Генерал Генрих Йордис фон Лохаузен

 

ВЕНА И БЕЛГРАД КАК ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ АНТИПОДЫ

 

Юго-восточная Европа трёх видов

 

Если посмотреть на географическую карту Европы, то юго-восточная Европа вырисовывается как очевидное единство. На севере и на северо-востоке прикрытая Карпатами, на северо-западе — Альпами, на юге она окружена шестью чередующимися морями. Единственная протекающая диагонально большая река — это Дунай.

Вена и Константинополь точно так же расположенные по диагонали друг к другу, обозначают входные ворота. В центре расположен Белград, естественный центр тяжести (ключевой пункт) всего пространства юго-восточной Европы. Это пространство распадается на три чётко различающихся области, по одной западнее и восточнее Железных Ворот и одну средиземноморскую область:

Одну область образует паннонская впадина. В её середине расположена пересекаемая Дунаем венгерская низменность. Эта впадина — местность, удалённая от моря, сопровождённая на юго-западе, по ту сторону гор, далматинским побережьем.

Карпаты отделяют эту впадину от второй области, от береговых ландшафтов нижнего Дуная, от Валахии, Молдавии (область в Румынии), северной Болгарии и от дельты Дуная. Подобно восточно-эльбскому ответвлению сарматской низменности, эти четыре местности не имеют общего названия.

Балканские горы южнее этих четырёх областей опять же отделяют их от третьей области, от омываемого морем юга. Несмотря на природно данное единство и эти южные четыре классические местности — Фракия, Македония, Эллада и Иллирия — не имеют общего названия. Точно так же такое общее название отсутствует у иллирийских гор, тянущихся на юге от Карпат до Альп. Гряды гор отделяют окружённый берегом юг от паннонской местности, удалённой от моря.

 

Ключевая во многих отношениях позиция Белграда

 

Внутри этих трёх областей и разделяющих их гор Белград расположен не только в их геометрическом центре. Он расположен также близко к их стыку, затем близко к прорыву Дуная, но одновременно и в паннонском ключевом пункте на месте слияния пяти рек Дуная, Савы, Дравы, Тисы и Муреша.

Ключевой пункт — не всегда является вместе с тем центральным пунктом; смотри Париж — геометрически точный центральный пункт расположен далеко от столицы Bourges — смотри также Москву, смотри Лиссабон или Лондон. Все они расположены в естественных ключевых пунктах их сфер влияния, но не в центральных пунктах территорий в геометрическом смысле. В юго-восточной Европе центральный пункт и естественный ключевой пункт случайно — именно в Белграде — совпадают. Здесь также разветвляются все идущие с севера пути, будь то пути к Софии и Константинополю или к Салоникам и Афинам, к Бухаресту и к устьям Дуная.

 

Пространство тринадцати народов

 

То, что Белград несмотря на это никогда не достиг равного политического значения, не говоря уже о культурном значении Вены или Константинополя, и даже Будапешта, имеет таким образом не географические причины — их это не может иметь- но этнографические причины. Юго-восточная Европа — это не пространство больших народов. А именно в отличие от всех остальных природно данных ландшафтов европейского полуострова, например, от Испании, Италии или от франкского большого пространства, в отличие также от Британии или от Скандинавии юго-восточная Европа заключает в себе не так как все они соответственно только один, но большой народ и наряду с ним в крайнем случае один или два меньших народа. Напротив, этот юго-восток Европы содержит в себе одновременно десять народов, а именно десять исключительно родом из этого пространства народов, плюс лишь частично выдающиеся по окраине ещё три народа — немцы, украинцы и турки.

Благодаря такому раздроблению здесь внутри не могла возникнуть великая держава. Для этого базис всех этих десяти народов был слишком узким. Никто здесь не был когда-либо в таком положении, чтобы овладеть этим обширным пространством. Ни одному из них не удалось достигнуть того значения больших западно-европейских народов, каким обладали немцы, французы, испанцы или итальянцы — ни политически, ни культурно — как в своё время было в случае греков и византийцев. Пожалуй, венгры из середины паннонской впадины могли подчинить себе на долгое время большую часть её окраинных областей, время от времени даже распространить своё влияние до далматинского побережья, но такое состояние никогда не оставалось долгим.

 

Пассаровицкий (Пожаревацкий) мир

 

Великая держава могла развиваться здесь только извне как пришедшие из Малой Азии турки или выросшая из Германии Австрия. Соответственно, с 16 века на юго-востоке Европы имелись две великие державы; расположенная обширно за Веной Германская империя и Османская империя, развернувшаяся у входа в большой бассейн Дуная и после выходов из него со своими армиями за Белградом. Венгрия была между ними в качестве буфера.

И хотя потом эмблема власти султана всё же два раза была донесена до врат Вены, то штандарты императора напротив — вопреки многим далеко идущим планам принца Евгения Савойского — никогда не достигали территории после Ниша (Nissa), это всего 200 километров по ту сторону Белграда. Всё-таки блестящие победы принца в 1718 году согласно Пассаровицкому миру принесли Австрии три трамплина в направлении Стамбула: на западе весь северный край Боснии, на востоке Малую Валахию, в середине наряду с Белградом ещё 160 километров сербской земли по направлению к Салоникам.

Пусть это было немного, но притязания Австрии тем самым всё же были явлены: в приобретённой боснийской области притязание на остаток этой земли; в Малой Валахии притязание на Большую Валахию, следовательно, на низовье и на устье Дуная; в Белграде и его хинтерланде притязание на остальную Сербию и на прорыв к Эгейскому морю; во всех трёх — претензия на освобождение христианских балканских народов от объятий турков.

 

Три двуглавых орла и полумесяц

 

При этом можно было ожидать долгого спора обоих двуглавых орлов, немецкого и русского, за наследство третьего, также двуглавого орла Византии. Однако ещё были в союзе с Россией и этот союз продолжался ещё в течение 130 лет. Итак, при известных условиях, пока турок ещё был противником, предлагалось разделение: Чёрное море, то есть сначала Болгария, — русским, Эгейское море и, прежде всего Сербия — Австрии.

Однако во всех вариантах будущего русские обладали преимуществом. Они, пожалуй, вовсе не нуждались в разделе, ибо с самого начала у них были два козыря: 1) родственный язык сербов и болгар; 2) идентичность веры и ритуала — все Балканы были ортодоксально православными.

Но турок был ещё врагом. Мелкая ревность церквей ещё не играла роли. Пусть великодушие турецкого правления в вопросах веры и призывало к осторожности, пусть из лучших побуждений евангельские христиане Венгрии предпочитали турецкое господство габсбургскому, но России представился удобный случай разыграть карту ортодоксии и после неё карту панславизма в следующем 19 веке. Пока же, в 18 веке, сербский патриарх Ипека и болгарский митрополит Охриды выразили кайзеровскому генералу своё желание стать наподобие немецких архиепископов мирскими господами их обширных епархий и в качестве таковых присоединиться к Священной Римской империи германской нации, пока что кайзеру открывалась перспектива принимать сербских и болгарских архиепископов в Вене как своих вассалов! Ветер дул тогда ещё после 1718 года в знамёна Австрии и это было южнее Дуная в то время, когда русские ещё должны были бороться за их собственный южный берег, северный берег Чёрного моря.

Однако потом — принц Евгений Савойский тем временем умер — всё пошло иначе. Уже 1738 год принёс с собой катастрофу, а 1739 год завершил её; катастрофа была вызвана ничем иным, как ужасной неспособностью и бездарностью. Её причины были — где же ещё? — в Вене и она перекинулась ещё и на фронт. Её никогда так и не удалось исправить и она предстаёт ретроспективно во всём своём значении сравнимой, пожалуй, только с Hradec Kralove (чешский город).

 

И 1866

 

Здесь на карту было поставлено господство в Германии, господство на Балканах и вдоль Дуная. Различие: немецкая Австрия и после Hradec Kralove осталась немецкой, напротив, потерянное в 1739 году на юго-востоке больше никогда не стало опять австрийским. Далее: в 1866 году вся Германия, даже вся Европа знала, о чём шла речь, в 1739 году в Вене едва пожали плечами по поводу перенесённой утраты. Будет день, будет и пища, утро вечера мудренее. Но утро не пришло никогда. То, что пришло, была смерть кайзера, полный отказ от Прагматической санкции, собственная война за порядок наследования, силезские войны — Вена имела теперь иные заботы.

И ещё одно отличие: в 1866 году выиграла судьбою предрешённая для этого Пруссия, в 1739 году, напротив, исторически находящаяся, собственно говоря, уже в упадке Турция, но не благодаря каким либо образом примечательному командованию или вооружению, нет, никоим образом не блестящая победа с одной стороны, никак не героическое поражение с другой стороны; нет героя как Бенедек, и нет такого противника, как Мольтке. Ничего в этом событии не имело и слабого оттенка величия. Кроме того, решение 1866 года сто тридцать лет было неминуемо, но решением 1739 года был опрометчиво брошен вызов по отношению к русским.

Едва ли есть более выдающаяся противоположность к обсуждаемому первенству политики перед ведением войны. Ответственные за фронт очутились на Шпильберге и на укреплении Граца, а в Вене — остались в своих креслах. Через французское посредничество — читай вмешательство — все санкционированные графом Найппбергом великому визирю уступки были ещё раз торжественно подтверждены в снова турецком Белграде. Россия не потерпела никакого ущерба, Франция стала покровителем всех христиан, живущих в турецкой сфере власти.

 

Значение сербов

 

Однако потерянный Белград остался остриём, направленным как на север, так и на юг. Турки знали, почему именно здесь они соорудили свою ставку, также и венгры знали, почему они раньше воевали за этот город несколько раз, и принц Евгений Савойский точно знал, почему он должен овладеть этим городом — любой ценой. Впрочем, с расчётом на далёкое будущее речь шла не только о Белграде, не только о его конфронтации с Веной, о его неповторимом местоположении между Балканами и венгерской низменностью, с расчётом на далёкое будущее речь шла и о сербах как о народе. Тот, кто хочет покорить юго-восток Европы, должен их поддержать и не должен иметь их в качестве своих противников. Он должен вовлечь их в свою империю в качестве друзей.

Подобно немцам в общеевропейских рамках в своей области сербы также являются срединным народом. Они граничат с шестью из выше названных десяти народов, со всеми кроме словенцев и словаков и отделены от греков только спорной Македонией.