Четверг перед Пасхой. В доме Иоанны Хузы

 

       26 января 1946

 

«Мир этому дому и всем людям в нем», - приветствует Иисус, входя в великолепную обширную прихожую, которая вся освещена, несмотря на дневное время. И светильники не излишни. Потому что, несмотря на то, что сейчас действительно дневное время и снаружи, на улице, и на побеленных фасадах, сияет ослепительное солнце, верно также, что в прихожей свет,  должно быть, обычно тусклый. В действительности прихожая подобна коридору во всю длину дома, ведущему от массивной входной двери в сад, зелень которого видна в другом конце коридора, освещенная ярким солнечным светом. И сад кажется более удаленным из-за игры перспективы. Таким образом, тусклый свет в прихожей должен был бы быть подобен настоящей тени, особенно для людей, приходящих снаружи, чьи глаза были ослеплены ярким солнечным сиянием. Хуза поэтому разместил множество больших чеканных медных подсвечников, прикрепленных к двум стенам прихожей через равные интервалы, с полностью зажженными свечами, так же как и центральный светильник, большой сосуд из розового алебастра, инкрустированный яшмовыми и другими драгоценными многоцветными чешуйками, которые из-за света, исходящего изнутри прозрачного алебастра, сияют как звезды, отбрасывая радужные блики на темно-голубые стены, на лица людей и на мраморный пол. И крошечные движущиеся многоцветные звездочки кажутся сияющими на стенах и лицах, потому что светильник в длинной прихожей слегка раскачивается сквозняком и потому грани драгоценных чешуй постоянно меняют свое положение.

«Мир этому дому», - повторяет Иисус проходя и непрерывно благословляя слуг, простирающихся на полу и гостей, которые изумлены тем, что собраны в великолепном дворце, в непосредственной близости к Учителю…

Гости! Намеренье Иисуса теперь очевидно. Званый обед любви, который Он пожелал созвать в доме Своей доброй ученицы, является страницей Евангелия, приведенной в действие. Здесь нищие, увечные, слепые, старики, сироты, юные вдовы со своими малышами, висящими на их юбках или сосущих скудное молоко своих недоедающих матерей. Богатство Иоанны уже позаботилось о замене их изорванных одежд простыми, но новыми и чистыми. Но если со своими волосами, которые приведены в порядок в качестве провиденциального шага к чистоте, и в своих чистых одеждах эти бедные и несчастные люди, которых слуги выстраивают или помогают добраться до их сидений, выглядят менее несчастными, чем они были, когда Иоанна приводила их в свой дом с тропинок, перекрестков и проезжих дорог, ведущих в Иерусалим, где их несчастье либо стыдливо скрывалось, либо демонстрировалось ради получения милостыни, то следы жизненных невзгод и страданий все еще видны на их лицах, так же, как признаки болезней на их телах, и несчастья и одиночества в их глазах…

Иисус проходит и благословляет их, каждый несчастный получает благословение, и если правая рука Иисуса поднята для благословения, то его левая опущена, чтобы ласкать трясущиеся белые головы стариков или невинные головы детей. Он ходит, таким образом, взад и вперед по прихожей, благословляя каждого, также тех, которые вошли когда Он уже начал благословлять, и теперь, стесняясь своих лохмотьев, робко и стыдливо прячутся по углам, пока слуги не отводят их любезно куда-то в другое место, чтобы они умылись и переоделись в чистые одежды, как пришедшие до них.

Молодая вдова проходит мимо со своими детьми. Какая прискорбная картина! Самый младший совершенно наг, покрыт только изношенной вуалью своей матери… те, которые постарше имеют на себе только то, что необходимо для благопристойности. Только старший сын, худой высокий мальчик, одет в костюм, достойный этого имени, но он босой.

Иисус наблюдает за женщиной, затем Он подзывает ее и говорит: «Откуда ты пришла?»

«С равнины Шаррон, Господь. Леви вошел в возраст… И мне пришлось взять его в Храм… потому что его отец умер», - женщина молча плачет, молчаливым плачем женщины, пролившей слишком много слез.

«Когда умер твой муж?»

«В прошлом году, в месяце Шеват. Я была беременна на втором месяце…» - и она проглатывает свои рыдания, чтобы не надоедать ими Иисусу, склонившемуся над ее малышом.

«Значит ребенку восемь месяцев?»

«Да, Господь».

«Чем занимался твой муж?»

Женщина шепчет что-то так тихо, что Иисус не понял. Он наклоняется, чтобы расслышать ее и говорит: «Скажи Мне, и не бойся».

«Он был кузнецом в кузне… Но он был очень болен… он страдал от язвы, которая нагноилась». И она заканчивает очень тихим голосом: «Он был римским солдатом».

«Но ты израильтянка?»

«Да, Господь. Но не отвергай меня как нечистую. Так поступили мои братья, когда я пошла и умоляла их оказать нам милость, когда Корнелий умер…»

«Не бойся этого! Что ты делаешь сейчас?»

«Я работаю как служанка, если кто-нибудь нанимает меня, как валяльщицу сукна, как трепальщицу конопли… Я делаю все… чтобы прокормить детей. Леви теперь будет работать как крестьянин… если они захотят взять его… потому что он смешанной расы».

«Доверься Господу!»

«Если бы я не доверялась, я бы убила себя, вместе со всеми моими детьми, Господь!»

«Иди, женщина. Мы снова встретимся», - и Он отпускает ее. Тем временем пришла Иоанна и на коленях ожидает, пока Учитель увидит ее. «Мир тебе Иоанна. Ты повиновалась Мне безупречно и совершенно».

«Повиноваться Тебе – это моя радость. Но я не одна собирала “двор”, который Ты пожелал. Хуза помог мне во всех отношениях, а также Марта и Мария. А также Элиза. Некоторые послали своих слуг, чтобы узнать, что необходимо и помочь моим слугам собрать гостей, некоторые помогли служанками и слугами в банях, чтобы помыть “возлюбленных”, как Ты их называешь. Сейчас, если Ты мне позволишь, я дам всем легкую закуску, чтобы они не голодали в ожидании своей трапезы».

«Конечно, сделай это. Где Мои ученицы?»

«Они на верхней террасе, где я приготовила столы. Я правильно поступила?»

«Да, Иоанна, ты все сделала правильно. Мы все должны пребывать здесь в мире».

«Да, я об этом думала. Во всяком случае, ни в одном из залов я бы не смогла поставить столы для такого множества людей… А я не желала разделять их, чтобы избежать ревности и страданий. Несчастные люди так чувствительны и их так легко обидеть… Они – одна сплошная рана и достаточно взгляда, чтобы причинить им страдание…»

«Да, Иоанна. Твое сердце полно сострадания и ты понимаешь их состояние. Пусть Бог благословит тебя за твое сочувствие. Много ли здесь учениц?»

«О! Все те, которые сейчас в Иерусалиме!... Но, Господь… возможно, я что-то сделала неправильно… Я бы хотела поговорить с Тобой наедине».

«Отведи Меня туда, где мы сможем быть одни».

Они входят в комнату, которая, - это сразу понятно, - является комнатой, в которой играют Мария и Матфий, так как здесь повсюду разбросаны игрушки.

«Ну, Иоанна?»

«О, мой Господь, я, конечно, не подумала… Но я действовала так спонтанно и импульсивно! Хуза упрекнул меня. Но сейчас… Один из рабов Плаутины пришел в Храм с табличкой. Плаутина и ее подруги спрашивали, могут ли они видеть Тебя.. Я ответила: “Да, сегодня, во второй половине дня, в моем доме”. И они придут… Я совершила ошибку? О! Не в отношении Тебя!... Но в отношении других, в отношении тех, которые являются всем Израилем… и которые не любят так, как любишь Ты. Если я совершила ошибку, я прослежу, чтобы ситуация была исправлена… Но я так беспокоюсь о том, чтобы мир, весь мир, полюбил Тебя, что не приняла во внимание, что только Ты Совершенен в целом мире и что слишком мало людей пытаются подражать Тебе».

«Ты поступила правильно. Сегодня Я буду проповедовать вам делами. И присутствие неевреев среди верующих в Иисуса Спасителя будет одним из тех деяний, которые должны совершаться в будущем теми, кто верит в Меня. Где дети?»

«Они повсюду, Господь», - улыбаясь отвечает Иоанна, так как сейчас она успокоилась, и заключает: «Они в восторге от приема гостей и бегают повсюду как маленькие счастливые птички».

Иисус покидает ее, Он возвращается в прихожую, кивает мужчинам, которые были с Ним и направляется в сад, чтобы подняться на широкую террасу.

Радостные приготовления переполняют дом от подземных погребов до самой крыши. Какие-то люди ходят взад и вперед с пищевыми припасами и бытовыми вещами, с узлами с одеждой, со стульями, сопровождая гостей, отвечая тем, кто задает вопросы, и все они полны любви и радости. Ионафан контролирует, наблюдает и советует. Он неутомим и торжественен на своем посту распорядителя.

Старая Эстер, которая рада видеть Иоанну такой оживленной и здоровой, смеется в кругу бедных детей, которым она раздает кексы, тем временем рассказывая им чудесные истории. Иисус остановился на минутку, чтобы послушать чудесное заключение одной из них, в котором говорится «что Бог оказал много помощи доброй девочке, которую звали Майским Рассветом, которая никогда не восставала против Господа из-за злоключений, которые приходили в ее дом, и потому эта девочка была спасением и богатством также ее маленьких братьев. Ангелы наполняли ее маленькое лукошко для сбора хлебного подаяния, и завершали ее работу на ткацком станке, чтобы помочь доброй девочке, и говорили: “Она наша сестра, потому что она любит Господа и своих ближних. Мы должны ей помочь”».

«Пусть Бог благословит тебя, Эстер! Я едва не останавливаюсь, желая послушать твои притчи! Ты Мне позволишь?» - улыбаясь говорит Иисус.

«О! Мой Господь! Я должна слушать Тебя! Но для этих малышей Меня вполне достаточно, хотя я бедная старая глупая женщина!»

«Твоя праведная душа полезна и для взрослых. Продолжай, Эстер, продолжай…» - и Он, улыбнувшись ей, уходит.

Гости теперь рассеялись по всему большому саду, едят свою закуску, оглядываясь с удивлением по сторонам и друг на друга. Они говорят друг с другом, обмениваясь комментариями о своей неожиданной удаче. Когда они видят проходящего мимо них Иисуса, они встают, если в состоянии это сделать, или почтительно кланяются.

«Ешьте, чувствуйте себя полностью свободными и благословляйте Господа», - говорит Иисус, проходя мимо них и направляясь к комнатам садовников, где начинается наружная лестница, ведущая на просторную террасу.

«О! Мой Раввуни!» - восклицает Магдалина выбегая из комнаты с руками полными детских пеленок и маленьких рубашечек для младенцев. Ее голос звучит мягко как золотой орган и заполняет тенистую аллею украшенную гирляндами роз.

«Мария, да пребудет с тобой Бог. Куда ты идешь с такой поспешностью?»

«О! Мне надо одеть десятерых младенцев! Я их искупала и теперь собираюсь одеть их. Я хочу затем принести их Тебе, как свежие цветы. Я должна бежать, Учитель, потому что… Ты слышишь их? Они похожи на десятерых блеющих ягнят…» - и она смеясь убегает. Она выглядит прекрасно и безмятежно в своем простом, но изысканном платье из белого льна, стянутом на талии тонким серебряным поясом. Ее волосы, закреплены на затылке простым узлом, который поддерживает белая лента, завязанная на лбу.

«Как она отличается от той Марии, какой она была на Горе Блаженств!» - восклицает Симон Зилот.

На первом пролете лестницы они встречают дочь Иаира и Анналию, которые сходят по ней так быстро, что кажутся летящими.

«Учитель!», «Господь!» - восклицают они.

«Да пребудет с вами Бог. Куда вы идете?»

«Идем получить какие-то скатерти. Служанка Иоанны послала нас. Ты будешь говорить, Учитель?»

«Конечно!»

«О! Бежим, тогда, Мириам! Давай поспешим!» - говорит Анналия.

«В вашем распоряжении все то время, которое необходимо вам чтобы сделать то, что вы должны сделать. Я ожидаю других людей. Но когда ты сменила свое имя на Мириам?» - говорит Он глядя на дочь Иаира.

«Сегодня. Только что. Твоя Мать дала мне его. Потому что… верно, Анналия? Это великий день для четырех девственниц…»

«Да, это так! Сказать нам Господу, или пусть Мария скажет Ему?»

«Пусть Мария скажет Ему. Иди, мой Господь. Твоя Мать скажет Тебе», - и они проворно убегают, в расцвете юности; они люди своим прекрасным обликом, но выглядят подобными ангелам из-за своих сияющих от счастья глаз…

На третьем пролете они встречают Элизу из Бетзура, которая сходит вниз с женой Филиппа и выглядит очень серьезной.

«Ах! Господь!» - восклицает последняя. «Ты даешь некоторым людям, но отбираешь у других!... Но да будешь Ты так же благословен!»

«О чем ты говоришь, женщина?»

«Ты скоро узнаешь… Как это печально и как славно, Господь! Ты калечишь меня и возлагаешь на меня корону».

Филипп, который находится рядом с Иисусом, говорит: «Что ты говоришь? О чем ты говоришь? Ты моя жена и я имею право знать, что происходит…»

«О! Тебе скажут, Филипп. Сейчас иди с Учителем».

Иисус тем временем спрашивает у Элизы, полностью ли она выздоровела. И женщина, которой глубокие прошлые страдания придали величавость скорбящей царицы, отвечает: «Да, мой Господь. Но страдание с миром в сердце не причиняет острой боли. А в моем сердце теперь мир».

«А вскоре ты будешь иметь больше».

«Чего, Господи? Иди, а когда вернешься, тебе будет сказано».

«Иисус здесь! Иисус здесь!» - кричат два ребенка, чьи лица склонились с перил, украшенных сложным орнаментом с растительными мотивами, окаймляющих террасу возвышающуюся над садом с двух сторон, с которых свешиваются ветви цветущих роз и жасмина. Это, фактически, большой висячий сад, над которым простерт большой многоцветный навес для защиты от солнца.

Все люди на террасе, которые заняты подготовкой столов оборачиваются на крики Марии и Матфия и, оставив свою работу незавершенной, идут к Иисусу, к Чьим коленям прижимаются два ребенка.

Иисус приветствует множество женщин столпившихся вокруг Него. Среди истинных и хороших учениц или жен, сестер, дочерей апостолов и учеников, есть здесь и менее известные и знакомые, такие как жена Его двоюродного брата Симона, матери погонщиков ослов из Назарета, мать Авеля из Вифлеема Галилейского, Анна Иуды (из дома около озера Мером), Мария Симонова, мать Иуды Искариота, Наоми из Эфеса, Сара и Марселла из Вифании (Сара, это женщина, которую Иисус исцелил на Горе Блаженств и послал к Лазарю со старым Ишмаэлем; я думаю, что сейчас она служанка Марии Лазаря), затем здесь мать Джаи, мать Филиппа из Арбелы, Дорка, молодая мать из Кесарии Филипповой и ее свекровь, мать Анналии, Мария из Бозрата, женщина исцеленная от проказы, которая пришла в Иерусалим со своим мужем, и многие другие, чьи лица для меня не новы, но чьих имен я не могу вспомнить.

Иисус идет вдоль большой прямоугольной террасы, с одной из сторон которой открывается вид на Сикст, и останавливается около низкого кубической формы строения в

 

северной части террасы, в котором, я думаю, заканчивается внутренняя лестница. Отсюда виден весь Иерусалим и его окрестности. Это великолепный вид. Все ученицы и другие женщины прекратили накрывать столы и собрались вокруг Него. Слуги продолжают свою работу.

Мария рядом со Своим Сыном. В золотистом свете, проникающем через большой навес, простертый над большей частью террасы, который превращается в нежный изумрудный свет, когда он достигает лиц, просочившись через переплетенные кусты роз и жасмина, образующие перголу, Она выглядит даже моложе и стройнее; сестрой более молодых учениц, только немного старше, и прекрасной как самые прекрасные розы цветущие в висячем саду или в больших цветочных горшках, размещенных вокруг него и содержащих розы, жасмин, ландыши и другие нежные растения.

«Мать, моя жена говорила странные вещи!... Что случилось, почему она сказала, что она покалечена и одновременно увенчана короной?» - спрашивает Филипп, который встревожен и хочет узнать, в чем дело.

Мария ласково улыбается, глядя на него, и, хотя Она питает отвращение к фамильярности, берет его за руку и говорит: «Смог бы ты отдать Моему Иисусу то, что дорого тебе? Ты действительно должен… потому что Он дал тебе Небеса и Путь, чтобы достичь их».

«Конечно, я смог бы, Мать… особенно если то, что я дал Ему, послужит Его счастью».

«Он будет счастлив. Филипп, твоя дочь тоже посвящает себя Господу. Она сказала об этом Мне и своей матери некоторое время назад в присутствии многих учениц…»

«Что? Ты!» - восклицает потрясенный Филипп, указывая своим пальцем на нежную девочку, которая льнет к Марии, как если бы она желала защиты. Апостол с трудом проглатывает этот второй удар, который навеки лишает его надежды иметь внуков. Он утирает внезапно выступивший от этой новости пот… и смотрит на людей вокруг себя. Он борется и страдает.

Его дочь стонет: «Отец… прости меня… и благослови меня», - и она бросается к его ногам.

Филипп машинально гладит ее каштановые волосы и откашливается. Наконец он говорит: «Прощают детей, совершивших грех… Посвятив себя Учителю, ты не совершила греха… и твой бедный отец может только сказать тебе: “Да будешь ты благословенна”… Ах! Моя дочь!... Как сладостна и ужасна воля Божья!» - и он нагибается, поднимает свою дочь, обнимает ее, целует ее лоб и волосы. Затем он подходит к Иисусу и говорит Ему: «Здесь, на земле, я ее отец. Но Ты ее Бог. Твои права выше, чем мои… Благодарю Тебя, Господь, за… за радость, которую…» - и он больше не смог продолжить… Он падает на колени у ног Иисуса и склоняется, чтобы поцеловать их со стоном: «Никаких внуков… никогда… Моя мечта!... Улыбка моей старости!... Прости мне мои слезы, мой Господь… я бедный человек…»

«Встань, Мой дорогой друг. И будь счастлив, потому что ты даруешь первые цветы на ангельских клумбах. Иди. Встань сюда, между Мной и Моей Матерью. Послушаем ее, как это произошло, потому что, уверяю тебя, Я не порицал и не хвалил ее за это».

Мария объясняет: «Я Сама знаю очень мало. Мы, женщины, разговаривали друг с другом, и, как это часто бывает, они расспрашивали Меня о Моем обете девственности. Они также спрашивали Меня, какое будущее ожидает девственниц, какую работу и какую славу Я предвижу для них. И Я отвечала, как могла. Я предвидела для них молитвенную жизнь ради облегчения страданий, причиняемых Моему Иисусу миром. Я сказала: “Это будут девственницы, которые будут поддерживать апостолов и очищать грязный мир, облачая и придавая ему аромат своей чистоты; они будут ангелами поющими хвалу, чтобы прикрыть богохульство и кощунство мира. И Иисус будет счастлив, и дарует благодать миру и помилует его, и благодаря этому агнцы распространятся среди волков…” – и Я сказала многое другое.

 

Затем дочь Иаира сказала Мне: “Дай мне имя, Мать, для моего будущего как девы, потому что я не могу позволить какому-нибудь мужчине наслаждаться моим телом, которое было возрождено Иисусом. Это мое тело принадлежало бы ему только до тех пор, пока его плоть не оказалась бы в могиле, а его душа на Небесах”, и Анналия сказала: “Вот почему и я чувствую, что должна так поступить. И сейчас я чувствую себя счастливее ласточки, потому что все узы разорваны”. Затем твоя дочь Филипп, сказала: “Я тоже хочу быть такой как вы: девой навеки!” Ее мать, - вон она идет, - указала ей, что такое решение не принимают просто так. Но она не смогла изменить ее решения. А когда ее спросили давно ли у нее созрело это решение, она ответила “нет”, а тем, которые спрашивали, как она пришла к нему, она сказала: “Я не знаю. Это было, как если бы луч света пронзил мое сердце, и я поняла, какой любовью я люблю Иисуса”».

Жена Филиппа спрашивает у него: «Ты услышал это?»

«Да, женщина, наша плоть стонет… тогда как она должна была бы радоваться, потому что это ее прославление. Наша тяжелая плоть порождена двумя ангелами. Не плачь, женщина. Ты сама сказала, что Он увенчал тебя короной… Царица не плачет, когда она получает свою корону…»

«Но Филипп тоже плачет, и многие другие, как мужчины, так и женщины, плачут, сейчас, когда они собрались на террасе. Мария Симонова залилась безудержным плачем в углу. Мария Магдалина плачет в другом углу, вытягивая и скручивая свое льняное платье, от которого она машинально отрывает нити, подрезающие подол. Анастасика плачет и пытается скрыть свое печальное лицо своими руками.

«Почему вы плачете?» - спрашивает Иисус. Никто не отвечает.

Иисус зовет Анастасику и спрашивает у нее еще раз. Она отвечает: “Потому, Господь, что ради вызывающего тошноту наслаждения одной только ночи, я потеряла возможность быть одной из Твоих дев».

«Всякое состояние хорошо, если человек служит в нем Господу. В будущей Церкви будут необходимы как девы, так и матери семейств. Оба эти состояния полезны для торжества Царства Божьего в мире и для служения их братьев священников. Элиза из Бетзура, подойди сюда. Утешь эту юную женщину…» И своими собственными руками Он передает Анастасику в объятия Элизы. Он наблюдает за ними, пока Элиза ласкает Анастасику, которая успокаивается в ее материнских руках, а затем спрашивает: «Элиза, ты знаешь ее историю?»

«Да, Господь. Знаю. И мне жаль ее. Потому что она подобна голубке без гнезда».

«Элиза, ты любишь эту сестру?»

«Люблю ли я ее? Да, люблю, и очень. Но не как сестру. Она могла бы быть моей дочерью. И сейчас, когда я держу ее в своих объятиях, я чувствую, как будто я стала счастливой матерью прошедших дней. Кому Ты собираешься доверить эту нежную газель?»

«Тебе, Элиза».

«Мне?» Женщина разжимает свои объятия, недоверчиво глядя на Господа.

«Тебе. Ты не хочешь ее?»

«О! Господь! Мой Господь!» … Элиза ползет на коленях к Иисусу и она не знает как высказать или как выразить свою радость.

«Встань и будь ее святой матерью, и позволь ей быть твоей счастливой дочерью, и да идете вы обе по путям Господним. Мария Лазаря, ты была такой радостной совсем недавно, почему ты сейчас плачешь? Где те десять цветов, которые ты собиралась принести Мне?»

«Они насытились пищей и спят в своей чистоте, Учитель… А я плачу, потому что никогда не обрету чистоты дев и моя душа будет плакать вечно, никогда не удовлетворяясь… потому что я согрешила…»

 

 

«Мое прощение и твои слезы сделают тебя более чистой, чем они. Иди сюда и не плачь больше. Оставь слезы тем, кому есть чего стыдиться. Давай. Иди к своим цветам.; и вы тоже можете идти матери и девы. Идите и скажите гостям Божьим, чтобы они шли сюда. Мы должны отпустить их, прежде чем закроются ворота, потому что многие из них живут вне города».

Все повинуются и уходят, так что на террасе остаются только Иисус, Который ласкает Марию и Матфия, Элиза и Анастасика, которые находятся несколько поодаль, держа друг друга за руки, глядя друг на друга, улыбаясь и плача от радости, Мария Симонова над которой склонилась из жалости Мария, и Иоанна, которая стоит у двери комнаты, глядя на Иисуса в позе неуверенности. Апостолы и ученики сошли по лестнице вместе с женщинами, чтобы помочь слугам привести по длинной лестнице хромых, слепых, калек и стариков, согбенных от груза лет.

Иисус поднимает голову, которая была склонена над двумя детьми, и видит Марию, склонившуюся над матерью Иуды. Он встает и идет к ним, кладет Свою руку на седую голову Марии Симоновой и спрашивает: «Почему ты плачешь, женщина?»

«О! Господь! Я дала рождение демону! Ни одна мать в Израиле не будет так горевать, как я!»

«Мария, другая мать и по той же причине, что ты, сказала Мне и все еще говорит те слова. Бедные матери!...»

«О! Мой Господь, значит, есть другой человек, который, подобно моему Иуде, зол и жесток к Тебе? О! Этого не может быть! У него есть Ты, и все же он пристрастился к нечистым практикам. Хотя он живет в Твоей атмосфере, он похотлив и вор, и, возможно, станет убийцей. Он… о! Его разум лжив. Он живет в смятении. Сделай так, чтобы он умер, Господь, из жалости! Пусть он умрет!»

«Мария, твое сердце представляет его хуже, чем он есть. Страх сводит тебя с ума. Но ты должна быть спокойной и рассудительной. Какие доказательства его поведения есть у тебя?»

«У меня нет никаких доказательств о чем-то, совершенном им против Тебя. Но это лавина, которая скоро сойдет. Я поймала его и он не смог отрицать доказательств этого… Вот и он… Во имя милосердия, молчи! Он следит за мной. Он подозревает. Он – мое горе. Нет в Израиле матери более несчастной, чем я».

Мария шепчет: «Это Я… потому что Я добавляю страдания всех несчастных матерей к Моим собственным… Потому что Мои страдания вызваны ненавистью всего мира, а не только одного человека».

Иоанна зовет Иисуса, и Он идет к ней; тем временем Иуда подходит к своей матери, которую все еще продолжает утешать Мария и хлещет ее словами: «Ты смогла явить свое безумие и оклеветать меня? Теперь ты счастлива?»

«Иуда! Это так ты разговариваешь со своей матерью?» - сурово спрашивает Мария. Я в первый раз вижу Ее такой…

«Да. Потому что я устал от ее травли».

«О! Сын мой, это не травля! Это любовь! Ты говоришь, что я больна. Но это ты болен! Ты говоришь, что я клевещу на тебя и слушаю твоих врагов. Но ты сам не достоин доверия, потому что ты следуешь и дружишь с нечестивыми людьми, которые тебя погубят. Потому что ты слаб, сын, и они знают о твоей слабости… Послушай свою мать. Послушай Ананию, который стар и мудр. Иуда! Помилуй меня. Иуда!!! Куда ты идешь, Иуда?!»

Иуда, который почти бежит по террасе, оборачивается и кричит: «Туда, где меня ценят и уважают». И несется вниз по лестнице, тогда как его несчастная мать, свесившись через парапет, кричит ему: «Не уходи! Не уходи! Они хотят погубить тебя! Сын! Мой сын!...»

Иуда достиг нижнего этажа здания, где деревья мешают его матери видеть его. Он вновь появляется на мгновение на пустом пространстве, перед тем как войти в прихожую.

«Он ушел!... Гордость пожирает его!» - стонет его мать.

«Давай будем молиться за него, Мария. Давай молиться вместе, вдвоем…» - говорит Благословенная Дева держа за руку печальную мать будущего богоубийцы.

Тем временем начинают приезжать гости… и Иисус говорит Иоанне: «Все в порядке. Пусть они приходят. Гораздо лучше, если они оделись в еврейскую одежду, чтобы избежать возбуждения предрассудков многих людей. Я буду ждать их здесь. Пойди и позови их». И, прислонившись к дверному косяку, Он ожидает прибытия гостей, которых апостолы и ученики обоих полов благожелательно ведут к столам в соответствии с заранее установленным порядком. В центре расположен низкий стол для детей, параллельно которому, по обе его стороны, расположены все другие столы.

И пока слепые, хромые, калеки, старики согбенные годами, вдовы занимают свои места, вместе с историями их скорбей, запечатленными на их лицах, приносят большие корзины и маленькие короба, которые были превращены в колыбели, со спящими в них младенцами бедных матерей, выглядящих так же прелестно, как корзины с цветами. И Мария Магдалина, которая сейчас находится в наилучшем расположении духа, подходит к Иисусу и говорит: «Цветы прибыли. Подойди и благослови их, мой Господь».

В то же время появляется Иоанна на верхних ступеньках внутренней лестницы и говорит: «Учитель пришли ученицы из язычников». Это семь женщин, одетых в простую темную одежду, как у еврейских женщин. У всех лица прикрыты вуалями, на них мантии, достигающие их стоп. Две из них высокие и статные, остальные среднего роста. Но когда они сняли свои мантии, благоговейно приветствовав Учителя, стало легко узнать Плаутину, Лидию и Валерию, так же как и Флавию, вольноотпущенницу, которая записывала слова Иисуса в саду Лазаря; затем три незнакомки. Одна из них, которая выглядит как дама привыкшая отдавать приказания, опускается на колени и говорит Господу: «И пусть Рим прострется у Твоих стоп вместе со мной». Это дородная матрона которой около пятидесяти лет. Последняя из них это девушка, стройная и красивая как дикий цветок.

Хотя римлянки одеты как еврейки, Мария Магдалина узнает их и шепчет: «Клавдия!!!», и смотрит на нее широко раскрытыми глазами.

«Это я. Я устала слышать Его слова от других людей. Истину и Мудрость следует черпать непосредственно из их источника».

«Ты думаешь, что они узнают нас?», - спрашивает Валерия у Марии Магдалины.

«Я так не думаю, пока вы не выдадите себя, называя друг друга по имени. Во всяком случае, я посажу вас в безопасном месте».

«Нет, Мария. Пусть они остаются у столов, служа нищим. Никто не подумает, что матроны служат бедным и самым низким из людей в еврейском мире», - говорит Иисус.

«Твое суждение мудро, Учитель. Потому что гордость у нас врожденная».

«А смирение – ярчайший признак Моего учения. Те, кто желает следовать Мне должны любить Истину, Чистоту и Смирение, они должны быть милостивы ко всем, героическими в игнорировании и противостоянии мнениям людей и жестокостям тиранов. Пойдем».

«Прости меня, Равви. Эта девушка рабыня и дочь рабов. Я выкупила ее, потому что она еврейского происхождения и Плаутина держала ее в своем собственном доме. Но я хочу предложить ее Тебе, потому что я думаю, что поступить так правильно Ее имя Эгла. Она принадлежит Тебе».

«Возьми ее, Мария. Позже мы решим, что делать… Спасибо тебе, женщина».

Иисус выходит на террасу, чтобы благословить детей. Дамы возбуждают большое любопытство. Но, одетые в почти бедные одежды и причесанные в еврейском стиле, они не пробуждают подозрений. Иисус выходит в центр террасы, к детскому столу, молится, предлагает пищу Господу от имени всех, благословляет ее и говорит им, чтобы они начали есть.

Апостолы, ученики, ученицы и патрицианки стали слугами бедных, и Иисус показывает им пример, закатав широкие рукава Своей красной туники и присматривая за детьми с помощью Мириам Иаира и Иоанна. Рты столь многих недоедающих людей очень заняты, но глаза всех их обращены на Иисуса. Когда начало темнеть, большой навес был удален, и слуги принесли светильники, хотя в них еще не было нужды.

Иисус ходит между столами. Он подбадривает всех словами и Своей собственной помощью. Он проходит несколько раз около двух величавых дам, Клавдии и Плаутины, смиренно преломляющих хлеб для гостей, которые слепы, парализованы или искалечены, или помогают им пить вино. Он улыбается Своим девам, которые ухаживают за женщинами, и матерям-ученицам, которые сердечно помогают несчастным людям. Он улыбается Марии Магдалине, которая делает все от нее зависящее у стола с несколькими стариками. Это самый печальный стол из всех, так как за ним сидят кашляющие и трясущиеся люди, чьи беззубые рты жуют пищу своими голыми деснами, смачивая ее слюной. Он помогает Матфею, который трясет ребенка, так как он поперхнулся крошками кекса, который он сосал и кусал своими недавно прорезавшимися зубками. И Он приветствует Хузу, который прибыл в начале трапезы и теперь режет мясо на порции как опытный официант.

Трапеза закончена. Окрасившиеся лица и заблестевшие глаза бедных людей ясно свидетельствуют об их удовлетворении.

Иисус склоняется над трясущимся стариком и спрашивает его: «Каким мыслям ты улыбаешься, отец?»

«Я просто подумал, что это не сон. Какое-то время тому назад я думал, что сплю и вижу сон. Но теперь я чувствую, что это, действительно, правда. Но кто вложил в Тебя такую праведность, что Твои ученики становятся такими добрыми? Да здравствует Иисус!» - кричит он в заключение своих слов.

И все голоса бедных и несчастных людей, а их сотни, кричат: «Да здравствует Иисус!»

Иисус снова выходит к центру террасы и широко раскрывает Свои руки, жестом призывая их замолчать и успокоиться, и начинает говорить, сев и взяв ребенка на колени.

«Да, да здравствует Иисус, но не потому, что Я Иисус. Но потому что Иисус означает любовь Божию, Которая стала Плотью и низошла в среду людей, чтобы о ней стало известно, и чтобы стала известной любовь, которая станет знамением новой эры. Долгая жизнь Иисусу, потому что Иисус означает Спаситель. И Я спасу вас. Я спасу всех, богатых и бедных, детей и стариков, израильтян и язычников, всех, при условии, что вы отдадите Мне свою волю, чтобы быть спасенными. Иисус для всех, а не только для того или другого человека. Иисус принадлежит каждому. Он принадлежит всем людям и пришел для всех людей. Я есть милосердная и сострадающая Любовь и надежное Спасение. Что нужно делать, чтобы принадлежать Иисусу и быть, таким образом, спасенным? Очень немногие, но великие вещи. Великие не в том смысле, что они трудны, подобно тем вещам, которые совершают цари. Они велики, потому что желают, чтобы человек поместил в свою жизнь новую силу и веру, чтобы совершить их и принадлежать Иисусу. Таким образом, нужны любовь, смирение, вера, покорность, сострадание. Так какое же великое дело, вы, ученики, совершили сегодня? Вы можете сказать: «Никакое. Мы раздавали пищу». Нет. Вы раздавали любовь. Вы смирили себя. Вы вели себя как братья с незнакомыми людьми всех рас, не спрашивая их о том, кто они, здоровы ли они, хороши ли они. И вы делали это во имя Господа. Возможно, вы ожидали от Меня великих слов для вашего обучения. Я же побудил вас делать великие дела. Мы начали день с молитвы, мы помогли прокаженным и нищим, мы поклонялись Всевышнему в Его Доме, мы начали братские вечери любви и мы заботились о паломниках и бедных людях, мы служили, потому что служение любви является уподоблением Мне, являющемуся Слугой служителей Божьих, Слугой вплоть до принятия смерти, чтобы послужить вашему спасению…»

Иисус был прерван криками и топотом ног. Группа возбужденных израильтян взбегает вверх по лестнице. Римские матроны, которые хорошо известны, то есть Плаутина, Клавдия, Валерия и Лидия предусмотрительно отходят вглубь террасы, прикрыв свои лица вуалями. Нарушители спокойствия вторгаются на террасу и, кажется, ищут что-то, и мне интересно, что именно.

Хуза, который чувствует себя оскорбленным, встречает их и спрашивает: «Чего вы хотите?»

«Ничего, что касалось бы тебя. Мы ищем Иисуса Назарянина, не тебя».

«Я здесь. Разве вы не видите Меня?» - спрашивает Иисус, опуская на землю ребенка и внушительно вставая.

«Что Ты здесь делаешь?»

«Вы можете видеть сами. Я делаю то, чему учу, и учу тому, что следует делать: любить бедных. А что было сказано вам?»

«Мы услышали крики, подстрекающие к мятежу. И так как мятеж везде, где находишься Ты, мы пришли посмотреть».

«Там, где нахожусь Я, мир. Возглас был: “Да здравствует Иисус”».

«Точно. И как в Храме так и во дворце Ирода подумали, что народ замышляет здесь заговор против…»

«Против кого? Кто царь Израиля? Ни Храм, и ни Ирод. Здесь правит Рим, и кто бы не думал стать царем там, где правит Рим, он, должно быть, безумен.

«Ты говоришь, что Ты царь».

«Да, Я царь. Но не этого царства. Оно для Меня слишком незначительно! Даже Империя слишком незначительна! Я Царь Небесного Царства, Царства Любви и Духа. Идите с миром. Или вы можете остаться, если желаете, и узнать, как достигают Моего царства. Вот Мои подданные: бедные, несчастные, угнетенные; и добрые, смиренные, милосердные. Останьтесь здесь и присоединитесь к ним».

«Но Ты всегда празднуешь в роскошных домах, среди прекрасных женщин и…»

«Довольно! Вы не можете бросать порочащие намеки Ребе и оскорблять Его в моем доме. Уходите!» - гремит Хуза.

Но стройная фигура девушки с вуалью прыгает на террасу с внутренней лестницы. Она бежит легко как бабочка к Самому Иисусу, где сбрасывает вуаль и мантию, бросается к Его стопам и пытается поцеловать их.

«Саломея!» - восклицает Хуза и вместе с ним другие люди.

Иисус так энергично отстранился, чтобы избежать соприкосновения с ней, что Его сиденье переворачивается и Он, воспользовавшись ситуацией, ставит его между Собой и Саломеей как преграду. Его глаза так фосфоресцируют и ужасны, что пробуждают страх во всех.

Саломея, бесстыдно ухмыляясь, говорит: «Да, это я. Приветственные восклицания были слышны во Дворце. Ирод послал слово, чтобы сказать Тебе, что он желает видеть Тебя, но я опередила его посланца. Пойдем со мной, Господь. Я так сильно люблю Тебя, и я так страстно желаю иметь Тебя! Я тоже плоть Израиля».

«Возвращайся в свой дом».

«Двор ждет Тебя, чтобы почтить Тебя».

«Вот Мой Двор. Я не знаю какого-либо иного Двора и иных почестей», - и Своей рукой Он указывает на бедных людей, сидящих за столами.

«Я принесла Тебе подарки для него. Вот мои драгоценности».

«Я не желаю их».

«Почему Ты отвергаешь их?»