Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Архитектор американской победы

Поиск

 

Основой своей доктрины Спикмен сделал не столько геополитическое осмысление места США как "Морской Силы" в целом мире (как Мэхэн), возможно потому, что это уже стало фактом, сколько необходимость контроля береговых территорий Евразии: Европы, арабских стран, Индии, Китая и т.д. для окончательной победы в дуэли континентальных и морских сил. Если в картине Макиндера планетарная дуальность рассмат ривалась как нечто "вечное", "неснимаемое", то Спикмен считал, что совершенный контроль над rimland со стороны "морских держав" приведет к окончательной и бесповоротной победе над сухопутными державами, которые отныне будут целиком подконтрольны.

 

Фактически, это было предельным развитием "тактики анаконды", которую обосновывал уже Мэхэн. Спикмен придал всей концепции законченную форму.

 

Победа США как "Морской Силы" в холодной войне продемонстрировала абсолютную геополитическую правоту Спикмена, которого можно назвать "архитектором мировой победы либерал-демократических стран" над Евразией.

 

На данный момент представляется, что тезисы Спикмена относительно стратегического верховенства rimland и о важности "Срединного Океана" доказаны самой историей. Но теорию Макиндера о перманентности стремления центра Евразии к политическому возрождению и к континентальной экспансии тоже пока рано полностью отбрасывать.

 

С другой стороны, некоторые идеи Спикмена (особенно его последователя Кирка, развившего еще более детально теорию rimland) были поддержаны некоторыми европейскими геополитиками, увидевшими в его высокой стратегической оценке "береговых территорий" возможность заново вывести Европу в число тех стран, которые решают судьбы мира. Но для этого пришлось отбросить концепцию "Срединного Океана".

 

Несмотря на этот теоретический ход некоторых европейских геополитиков (остающийся, впрочем, весьма двусмысленным), Спикмен принадлежит, без всяких сомнений, к самым ярким и последовательным "атлантистам". Более того, он вместе с адмиралом Мэхэном может быть назван "отцом атлантизма" и "идейным вдохновителем НАТО".

 


Глава 7. Карл Хаусхофер "Континенталь ный блок"

 

Война и мысль

 

Именно Карлу Хаусхоферу (1869 1946) геополитика во многом обязана тем, что она долгое время рассматривалась не просто как "псевдонаука", но и как "человеконенавистническая", "фашистская", "людоедская" теория.

 

Карл Хаусхофер родился в Мюнхене в профессорской семье. Он решил стать профессиональным военным и прослужил в армии офицером более двадцати лет. В 1908 1910 годах он служил в Японии и Манчжурии в качестве германского военного атташе. Здесь он познако мился с семьей японского императора и с высшей аристократией.

 

Слабое здоровье заставило Хаусхофера оставить довольно успешную военную карьеру, и он вернулся в 1911 году в Германию, где и прожил до конца жизни. Он занялся наукой, получив в Мюнхенском университете звание "доктора". С этого времени Хаусхофер регулярно публикует книги, посвященные геополитике в целом, и в частности, геополитике тихоокеанского региона. Первой его книгой была "Дай Нихон"[34], посвященная геополитике Японии.

 

Через своего ученика Рудольфа Гесса Хаусхофер знакомится с Гитлером сразу после заключения того в тюрьму вследствие неудачного путча. Есть неподтвержденное историками мнение, что Хаусхофер принимал участие в написании "Майн Кампф" в местах, посвященных некоторым геополитическим категориям. Но концептуаль ный анализ показывает существенную разницу между геополитическими воззрениями Хаусхофера и упрощенными расистскими пропагандистскими пассажами Гитлера.

 

В течение 20 лет начиная с 1924 года Хаусхофер издавал важнейший геополитический журнал, имевший огромное международное значение "Geopolitik", позднее переименованный в "Zeitschrift fur Geopolitik".

 

Большинство своих текстов он опубликовал именно в этом издании. Отношения Хаусхофера с нацизмом были сложными. В некоторых пунктах его взгляды сближались с взглядами национал-социалистов, в некоторых радикально расходились. В зависимости от периодов нацистского правления и от личных отношений менялась и позиция Хаусхофера в Третьем Райхе.

 

До 1936 года к нему благоволили (особенно сказыва лась протекция его младшего друга Гесса), позже началось охлаждение. После полета Гесса в Англию Хаусхофер впал в немилость, а после казни его сына Альбрехта по обвинению в участии в покушении на Гитлера в 1944 сам Хаусхофер считался почти "врагом народа".

 

Несмотря на подобную двусмысленность его положения он был причислен союзниками к "видным нацистам". Не выдержав стольких ударов судьбы и крушения всех надежд Карл Хаусхофер вместе со своей женой Мартой совершили самоубийство в 1946 году.

 

Новый Евразийский Порядок

 

Хаусхофер внимательно изучил работы Ратцеля, Челлена, Макиндера, Видаля де ля Блаша, Мэхэна и других геополитиков. Картина планетарного дуализма "морские силы" против "континентальных сил" или талассократия ("власть посредством моря") против теллурократии ("власть посредством земли") явилась для него тем ключом, который открывал все тайны международной политики, к которой он был причастен самым прямым образом. (В Японии, например, он имел дело с теми силами, которые принимали самые ответственные решения относительно картины пространства.) Показательно, что термин "Новый Порядок", который активно использовали нацисты, а в наше время в форме "Новый Мировой Порядок" американцы, впервые был употреблен именно в Японии применительно к той геополитиче ской схеме перераспределения влияний в тихоокеанском регионе, которую предлагали провести в жизнь японские геополитики.

 

Планетарный дуализм "Морской Силы" и "Сухопут ной Силы" ставил Германию перед проблемой геополитической самоидентификации. Сторонники националь ной идеи, а Хаусхофер принадлежал, без сомнения, к их числу, стремились к усилению политической мощи немецкого государства, что подразумевало индустриальное развитие, культурный подъем и геополитическую экспансию. Но само положение Германии в Центре Европы, пространственное и культурное Mittellage, делало ее естественным противником западных, морских держав Англии, Франции, в перспективе США. Сами "талассо кратические" геополитики также не скрывали своего отрицательного отношения к Германии и считали ее (наряду с Россией) одним из главных геополитических противников морского Запада.

 

В такой ситуации Германии было нелегко рассчиты вать на крепкий альянс с державами "внешнего полумесяца", тем более, что у Англии и Франции были к Германии исторические претензии территориального порядка. Следовательно, будущее национальной Великой Германии лежало в геополитическом противостоянии Западу и особенно англосаксонскому миру, с которым Sea Power фактически отождествилась.

 

На этом анализе основывается вся геополитическая доктрина Карла Хаусхофера и его последователей. Эта доктрина заключается в необходимости создания "континентального блока" или оси Берлин-Москва-Токио. В таком блоке не было ничего случайного это был единственный полноценный и адекватный ответ на стратегию противоположного лагеря, который не скрывал, что самой большой опасностью для него было бы создание аналогичного евразийского альянса. Хаусхофер писал в статье "Континентальный блок":

 

"Евразию невозможно задушить, пока два самых крупных ее народа немцы и русские всячески стремятся избежать междоусобного конфликта, подобного Крымской войне или 1914 году: это аксиома европейской политики."[35]

 

Там же он цитировал американца Гомера Ли. "Последний час англосаксонской политики пробьет тогда, когда немцы, русские и японцы соединятся."

 

Эту мысль на разные лады Хаусхофер проводил в своих статьях и книгах. Эта линия получила название Ostorientierung, т.е. "ориентация на Восток", поскольку предполагала самоидентификацию Германии, ее народа и ее культуры как западного продолжения евразийской, азиатской традиции. Не случайно англичане в период Второй мировой войны уничижительно называли немцев "гуннами". Для геополитиков хаусхоферовской школы это было вполне приемлемым.

 

В этой связи следует подчеркнуть, что концепция "открытости Востоку " у Хаусхофера совсем не означала "оккупацию славянских земель". Речь шла о совместном цивилизационном усилии двух континентальных держав, России и Германии, которые должны были бы установить "Новый Евразийский Порядок" и переструк турировать континентальное пространство Мирового Острова с тем, чтобы полностью вывести его из-под влияния "Морской Силы". Расширение немецкого Lebensraum планировалось Хаусхофером не за счет колонизации русских земель, а за счет освоения гигантских незаселенных азиатских пространств и реорганизации земель Восточной Европы.

 

Компромисс с талассократией

 

Однако на практике все выглядело не так однознач но. Чисто научная геополитическая логика Хаусхофера, логически приводившая к необходимости "континенталь ного блока" с Москвой, сталкивалась с многочисленны ми тенденциями иного свойства, также присущими немецкому национальному сознанию. Речь шла о сугубо расистском подходе к истории, которым был заражен сам Гитлер. Этот подход считал самым важным фактором расовую близость, а не географическую или геополитическую специфику. Англосаксонские народы Англия, США виделись в таком случае естественными союзниками немцев, так как были им наиболее близки этнически. Славяне же и особенно небелые евразийские народы превращались в расовых противников. К этому добавлялся идеологический антикоммунизм, замешан ный во многом на том же расовом принципе Маркс и многие коммунисты были евреями, а значит, в глазах антисемитов, коммунизм сам по себе есть антигерман ская идеология.

 

Национал-социалистический расизм входил в прямое противоречие с геополитикой или, точнее, неявно подталкивал немцев к обратной, антиевразийской, талассо кратической стратегии. С точки зрения последователь ного расизма, Германии следовало бы изначально заключить союз с Англией и США, чтобы совместными усилиями противостоять СССР. Но, с другой стороны, унизительный опыт Версаля был еще слишком свеж. Из этой двойственности вытекает вся двусмысленность международной политики Третьего Райха. Эта политика постоянно балансировала между талассократической линией, внешне оправданной расизмом и антикоммуниз мом (антиславянский настрой, нападение на СССР, поощрение католической Хорватии на Балканах и т.д.), и евразийской теллурократией, основанной на чисто геополитических принципах (война с Англией и Францией, пакт Риббентроп-Молотов и т.д.).

 

Поскольку Карл Хаусхофер был ангажирован, в некоторой степени, в решение конкретных политических проблем, он был вынужден подстраивать свои теории под политическую конкретику. Отсюда его контакты в высших сферах Англии. Кроме того, заключение пакта Антикомминтерна, т.е. создание оси Берлин-Рим-Токио, Хаусхофер внешне приветствовал, силясь представить его предварительным шагом на пути к созданию полноценного "евразийского блока". Он не мог не понимать, что антикоммунистическая направленность этого союза и появление вместо центра heartland'а (Москвы) полуостровной второстепенной державы, принадлежащей rimland'у, есть противоречивая карикатура на подлинный "континентальный блок".

 

Но все же такие шаги, продиктованные политическим конформизмом, не являются показательными для всей совокупности геополитики Хаусхофера. Его имя и идеи полноценней всего воплотились именно в концепциях "восточной судьбы" Германии, основанной на крепком и долговременном евразийском союзе.


Глава 8. Карл Шмитт "Бегемот versus Левиафан"

 

Консервативный революционер

 

Немец Карл Шмитт (1888 1985) известен как выдающийся юрист, политолог, философ, историк. Но все его идеи неразрывно связаны с геополитическими концепциями, и основные его работы "Номос Земли"[36], "Земля и море"[37] и т.д. посвящены именно осмыслению геополитических факторов и их влияния на цивилиза цию и политическую историю.

 

Карл Шмитт был близок к немецким представителям Консервативной Революции, парадоксальному течению, которое совмещало в себе национально-консервативные и социально-революционные элементы. Судьба Шмитта это судьба его книг, его юридическо-философской школы. Как и у многих других консервативных революцио неров, его отношения с национал-социалистическим режимом были двойственными. С одной стороны, его теории, безусловно, повлияли на нацистскую идеологию. Особенным успехом пользовались его политологические книги "Политическая теология"[38] и "Понятие политического"[39], в которых Шмитт дал развернутую критику либерального права и идеи "правового государства". В этих текстах уже даны очертания всего последующего интеллектуального творчества Шмитта в них заметен предельный политический реализм, стремление освободить политологические проблемы от гуманитарной риторики, сентиментального пафоса, социальной демагогии. Это вполне соответствовало национал-социалисти ческому духу.

 

Вместе с тем вся концепция Шмитта была основана на фундаментальной идее "прав народа" (Volksrechte), которые он противопоставлял либеральной теории "прав человека". В его понимании всякий народ имел право на культурную суверенность, на сохранение своей духовной, исторической и политической идентичности. Такой же подход был характерен для некоторых национал-социалистов, считающих эту идеологию универсаль ной и применимой для всех народов земли. Но доминирующей линией режима стал именно пангерманизм, основанный на шовинизме и узко националистическом подходе. Поэтому Шмитт, с его теорией "прав народов", подвергался резкой критике, особенно со стороны идеологов СС (в 1936 в органе СС "Schwarze Korps" была опубликована агрессивно угрожающая статья в его адрес).

 

Идейное формирование Шмитта проходило в той же атмосфере идей "органицистской социологии", что и у Ратцеля и Челлена, но на него повлияли также романтические теории "Света Севера" (Nordlicht), согласно которым социально-политические формы и государствен ные образования коренятся не в механическом функцио нировании атомарных личностей, соединенных в математические конгломераты, но в мифологии, в сакральном мире "стихий и духов"[40]. В теориях Шмитта повсюду наличествует парадоксальное сочетание "политического романтизма" и "строгого рационализма". Отточенный ментальный аппарат служит выражению духовных мифологем.

 

На Нюрнбергском процессе была сделана попытка причислить Карла Шмитта к "военным преступникам" на основании его сотрудничества с режимом Гитлера. В частности, ему инкриминировалось "теоретическое обоснование легитимности военной агрессии". После детально го знакомства судей с сутью дела обвинение было снято. Но тем не менее, Шмитт как и Хайдеггер, Юнгер и другие "консервативные революционеры" стал персоной нон-грата в мировом научном сообществе, и его труды совершенно игнорировались.

 

Только в 70-е годы благодаря колоссальному влиянию на юридическую мысль некоторых левых, социали стических мыслителей, труды Шмитта стали постепен но реабилитироваться.

 

В настоящее время он признан классиком политоло гии и юриспруденции.

 

Номос земли

 

Шмитт, совершенно в духе геополитического подхода, утверждал изначальную связь политической культуры с пространством. Не только Государство, но вся социальная реальность и особенно право проистекают из качественной организации пространства.

 

Отсюда Шмитт вывел концепцию "номоса ". Этот греческий термин "номос" обозначает "нечто взятое, оформленное, упорядоченное, организованное" в смысле пространства. Этот термин близок к понятиям "рельеф" у Ратцеля и "месторазвитие" у русских евразийцев (Савицкий). Шмитт показывает, что "номос" есть такая форма организации бытия, которая устанавливает наиболее гармоничные соотношения как внутри социального ансамбля, так и между этими ансамблями. "Номос" выражение особого синтетического сочетания субъектив ных и объективных факторов, органически проявляющихся в создании политической и юридической систем. В "номосе" проявляются природные и культурные особенности человеческого коллектива в сочетании с окружающей средой.

 

В книге "Номос земли" Шмитт показывает, каким образом специфика того или иного земного пространства влияла на развившиеся в нем культуры и государства. Он сопоставляет между собой различные исторические "номосы", особенно подчеркивая фундаментальный дуализм между отношением к пространству кочевников и оседлых народов.

 

Но самый важный вывод из анализа "номоса земли" заключался в том, что Шмитт вплотную подошел к понятию глобального исторического и цивилизационного противостояния между цивилизациями Суши и цивилизациями Моря. Исследуя "номос" Земли, он столкнулся с его качественной, сущностной противоположностью "номосу" Моря. Это привело его к созданию особой геополитической методологии для осмысления политической истории мира.

 

Земля и Море

 

В 1942 году Шмитт выпустил важнейший труд "Земля и Море"[41]. Вместе с более поздним текстом "Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Суши и Моря"[42] это составляет важнейший документ геополитической науки.

 

Смысл противопоставления Суши и Моря у Шмитта сводится к тому, что речь идет о двух совершенно различных, несводимых друг к другу и враждебных цивилизациях, а не о вариантах единого цивилизационного комплекса. Это деление почти точно совпадает с картиной, нарисованной Макиндером, но Шмитт дает основным ее элементам талассократии (Морская Сила) и теллурократии (Сухопутная Сила) углубленное философское толкование, связанное с базовыми юридически ми и этическими системами. Любопытно, что Шмитт использует применительно к "силам Суши" имя "Бегемот ", а к "силам Моря" "Левиафан ", как напомина ние о двух ветхозаветных чудовищах, одно из которых воплощает в себе всех сухопутных тварей, а другое всех водных, морских.

 

"Номос" Земли существует безальтернативно на протяжении большей части человеческой истории. Все разновидности этого "номоса" характеризуются наличием строгой и устойчивой легислативной (и этической) формы, в которой отражается неподвижность и фиксированность Суши, Земли. Эта связь с Землей, пространст во которой легко поддается структурализации (фиксиро ванность границ, постоянство коммуникационных путей, неизменность географических и рельефных особенностей), порождает сущностный консерватизм в социальной, культурной и технической сферах. Совокупность версий "номоса" Земли составляет то, что принято называть историей "традиционного общества".

 

В такой ситуации Море, Вода являются лишь периферийными цивилизационными явлениями, не вторгаясь в сферу "этического" (или вторгаясь эпизодически). Лишь с открытием Мирового Океана в конце XVI века, ситуация меняется радикальным образом. Человечество (и в первую очередь, остров Англия) начинает привыкать к "морскому существованию", начинает осознавать себя Островом посреди вод, Кораблем.

 

Но водное пространство резко отлично от сухопутно го. Оно непостоянно, враждебно, отчуждено, подверже но постоянному изменению. В нем не фиксированы пути, не очевидны различия ориентаций. "Номос" моря влечет за собой глобальную трансформацию сознания. Социальные, юридические и этические нормативы становятся "текучими ". Рождается новая цивилизация. Шмитт считает, что Новое время и технический рывок, открывший эру индустриализации обязаны своим существованием геополитическому феномену переходу человечества к "номосу" моря.

 

Так геополитическое противостояние англосаксонского мира "внешнего полумесяца" приобретает у Шмитта социально-политическую дефиницию. "Номос" моря есть реальность, враждебная традиционному обществу. Геополитическое противостояние сухопутных держав с морскими обретает важнейший исторический, идеологиче ский и философский смысл.

 

Grossraum

 

Шмитт разработал еще одну важнейшую геополити ческую теорию теорию "большого пространства " (Grossraum). Эта концепция рассматривает процесс развития государств как стремление к обретению наибольшего территориального объема. Принцип имперской интеграции является выражением логического и естественного человеческого стремления к синтезу. Этапы территориально го расширения государства, таким образом, соответствуют этапам движения человеческого духа к универсализму.

 

Этот геополитический закон распространяется и на техническую и на экономическую сферы. Шмитт показывает, что начиная с некоторого момента техническое и экономическое развитие государства требует количест венного и качественного увеличения его территорий. При этом не обязательно речь идет о колонизации, аннексии, военном вторжении. Становление Grossraum может проходить и по иным законам на основании принятия несколькими государствами или народами единой религиозной или культурной формы.

 

По Шмитту, развитие "номоса" Земли должно привести к появлению Государства-континента. Этапы движения к Государству-континенту проходят от городов-государств через государства территории. Появление сухопутного Государства-континента, материкового grossraum'а является исторической и геополитической необходимостью.

 

В тексте 1940 года "Пространство и Большое Пространство в праве народов"[43] Шмитт так определил "Большое Пространство ": "Сфера планификации, организации и человеческой деятельности, коренящаяся в актуальной и объемной тенденции будущего развития "[44]. Уточняя эту несколько расплывчатую формулировку, Шмитт указывал как на пример волевого создания "Большого Пространства" проведение в жизнь американской доктрины Монро.

 

Хотя Grossraum можно, в определенном смысле, отождествить с Государством, а точнее, с Империей (das Reich), эта концепция выходит за рамки обычного государства. Это новая форма сверхнационального объединения, основанного на стратегическом, геополитическом и идеологическом факторе.

 

В отличие от унификационной пангерманистской модели Гитлера и от советского интернационализма Grossraum Шмитта основывается на культурном и этническом плюрализме, на широкой автономии, ограничен ной лишь стратегическим централизмом и тотальной лояльностью к высшей властной инстанции. При этом Шмитт подчеркивал, что создание нового "Большого Пространства" не зависит ни от научной ценности самой доктрины, ни от культурной компетентности, ни от экономического развития составляющих частей или даже территориального и этнического центра, давшего импульс к интеграции. Все зависит только от политической воли, распознающей историческую необходимость такого геополитического шага.

 

Шмитт в этой доктрине предвосхитил основные линии современной интеграционной политики.

 

8.5 Тотальная война и фигура "партизана"

 

Геополитические мотивы различимы у Шмитта практически во всех темах, которые он рассматривает. В частности, он исследовал связь трех концепций "тотальный враг, тотальная война, тотальное государст во". С его точки зрения, "тотальное государство" это самая совершенная форма государства традиционного типа, т.е. пик развития сухопутного "номоса". Несмотря на возможности исторической эволюции такого государства вплоть до масштабов Grossraum, в нем сохраняется неизменным сущностное качество. "Тотальное государство" исключает принцип "тотального врага" и "тотальной войны", так как представление о противнике, "враге" (а Шмитт придавал огромное значение формулировке понятий "друг"/"враг ", amicus/hostis) оно выстраивает на основании себя самого, а следовательно, выдвигает концепцию "войны форм", в которой действует Jus bellum и участвуют только ограниченные контингенты профессиональных военных. Мирное население и частная собственность, в свою очередь, находятся под охраной закона и устранены (по меньшей мере, теоретически) из хода военных действий.

 

Либеральная доктрина, которую Шмитт однозначно связывал с Новым временем и, соответственно, с "морской цивилизацией", с "номосом" моря, отрицая "тотальное государство" открывает тем самым дорогу "тотальной войне" и концепции "тотального врага". В 1941 году в статье "Государственный суверенитет и открытое море" он писал:

 

"Война на суше была подчинена юридическим нормам, так как она была войной между государствами, т.е. между вооруженными силами враждующих государств. Ее рационализация проявлялась в ее ограничении и в стремлении вывести за ее пределы мирное население и объекты частной собственности. Война на море, напротив, не является войной между строго определенными и подчиняющимися юридическим нормативам противниками, так как основывается на концепции тотального врага."[45]

 

Общая геополитическая картина, описанная Шмиттом, сводилась к напряженному цивилизационному дуализму, к противостоянию двух Grossraum'ов англосак сонского (Англия + Америка) и континентально-евро пейского, евразийского. Эти два "Больших Пространст ва" талассократическое и теллурократическое ведут между собой планетарное сражение за то, чтобы сделать последний шаг к универсализации и перейти от континентального владычества к мировому. При этом Шмитт с пессимизмом относился к возможности свести этот конфликт к какой-то строгой юридической базе, так как цивилизационные макроконцепции обоих "Больших Пространств" основываются на взаимоисключаю щих "номосах" "номосе Земли" и "номосе Моря". Последний разрушительный элемент вносится развитием воздухоплавания, так как "воздушное пространство" еще менее поддается этико-правовой структурализации, нежели морское.

 

В конце жизни Шмитт сосредоточил свое внимание на фигуре "партизана". Эта фигура, по Шмитту, является последним представителем "номоса" Земли, остающим ся верным своему изначальному призванию вопреки "разжижению цивилизации" и растворению ее юридически -культурных основ. "Партизан" связан с родной землей неформальными узами, и исторический характер этой связи диктует ему основы этики войны, резко отличающиеся от более общих и абстрактных нормативов. По мере универсализации "морской модели" и "торговой этики", которые, естественно, охватывают и сферу военных действий, фигура "партизана", приобретает, по Шмитту, все большее цивилизационное значение, так как "партизан" остается последним действующим лицом истории, которое защищает (всеми средствами) "сухопутный порядок" перед лицом тотального наступления талассо кратии. Отсюда вытекает его почти "сотериологическая" историческая функция.


Глава 9. Петр Николаевич Савицкий "Евразия Срединная Земля"

 

Судьба евразийца

 

Петр Николаевич Савицкий (1895 1968) пожалуй, первый (и единственный) русский автор, которого, в полном смысле слова, можно назвать геополитиком. По образованию экономист, ученик В.Вернадского и П.Струве. До войны был близок кадетам. После революции эмигрировал в Болгарию, затем переехал в Чехословакию. В 1921 году вместе с князем Н.С.Трубецким возглавил евразийское движение, в котором геополитиче ские факторы играли центральную роль. Именно Савицкий в большей степени из всех евразийцев интересовал ся геополитикой.

 

Мировоззрение Савицкого, как и большинства других евразийцев, складывалось под влиянием трудов славянофилов, Данилевского и особенно Леонтьева. Это была разновидность революционного славянофильства, сопряженного с центральной идеей особости исторической идентичности "великороссов", не сводимой ни к религиоз ной, ни к этнически славянской сущности. В этом аспекте они были более всего близки к Константину Леонтьеву, сформулировавшему важнейший тезис "славянство есть, славизма нет", т.е. "этническая и лингвистическая близость славянских народов не является достаточным основанием, чтобы говорить об их культурном и характерном единстве". Евразийское движение по набору излюбленных тем и концепций было удивительно близко к немецким консервативным революцио нерам. Так же, как и консервативные революционеры, евразийцы стремились сочетать верность истокам с творческим порывом в будущее, укорененность в русской национальной традиции с социальным модернизмом, техническим развитием и политикой нетрадиционных форм. На этом основано и осторожно позитивное отношение евразийцев к Советскому Государству и к Октябрьской революции.

 

Несмотря на симпатии к Советам, которые были характерны не только для откровенно просоветского крыла евразийцев (парижский кружок, издававший газету "Евразия"), с которым Савицкий официально порвал отношения, но и для самых умеренных и "консерватив ных" элементов. После взятия советскими войсками Праги в 1945 году, Савицкий был арестован и осужден на 10 лет лагерей. В лагерях он познакомился с сыном поэта Николая Гумилева Львом, который стал его учеником, а впоследствии одним из лучших современных русских этнографов и историков.

 

В 1956 году Савицкий был реабилитирован и вернулся в Прагу, где и умер спустя 12 лет.

 

Россия-Евразия

 

Основная идея Савицкого заключается в том, что Россия представляет собой особое цивилизационное образование, определяемое через качество "срединности". Одна из его статей "Географические и геополитические основы евразийства" (1933) начинается такими словами "Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться "Срединным Государством"[46].

 

Если "срединность" Германии, Mittellage, ограничи вается европейским контекстом, а сама Европа есть лишь "западный мыс" Евразии, то Россия занимает централь ную позицию в рамках всего континента. "Срединность" России, для Савицкого, является основой ее историче ской идентичности она не часть Европы и не продолжение Азии. Она самостоятельный мир, самостоя тельная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которую Савицкий называет "Евразией".

 

Это понятие обозначает не материк и не континент, но идею, отраженную в русском пространстве и русской культуре, историческую парадигму, особую цивилизацию. Савицкий с русского полюса выдвигает концепцию, строго тождественную геополитической картине Макиндера, только абстрактные "разбойники суши" или "центрост ремительные импульсы, исходящие из географической оси истории", приобретают у него четко выделенный абрис русской культуры, русской истории, русской государственности, русской территории. Россия-Евразия у Савицкого предстает в том же свете, как Raum Ратцеля и, еще точнее, Grossraum Шмитта.

 

Если Макиндер считает, что из пустынь heartland'а исходит механический толчок, заставляющий береговые зоны ("внутренний полумесяц") творить культуру и историю, то Савицкий утверждает, что Россия-Евразия (= heartland Макиндера) и есть синтез мировой культуры и мировой истории, развернутый в пространстве и времени. При этом природа России соучаствует в ее культуре.

 

Россию Савицкий понимает геополитически, не как национальное государство, но как особый тип цивилизации, сложившейся на основе нескольких составляю щих арийско-славянской культуры, тюркского кочевничества, православной традиции. Все вместе создает некое уникальное, "срединное" образование, представ ляющее собой синтез мировой истории.

 

Великороссов Савицкий считает не просто ответвле нием восточных славян, но особым имперским этническим образованием, в котором сочетаются славянский и тюркский субстраты. Этот момент выводит его на важную тему тему Турана.

 

Туран

 

Обращение к Турану в качестве позитивной ориента ции было скандальным для многих русских национали стов. Так, Савицкий косвенно оправдывал монголо-та тарское иго, благодаря которому "Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-герман ского мира". Такое отношение к тюркскому миру было призвано резко отделить Россию-Евразию от Европы и ее судьбы, обосновать этническую уникальность русских.

 

"Без татарщины не было бы России" этот тезис из статьи Савицкого "Степь и оседлость"[47] был ключевой формулой евразийства. Отсюда прямой переход к чисто геополитическому утверждению:

 

"Скажем прямо: на пространстве всемирной истории западноевропейскому ощущению моря, как равноправное, хотя и полярное, противостоит единственно монгольское ощущение континента; между тем в русских "землепроходцах", в размахе русских завоеваний и освоений тот же дух, то же ощущение континента."[48]

 

И далее:

 

"Россия наследница Великих Ханов, продолжательница дела Чингиза и Тимура, объединительница Азии. (...) В ней сочетаются одновременно историческая "оседлая" и "степная" стихия."[49]

 

Фундаментальную двойственность русского ландшафта ее деление на Лес и Степь заметили еще славянофилы. У Савицкого геополитический смысл России-Ев разии выступает как синтез этих двух реальностей европейского Леса и азиатской Степи. При этом такой синтез не есть простое наложение двух геополитических систем друг на друга, но нечто цельное, оригинальное, обладающей своей собственной мерой и методологией оценок.

 

Россия-Евразия не сводится целиком к Турану. Она нечто большее. Но в отношении Европы, которая все выходящее за рамки своего "берегового" сознания считает "варварством", самоквалификация русских как "носителей монгольского духа" является провокацией, открывающей историческое и духовное превосходство евразийцев.

 

Месторазвитие

 

В теории Савицкого важнейшую роль играет концепция "месторазвития". Этот термин представляет собой точный аналог понятию Raum, как оно трактуется "политической географией" Ратцеля и немецкой геополити кой (+ Челлен) в целом. В этом понятии отражается "органицизм" евразийцев, точно соответствующий немецкой "органицистской" школе и резко контрастирующий с прагматизмом англосаксонских геополитиков. Если бы Спикмен был знаком с трудами Савицкого, то его негодование относительно "метафизического нонсенса" было еще более сильным, чем в случае с Хаусхофером. Так, Савицкий в тексте "Географический обзор России-Евразии" пишет:

 

"Социально-политическая среда и ее территория "должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт"[50].

 

Это и есть сущность "месторазвития", в котором объективное и субъективное сливаются в неразрывное единство, в нечто целое. Это концептуальный синтез. В том же тексте Савицкий продолжает:

 

"Необходим синтез. Необходимо умение сразу смотреть на социально-историческую среду и на занятую ею территорию"[51].

 

В этом Савицкий близо



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-04-08; просмотров: 446; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.146.255.135 (0.016 с.)