, в глазах, в сердце. Вчера Роберт завершил свои опыты и восстановил мои вкусовые рецепторы. Так он их назвал. Но знаете что? Мне было безразлично - ощущаю я вкус или нет. В середине лета меня познакомили с королём. Он не произвёл на меня хорошего впечатления. Да и не смог бы. Он тот, кто разрешил Роберту проводить весь этот ужас. Ладно, я. Но как подумаю о его собственной дочери... Бедная Рэйчел. Росла, любила, боготворила отца, и в один прекрасный момент любовь обернулась кошмаром.
Я шла по высеченной тропинке. Было темно из-за туч, что несказанно радовало глаз. Солнце раздражало их и мне иногда казалось, что они краснеют из-за него, оставляя еле заметные ожоги.
Николас уехал в Оксфорд и приедет только зимой, под Рождество. Я две ночи обижалась, что он оставляет меня с НИМ, что больше некому будет обработать мои раны и поддержать. Пнула палку, лежащую на тропинке, и развернулась в сторону особняка. Волосы и одежда насквозь промокли. Но от этого мне было так хорошо. Будто вместе с водой грязь уходит в небытие, оставляя обнажённую душу напоказ природе. Единение…. Только с природой я его ощущаю в полной мере.

Вбежала в дом.
- Леди, Вы насквозь промокли! Если заболеете, Его Сиятельство очень расстроится,- начала кудахтать Кора.
Я фыркнула. Вот настроение Роберта меня в последнюю очередь волнует.
- Да, можно и не сомневаться,- пробормотала я. Было бы удобно заболеть, отсрочить неминуемую встречу. Но я больше не болела. На мне всё заживало быстро, что говорить об обычной болезни. Отец. Он просил меня так его называть и не иначе, делился со мной планами о моей так называемой реабилитации. И планы ужасающие. По мере того, как я знакомилась с миром, сердце готово было вырваться из груди от страха. Мы живём на земле, наполненной различными тварями. Вампиры, ведьмы, эльфы, демоны... И иногда, сидя в своей комнате, я думала. Как Господь, отец наш Всевышний позволил этому случиться? Почему он устраивал потоп, чтобы избавится от людей, но не устроил его, чтобы избавится от мерзости? Может, потому что его и нет. Я перестала молиться на ночь. Перестала просить спасения. Я поняла, что ничего из этого мне не поможет и не спасёт.

Рукой, проведя по мокрым волосам, окинула Кору злым взглядом. Женщина попятилась от меня.
Я побежала и, набрав скорость, через пару секунд оказалась в покоях, с силой хлопнув дверью. Та чуть не слетела с петель, треснув посередине.
Порой я поражалась своей силе. Это неправильно.
Но это есть, от этого никуда не деться. Мне с этим придётся жить, существовать, бороться и терпеть, чтобы не сорваться с цепи. Разорвала на себе платье и шагнула через него. Повернула голову и горько усмехнулась. На меня смотрела девушка с выразительными фиалковыми глазами, пустыми, неживыми, обречёнными. Мне не нравился их цвет. Мне нравился мой голубой, который был когда-то.… На нагом теле тонкими паутинками виднелись шрамы. Роберт сделал всё, чтобы они не слишком были заметными. При плохом освещении их и не видно. Я подошла к зеркалу и прислонила к нему правую руку.
Холод. Длинные светлые волосы обжигали тело. Мне не было холодно, мне не было жарко. Температура тела была такой, которая мне была удобна. По крайней мере, лёжа на металлическом столе, мне не будет холодно... Горько усмехнулась.
- Леди Кэтрин,- в комнату без стука вошёл дворецкий Эдвард и остолбенел. - Вам письмо.
Его глаза блуждали по моему телу, останавливаясь на груди, на затвердевших сосках... Мне было неприятно. По телу разлился гнев.
- Как Вы смеете заходить без стука, - рыкнула я, прикрываясь руками,- вон отсюда!
Я указала на дверь.
Эдвард, пригладил тараканьи усы и поправил фрак.
- Ты такая же, как и мы. Почему я должен делать для тебя исключения? Уважительно к тебе относится? Ты не лучше, чем Кора или Мари. Я хочу уже давно поиграть с новоявленной шлюшкой бесподобного герцога.
Он подошёл ко мне и схватил за руку.
- Твой папочка сейчас на охоте, так что ни о чём не узнает,- хохотнул мужчина.
- Нет, он узнает,- прошипела я,- только будет слишком поздно.
Другую руку положила на его запястье и сжала. Был слышен хруст костей. Улыбнулась.
- Сука,- управляющий пытался вырвать руку и моих стальных оков.
- Я не закончила игру, Эдвард,- улыбнулась и дёрнула мужчину на себя. Схватила правой рукой его шею. Чувствовала, как клыки удлинились, требуя немедленного проникновения под кожу. Хотела его убить, испить досуха. Уничтожить этого мерзкого человека, который покусился на святое. На мою девственность...

Нет! Я не убийца. Успокоилась. Выровняла дыхание. Медленно убрала руку. Управляющий закашлялся и упал на колени. Поднял глаза и с испугом на меня посмотрел. Я присела, чтобы посмотреть этой свинье в глаза.
- Увижу, что ты перевыполняешь свои обязанности. Не только со мной... убью. И можешь мне поверить, папа ничего не скажет,- прошептала я ему на ухо. - Не советую больше попадаться мне на глаза и даже дышать в мою сторону. При любом удобном случае я сломаю каждую кость твоего тела поочерёдно. Надеюсь, мы договорились.
Улыбнулась. Встала. Отвернулась. Услышала, как Эдвард судорожно встает и убегает из комнаты. Вдохнула страх, исходивший от мужчины. Он надолго пропитал его прогнившую кожу.

После неприятного инцидента открыла сундук и достала ночную сорочку. Надела, заплела две косы. Я планировала сегодня лечь пораньше. Роберту не понадоблюсь ещё сутки. Обычно он даёт оклематься от двух до трёх дней. Так что завтра я могу посвятить день исключительно чтению. Я любила книги, любила жить жизнями героев. Николас привёз из Лондона много женских романов, и я зачитывала их до дыр. Я хотела бы в них жить, любить и быть любимой. И если бы не бывшая госпожа, у меня, возможно, были бы уже детишки.
Сердце сковала тоска и так же быстро отпустила. Толку горевать о том, чего не было и не будет?
Легла на кровать. Раскинула руки в стороны, согнула колени и сфокусировала взгляд в одной точке. Новые способности... В том числе и зрение. Порой, в глазах рябило от точности. Мне не нравились мои приобретённые дары. Они служили едким напоминанием о том, что я ненормальная, использованная, униженная собственным благодетелем. Закрыла глаза. Сон. Хрупкое понятие. Я долго засыпала, порой не каждые сутки, порой с помощью морфия или опиума. Закрывая глаза, видела ЕГО. Как он режет меня, смакуя каждое движение. Получая удовольствие от моих мук, от собственной власти. Роберт фанатично желал устроить переворот. Эволюционный. Он хотел создать новую расу, которая будет править людьми. Об этом он не раз мне говорил на наших увеселительных встречах. Я хотела его остановить. Смогла бы. Я сильнее. Но что-то мешало мне. Я могла вцепиться ему в глотку, ранить, но не убить. Мозг лихорадочно протестовал против мысли об этом. Знала, чувствовала, что он что-то сделал со мной, чтобы обезопасить себя. Сначала меня это злило, потом раздражало, а потом эмоции сошли на нет, принимая тяжёлую участь. Но, не свыкаясь с ней до конца.

Открыла глаза. Села на кровати. Я не могла спать, мечтать, лелеять надежду... Могла думать о Нике. О его голосе, о его поддержке, о его доброте и понимании. Мне его отчаянно не хватало. Я ждала письмо. Ник обещал прислать его, как только сможет. Вытянула перед собой руки. Дрожат. Горько усмехнулась. Неудивительно, что это происходит. Обычно после операции ноги не ходят, потом дрожат руки, губы, потом всё заново.
Невольно вспомнила инцидент с управляющим. Я могла его убить. Перегрызть горло, свернуть шею, вырвать сердце с небольшим усилием. Но я справилась, совладала с собой. Несмотря на то, что этот человек терроризирует большинство молодых служанок. Даже, несмотря на это, сдержалась. Не уподобилась всем этим зверям, не поставила под сомнение свою человечность. Я гордилась собой. Вспомнила, что Эдвард принёс мне письмо. Мигом нашла его, валяющимся на полу. Вернулась в постель и открыла, ожидая, что это будет письмо от брата. Каково было моё удивление получить весточку от Эндрю. Боже, я и не думала, что смогу с ним связаться.

«Дорогая Кэтрин!

Кто бы знал, что наша жизнь так обернётся. Я долго выведывал твой адрес в надежде связаться с тобой. Я живу замечательно. Господа добрые, справедливые. Намного лучше, нежели новая графиня. Я всё время беспокоился о тебе. Хотел вернуться, но не мог. Обстоятельства изменились, и пришлось решать некоторые проблемы. Я часто вспоминал о тебе и до сих пор ты согреваешь мне сердце. Ты, будто лучик солнца, который освещает мне путь, и всегда им будешь. Мне кажется, всегда буду любить тебя, и хранить те мгновения счастья, проведённые в твоём обществе. Вероятно, когда ты получишь письмо, я уже буду во Франции. Молодой Лорд отбывает туда и берёт меня с собой. Он говорит, что я замечательно справляюсь с лошадьми, и моя помощь будет неоценима. Мне лестно это слышать. Я пишу тебе, чтобы сообщить ещё кое-что. Я не мог допустить, чтобы ты узнала об этом не от меня. Я женился. На милой девушке, которую ценю и уважаю. Она похожа на тебя. Такая же светлая. Я всегда буду тебя любить, но она вынашивает моего ребёнка и я не мог поступить иначе. Кэти, напиши мне, развей мои опасения о твоем здоровье, о твоем новом доме и господах.

Твой, вечно любящий Эндрю».

 

Женился. Ждёт ребёнка. Уплывает во Францию, хорошо живёт. Я была искренне счастлива за него. Хотя, где-то в глубине души чувствовала обиду. На то, что говорит, что любит, а сам позволил нам расстаться, позволил мне жить с монстром, позволил….
В дверь постучали, и я быстро спрятала письмо под подушку. Затем дверь приоткрылась, и за ней показался Роберт. Я внутренне сжалась от страха.
- Вернулись с охоты,- проговорила я,- как жаль,- пробормотала себе под нос, чтобы ОН не услышал. Роберт лениво прошёл в комнату и сел на край кровати.
- Да. Весьма продуктивно прошёл день, несмотря на погоду. Мы убили кабана. Вскоре ожидается пир.
- Рада за кабана, - тихо съязвила я. - Могу ли избежать этого самого празднества?
- Ни в коем разе, малышка,- уголки губ Роберта противно расползлись в неком подобии улыбки. Гладко приглаженные волосы, отдавали противным сальным блеском. Седина в висках пропала. Это ведь должно значить что-то, не так ли? Я не стала спрашивать, хотя и было интересно. - Я должен тебя познакомить кое-с-кем. Это будет полезный опыт, как для тебя, так и для меня.
Мне не понравился ни его тон, ни его слова, которые таили в себе подоплеку. Чуяла недосказанность и это заставляла появиться пелену гнева перед глазами.
- Успокойся. Завтра жду тебя в погребе, как обычно,- он улыбнулся и наклонился ко мне.

Зажмурилась. Приготовилась к боли. Ожидая её. Но взамен... Мужчина лишь легонько коснулся холодными губами моего лба.
- Спокойного сна, малышка Кэти.
Герцог встал с кровати. Поправил манжеты, пригладил стрелку на сюртуке и покинул мои апартаменты.
Выдохнула и быстро слезла с постели, подбежав к окну. Солнце уже село и на небе по одной стали загораться звёзды. Я чувствовала через ставни запах листвы и дождя.
Меня не покидало чувство обречённости. Нет, оно всегда было во мне, только в этот раз чувствовалось сильнее, отчаянней. Слова Роберта всколыхнули во мне страх. Я не хотела ни с кем знакомиться. Особенно сомневалась, что это будет интересно. Мне хватило короля с его любопытством. Как вспомню, так кожа мурашками покрывается. Да, увы, такую диковину, как я нужно непременно потрогать... Его большие руки проводили по моему телу, стараясь узреть нечто нечеловеческое. И я, даже не могла постоять за себя, вымолвить хоть слово. Меня заставляли бегать до потери сознания, чтобы Георг уверился в моей уникальности. Приходилось вечерами наряжаться в тяжёлые юбки с кринолином и наносить тонны косметики, чтобы быть как все...
Я не возлюбила двор с первого взгляда. И раннее желание танцевать на балу в компании симпатичного джентльмена себя исчерпала.

Отошла от окна и села на пол. В камине уже почти потух огонь, на который я сегодня не обращала внимание. В комнате становилось темнее. Мне было всё равно. Я видела ночью так же чётко, как и днём. Я легла на пол, чувствуя под собой твёрдость деревянных досок, закрыла глаза и стала вспоминать своё детство.

Через некоторое время я встала, размяла конечности. Подошла комоду и достала из него небольшой пузырёк с морфием. Открыла. Выпила. Легла в постель и в скором времени уснула.
Блаженный сон. Жаль, что не навсегда.

Глава 10.

Несчастье имеет свойство вызывать таланты, которые в счастливых обстоятельствах оставались бы спящими. Гораций