Глава 23. Найти друг друга вновь

 

 

До прибытия в город оставалось час с небольшим.

Это, в свою очередь, случится за час до того, как откроются двери в здание полиции.

Всё это высчитано согласно часам Ника, маршруту и графику поезда-экспресса, едущего без остановок, и того, что шеф сказал ему о банкете, когда Ачарья загнал Ника в угол и удостоверился, что тот придёт.

Конечно, Ник говорил себе, что те двери не откроются.

Они не откроются потому, что никакого бл*дского банкета не будет.

Банкет отменили.

Его отменили, потому что губернатор Гэвин Кингсворт заверил Уинтер, что он разберётся с этим, отложит мероприятие, перенесёт в другое место или попросту отменит всё это дерьмо.

Конечно, у Ника не было подтверждения, что это действительно случилось.

Зато у него имелись серьёзные сомнения.

Раньше он говорил себе, что это не его проблемы. Теперь, когда Сен-Мартен что-то понадобилось от его девушки, Ник корил себя за то, что не настоял на личном разговоре с Гэвином-мать-его-Кингсвортом. В то время он слишком отвлёкся на саму Уинтер, на тот факт, что она казалась безмерно зацикленной на нём, на их физической близости, на всех вещах, из-за которых Нику сложно было думать.

Перед тем, как они сели на поезд, Ник пытался уговорить Малека связаться с Сен-Мартен. Он пытался заставить Малека позвонить ей и выяснить, какого хера происходит, зачем она выдернула их всех обратно в Нью-Йорк, и почему она намеренно исключила Ника.

Малек утверждал, что не может до неё дозвониться.

Ник подумывал связаться с Джорданом, даже с Кит, но не был уверен, что сможет держать себя в руках во время разговора с ними.

Он испытывал искушение попросить Уинтер во второй раз позвонить Гэвину, но не мог сподвигнуть себя на это. У него имелось сильное подозрение, что Уинтер заставит его раз за разом расплачиваться за эту услугу, и не только через выполнение его просьбы в точности.

Он слетит с катушек, если она сейчас начнет флиртовать с этим мудаком прямо на его глазах. Он определённо слетит с катушек... и хуже того, Уинтер это знала. Кингсворт упростит ей задачу, поскольку судя по их разговору ранее, он явно до сих пор хотел её. Ник помнил, как Уинтер прежде говорила, что это не что-то личное, что это лишь часть извращённого фетиша Гэвина Кингсворта, любившего женщин-гибридов, но Нику это казалось чертовски личным.

Более того, этот парень — губернатор, чёрт подери.

В итоге Ник решил, что может подождать до тех пор, пока они не доберутся в Нью-Йорк.

Он всё равно ничего не мог поделать с банкетом.

Он занял себя тем, что пытался примерно высчитать время их прибытия. По его подсчётам, он пробыл с Уинтер почти три часа. Учитывая более быстрый поезд без остановок, на котором они ехали обратно, а также тот факт, что они сумели сесть на него через считанные минуты после прибытия к терминалу Северо-Восточной Охраняемой Зоны, они должны вернуться примерно в шесть тридцать.

То есть, у них будет примерно час времени в запасе.

У Ника будет час до того момента, когда банкет должен открыть свои двери перед гостями.

Значит, два часа до тех пор, как всё по-настоящему начнётся; скорее всего, три часа до тех пор, как все покинут бар, чтобы сесть и кушать чрезмерно дорогую искусственную курицу или рыбу, слушая, как разные придурки из числа правительства и оборонных подрядчиков встают и толкают самовлюблённые, скучные и наверняка неосознанно расистские речи о вампирах.

Тем временем новенькие Миднайты будут торчать там в полной парадной униформе, вежливо отказываясь от предоставленных правительством мешков с кровью, стараясь не допустить, чтобы их глаза остекленели, и хуже того, стараясь не пялиться на шею какого-нибудь человека.

Выбросив этот образ из головы, Ник постарался подумать, что он мог предпринять, пока ехал на поезде.

Пока что ему ничего не приходило в голову.

Поездка была неловкой.

Первые полчаса Тай и Малек смотрели в окна, пока Ник и Уинтер уставились друг на друга.

Не помогало и то, что Ник с Уинтер до сих пор были связаны через кровь.

Ник с самого начала дерьмово блокировал её, и со временем стало только хуже, а не лучше. В результате практически каждая мысль, проносившаяся в его голове, в той или иной форме доходила и до неё.

Большая часть этих мыслей не помогала.

Вообще не помогала.

Отчасти дело в чистой иррациональности того, на чём зациклился его разум.

Отчасти в том, что у него не было для неё ответов — по крайней мере, ничего такого, что она хотела бы услышать.

Сочетание этих факторов практически гарантировало продолжение того же спора, который шёл между ними перед тем, как Тай и Малек появились в офисе Уинтер — если это вообще можно назвать спором, поскольку Ник ей не возражал.

Скрестив руки на груди, Уинтер сердито смотрела на него с противоположной лавочки в купе, который они вчетвером делили.

Судя по выражению её лица и тем вещам, которые Ник читал через кровь, он подозревал, что она лучше скрывала от него свои мысли, чем он от неё.

Не помогало и то, что многие его мысли включали желание снова переспать с ней.

Он не мог скрыть это желание, даже когда они спорили обо всём остальном. Он знал, что она это почувствовала. Он знал, что она ощущала в нём это желание.

Он также знал, что это её разъяряло.

Она хотела ответов, а у него таковых не имелось.

Если честно, Ник не был уверен, почему желание секса в нём зашкаливало, но он как будто ничего не мог с этим поделать. Он знал лишь то, что вся эта ситуация почему-то заставляла его ещё сильнее желать Уинтер. Чем больше Уинтер чувствовала это в нём, тем сильнее она злилась.

У неё также имелась собственная теория относительно того, чем это вызвано.

«Ты хочешь его, — рявкнула она на Ника через кровь. — Ты хочешь его, а не меня. Почему, бл*дь, ты просто не признаешься в этом, Ник? Ты возбуждён из-за него...»

«Нет, — подумал он в её адрес, невольно наблюдая за ней, невольно пялясь на неё, невольно желая её, даже когда она сверлила его гневным взглядом. — Уинтер, Богом клянусь... Я не знаю, что сейчас со мной происходит, почему он всплывает в моих мыслях, но это не заставляет меня желать его. Это заставляет меня желать тебя...»

— Это вообще не имеет смысла, — рявкнула она вслух.

Когда два видящих подпрыгнули, Уинтер глянула на Малека, затем на Тай, потом вновь продолжила говорить с ним через кровь.

«Ник, ты же должен понимать, насколько нелепо это звучит, бл*дь. Ты фантазировал о другом видящем, пока был со мной. Ты фантазировал о том, как тебе отсасывает твой бывший любовник, пока твой член был у меня во рту. Видимо, ты фантазировал достаточно ярко и забыл, с кем ты на самом деле...»

«Я не забыл», — настаивал он.

«ХРЕНЬ СОБАЧЬЯ, НИК, — послала она, припечатывая его мыслями. — ХРЕНЬ СОБАЧЬЯ. ТЫ ПРОИЗНЁС ЕГО ЧЁРТОВО ИМЯ, КОГДА ГОТОВ БЫЛ КОНЧИТЬ...»

«Уинтер, Господи... Я не знаю, почему я это сделал, но всё не так просто, как ты считаешь. Я не думал о нём. Богом клянусь, я не думал о нём. Я понятия не имею, почему я продолжаю видеть его чёртово лицо. Я понятия не имею, почему произнёс его имя в такой момент. Но я знаю, что хочу именно тебя. Я это знаю. Я знаю это всей своей сущностью. Ты — это всё, о чём я думаю...»

«Лжец, — перебила она. — БЛ*ДСКИЙ ЛЖЕЦ».

Ник вновь постарался контролировать свои мысли, когда увидел, как её глаза заблестели.

Честно говоря, он хотел просто пойти к ней.

Он хотел обнять её обеими руками.

Он хотел укусить её и трахнуть.

Чёрт, да он хотел успокоить её любым возможным способом. Он хотел убедить её, что все её мысли ошибочны, даже если он не мог объяснить, почему они ошибочны так, чтобы это имело смысл для них обоих.

Практически это и происходило в её офисе перед появлением Тай и Малека. Они ссорились, она кричала на него... затем в какой-то момент они снова начинали трахаться до тех пор, пока она не прекращала процесс и не начинала его бить, или пока один из них или оба не кончали... а потом она начинала его бить.

Затем она плакала.

Ник предлагал уйти. Он извинялся. Он говорил ей, что она ошибается.

Ничего не помогало.

Большая часть его слов делала только хуже.

Секс тоже не помогал.

Ничто из этого, вообще ничто не ощущалось более рациональным.

— Прости, — сказал Ник вслух.

Он глянул на Тай и Малека, затем закрыл рот.

«Уинтер, я хочу понять это, правда. Я действительно пытаюсь быть честным с тобой относительно всего этого. Я рассказал тебе о снах, но я толком не понимаю их. Я лишь могу сказать тебе, что ты ошибаешься, думая, будто я тебя не хочу. Кардинально ошибаешься».

«Супер, — она вытерла слёзы, сердито глядя на него и стискивая зубы. — Супер. То есть, ты хочешь трахать меня, при этом фантазируя о том, кого ты любишь на самом деле. Неудивительно, что ты ничего не рассказываешь мне о нём. Даже теперь ты мне ни хрена не сказал... ты это осознаёшь? Я даже не знаю, как долго вы были вместе. Ты так говорил, будто там ничего серьёзного, будто вы пробыли вместе несколько месяцев...»

«Я этого не говорил», — послал Ник.

«Да ты нихера вообще не говорил, — рявкнула она в ответ. — Даже теперь ты толком ничего не рассказываешь. Ты просто повторяешь одно и то же по кругу, бл*дь. Как обычно».

Воцарилось молчание, пока Ник обдумывал её слова.

Та боль в его груди усилилась, отчего становилось сложно мыслить.

С другой стороны, обо всём этом в принципе сложно было думать.

Он толком не мог думать о Джеме.

Он не мог вспомнить, когда в последний раз позволял себе думать о Джеме, по-настоящему подумать о нём. Теперь, когда он пытался это сделать, всё ощущалось как чёрная дыра. Он ощущал там горе, какую-то потерянную пустоту, полностью лишённую деталей. Такое чувство, будто какая-то часть Ника просто... пропала. Словно то, что там было, просто выело само себя, пока не осталось ничего, кроме отголосков горя и безнадёжного отчаяния.

Дело не в простой невозможности вспомнить.

Он действительно ощущал там отсутствие, как в случае с фантомной конечностью.

Почти такое чувство, будто...

— Это было стёрто, — произнёс мужской голос.

Ник повернулся, уставившись на провидца.

Малек встретился с ним взглядом. Он покосился на Тай, затем обратно на Ника.

— Ты не помнишь своего связанного супруга. Мужчину. Того, что ранее, na? — Малек смотрел на Ника и Уинтер, поджимая губы. — Ты гадаешь, почему ты не помнишь. Я сейчас чувствую это через твою связанную пару.

Он снова посмотрел на них, но ни Ник, ни Уинтер ничего не сказали.

— Причина проста, — сказал Малек. — Воспоминания стёрты. Ушли, как ты и понял. Но они не просто померкли со временем. Они не исчезли сами по себе. Они были изъяты.

Ник уставился на него.

И Уинтер тоже.

Сделав вдох, Малек продолжал тем же тоном.

— Ты больше не имеешь доступа к той информации. Я не могу сказать тебе, что содержалось в тех воспоминаниях, ибо они действительно исчезли. Возможно, не все они, но достаточно, чтобы...

— Что? — резко переспросил Ник, уставившись на него. — Что?

Уинтер тоже продолжала с неверием таращиться на Малека.

Ник глянул на неё, ощутив её реакцию на слова видящего — на одно слово в особенности.

Супруг.

Малек назвал Джема его связанным супругом.

Иисус бл*дский Христос, с этого чёртова провидца станется сделать всё в разы хуже.

И всё же Ник осознал, что не может закрыть тему.

Он не мог просто проигнорировать слова Малека.

Он пытался решить, стоит ли спросить, и что именно спрашивать. Он знал, что если задать этот вопрос в присутствии Уинтер, это не поможет наладить отношения с ней. Более того, не имея представления, что собирался сказать Малек, Ник почти не сомневался, что станет только хуже. Но он не мог заставить себя промолчать. Он даже не мог заставить себя отложить это и спросить попозже, когда Уинтер не будет рядом.

В итоге он стиснул челюсти, а потом заговорил.

— В смысле — они были стёрты? — сказал Ник. — Кто их стёр? Кто, бл*дь, мог сделать такое?

Малек отвёл взгляд от тёмного окна, в которое он смотрел.

Он посмотрел в глаза Нику, глянув на Уинтер, затем снова на него.

— Это сделал ты, — ответил видящий.

Ник уставился на него.

— Хрень собачья.

— Нет. Это факт.

Ник помрачнел ещё сильнее.

— Я не мог стереть это. Я не мог стереть собственный разум, бл*дь. Такое вообще невозможно.

— Ну... не совсем ты, — поправился Малек.

Его голос вернулся к тому странно спокойному безмятежному тону, который граничил с безразличием. Ник сразу невольно стиснул зубы.

— В этом отношении ты прав. Возможно, строго говоря, это был не ты, — добавил Малек. — Но ты попросил других сделать это. Подозреваю, что ты даже заплатил другим, чтобы они сделали это для тебя. Видящим. И вампирам тоже, если я не ошибаюсь. Я видел это, и это наиболее логично, судя по природе этого блока.

Ник уставился на него.

Он силился осмыслить слова Малека, переварить их.

— С какого хера мне это делать? — спросил он наконец.

Малек вздохнул.

Он глянул на свою сестру, которая смотрела то на Уинтер, то на Ника, раскрыв глаза шире обычного. Её взгляд выражал не совсем настороженность, скорее остатки того её шока, что Ник видел в офисе Уинтер. Тай смотрела на Ника и Уинтер так, словно не могла поверить в то, что происходит между ними двоими.

Мгновение спустя Малек перевёл взгляд на Ника.

— Полагаю, это разозлит тебя, — сказал провидец всё так же спокойно. — Но мисс Сен-Мартен попросила меня разузнать о тебе. Когда ты впервые появился на наших радарах. Когда ты впервые пришёл к нам после того, как помог Тай в том парке. Лара попросила меня использовать мои... — когда его сестра пихнула его, Малек поднял взгляд и заметил записывающие устройства в углах купе. —...мои ресурсы. Чтобы узнать то, что мне удастся узнать.

Ник помрачнел.

Сам покосившись на камеры, он открыл канал в гарнитуре.

— Привет, ребёнок, — сказал он сразу же, как только она ответила. — Ты ждёшь нас?

В его гарнитуре показались усовершенствованные голубые глаза Кит, раскрытые шире обычного.

— Не тебя. Иисусе, Ник. Ты действительно едешь в Нью-Йорк? Ты разве не получил сообщение? Сен-Мартен хотела, чтобы ты держался подальше. Она действительно считает, что эта группировка Дмитрия Йи нацелилась на тебя. То есть, конкретно на тебя, Ник...

Но он уже хмурился, отмахиваясь от её слов.

— Со мной всё будет нормально, — сказал он. — И я разберусь с Ларой. Слушай. У меня есть более срочное дело. Мы на поезде, и нам надо иметь возможность говорить свободно. Мы сейчас едем на экспрессе из Северо-Восточной Охраняемой Зоны...

— Поняла. Вагон 568-F.

— Ага. Это мы.

— Я всё отключу. Буду гонять запись по кругу. Не беспокойтесь.

Ник почувствовал, как его плечи расслабились.

— Спасибо, ребёнок. Ещё один должок на моём счету, — помедлив, он добавил: — Ты можешь сделать так со всей поездкой с самого начала? Стереть всё? Я не припоминаю, чтобы кто-то из нас говорил что-нибудь изобличающее, но просто чтобы перестраховаться.

— Да, я догадалась, — сказала она, затем поиграла тёмными бровями. — Говорите о чём-то интересненьком, Наоко? Не против, если я послушаю?

— А если я скажу нет, это что-то изменит? — сухо поинтересовался он.

Она рассмеялась, качая головой.

— Пожалуй, нет.

Ник фыркнул, слегка раздражаясь, но ни к чему было утруждаться.

Она уже отключилась.

Он снова сосредоточился на помещении купе, слегка помрачнев.

Он увидел, что остальные наблюдают за ним так, будто знали, для чего он отвлёкся на эти несколько секунд. То есть, они наверняка действительно знали.

Уставившись на всех троих, Ник прорычал:

— Это была Кит. Я попросил её отключить слежку. Хотя из-за тебя наши имена наверняка всё равно под особым наблюдением, — ворчливо добавил он, бросив на Малека мрачный взгляд. — Просто знайте, что она может слушать. А значит, «Архангел» тоже может слушать.

Уинтер нахмурилась, но Ник заметил, как что-то в её лице и теле расслабилось.

Этого оказалось достаточно, чтобы снова его взбесить.

И с кем же, по её мнению, он говорил, бл*дь?

Она наградила его суровым взглядом, выгибая бровь.

Намёк вовсе несложно было прочитать, и злость Ника вернулась резкой волной.

Иисусе. Ну замечательно.

То есть, теперь он полный засранец и изменник? У которого на стороне куча баб и мужиков, видимо? Людей, с которыми он говорил, пока сидел прямо перед ней, пока её кровь всё ещё текла по его венам? Ну это же так логично, конечно.

Глаза Уинтер похолодели на несколько тонов.

— Ах, — Малек кивнул, как будто не замечая хмурости Ника, или выражения на лице Уинтер, или соответствующей волны гнева, исходившей из света Уинтер.

— Что ж, тогда, — продолжал провидец, —...я просто скажу тебе. По просьбе мисс Сен-Мартен я совершал временные и другие Барьерные прыжки, смотря на твоё прошлое. Я сделал это вновь, когда ты вступил в тот бойцовский клуб, и мисс Сен-Мартен узнала о твоих прошлых связях с Белой Смертью, — Малек глянул на Уинтер, затем обратно на Ника. — Лара в особенности хотела знать, почему ты примкнул к этой организации. Это казалось ей... нехарактерным для тебя.

Ник нахмурился. Он тоже покосился на Уинтер.

Её лицо оставалось непроницаемым.

Он ничего не слышал через кровь, так что предположил, что она снова его блокирует. Наверное, в надежде узнать больше, чем она ожидала услышать от самого Ника.

При этой его мысли она повернулась и наградила его суровым взглядом.

Прочитав посыл в этом взгляде, Ник помрачнел.

Он адресовал своё раздражение Малеку.

— И что? — прорычал Ник. — Итак, ты копнул под меня. Для Сен-Мартен.

— Да.

— И во всём этом «копании под меня» ты выяснил, что я стёр собственную память?

Малек кивнул с безмятежным выражением.

— Да.

— И с чего бы мне делать это, бл*дь? Потому что ты так и не сказал.

Малек ответил без колебания.

— Ты страдал от серьёзной травмы, — сказал провидец. — Смерть твоего супруга. Ты перепробовал множество способов справиться с этим. Насколько я мог сказать по твоему изначальному психическому состоянию в тот момент, ты надеялся, что его смерть убьёт тебя.

Малек глянул на Уинтер, затем перевёл взгляд разноцветных глаз на Ника.

—...Когда это не убило тебя, ты подумывал покончить с собой, — добавил он. — Я не знаю, почему именно ты решил этого не делать. Эту часть я не сумел увидеть. Но в итоге ты пришёл к компромиссу — стереть себе память. Для этого ты обращался к разным источникам. Думаю, первые несколько попыток были безуспешными или принесли лишь частичный результат, поскольку ты продолжал пытаться. В итоге ты примкнул к Белой Смерти. Ты отрезал себя от всех, кто знал тебя, пока ты был со своим супругом. Ты также попросил нескольких своих новых коллег-вампиров попробовать стереть тебя. Возможно, именно тогда это наконец-то...

Но что-то в Нике просто не могло больше слушать.

Он не мог больше слушать.

Он не мог больше слушать.

Его разум отключился, перестал воспринимать информацию.

Он не слушал Малека.

Какая-то часть его слышала, что видящий говорит, но он уже ничего не понимал.

В какой-то момент он встал.

Возможно, он что-то сказал.

Возможно, он сказал что-то громким голосом. Возможно, некоторые слова он прокричал или даже прорычал. Ник не знал, что он сказал, и говорил ли он что-нибудь, и имело ли это смысл. Он подозревал, что всё-таки что-то сказал. Он видел, как девочка-видящая, Тай, дёрнулась на сиденье. Судя по выражению на её лице, он действительно напугал её.

И это вызывало у него не лучшие эмоции.

Это ему ни капли не нравилось.

С другой стороны, он очень хотел, чтобы Малек перестал говорить. Он хотел, чтобы провидец прекратил... и что бы ни сказал Ник, какое бы выражение ни появилось на его лице, какой бы тон он ни использовал... этого оказалось достаточно, чтобы провидец заткнулся.

Тай продолжала таращиться на него.

Её глаза раскрылись так широко, уставившись на Ника, что это вынудило его умолкнуть.

В итоге он отвернулся. Та боль в груди ослепляла его. Он сердито посмотрел на провидца, надеясь, что его голос и лицо выражают открытую угрозу.

— Мы больше не будем об этом говорить, — сказал он.

— Ты спросил, — голос Малека оставался раздражающе спокойным, странно ясным даже в тумане разума Ника. — Ты просил правду.

— Я знаю, что я просил. Я говорю тебе остановиться. Я прошу тебя перестать говорить сейчас же. Мне надо, чтобы ты заткнулся нахер и перестал говорить, Малек. Мне надо, чтобы ты молчал.

Эти слова вырвались быстро и жёстко, почти потоком сознания.

Произнося их, Ник поднял руку и стиснул свою грудь, словно сдерживая то, что хотело вырваться из её центра.

Когда он закончил, воцарилась тишина.

Тем временем Ник продолжал стоять там, стискивая свою рубашку спереди. Он стоял и смотрел лишь на Малека, в эти разноцветные глаза, и старался не наорать на него.

Может, ему просто хотелось кричать. Может, сломать что-нибудь.

У него не осталось слов. У него не было ничего, что ему хотелось бы сказать.

Он просто хотел, чтобы всё прекратилось.

Ему нужно, чтобы это прекратилось.

Два видящих настороженно наблюдали за ним. Ник видел выражения на их лицах, настороженность и нервозность в глазах. Он не мог сказать, был ли это именно страх. Наверное, это не страх. Тай могла переломить его пополам, если бы захотела... так что это был не страх.

Никто не шевелился.

Уинтер на него не смотрела.

Через несколько секунд Тай тоже отвела взгляд.

Только Малек продолжал всматриваться в лицо Ника.

— Почему? — спросил провидец, переводя взгляд между ним и Уинтер. — Почему ты хочешь, чтобы я молчал об этом? Ты хочешь правды. Даже твоя супруга чувствует это в тебе. Ты не понимаешь, что с тобой происходит. Ты не понимаешь своих снов об этом мужчине-видящем. Ты не понимаешь, почему не помнишь его, не помнишь ничего о том времени. Я могу предоставить объяснение и информацию об этом. Возможно, слышать это будет нелегко и неприятно, но затыкать мне рот кажется бессмысленным.

У Ника не имелось ответа на это.

Честно говоря, он едва мог осмыслить его слова.

Что-то в нём казалось сорвавшимся с якоря, даже сильнее, чем с Уинтер ранее.

Стёр свою память.

Он стёр свои бл*дские воспоминания.

Неужели видящий прав?

Неужели Малек прав?

Как это вообще возможно?

Он полагал, что такое невозможно... во всяком случае, невозможно для вампира.

Неужели он именно поэтому вступил в Белую Смерть? Он не помнил, чтобы два этих события совпали (он вообще не помнил два этих события), но неужели всё было именно так? Неужели он примкнул к Брику в суицидальном порыве из-за горя, с которым он не мог справиться? Возможно, с намерением убить себя каким-то другим способом?

И почему, бл*дь, он всё же не убил себя?

Если всё было так плохо, почему он просто не покончил с собой?

И почему это он тоже не помнит?

Но теперь он думал об этом.

Он думал об этом, и ему вовсе не хотелось думать об этом. Ему не хотелось размышлять о правде. Ему не хотелось выжимать ответы из своего разума. Если он стёр это, значит, у него имелись чертовски весомые причины.

Он никогда не задумывался, почему примкнул к Белой Смерти.

Он не помнил, чтобы вообще когда-либо задавался этим вопросом.

У него имелся целый список дежурных ответов на тот случай, если кто-то спросит, но он никогда не задумывался, верил ли он сам в какой-то из этих ответов.

Правда в том, что Малек не ошибался... он не помнил.

Он ничего не помнил о вступлении в Белую Смерть.

Он намного лучше помнил своё решение уйти.

Он помнил пребывание в самой Белой Смерти, и что это сделало с ним; бл*дские игры, в которые играл Брик, смерть, тошнота от смерти. Он намного больше помнил о том, во что это его превращало, и каким он стал бы, если бы не ушёл.

Ник покосился на Уинтер.

Как только он сделал это, боль в его груди ухудшилась. Она вытирала слёзы, но даже в этот момент он не мог её прочесть. Она ощущалась потерянной для него. Всё в ней ощущалось потерянным для него, словно она уже воздвигла между ними стену, которая не пропускала свет.

Ник всё ещё смотрел на неё, когда она прочистила горло.

Она не смотрела на него.

Она перевела взгляд на Малека.

— Как долго? — спросила она. — Как долго Ник был с ним? С этим «Джемом»?

Провидец глянул на неё.

Красиво очерченные губы видящего слегка поджались.

— Я точно не знаю, — ответил он. — Более ста лет.

Ник почувствовал, как его грудь сдавило.

Он наблюдал за лицом Уинтер, пока провидец говорил; он видел, как ударили по ней слова Малека. Он видел это как удар под дых, словно воздух вышибло из её лёгких. Даже с этой стеной, возведённой между ними, он почувствовал, что слова видящего причинили ей физическую боль.

— Сто лет, — тупо повторила она.

Её голос был таким же бесцветным, как и её глаза.

Она по-прежнему не смотрела на Ника.

— Наверное, больше, — добавил Малек. — Но как минимум столько, да.

— Как он умер? — спросила Уинтер. — Как умер Джем?

Малек покачал головой, поджимая губы.

— Этого я не знаю. Это твой муж сумел полностью стереть из своего сознания. Сам факт того, что Даледжем умер, я смог увидеть лишь по реакции Ника. Я не сумел найти саму смерть даже посредством временных прыжков. Но, — он пожал плечами, поднимая руки, — в отличие от вампиров видящие не живут вечно, сестра. Возможно, он умер просто от старости.

Воцарилось более напряжённое молчание.

Малек нахмурился, снова переводя взгляд между ними.

— Эта ревность, — сказал он. — Я её не понимаю. Правда, не понимаю.

Ник уставился на него.

— Для ревности нет оснований, — добавил Малек с искренней озадаченностью. — Вы же оба понимаете это, верно? Со стороны это весьма... сбивает с толку.

Ник продолжал таращиться на него.

На мгновение его злость полыхнула достаточно жарко, чтобы вывести его из паралича.

— Я понимаю, что ты совсем не помогаешь, кузен, — прорычал он видящему.

Голос Малека оставался безжалостным.

— Ты знаешь видящих, — Малек посмотрел на Уинтер, и то непонимание проступило в его глазах. — Ты знаешь видящих. Ты знаешь, как устроены связанные пары.

Уинтер стиснула зубы.

Она крепче скрестила руки на груди.

Малек переводил взгляд между ними, и его озадаченность усиливалась.

— Я не понимаю, — сказал провидец, едва слышно прищёлкнув языком. Его смятение как будто превратилось в нечто сродни раздражению. — Я вообще ничего не понимаю. Мне это кажется совершенно ненужной ментальной мукой. Почему вы оба расстроены из-за этого? — он посмотрел на Уинтер. — Мне кажется, что вам обоим повезло. Очень повезло. Очень, очень сильно повезло.

Уинтер наградила его взглядом, полным неверия.

Она покосилась на Ника и тут же отвернулась, словно что-то в выражении его лица тоже причинило ей боль. Руками она крепче обхватила свой торс, используя их как щит.

— Повезло? — переспросила она. — И в чём же именно тут «везение», брат Малек?

Малек поджал губы.

Он посмотрел на Тай, которая пожала плечами и закатила глаза в очень подростковой манере. Похоже, весь её страх ушёл. Даже шок по большей части рассеялся. Теперь она выглядела в основном раздражённой, как и её брат.

Малек перевёл взгляд на Уинтер, затем на Ника.

— Вы нашли друг друга, — сказал он. — Вы нашли друг друга.

Ник уставился на него.

— Что?

Малек посмотрел на них обоих.

Он моргнул, глядя на Ника. Он моргнул, глядя на Уинтер. Он показал на неё грациозным взмахом руки, встретившись взглядом с Ником.

— У видящих не бывает нескольких связанных супругов, — терпеливо сказал Малек, словно он объяснял двум детям нечто чрезвычайно простое и чрезвычайно очевидное. — Полагаю, что и у вампиров такого тоже нет. Твоя пара — это твоя пара. Кем ты её считал-то?

Молчание.

Когда никто не заговорил, Малек выдохнул.

Он снова посмотрел на Уинтер с нескрываемым раздражением в глазах.

— Я не понимаю этой ревности. Ты ревнуешь к самой себе. С чего бы тебе ревновать к самой себе? Это предыдущая инкарнация, да. Но это же всё равно ты, — он переводил взгляд между ними, открыто хмурясь. — Почему вы не счастливы, что вновь нашли друг друга? С моей точки зрения, это повод для великой радости, да?

В горле Ника встал ком.

Он уставился на Малека.

Он смотрел на Малека гораздо дольше, чем нужно было.

Он смотрел на него намного дольше времени, чем потребовалось, чтобы его слова отложились в сознании.

Он понял.

Он знал, что говорил видящий.

Он понял это как минимум за несколько секунд до того, как видящий посчитал нужным разжевать всё настолько прямым текстом. Какая-то часть его всё равно продолжала изучать слова видящего, смотреть на сказанное Малеком так, словно это доносилось откуда-то издалека.

Затем не пробившись сквозь это молчание в его голове, не говоря уж о молчании в маленьком купе поезда...

Ник отвернулся от всех троих.

Он подошёл к двери купе.

Он открыл дверь.

Он вышел.

 

 

Остаток поездки Ник провёл в баре.

Он занимался тем, чего давненько не делал.

Он пил.

Он опрокидывал в себя стопки так быстро, как их подносил бармен поезда.

Конечно, он знал, что это не поможет.

Его чёртов вампирский метаболизм выжигал алкоголь так же быстро, как и всё остальное. Но это предоставило ему хоть какое-то занятие, пока его разум устаканивался. Это позволило ему находиться в каком-то месте, пока он старался не думать об услышанном только что.

Самое главное, это дало ему повод побыть в стороне от остальных.

Это дало ему повод побыть подальше от Уинтер.

Ник и не осознавал, как долго пробыл там, пока бармен не перестал его обслуживать. Ник сначала ощетинился, но потом человек указал на сигнальные огни, мигавшие над дверьми вагона. Он тупо смотрел на эти огоньки, и тогда бармен пояснил — они близки к точке назначения, и Нику надо вернуться на отведённое ему место в купе, потому что поезд будет замедляться.

Когда Ник продолжал таращиться на него, стараясь переварить слова тридцатилетнего мужчины сквозь количество вылаканной им водки, бармен виновато пожал плечами и напомнил, что таков закон.

К тому времени Ник сообразил, что всё-таки напился.

Он знал, что это не продлится долго, но пока что он реально пьян. По той же причине было... интересно... добираться обратно до купе.

Слезать с барного стула тоже было интересно.

Он знал, что у барменов не было установленного лимита на выпивку для вампиров, поэтому парень позволил Нику пить столько, сколько ему вздумается. Им не надо беспокоиться, что вампиры могут умереть от алкогольной интоксикации. Им не надо беспокоиться, что вампиры угодят в автомобильную аварию, учитывая их рефлексы. По закону им не надо беспокоиться о том, что какой-то человек попытается изнасиловать их, хотя такое случалось. По факту, человеческие законы существовали не для того, чтобы защитить вампиров от них самих — только для того, чтобы защитить людей от вампиров.

По коридору поезда Ник шёл почти по прямой линии.

Ему немножко сложно было вспомнить, где его купе.

Но в итоге он нашёл нужный.

Ник дёрнул дверь в тот самый момент, когда система оповещения поезда просигналила последнее предупреждение, и тот нервирующе механический голос приказал им занять свои места в следующие три минуты.

Не глядя ни на кого, Ник открыл дверь настолько, чтобы суметь протиснуться внутрь, и использовал дверь для равновесия, чтобы не опозориться окончательно. Оказавшись внутри, он закрыл за собой дверь, по-прежнему оставаясь спиной ко всем и более-менее ровно держась на ногах, хотя он знал, что Уинтер заметит.

Уинтер определённо заметит.

Аккуратно пройдя по вагону, Ник сел на то же место, которое он занимал до ухода.

Только очутившись там, где он должен быть по регламенту из целей безопасности в поезде, Ник окинул взглядом лица трёх других пассажиров кабины.

Никто не смотрел ему в глаза.

Тай и Малек снова смотрели в окно.

Вместо тёмной пустоши, которая тянулась между охраняемыми зонами, теперь они смотрели на приближающийся купол Нью-Йорка и его густое скопление огней и изменяющихся виртуальных билбордов. В остальном они выглядели точно так же, как он помнил.

Ник заставил себя посмотреть на Уинтер.

Она уставилась на пол купе.

Он не мог прочитать её выражение лица, как и до ухода.

Он видел, что она плакала. Нет... она и сейчас плакала, до сих пор; она плакала, когда Ник вошёл.

Стискивая зубы, она вытерла пальцами щёки в этот самый момент, словно услышала мысли Ника.

Она всё равно не смотрела на него.

При взгляде на неё боль в его груди сделалась невыносимой.

Уинтер прочистила горло, уставившись на пол, и Ник испытал прилив такой сильной злости на себя самого, что ему захотелось дать себе по роже.

Почему он оставил её одну здесь?

Что он делал в том баре? Почему он пошёл туда, накидываясь водкой как придурок, как какой-то трус?

Что более важно, почему он не взял её с собой?

Пожалуй, в данный момент она нуждалась в выпивке даже сильнее, чем он.

Конечно, Ник знал ответы на все эти вопросы.

Он знал.

Он слетел с катушек. Он достиг предела своей психической выносливости, и коса нашла на камень, пресекая все логические функции. Огонёк погас, и Ник бросился бежать.

Он поступил в своём духе и сбежал.

Уинтер, сидевшая напротив, фыркнула.

Он вздрогнул, когда она подняла взгляд, и эти ошеломительные, слишком яркие глаза посмотрели на него.

Он ожидал едкой реплики. Он ожидал, что она напомнит ему, почему в её мире тот факт, что Ник бежит от эмоциональной близости — это вовсе не новости.

Однако она этого не сделала.

Может, ей это показалось излишним.

Может, она слишком устала повторять одно и то же раз за разом.

Кажется, она целую минуту всматривалась в его глаза, словно впитывая каждый нюанс, каждый последний проблеск эмоций или мыслей, всё, что она чувствовала в нём или видела.

Затем, словно из ниоткуда...

На этих идеальных губах заиграла легчайшая тень улыбки.

Глава 24. Ни капельки

— Вам абсолютно не разрешается находиться здесь.

Сен-Мартен уставилась на него жёстким взглядом зелёных глаз, затем глянула на Уинтер и двух видящих, после чего обратно на Ника.

Она стояла прямо снаружи массивных вращающихся дверей из стекла в лобби Башни Феникса. Вечернее платье колыхалось вокруг её лодыжек, пока пальцы подтягивали краешки длинных перчаток, поправляя их у локтей.

— Вы психологически не способны следовать указаниям? — холодно сказала она, подняв глаза от перчаток ровно настолько, чтобы наградить Ника взглядом. — Даже если эти указания отданы с целью сохранить вам жизнь?

Она хмуро посмотрела на Малека, затем на Тай, и её тёмно-зелёные глаза блеснули на свету.

— Я же выразилась конкретно. Разве нет? — её тонкие тёмно-красные губы поджались. — Я думала, что предельно ясно сказала, что вы должны выполнить мои указания силой, если детектив Танака откажется подчиняться. Вы должны были вырубить его и оставить где-нибудь в безопасном месте. Это не здесь. Здесь — не безопасное место. Он вообще не должен находиться в Охраняемой Зоне Нью-Йорка.

— Прошу прощения?

В этот раз вмешалась Уинтер, и несмотря на смешок, в её голосе звучала жёсткая злость.

— Что вы приказали Тай и Малеку?

Сен-Мартен вела себя так, словно Уинтер ничего не сказала.

Она вела себя так, будто Уинтер там вообще не было.

Она пристально смотрела на Ника.