Последствие переживания смерти

Приведенные слова насчет активации дополнительный площадей коры головного мозга актуальны и для иных форм переживания травматического опыта. Например, – опыта смерти. В этом смысле можно привести слова того же Юрия Шевчука по поводу переживания им смерти супруги (он очень горевал). «Я был в Храме Гроба Господня, – рассказывал он. Очень много размышлял об этом, думал. Как-то очень мне это помогло. Вот эта поездка случилась совершенно неожиданно. Это меня вытащило».

Он точно не говорит, о чем он именно думал. Как правило, размышления такого рода столь объемны и глубоки, что их нелегко перевести на язык «рационального дискурса». Указание на подобное углубление внутреннего опыта, позволяющее противопоставить нечто опыту травматическому встречается в книге «Отец Арсений».

В главе «Прощание» рассказывается о прощании отца Арсения с лагерем особого назначения, в котором, будучи репрессирован за веру (в годы тотальных репрессий), он провел шестнадцать страшных лет (с 1942 года по 1958 год; до 1942 года также имел опыт арестов и заключения). Рядом с лагерем находилось поле, на котором были похоронены тысячи людей, завершивших в лагере свой земной путь.

Однажды, когда отец Арсений возносил на поле молитвы за усопших, вдруг слова молитвы иссякли, и он оказался «стоящим на поле, растерянным, раздавленным воспоминаниями, сомнениями». Необычайная, щемящая тоска схватила и сжала ему сердце и душу. «В горле встал комок рыданий, слезы застилали глаза, а сердце все сжималось и сжималось, готовое остановиться». «Состояние полной безнадежности, – рассказывал отец Арсений, – уныния и чувство скорби охватили меня, я растерялся, упал духом и весь внутренне сник. Отчаянная душевная боль вырвала у меня болезненный стон. “Господи! Зачем Ты допустил это?”»

Отцу Арсений показалось, что над полем возник и понесся пронзительный и долгий плач. Это был воющий стон, перешедший в однозвучное рыдание, напоминающее вопль человека. Этот заунывный стон наполнял душу беспредельной скорбью.

Отец Арсений внутренне сжался, его нервы напряглись до предела. Окружающее потемнело, поблекло, стало гнетущим, все в отце Арсении наполнилось болезненной тоской. Он почувствовал себя сломленным, раздавленным. «Господи! Господи! Яви милость Свою!» – воскликнул он, осеняя себя крестным знамением.

«И мгновенно все ожило, пробудилось, двинулось <…> Заунывный стон исчез <…> Состояние растерянности, гнетущей тоски и безнадежности прошло». Отец Арсений распрямился, стряхнул с себя страх и услышал в дуновении ветра движение жизни. Ветер принес свежесть, запахи травы и леса, отец Арсений ощутил отголоски далекого детства и неповторимую радость. Стонущий плач, проносившейся над полем, оказалась доносящимся с лагерной лесопилки звуком циркулярной пилы.

Отец Арсений осознал, что жизнь идет так же, как и до гибели лежащих здесь людей. И так же будет идти. «Жизнь продолжалась и будет продолжаться всегда, так как это был закон Господа».

Отец Арсений также осознал, что поддался духу уныния и тоски, что состояние растерянности и тоски было вражеским наваждением, родилось вследствие слабости и маловерия. Он собрал оставшиеся у него силу и волю и стал молиться Господу, Матери Божией и Николаю Угоднику. «Постепенно душевное спокойствие, – рассказывал он, – овладело мною, но вначале настоящая молитва приходила с трудом. По-прежнему передо мною было скорбное поле смерти … По-прежнему лежали в земле десятки тысяч погибших заключенных, многие из которых навсегда вошли в мое сердце. Все так же душа моя была полна человеческой скорби о погибших, но гнетущее чувство уныния и тоски, охватившее меня, под влиянием молитвы ушло. Долгая молитва очистила душу и сознание, дала мне возможность понять, что Устроитель жизни Господь призывает не поддаваться унынию и скорби, но молиться об умерших, требует творить добро живущим людям во имя Господа Бога, Матери Божией и во имя самих живущих на земле людей».

Ему стал понятен ответ на вопрос: Для чего погибли люди, верующие и неверующие. Это – одна из тайн Господа. «Это тайна Твоя. Неисповедимы пути Твои, Господи. Ты знаешь, Тебе ведомы пути жизни человеческой, а наш долг творить добро во Имя Твое, идти заповедями Евангелия и молиться Тебе, и отступятся тогда силы зла».

В этом описании не раскрыто, в чем именно заключается тайна. Как было отмечено, постижения такого рода, если и схватываются, то на том уровне, который не всегда поддается словесному выражению. Важно то, что прикосновение к тайне, расширило опыт отца Арсения, вывело его мысль из депрессивного коридора.

Примечательны и описания восприятия природы. Во время действия травматической доминанты звук циркулярной пилы воспринимался в русле действия текущей доминанты, то есть воспринимался как заунывный, ассоциировался с человеческим воплем (во время возбуждения доминанты поступающие в сознание сигналы переадресуются текущему очагу). Когда вследствие молитвы состояние нервной системы изменилось, отец Арсений стал воспринимать запахи трав, леса. Окружающее и внутренний мир – все стало восприниматься сквозь призму новой бодрой доминанты.

Отец Арсений поднялся над текущим заунывным восприятием действительности вследствие внутреннего подвига, расширения опыта, встречи с благодатью. Вследствие благодатного воздействия на сознание в сознание вносится нечто, что выводит из его ограниченной схемы сугубо земного восприятия действительности (когда видятся, например, только могилы и смерть).

См. подробнее главу «Некоторые особенности состояния отчуждения у медицинских работников» в первой части стати «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)».

Встать на этот путь он призвал однажды и Надежду, в доме которой остановился после освобождения. Адрес Надежды дал ему ее муж – Павел, вместе с отцом Арсением отбывал заключение в лагере особого назначения. Павел попросил отца Арсения, если тому удастся выйти из лагеря, найти его, Павла, супругу и рассказать ей о его, Павла, жизни и, если будет возможно, помочь ей. Идти отцу Арсению после освобождения было особо некуда, и он направился по полученному адресу.

Надежда также в годы тотальных репрессий прошла через арест и заключение. «Убеждения, любовь, интерес к жизни, когда-то волновавшее прошлое, – все было вытравлено, стерто допросами, унижением, лагерем. В душе осталась постоянная боль». Из троих детей в живых осталась только дочь. Один сын погиб на фронте, второй – в детском доме. Павел, ее муж, погиб.

Однажды вечером ее охватила давящая, гнетущая тоска. Ее дети стаяли перед ее глазами, она вспоминала своего мужа. Что-то темное заползало ей в душу, «хотелось броситься на пол и биться головой, кричать, рыдая, обо всем потерянном, утраченном. Жизнь казалось бесцельной и ненужной теперь. Для чего жить? Для чего?» Она металась по комнате, кидалась на кровать, закусывая зубами подушку, вставала и беззвучно плакала, слезы заливали лицо. Кто ей поможет? Кто ей ответит за то, что случилось? Кто?

«Было так тяжело, – рассказывала Надежда Петровна, – что я хотела умереть. Мне вспоминались страдания детей в детских домах, ужас расставания с ними при аресте, их расширенные глаза, полные страха и мольбы, обращенные ко мне, уходящей с арестовавшими меня работниками НКВД. Смерть мужа в лагере. Допросы и моя жизнь. Все проносилось с какой-то особой четкостью, обостренно, болезненно. Хотелось куда-то бежать и потребовать ответа: ЗАЧЕМ все это было?»

Надежда Петровна без стука вошла в комнату отца Арсения, он молился вслух перед иконой Божией Матери. Сквозь охватившие ее рыдания Надежда Петровна смогла сказать только одно: «Помогите, мне очень тяжело!»

Будучи неверующей, она не воспринимала всерьез отца Арсения, она смотрела на него как на изможденного и оторванного от жизни человека, который не мог бы ей помочь. Но так как рядом никого не была, то она все же пошла к нему и попросила о помощи.

Ее охватила какая-то озлобленность. Захлебываясь от рыданий, она стала говорить, «сперва озлобленно, потом раздраженно и, наконец, успокоилась». И вся ее жизнь, вся до мельчайших подробностей вставала передо ней, и эту жизнь она выплескивала на отца Арсения. Она рассказывала о себе, детях, муже, о горе, страданиях, о своей жизни, об ошибках, стремлениях, о прошлой работе.

Прошлое, обнаженное прошлое, вдруг предстало перед ней совершенно по-другому. Рассказывая о себе, она увидела не только себя, но и тех людей, которым она приносила страдания, боль, унижение, возможно, и смерть. Все прошло перед ее глазами. Слова молитвы, услышанные ею от отца Арсения, незримо присутствовали во все время рассказа, как бы освещая ее путь.

Говорила она долго, несколько часов, а отец Арсений, опершись руками на стол, недвижно слушал ее, не прерывая, не поправляя. Когда она окончила, удивляясь сама тому, что рассказала, отец Арсений встал, подошел к иконе, поправил лампадку, перекрестился несколько раз и стал говорить.

«Говорил он, вероятно, недолго, – рассказывала Надежда Петровна, – но то, что сказал, еще и еще раз заставило меня понять все свои страдания иначе, чем я понимала их раньше. Ведь страдала и мучилась я и за те дела, которые когда-то совершала, ведь и от моих поступков и действий страдали люди, а я не думала о них, забывая об их мучениях. Почему я должна быть лучше их?» В заключении отец Арсений сказал: «Хорошо, что Вы мне рассказали свою жизнь, ибо полная откровенность – это кладезь очищения совести человека. Вы найдете себя, Надежда Петровна», – и трижды благословил ее.

«Я не стала сразу верующей, – так подвела Надежда Петровна итог этому эпизоду, – но поняла, что есть многое, то многое, что упущено мною в жизни, и это упущенное и ранее не найденное с помощью Божией и о. Арсения я нашла»[4].

Здесь не конкретизируется, что именно она нашла. Если бы Надежда Петровна и описала бы словесно найденное ею, то слова, легшие бы в плоскость «бумажного измерения», могли бы показаться читателю банальными и общеизвестными. Но найденные смыслы, переплавленные Надеждой Петровной в объемный, интегральный образ (см. далее), были на порядок (на многие порядки) сложнее тех описаний, которые, усекая оригинал, приняла на себя бумага.

На данный момент нас интересует не сколько те конкретные смыслы, которые сформировались в внутреннем пространстве Надежды Петровны, сколько сам процесс переинтеграции травматической доминанты (о доминанте см. далее). Во время действия травматической доминанты, в нее включались новые смыслы, содержащиеся в словах молитвы, услышанные из наставлений отца Арсения, почерпнутые из прочитанных книг. Обогащаясь, доминанта начинала менять свою структуру. Обогатившись новыми смыслами, она, приходя в движения (например, при взгляде на фотографии почивших) несла с собой уже иные переживания.

См. подробнее главу «Связь с Христом, дополнительный афферентный комплекс и акцептор действия» в части третьей статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты».

В данном тексте ставится задача рассмотрения принципа доминанты применительно к теме преодоления травматического опыта, и потому возможность рассматривать все многообразие ситуаций, возникающих при постановке вопроса о смерти, – нет. Кратко здесь стоит отметить лишь одну мысль. Господь забирает человека тогда, когда человек достигает максимально возможного для себя состояния готовности к вхождению в загробную жизнь. То состояние, которое человек воспитал в себе при жизни, человек заберет с собой. Если есть риск того, что личность человека во время дальнейшей жизни будет деформирована, то Господь забирает человека прежде разворачивания процесса деформации. Ведь, если вход в вечность будет произведен в этом состоянии саморазложения, человек станет узником вечных мук: то состояние, которое он воспитал в себе при жизни, будет томить (усиливаясь и усиливаясь) его в жизни загробной.

О таким образом понимаемой загробной жизни см. в книге «”Победить свое прошлое”: Исповедь – начало новой жизни», в главах «Православное учение о загробном возмездии», «Душевные расположения человека, совершившего преступление».

Или: во второй части статьи «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического бума и распада общества», в главах «В чем суть такого явления, как посмертное воздаяние?», «Правда ли что Священное Писание ничего не говорит о употреблении наркотиков и прочих ПАВ?».

Также – в первой части данной статьи, в главе «Смысл и цель христианской жизни».

Некоторые советы:

В ответе «Девушке, испытавшей потрясение после смерти друга».

В цикле лекций «Обращение к полноте», в пункте «6.4 Как помочь человеку, который уже умер (вставка)».

В цикле лекций «Тирания мысли и алкоголь: О выходе из состояния “тирании мозга” и преодолении того, что толкает человека к алкоголю », в пункте « 2. Принцип бесед. Смерть. Смерть близких. Отсутствие перспективы».