По следам философии Невзорова

 

Антикоммунистическая перестройка Горбачева закончилась распадом СССР в 1991 году, а Ельцина – в 1993-м, но тогдашние советские диссиденты все еще по инерции пытались продолжить затею этих реформаторов, чтобы превратить Россию в нормальную рыночную страну западного образца. Сейчас спустя четверть века смешно даже вспомнить, как умнейшие политтехнологи публично на экране ТВ эффектно спорили о том, какой же будет в России социализм – шведский или норвежский. Но затаившиеся чекисты уже тогда знали, что в России не будет никакого социализма кроме советского.

Я тоже по наивности продолжил свою маленькую перестройку на страницах полусоветских газет и журналов и однажды, опубликовав в «Литературной газете» статью «Поэзия – иллюзия», где чуть был задет не сам Маяковский, а лишь его стиль, получил шквальный отпор от его многочисленных поклонников. Чуть позже, назвав в журнале «Новое время» хваленый метод педагога Макаренко «Воспитание младших старшими» армейской дедовщиной, получил угрозу от бывших вертухаев Харьковской детской колонии, потребовавших от меня огромную компенсацию за моральный ущерб. Таких наивностей было у меня тогда много и они, как ни парадоксально, продолжаются и сейчас, ибо не хочется оказаться в конце жизни навсегда одураченным.

Вспомнил я о своем примитивном способе перестройки после изучения Интернет-статьи Александра Невзорова под странным для меня названием «КЛИО», которая весьма сложна для простого ума и вряд ли какой вертухай колонии Макаренко рискнет связываться с ее автором. В ней есть философия патриотизма, литературы, истории, мифологии, религии и т.д., а Клио - это малоизвестная для нас, выдуманная древними греками тихая девочка Мнемозины и Зевса. Ей вменялось в обязанность, держа грифель и свиток, перечислять своим девичьим голосом имена забытых мертвецов.

Цитируем автора: «Конечно, она должна была хорошо выглядеть, но при этом не позволять никому задирать свой мраморный подол. Так бы оно, вероятно, и было, если бы Клио, как ее сестрица Урания, стала богиней астрономии или опекала трагедию, как Мельпомена. Но девочка на свою беду стала богиней истории. Тут-то и выяснилось, что, по известным причинам, ее хотят все, так как всем нужно героическое прошлое. Подлинное или вымышленное. Три тысячи лет непрерывных изнасилований изменили характер «девочки со свитком». Клио научилась по щелчку пальцами принимать нужные позы. А в зависимости от глубины пенетрации - издавать оргазмические крики строго в соответствии с пожеланиями насильника» (конец цитаты).

Здесь автор напоминает о культе истории и о его силе. Попробуй, докажи, была ли девочка Клио или нет. Она не может быть подвергнута экспериментальному анализу так же, как и существование самого Бога.

Рассуждая о подъеме патриотизма, Невзоров продолжает: «Итак. В чем же причина той эпидемии злобы, которая называется «патриотическим подъемом»? На первый взгляд все очень просто. Существует ясная взаимосвязь: чем ниже уровень интеллекта особи, тем выше ее потребность ощущать свою принадлежность к сильной и многочисленной стае. Это нормальное свойство homo, унаследованное от тысяч предковых поколений. Чем стая свирепее и бесстыднее, тем сопричастность к ней становится слаще. Возникает культ стаи, разоблачать который бессмысленно. Отметим, что к слову «стая» мы можем подобрать любой эпитет: «народ», «нация», «отечество». Суть от этого не изменится.

Но! Не всегда все складывается, как хотелось бы homo. По разным причинам «родная» стая может быть сконфужена, ослаблена или «опущена». В этом, случае особи логично было бы примкнуть к другому, более успешному сообществу и вновь обрести «комфорт сопричастности». Но это не всегда возможно, так как языковые, финансовые и географические нюансы препятствуют легким переходам из одной стаи в другую.

Что же делать в таком случае? Есть ли лекарство, позволяющее утолить эту «национальную боль», которая может быть и весьма острой? Разумеется, есть. Если сегодняшние успехи стаи весьма скромны, то в ход идет так называемая «история». Рисуя величавые картины давнего и недавнего, она, вопреки любой очевидности, помогает особи вновь ощутить себя частью сильного и агрессивного сообщества, испытывающего лишь временные трудности. В этом и заключена волшебная сила и притягательность истории, а также ее основнаяфункция» (конец цитаты).

Была ли мифическая девочка Клио нам неведомо, но у нас в России много своих посвежее мифов. Вообще Россия – страна мифов, они у нас растут как грибы после дождя. Многие из них чисто государственные. Миф о великой Руси воспел даже государственный гимн. Есть у нас мифические герои и ордена. Оказывается, фальсифицируют историю не только историки, но и писатели, которых автор называет переплавщиками исторической фактуры. С помощью беллетристики вполне можно, оказывается, переделать историю.

Тут не обойтись без текста самого автора: «По всем параметрам история является всего лишь разновидностью беллетристики, специально приспособленной для утешения наций в их трудные минуты. А вот подлинное прошлое человечества, выдавленное нужными и красивыми мифами, по всей вероятности, утрачено уже безвозвратно.

Возьмем ближайшее к нам масштабное историческое событие — Вторую мировую войну. Даже здесь мы увидим, что большая часть фактов уже успешно и непоправимо деформирована. Мясники и мародеры превращены в великих полководцев, реальные герои подменены удобными, а важнейшие причины победы аккуратно забыты.

Если мы двинемся чуть глубже в века, то обнаружим возрастание этой деформации фактов. Здесь уже присутствует полная перелицовка самого смысла событий. К примеру, трагическое, но от этого не менее позорное поражение русской армии при Бородино превратилось в «победу русского оружия». Конечно, тут не обошлось без Толстого и других переплавщиков исторической фактуры в беллетристику. Впрочем, то, что было не по зубам историкам, всегда удавалось литераторам.

Вспомним Лжедмитрия. Почти за сто лет до Петра I он начал реформировать Россию: открыл границы, разрешил хождение всех валют, узаконил музыку и живопись, выписал ученых из Польши и Германии, запланировал создание университетов, отобрал у попов доходы, переименовал Думу в Сенат, начал реформу армии. Но для поэта Пушкина Лжедмитрий — это грязный Гришка, примитивный авантюрист, пытавшийся изувечить лик «святой Руси». А вот Петр I, который делал ровно то же самое, что и Лжедмитрий, — герой и гений.

Как это могло получиться? Очень просто. На тот момент уже сложилась «культурная традиция» восхищения Петром и возмущения Лжедмитрием. Как можем убедиться, эта традиция водила поэта на очень коротком поводке, по своему усмотрению заставляя его либо облизывать, либо облаивать различных персонажей.

Исходя из всех этих хрестоматийных примеров, мы вправе предполагать, что по мере еще большего «углубления в прошлое» деформация фактов возрастает в геометрической прогрессии, полностью искажая и перекраивая все, что возможно. Вероятно, мы никогда не узнаем, какой в действительности была русская история.

Это досадно, но никакой трагедии в этом нет. Мы понимаем, что знание предковых форм не является обязательным условием для продолжения развития вида. А для публики есть специфический миф, успешно утоляющий ее «национальные боли». Миф свирепый и примитивный, выстроенный лишь на крови, хвастовстве, штыках, безостановочном грабеже соседей и невиданном «величии». Вероятно, это именно он и питает очередной приступ общенародной злобы. Снять приступ возможно. Но для этого необходимо удалить или радикально изменить сам миф, который русские всерьез считают своей «исторической памятью». Лучше, конечно, этого не делать, так как взамен этого мифа предложить нечего. Но, в очередной раз щадя его, все же следует помнить, что у такого «прошлого» всегда хватит сил удавить любое будущее» (конец цитаты).

Еще задолго до знакомства с философией Невзорова я тоже задел немножко «Войну и мир» и «Евгения Онегина», которые в России были неупрекаемыми. Однажды в смутные для советских людей Ельцинские времена я в одной своей газетной статье осторожно высказал свое мнение о том, что для удобства чтения неплохо бы сократить «Войну и мир» без ущерба замысла автора, ибо некоторые поклонники Толстого жалуются на чрезмерную толщину романа.

А с «Евгением Онегиным» получился у меня прямо-таки конфуз, хотя нет в России человека, который бы не знал крылатую строку Пушкина «Любви все возрасты покорны», которую употребляют у нас часто в удобном или даже в неудобном случае. Особенно благодарят Пушкина те, у которых жена или муж моложе вдвое, а то и больше. Не так давно многие телезрители смотрели на счастливое лицо 84-летнего актера Ивана Красько, когда он обнимался со своей новой 24-летней женой. Другой 80-летний народный артист СССР Армен Джигарханян целый телевизионный час рассказывал, как он крепко любит свою, годящую разве что для внучки, молоденькую жену. Тряхнуть стариной – это естественное желание организма. Но лучше бы тряхнуться не по ТВ, а тайно в кромешной темноте под ватным одеялом, чтобы никто не знал о твоей забаве, кроме Бога, который позволил тебе, в отличии от других, умереть в наслаждении.

Сам я тоже в молодости оправдывал Пушкина по части любви, но с годами стал сомневаться и опубликовал статью в «Огоньке» под названием «Покорны ли любви все возрасты?» Ведь Пушкин умер молодым и не мог знать, как любится в старости.

Поскольку 19-я глава «Евгения Онегина», начатая с «Любви все возрасты покорны», заканчивается в мрачно-старческом тоне, я закруглил свою статью собственным афоризмом: «Любовь сохраняется до глубокой старости, но она пропорционально возрасту постепенно переходит от практики к теории».

Тут меня поэты, которые в Союзе писателей составляют более 70%, прямо-таки заклевали за мою непоэткорректность.

Конечно, мои размышления по сравнению с Невзоровскими весьма примитивные, а ведь стиль Невзорова не по зубам даже многим филологам и историкам. Кто знает, может быть, Петр I не оказался таким уж великим, если бы не обласкал его гениальный Пушкин. Ведь у него было много грехов: стоимость построенного им на костях города никто не считал, а «Завещание Петра I» до сих пор не изучено толком. Словом, «Арап Петра Великого» помог ему здорово.

Распад СССР охарактеризует автор тоже весьма своеобразно: «Распады больших государств хороши уже тем, что наряду с различными драмами они предлагают еще и набор первосортных головоломок. Сегодня тоже все идет как по нотам. Свернувшись калачиком, безропотно дохнет рахитичная экономика. Рядышком, уткнувшись в пустые соски, помирают ее «щенята». То есть всякие там иллюзии, науки, надежды, права, дерзновения и законы. Солдафоны, сияя кокардами и шевеля усами, строятся для своего «последнего и решительного» канкана. Их не смущает тот факт, что в XXI веке канканировать придется не под Оффенбаха, а под Гейгера» (счетчик Гейгера определяет уровень радиации). (конец цитаты).

Блестящее напоминание президенту Путину, который на 14-м году правления страной начал махать ядерным чемоданчиком, когда у него проснулась дремлющая ностальгия по распаду Советской империи.