Интеграция противоположностей

 

Принятие тени и высвобождение света служат интеграции внутренних полярностей. Во время путешествия во внутренний мир мы часто испытываем что-то диаметрально противоположное. Когда мы фантазируем об этом, описываем это или обыгрываем эти полярности в драматизациях, зачастую именно в такие моменты начинается интеграция. По мере ее осуществления иногда происходит нечто большее, чем принятие этих двух частей. Карл Юнг говорит о трансцендентной функции, возникающей из союза сознательного и бессознательного:

 

Движение туда-сюда аргументов и аффектов представляет собой трансцендентную функцию противоположностей. Конфронтация двух позиций генерирует заряженное энергией напряжение, которое и создает живое третье нечто …живое рождение, которое ведет к новому уровню бытия, к новой ситуации. Трансцендентная функция проявляется как качество соединенных противоположностей. До тех пор пока они порознь – разумеется, в целях избегания конфликта, – они не функционируют и остаются инертными[71].

 

Следующий пример иллюстрирует эту активацию и соединение противоположностей. Тридцатисемилетняя Мэри пишет о креативной связи и преобразующем опыте. Сначала она описывает свое нежелание отправиться во внутреннее путешествие.

 

«Агония рождает три яйца»

 

 

Я все еще плаваю на поверхности, чувствуя себя так, словно какая-то часть меня спит. Я зеваю и ленюсь, пребывая наедине с собой и испытывая наслаждение от той свободы, с которой я потворствовала своей уединенности… Я наблюдала за тем, как рисовали другие. Я и сама нарисовала один или два рисунка, но считала себя нетворческой и неумелой в отношении всего, что касалось искусства. Не без тревоги и беспокойства я ощущала себя как бесцветное ничтожество, которое ничего не делает и никем не является.

Затем наступил день памяти Хиросимы. Несколько участников задумались над тем, как мы видим годовщину Хиросимы… поэтому мы погрузились в процесс интуитивного рисования. Действуя неведущей рукой, я обнаружила, что рисую сильные, выразительные образы, которые вытекали на бумагу без всякой мысли или плана. Каждый образ действительно содержал мои чувства и переживания относительно Хиросимы в тот ужасный момент. Затем из агонии и смерти, выраженных в резких красных и черных формах, из круговых движений появился следующий образ – розовое яйцо, символ надежды зарождения и вынашивания новой жизни. Мой последний рисунок стал воскресением – живым, взрывным утверждением обновленной жизни. В большом распускающемся оранжевом и ярко-розовом цветке утверждало себя мое внутреннее «Да!». Это стало для меня полученным от себя же откровением живущей во мне красоты и жизненной силы.

Теперь, как мне показалось, моя креативность освободилась, и я стала рисовать свободнее. Следующие несколько рисунков были мрачными, демонстрировали чувство омраченности неким внутренним бременем. Тем не менее я наложила более яркие оттенки поверх темных, намереваясь создать нечто подобное в собственной жизни. Я знаю, что этим актом добавления ярких оттенков в темноту я сделала выбор – каким-то образом пробиться к своему внутреннему свету и надежде.

Я присматриваюсь к себе и жду чего-то, что ускорит прорыв. Он начался в тот день, когда я рисовала стилизованное лицо, демонстрирующее две стороны меня: моя прекрасная сторона спит, в то время как другая – темная, злобная и могущественная – затаилась совсем рядом. Когда участники группы делятся друг с другом мнениями о своих рисунках… я тихонько прикрываю свой.

Я открыла себя другим на следующий день в процессе рисования, а затем и танцевания правой и левой половин своего тела. Потом я нарисовала еще одно изображение своего лица: одна сторона – маска, другая – простой яркий овал. Женщина, скрытая под маской, говорит: «Я сильная, полная желаний, настрадавшаяся, мудрая, проклятая». Яркий желтый овал щебечет: «Кто я? Я яркая, классная, заботливая, умная. Я – маска».

Я не решаюсь, вернее, не хочу демонстрировать темную женщину в себе. Но позже наступает момент встречи с ней. В моем танце, коротком и драматичном, раскрывается сильная, отвергаемая женщина, спрятанная за моим заботливым социальным лицом. Группа отреагировала на мой танец теплой поддержкой…

Последующие рисунки вибрируют живыми красками, изображающими возрождение. Я сделала серию изображений трех яиц, лопающихся и высвобождающих энергию.

 

Следующий шаг в процессе интеграции Мэри произошел на демонстрационной сессии с Карлом Роджерсом (который был в числе преподавателей этой тренинговой программы). Мэри использовала свои рисунки, чтобы обсудить свои давно сдерживаемые страхи:

 

…в моей сердцевине я сильная, творческая женщина, которая не в ладах с миром, ценящим другие качества в женщине. [По мере того как Карл Роджерс принимает, выслушает и расспрашивает Мэри о ее образах, к ней приходит новый образ] …образ змеи, пасть которой раскрыта так широко, что, кажется, она может проглотить весь мир. Я змея, выбирающая принять в себя мир и быть им вскормленной, нежели отвергнутой.

Благодаря этому необычному опыту я продвинулась на новый внутренний уровень. Я чувствую цельность внутри… Я чувствую полноту, завершенность… Я пребываю в равновесии[72].

 

Описание Мэри иллюстрирует, как погружение в противоположности может породить новый образ, новую идентичность. Исследование в связи с днем памяти Хиросимы воспламенило ее эмоциональный запал, побудивший ее выразить более глубокие чувства. Из темноты возникли цветущие ярко-розовые оттенки как подтверждение того, что мы должны идти в темноту, чтобы найти внутренний свет. Эта волна более глубокой экспрессии освободила ее, позволив ей использовать яркие краски поверх темного рисунка. Исследуя новые полярности, рисуя и танцуя их, Мэри испытала освобождение и чувство наполненности жизненной силой. Как только она приступила к вербализации терапевтического процесса, появился трансформирующий образ – змея с открытой пастью, вмещающей весь мир. Это помогло Мэри ощутить внутренний баланс и внутреннее решение. Все это сопровождалось рисунками, выражающими надежду.

 

 

«Нежный цветок превращается в тигра»

 

Процесс исследования внутренних противоположностей часто пробуждает третий опыт интеграции и трансценденции. Одна из наших очаровательных японских участниц обнаружила для себя этот процесс. Вот что я написала о ней в своем дневнике:

 

Инструктируя группу по поводу движения, которое позволило бы участникам выразить себя на тему «Это я», я предложила им закрыть глаза, чтобы погрузиться в себя и позволить телесному импульсу вести движение. Я наблюдала за Мако. Словно нежный японский цветок, она вошла в комнату, улыбаясь и машинально кланяясь людям. Когда двигательное упражнение началось, Мако закрыла глаза. Двигаться она начала плавно и изящно, подобно текущей реке. Потом стала сильным ветром, который гонит облака по небу. После семи минут такого танца я дала новую инструкцию группе. «Теперь двигайтесь так, чтобы выразить “Это не я! Я вряд ли когда-нибудь буду этим!”»

Мако становится преисполненным ярости, рычащим тигром. Эта нежная женщина-цветок превращается в свирепое, когтистое животное. Она преображается в хищника, рыскающего и выслеживающего добычу, чтобы убить ее.

Позже Мако перевела это в художественную форму, создав глиняную «маску ярости». Она сказала мне, что работает с глиной впервые, но ее желание оказалось настолько сильным, что на свет появилось гротескное лицо, угрожающе пялившееся на нас.

Позже в ходе обсуждения Мако сказала: «Я не знала, что была такой злой и такой сильной! Мне понравилось становиться такой дикой. Я признаю, что это часть меня. Я могу принять свою темную, неистовую, яростную сторону. Я освобождаю ее, делая маску и протанцовывая гнев. Сейчас, в данный момент, она уже не со мной. Она вытекла из меня в глину и танец». Мако сидела спокойно, а я глядела на ее открытые, расслабленные тело и лицо, лишенные напряжения, преисполненные мира. Внутреннего мира.

 

Два предыдущих примера описывают постепенный процесс приближения к собственной тени. Слова «Это не я» побудили застенчивую Мако с ее неизменно милой улыбкой выпустить вовне свою тигриную часть. Такие стимулы дают человеку разрешение исследовать неизведанное. На другом семинаре искренняя просьба участников и руководителя (Кони Смит-Сигел) задуматься об участии США в бомбежке Хиросимы вовлекла нас в воспоминания о том событии. Эмоции причиняли нам физическую боль. Мы глубоко погрузились в личную и политическую трагическую ситуацию. Хотя потребовалось какое-то время, чтобы отчаяние поднялось на поверхность и оказалось разделенным между нами, это чувство привело нас к ощущению новых начинаний и мужества действовать. Если возмущение, отчаяние, гнев и сопровождающие их звуки запрещены в нашей культуре, то освобождение от них через танец, вокализацию и визуальное искусство представляет собой шаг навстречу интеграции тени.

Иногда я приглашаю клиента выразить свой гнев, например битьем по подушке теннисной ракеткой. Я поддерживаю его в том, чтобы в ходе этого он издавал соответствующие звуки. Этот процесс помогает людям встретиться лицом к лицу со страхом того, что их эмоции выйдут из-под контроля (что на самом деле и случается, если слишком долго сдерживать их). Полезно выпустить немного пара: с этого начинается процесс исцеления. Однако как сказала одна женщина:

 

В моем случае битье не перевело мою ярость во что-то другое, не преобразовало ее. Но когда я рисовала, то раз за разом замечала, что ярость трансформировалась во что-то осмысленное. Рисунки обрели новую форму. Я испытала инсайт в связи с моим гневом, когда освобождала его посредством образов.

 

Нежный цветок превращается в тигра

 

Направленное воображение – еще один способ исследования тени. Я предложила одному из клиентов закрыть глаза и встать на эскалатор, спускающийся в его грудную клетку, где обитала боль, время от времени мучившая его. Его письменное повествование об этом путешествии свидетельствует об изрядной смелости, позволившей ему вглядеться в темную часть себя.

 

 

«Черная птица открывает сердце»

Я вижу свое сердце и большие черные вены, обвивающие его, – нет, это когти огромной, злобной черной птицы. Ее коготь впился в мое сердце. Если оно пошевелится, то коготь проткнет его. И птица знает об этом и хохочет над тем, что я сам же буду в этом виноват. Она явно обладает всей силой моей тени. Я ощущаю эту силу и невероятно мощную волю. Она говорит: «Если ты думаешь об освобождении, то подумай об этом еще раз. Хорошенько».

Я предложила сердцу и птице поговорить друг с другом. Вот что сказал клиент:

Сердце: Мне хотелось бы, чтобы ты не сжимала меня так сильно, чтобы отпустила.

Птица: Ты ощущаешь мои когти как тюрьму. Но я также охраняю тебя от опасностей, которых ты не замечаешь…. На меня все эти уловки, все эти богоугодные бредни не подействуют, поскольку только я могу видеть все ясно и четко и только я могу спасти тебя, потому что не обязана чему бы то ни было верить.

Сердце: Когда ты говоришь о твоей дружбе и заботе, я верю в них и доверяю им.

 

В последовавшей затем череде образов птица уносит мужчину на высокое плато, где разбросанные перья говорят о том, что сердце птицы было похищено Богом. И самое плохое, боль и печаль от этой утраты не могли быть выражены, потому что Бог завладел всеми словами. Гнев и боль птицы обречены быть безмолвными.

 

Мне показалось, что предложить свое сердце птице – это именно то, что нужно сделать. Это своего рода глубокое доверие. И по мере того как это ощущение углубляется во мне, я внезапно всем существом, на более глубоком уровне ощущаю, что я посланник Бога, возвращающий птице ее украденное сердце. Это не просто личное событие, но некий глубинный акт духовного упорядочивания, осуществляющийся здесь через меня.

И вот я чувствую, как маленькие светящиеся существа, похожие на светлячков, развязывают все узлы, которые держат сердце в моей груди. [Когда сердце пересадили птице], я чувствую себя в присутствии любви настолько полно, что хочу быть в центре ее струящегося света, в котором нет страха. Я чувствую, как все более и более опустошаюсь…. И вот этот процесс завершен. Я полностью исчерпан. Я чувствую себя большой черной птицей с сердцем, наполненным новой силой и энергией; в этом неистовом сердце к ощущениям любви примешана кровь ворона. Я думаю о том, как много я удерживал в своем сердце, думаю о моем «особенном» центре, моей «лучшей части»… И птица говорит мне: «Хорошо, ты хочешь сохранить свое сердце? Ты думаешь, это правильное решение? Ладно, тогда я действительно буду хранить его». Теперь во мне осталось такое чувство, что моя теневая сторона, эта птица, никогда больше не появится как незнакомка. Мы связаны друг с другом на самом глубоком из возможных уровней. Она не враг, а друг[73].

 

Как показывает этот пример, столкновение со страхом перед тенью, понимание того, что у нее есть важные качества для того, чтобы существовать, и освобождение от части внутреннего страха перед ней ведет к интеграции противоположностей, в которой обретается новая личная сила. Предложение своего сердца злой птице – это акт доверия и такой уступки, которая приводит в результате к ощущению любви и света.

Я вовсе не утверждаю, что одно подобное событие навсегда преображает жизнь человека. Подобно тому как мы вновь и вновь должны горевать, чтобы отпустить боль в случае потери любимого человека, нам следует проявлять настойчивость и в принятии темноты и высвобождении света. Это постоянный вызов.

 

Принятие света

 

Как показывают приведенные в этой книге примеры из личного опыта, экспрессивные искусства исцеляют и облегчают опыт перехода и трансценденции. Эти виды искусства позволяют сделать нашу темноту видимой, конкретной, реальной. Движение из тьмы к свету, включающее и интегрирующее все аспекты я, осуществляется с помощью процесса творческой связи.

Стать просветленным, войти в свет, ощутить свет, обрести свет – все это требует открытости и восприимчивости. В главе 1 описывается мой опыт кинестетического таяния до полной сдачи, который принес ощущение светового удара. Позднее я была удивлена, читая заметки одной студентки: в них описывалось нечто похожее. Вот что она написала об опыте движения:

 

Когда я оказалась в прострации и беспомощности, мое тело почувствовало теплоту, комфорт, расслабленность. Мне понравилось ощущение от вытягивания пальцев и погружения их в ворс ковра. Я не хотела двигаться, разве что утопать все глубже и все дальше вытягиваться в разные стороны настолько, насколько было можно. Мое тело сопротивлялось тому, чтобы встать; я просто хотела оставаться здесь, в умиротворении. Мое тело будто говорило: «Сдавайся!» Мой эмоциональный опыт был очень сильным, почти непереносимым… Затем я увидела желтый свет… Я знала, что он исчезнет, если я перестану сдаваться…

Желтый свет был моей высшей силой и, как мне верилось, посланием о том, что, для того чтобы вырасти и вновь обрести личную силу, я должна отказаться от воли своего я в пользу этой высшей силы… Это послание имело непосредственное отношение к принятию главного жизненного решения, с которым я постоянно имела дело. Б о льшая часть этой борьбы состоит в том, чтобы выйти за пределы своей головы, где я сбита с толку, испугана и занимаюсь проекциями. Пытаясь найти ответы у себя в голове, я просто бегаю по кругу, и в конце концов страх и замешательство парализуют меня… Я знаю, что если сдамся, подчинюсь своей высшей силе, то смогу пойти своим путем с достоинством и личной силой[74].

 

Это еще одно свидетельство того, как интеллект стоит на пути нашего духовного я. Сдаться и отказаться от анализа – такой способ открывает доступ к получению руководства со стороны высшего я.

 

Путешествие Лианы

 

Антрополог и педагог Лиана Нан Грейвс описывает опыт нескольких встреч со своей тенью и высвобождения света. Когда ее группу попросили «станцевать и нарисовать ваше темное животное из сновидений», она нарисовала п е кари – дикую, уродливую свинью. После того как Лиана нарисовала это животное, она создала произведение из глины, а затем написала диалог с теневой фигурой. Эта запись весьма поучительна. Вот как Лиана описывает свой процесс:

 

Я вылепила из глины фигуру, означающую необузданную женскую силу в том виде, который кое-кто может посчитать уродливым. Я не стремилась сделать ее эстетически приятной и в первой части своей работы долго с силой швыряла глину на столешницу рабочего стола. Единственно важным для меня было выразить эту внутреннюю энергию и засвидетельствовать ее во внешнем мире… После того как я станцевала эту энергию, я поговорила с моим произведением. Получился такой диалог:

Лиана: Кто ты?

Медуза: Я Медуза. Я злые змеи, грозящие укусить, злобно шипящие. Я дверь в нижний мир. Я страх и ярость, но я никогда не пресмыкаюсь. Никакого пресмыкания, только защита или нападение, боль, борьба, острые зубы, извивание, бой, борьба, движение, перемещение без каких-либо повторов, всегда исследование всех расщелин, всех отверстий, проникновение во все дыры и возвращение обратно, кусание и шипение, скрежет и удушение.

Лиана: Почему ты здесь?

Медуза: Потому что хочу показать тебе уродливость, позволить уродливости быть увиденной, принятой и любимой. В мире есть место для моей красивой злобной уродливости. Я устала быть в темноте, в черноте. Я заслуживаю света. Мои змеи выросли слепыми, потому что никогда не видели дневного света. Я зла потому, что мне нет места в твоем мире!

Лиана: Чего ты хочешь от меня?

Медуза: Принятия. Я хочу признания, хочу, чтобы меня видели. Я хочу быть открытой.

Лиана: Почему ты была скрыта в темноте?

Медуза: Потому что никто не хотел видеть уродливого, злобного ребенка, никто не хотел знать уродливую женщину. Ты выглядишь безобразно, когда злишься. Твой рисунок уродлив, почему бы тебе не нарисовать что-то приятное и милое? Если будешь злиться, то никому не сумеешь понравиться. Перестань вести себя безобразно! Потому что ты нуждалась в любви и поддержке, чтобы выжить. Потому что тебе до сих пор нужны любовь и поддержка твоей семьи и друзей, и ты боишься, что никто не даст их тебе, если я буду рядом.

Кто подаст мне руку? Можешь ли ты назвать мне кого-нибудь, кто засвидетельствует мою уродливость, мою ярость, мое желание рвать, терзать, кусать, бороться, крушить и разрушать? Нет! Они снова запрут меня в темной башне и захлопнут железную дверь. Или это сделаешь ты, прежде чем у них появится шанс.

Лиана: Кого бы ты хотела видеть свидетельствующим тебя и подающим тебе руку?

Медуза: В первую очередь тебя. Затем друга или нескольких друзей. Твоего партнера, твою семью. Я обладаю невероятной силой. Вынеси меня на свет! ПРЯМО СЕЙЧАС! СЕЙЧАС! СЕЙЧАС![75].

 

В этом диалоге, по мере того как она вела его от первого лица, Лиана признала оба аспекта своего я: я, смотрящее на образ, и я, являющееся этим образом. Этот процесс приводит к принятию себя на основе собственного опыта: предоставляя голос темноте, я помещает ее в ясный, чистый фокус.

Лиана встречается с ужасом быть нелюбимой, если она покажет свое темное, злое лицо. Сильные директивы, звучавшие в детстве, предписывавшие ей быть милой и рисовать красиво побудили ее изгнать свой гнев и уродство. Поступив так, она засунула б о льшую часть своей силы в «длинный черный мешок» бессознательного. И голос тени набрал силу за годы заключения. Он хотел быть признанным и принятым. Перевод этих импульсов и желаний в креативное письмо, рисунок, танец и звук в атмосфере, полной эмпатии, разжег в Лиане огонь самопринятия, упорства и расширения своих прав и возможностей.

Чтобы сделать акцент на том, что в процессе выражения чувств с помощью искусства они меняются и трансформируются, мне особенно хотелось бы представить ряд экспрессивных работ, созданных в течение одного вечера. Лиана выполнила подобную серию работ дома за один вечер, что подтверждает возможность исцеления самого себя наедине с собой. Она пишет:

 

В очередной раз, когда я пережила неприятный опыт и не могла заснуть, я встала с постели и нарисовала свои чувства. Вся старая боль из прошлого вернулась ко мне, но по мере того как я продолжала делать наброски, я обнаружила, что мои раны быстро затягиваются. После я написала об этом:

 

«Сердце, истекающее кровью»

На эту картину больно смотреть снова, однако пока я ее рисовала, боль в моей груди постепенно утихала и в конце концов исчезла совсем. Я была красной кляксой в центре листа, которая постепенно превратилась в сердце; казалось даже, что оно пульсирует из центра во все стороны. Я почувствовала рану в центре сердца, пурпурную, в кровоподтеках, кровь каплями стекала вниз… Ледяная синева окружала красные капли… Думаю, это были попытки охладить раненое сердце, нечто вроде накладывания пакета со льдом при кровотечении из носа. Синяя стрела входит в сердце сверху и разбивает его… мучительная боль. Оранжево-желтые волны шока заходятся криком… как сигналы агонии и боли.

Эта картина совсем не нравится мне с эстетической точки зрения. Я нахожу ее уродливой и пугающей своей интенсивностью, но сам процесс рисования был крайне целительным… У меня не осталось ни боли, ни разочарования. Все они вытекли на бумагу.

 

Многие люди описывают феномен эмоционального исцеления после вытекания энергии на бумагу. В совокупности эти доказательства напоминают о том, что и работа с разными видами экспрессивных искусств, и случившиеся в ее ходе инсайты приводят к ощущению целостности. И процесс получения опыта, и интеллектуальное понимание – необходимые условия для самоактуализации.

В тот же вечер Лиана продолжила рисовать свои картины, тем самым исцеляясь. Вот что она написала об ассоциациях со своей следующей картиной:

 

 

«Свет души»

Я начинаю с чувства света в центре моего детского я… Ко мне приходят образы меня самой на фотографиях, сделанных в период, когда мне было от четырех месяцев до двух лет. Я была полна радости жизни, исследования, открытия. Душа светилась в моих глазах и сквозь все мое тело. Я вспомнила фото, на котором я, только начавшая ходить, бежала вперед, показывая родителям найденное пасхальное яйцо. Казалось, я говорила: «Смотрите! Разве оно не прекрасно?»

Из этого центра вся жизнь и свет распространялись вокруг…. Создание этой картины вызывало чувство полета. Я чувствовала сотканный из света защитный щит, имеющий форму божественного существа, всегда пребывающего во мне.

 

Один из самых потрясающих аспектов этой работы состоит в том, что она позволяет людям выйти за грань их боли в новые сферы радости и света. С третьим рисунком приходит следующий трансцендентный опыт:

 

 

«Полет птицы»

Я птица, тоскующая по свету небес. С громким криком, прилагая все свои силы, я отправляю себя ввысь. У меня голубая грудь. Вся моя энергия устремлена к одной цели. Ничто не сдерживает меня. Я уже оторвалась от земли. Всего несколько взмахов подняли меня вверх.

Я нарисовала этот рисунок несколькими штрихами, начав рисовать неведущей рукой и закончив ведущей. В рисунке мне нравится все. Он обращен к страстному желанию, неизбывной тоске, способности подниматься ввысь, и это лишь только взлет[76].

 

От разбитого, истекающего кровью сердца к божественному свету, ко взлету – эти чувства и представления эволюционировали в течение одного вечера. Вновь и вновь самовыражение посредством искусства так глубоко погружает нас в разбитое сердце, и единственное место, куда мы можем отправиться оттуда, – это исцеление. Стремление к выживанию и тенденция к самоактуализации вступают в свои права.

 

Резюме

 

У одних людей на трансформацию уходят годы терапии. У других разительные изменения происходят в течение нескольких недель или месяцев, иногда даже в одно мгновение. Все примеры в этой книге написаны компетентными, взрослыми людьми. Клиенты и участники групп, которых я цитирую, – социально адаптированные люди, желающие отправиться во внутреннее путешествие, обрести б о льшую полноту и участвовать в защите и улучшении мира. Возможно, вы удивлены невыносимой болью, монстрами и демонами и возвышенными фигурами, живущими в них. Важно знать, что все это представляет собой разные стороны каждого из нас. Эти чувства – часть человеческого состояния.

В течение многих лет я пыталась объяснить, почему самовыражение посредством рисования, танца, пения или письма лечит наш дух, нашу душу. Однако все мои объяснения, сводящиеся к тому, что это освобождает энергию, разблокирует запреты, выносит бессознательное на поверхность сознания, на самом деле не отвечают на вопрос «Почему происходит исцеление?». Ответы лишь описывают сам процесс. Не существует также настоящего ответа на вопрос: почему у людей есть этот импульс к самореализации, стремление стать целостными, использовать все свои возможности? Формирующая тенденция в направлении роста и исцеления, проявляющаяся в творческих актах, представляет собой весьма таинственный процесс. Тем не менее обе ее составляющие (рост и исцеление) действуют в полной мере в человекоцентрированном подходе к терапии экспрессивными искусствами.

Люди часто сопротивляются открытию внутреннего света, чувствуя, что он слишком «особенный». Это ощущение настолько сильное, что мы склонны приписывать эту способность только людям, подобным Христу или Будде. Нам может быть стыдно и неловко признаваться в том, что у нас тоже есть это экстатическое ощущение или могущественная красота. Признавая и принимая этот внутренний свет, мы тем самым прокладываем путь для других людей, позволяя им обнаружить свой экстатический опыт. В мире, полном тяжелых грозовых туч, мы, несомненно, нуждаемся в этом свете, сияющем сквозь мрак.

Чтобы мы стали целостными, полностью актуализированными и состоявшимися, наше путешествие должно включать в себя исследование бессознательного, открывающее те аспекты нашего я, которые были отброшены или спрятаны нами, игнорировались или подавлялись. Первый шаг – всегда осознание. Без этого у нас нет никаких возможностей. Осознание страха, стыда, вины, гнева, боли, света, чувствительности или креативности – это первое движение в направлении принятия каждого аспекта себя таким, каков он есть. Личная интеграция является частью естественного развития событий при использовании символических и экспрессивных средств. Как только мы открываем неизведанное, запускаемый затем процесс создает возможность для каждой из этих частей найти свое исконное место в нашей психике. Только приняв тьму и высвободив свет, мы способны испытать экстатическое вселенское единство, свою связанность со всеми формами жизни.

 

 

Упражнения

 

Следующие два упражнения предлагаются для погружения в бессознательное, принятия своей тени и высвобождения света.