Названия, появившиеся в процессе перевода.

Очевидно, что этническая и географическая номенклатура, используемая в сочинениях центральноазиатских авторов, отличается от европейской. Список демонстрирует попытку сблизить и по возможности идентифицировать названия, которые относятся к народам, одновременно известным той и другой традиции. Таковы, видимо, Баскарт - Великая Венгрия, Билеры - Великая Булгария, Команы - Кусскара (Кыпчаки), Аланы - Ассы. При этом могли (и должны были) возникать совершенно фантастические отождествления⁵⁶². Что касается названий, возникших в результате перевода, то это в первую очередь паросциты, самоеды, бисермины (рядом указаны саррацины, что указывает на повтор, ибо тот и другой термин обозначают мусульман), «обезы, или георгианы» (в списке брата Бенедикта - георгианы), и, вероятно, «брутахи, которые суть иудеи».

Отождествить обезов с геогрианами, т. е. абхазов с грузинами, мог только русский переводчик⁵⁶³. Именем «обезы» в Древней Руси обозначались абхазы (абази), но Грузинское царство в XI в. называлось Абхазским по происхождению царской династии⁵⁶⁴. Для иллюстрации приведем два примера из русских летописей: «[В лето 1154] Посла Изяславъ второе сына своего Мьстислава противу мачесь своей, бе бо повелъ изъ ωбезъ жену собе црву дщерь» (ПСРЛ. Т. II. Стб. 468). В Патриаршей летописи об этом же говорится: «В лето 6662 женися Изяславъ дроугою женою, привел ю из Обез» (ПСРЛ. Т. IX. С. 198). Считается, что абхазская княжна была на самом деле грузи некой царевной, сестрой Георгия III⁵⁶⁵. В Ипатьевской летописи под 1201 г. сообщается о Романе Галицком, который «ревноваше бо дедоу своемоу Мономахоу, погоубившемоу поганыя Измалтяны, рекомыя Половци, изгнавшю ωтрока во ωбезы, за Железная врата» (ПСРЛ.Т. II. Стб. 716).

Половецкий хан Отрок бежал в Обезы, за Железные врата, в 1118 г. Имя этого хана известно в грузинских хрониках в форме Атрак Шараганис-дзе (сын хана Шарукана). В грузинской летописи (Картлис Цховреба) сообщается, что Отрок был тестем грузинского царя Давида Строителя (1089-1125), разрешившим Отроку въехать в Грузию через Дарьяльское ущелье (Железные врата) и давшего ему прибежище при дворе. В «Русской толковой палее» дается объяснение названий некоторых народов, в том числе и «обезъ»: «Авер - иже суть Обезы»⁵⁶⁶. На основании этих примеров Т. Г. Сулава приходит к выводу, что Обезы - это Грузия, а не Абхазия⁵⁶⁷. В позднем древнерусском «Сказании о Вавилоне граде» (списки XV в.) грузинский язык назван обежским (абхазским) и наряду с русским и греческим отнесен к стражам христианства: греческий царь Лев посылает в Вавилон за венцами Навуходоносора «из грекъ гричина, из безъ wбяжанина, из роуси роусина»; только посольство в таком составе может попасть в Вавилон, так как чудесное указание о том, как проникнуть внутрь города через спящего змея, написано по частям на греческом, абхазском и русском языках⁵⁶⁸.

В заключение обратимся к перечню народов, который содержится в послании папы Александра IV миссионерам францисканского ордена (1258 г.). Францисканцы направлялись к сарацинам, язычникам, грекам, болгарам, команам, эфиопам, сирийцам, иберам (грузинам), аланам, газарам, готам, зикхам, рутенам (русским), грузинам, нубийцам, несторианам, якобитам, армянам, индийцам, момталитам (?), татарам, венграм из Великой Венгрии, христианским пленникам и туркам. В этом списке этнические названия и вероисповедания переплетены между собой так же, как и в списке народов брата Иоанна и брата Бенедикта.

Подведем итог. Список народов, входящих в империю Чингиса, - необычный текст. Есть основания полагать, что список сочинен автором «Романа о Чингис-хане». Однако первоначальный вариант в процессе перевода претерпел существенные изменения. Добавления были сделаны как русскими переводчиками, так и, возможно, самими францисканцами или последующими переписчиками. Фраза брата Иоанна о том, что можно было бы добавить еще много земель, но их названия ему не известны, оставляла открытой возможность для новых изменений списка.

^§52 52. КАРАКОРУМ В XIII В. (НТ, § 38)

Каракорум - город в Монголии на берегу реки Орхон на месте монастыря Эрдэни-дзу. В XIII в. Каракорум был столицей Монгольской империи и резиденцией великих ханов Угедея, Гуюка и Мунке. По данным «Юань ши», город был основан в 1220 г. Чингис-ханом и получил свое название по имени речки Каракорум. Название Каракорум восходит к тюркскому наименованию окрестных гор (букв.: 'черные камни', 'нагромождение черных камней')⁵⁶⁹. Здесь, начиная с 1220г., была одна из ставок Чингис-хана, но столичным городом империи Каракорум стал только после избрания великим ханом Угедея, который в 1235 г. построил в нем дворец и приказал обнести город крепостной стеной. Китайские советники убедили Угедея в необходимости иметь постоянную столицу, и он распорядился о строительстве дворца, названного Ванъанъгун - «Дворец мира на десять тысяч лет». В надписи на стеле на могиле Елюй Чу-цая сказано: Угедей-хан «основал великое правление, создал высочайшие установления и построил новый дворец для приема владетельных князей» (Сун Цзы-чжэнь, с. 68). Сведения о строительной деятельности Угедея дошли в виде слухов до брата Юлиана, совершившего разведовательную поездку в Поволжье в 1238 г. (см. 42.3). Младшие Чингизиды должны были также построить в Каракоруме по дворцу. Сведения Рашид ад-Дина о том, что после строительства здания «стали прилегать одно к другому» (Рашид ад-Дин Т. II. С. 40), следует понимать так: участки дворцов примыкали друг к другу границами своих запретных зон, обязательных в пространственной организации ставок сановников на Востоке⁵⁷⁰. В итоге аристократический квартал, при очень разреженной застройке, занял большую территорию вокруг дворца Угедея и вдоль Орхона на север. При этом двор Угедея, следуя древней традиции, продолжал совершать сезонные перекочевки⁵⁷¹. Когда в 1235 г. к монголам прибыла южносунская дипломатическая миссия, золотой шатер для приема послов был разбит в степи (Хэй-да ши-люе, с. 138). Не совсем ясен вопрос о соотношении или распределении функций административного управления между оседлой столицей и кочевым двором⁵⁷². Так, например, францисканской миссии 1245 г. не удалось побывать в Каракоруме. И курултай, и коронация Гуюка происходили в Желтой Орде, недалеко от Каракорума. Характеризуя ландшафт и климат Монголии, брат Иоанн замечает: «Там нет ни деревень, ни каких-либо городов, за исключением одного, о котором говорят, что он достаточно хорош [и] который называется Каракорон⁵⁷³. Однако мы его не видели, но побывали в полудне пути от него, когда находились около Желтой Орды (sira orda), которая является большим двором их императора» (1. 4). Единственное в средневековой литературе подробное описание Каракорума принадлежит перу брата Вильгельма (Вильгельм де Рубрук. XXXII. 1; ср.: Рашид ад-Дин. Т. II. С. 40-41). Марко Поло сообщает лишь следующее: «Город Каракорон в округе три мили, им первым овладели татары, когда вышли из своей страны» (Марко Поло, с. 84)⁵⁷⁴.

Мунке-хан, подобно Угедею, кочевал дальними меридиональными маршрутами, назначив губернатора Каракорума. Только дважды в год он устраивал во дворце Ваньаньгун пиршества. В пределах Каракорума Мунке, по образцу киданьских городов-башен, возвел в 1256г. высокую пятиярусную пагоду Синъюаньгэ (Рашид ад-Дин. Т. II. С. 156). В сборнике «Сюй-ю-жэнь» (1341 г.) имеются следующие сведения о Каракоруме и деятельности Мунке: «В 1220 году Темучин основал столицу в Хорине. Постройка дворцов и кумирен была только начата при Огодае и продолжена Сянь-цзуном [Мунке], которым в 1256 году построена была громадная пагода с пятиэтажным теремом над ней, высотою в 300 чи, в нижнем этаже которого с четырех сторон было по комнате, в 7 звеньев каждая, вокруг которых были расположены изображения будд в порядке, указанном в священных книгах»⁵⁷⁵. Учреждение им ставки у оз. Долон-Нур и строительство г. Кайпина (1256- 1259) указали направление перемещения монгольских столиц - Северный Китай. Хубилай, объявленный в Кайпине великим ханом в 1260 г., строит в Чжун-ду (совр. Пекин) храм восьми предкам, а в 1264 г. переносит туда и двор, после чего севернее разрушенного Чжун-ду, по плану 1267 г. возводится Дай-ду (Великая столица, Хан-балык - у Марко Поло). Таким образом, в качестве столицы империи Каракорум существовал с 1220 по 1260 г. Необходимость централизованной экипировки войск стала ведущим фактором, вызвавшим Каракорум к жизни. Главной задачей кочевников в подготовке армий было обеспечение их металлическим вооружением - наконечниками копий и стрел, мечами, латами, шлемами, а также транспортом - телегами, самой ценной частью которых был цюн - чугунная втулка колеса. Такой базой и был Каракорум⁵⁷⁶. Значение военного центра, базы подготовки к завоеваниям, город утрачивает в 1252 г., с уходом на запад последних отрядов армии Хулагу, завоевателя Ирана. Производство оружия свертывается, подвоз продовольствия к городу прекращается, и жизнь в Каракоруме постепенно замирает⁵⁷⁷. В эпоху Юань город неоднократно перестраивается. В 1380 г. Каракорум был разрушен китайскими войсками. В 1889 г. развалины Каракорума были открыты и описаны Н. М. Ядринцевым⁵⁷⁸. В 1948 и 1949 гг. экспедиция под руководством С. В. Киселева произвела обширные раскопки развалин города и исследовала их⁵⁷⁹.

^§53 53. ЧТО НЕ СМОГЛИ ВЫЯСНИТЬ ФРАНЦИСКАНЦЫ? (НТ, § 39)

«Согласно некоторым преданиям, Чингис-кан был создателем их [религиозного права], но в большинстве случаев наши братья, будучи среди них достаточно долго, почти ничего не узнали об исполнителях [этих традиций]». Это предложение в силу своей неясности остается предметом дискуссии. Наиболее аргументированная интерпретация, предложенная Оннерфорсом⁵⁸⁰, все же представляется нам неприемлемой. Согласно чтению Оннерфорса, текст выглядит следующим образом: Tradicione quorundam [religionum] eorum Cingis can jnuentor extitit, sed plurimos auctores fratres inter eos longo existentes tempore minime jnuenerunt. Оннерфорс настаивает на том, что речь идет о религиозных предписаниях, поскольку §§ 39 и 40 НТ посвящены различным аспектам религиозных верований монголов.

Чтение Пейнтера ближе к рукописи: Tradicione quorundam Tartarorum Cingis can inventor extitit sed plurimum auctores fratres inter eos longo existentes tempore minime inuenerunt. Пейнтер относит это предложение к концу § 38 и тем самым не связывает с темой верований монголов, полагая, что речь идет об обычаях, в частности, разжигании огня. В свою очередь Книпкенс предлагает следующее чтение: Tradicionum quarundam Tartarorum. Разбираемый отрывок по праву считается самым трудным в «Истории Тартар». Приведенные ниже немецкий, английский и польский переводы этого отрывка имеют принципиальные различия и демонстрируют нерешаемость проблемы.

По мнению Берга, никакой дилеммы здесь вообще нет и перевод должен выглядеть так: Hinsichtlich einiger Sitten der Tataren erwies sich Dschingis Khan als Stifter, in den meisten Fällen aber gelang es den Brüdern nicht, die Urheber [d.h. verschiedener Sitten] zu finden, obwohl sie eine lange Zeit bei ihnen blieben⁵⁸¹ 'В отношении нескольких обычаев татар Чингис-хан является их основателем, но в большинстве случаев братьям не удалось найти инициаторов [различных обычаев], хотя они оставались у них долгое время'. Как справедливо заметил Оннерфорс, разбирая перевод Берга, дело здесь не в падежных окончаниях; трудность этого отрывка другой природы.

Перевод Пейнтера⁵⁸² выглядит следующим (маловразумительным) образом: According to the tradition of some, Chingis Khan was the founder of the Tartars, but the friars, although they stayed with them a long time, were unable to discover more about their origin 'Согласно традиции некоторых, Чингис-хан был создателем тартар, но братья, хотя и оставались долгое время с ними, оказались не в состоянии узнать больше об их происхождении'. По мысли Пейнтера, jnuentor (узнавать) должно относиться к упомянутому в конце § 38 НТ обычаю разжигать огонь, что справедливо отвергнуто Оннерфорсом.

Польские исследователи, посетовав на то, что Оннерфорс не предложил своего перевода, интерпретируют сведения брата Ц. де Бридиа так: Na podstawie tradycji niektórych Tatarów Czyngis-chan był ich protoplastą, lecz choć bracia przebywali wśród nich długi czas, nie dowiedzieli siк wiele o twórcach [ich różnych zwyczajów]⁵⁸³. 'На основе традиции некоторых татар Чингисхан был их прародителем, но, хотя братья пребывали среди них долгое время, они не узнали многого о создателях (их разных обычаев)'.

Все исследователи сходятся на мысли, что в тексте брата Ц. де Бридиа говорится о том, что францисканцы не смогли выяснить нечто. Обозначенная проблема имела бы однозначное решение, если бы мы знали, как выглядел сокращаемый братом Ц. де Бридиа текст. В противном случае мысль копииста остается неясной. Собственно, непонятно, что именно, по мнению переписчика, не могли узнать авторы донесений. Параллельный пассаж у брата Иоанна о вере монголов в единого Бога не дает никаких оснований думать, что францисканцы чего-то не смогли выяснить у своих информаторов. Напротив, эти сведения отличаются полнотой и ясностью.

В нашем распоряжении для сравнения имеется только текст донесения брата Иоанна. В пятой главе он сообщает, что Чингис-хан, вернувшись из похода, создал различные законы и постановления (leges et statuta), и называет три из них: закон о престолонаследии, постановление о покорении мира и устройстве армии по десяткам, и далее замечает: «Он также установил многие вещи, о которых долго рассказывать, да и мы не знаем [всего]» (LT, V. 19). В четвертой главе брат Иоанн подробно останавливается на законах и обычных правилах, касающихся наказания за прелюбодеяние, грабеж или воровство, раскрытие военных замыслов, провинности младших по чину (LT, IV. 9). Следовательно, гипотеза о невозможности узнать какие-то юридические обычаи отпадает.

В третьей главе, посвященной богопочитанию и представлению монголов о грехах (магических запретах), «перечень грехов» брат Иоанн предваряет неясной преамбулой: Quamuis de iusticia facienda uel peccato cauendo nullam habeant legem, nichilominus tamen habent aliquas traditiones quas dicunt esse peccata, quas confixerunt ipsi uel antecessores eorum 'Хотя у них не было закона о вершении правосудия, а также наказания за грехи, тем не менее у них есть некие традиции, которые они определяют как грехи, и которые зафиксировали они сами или их предки’(LТ, III. 7).

Далее в § 42 НТ речь идет о вредоносной магии, которая наказывалась смертью. Скорее всего, францисканцы не поняли до конца связь между незначительностью бытовых проступков и сверхзначимой сущностью, приписываемой нарушениям. Скажем, преднамеренное пролитие молока или касание огня ножом влекло смерть виновного, потому что, по представлению монголов, в оскверненное таким образом место непременно упадет молния. С точки зрения монголов, с помощью таких действий можно было спровоцировать гнев Неба. Навряд ли кто-либо из окружения францисканцев мог объяснить им связь между бытовыми проступками и темой «небесного суда». Почему, к примеру, считалось страшным преступлением коснуться плетью стрел? Этот вопрос и сегодня неясен. Тот, кто рассказал францисканцам о монгольских «грехах», не смог объяснить глубинного смысла «грехов». Несоответствие норм и установок другой культуры, ориентированной на регулирующую роль Неба, создавало непреодолимые трудности при попытке адекватно описать их. Это обстоятельство западные дипломаты вполне осознавали, о чем и сообщили брату Ц. де Бридиа.

^§54 54. ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЧИНГИС-ХАНА О ПОКОРЕНИИ МИРА (НТ, § 41)

Согласно брату Иоанну, «другое же установление состоит в том, что они должны подчинить себе всю землю и не должны иметь мира ни с одним народом, если только он не подчинился им, до тех пор, пока не настанет время их истребления» (LT, V. 18). Эсхатологический пассаж о грядущем крахе империи имеется только в донесениях миссии 1245 г., тогда как идея о покорении известна большинству средневековых авторов, писавших о монголах. Наиболее ясное изложение этой идеи принадлежит брату Андре де Лонжюмо, который докладывал на Лионском соборе 1245 г., что «царь тартаров домогается только власти над всеми и даже монархии над всем миром и не жаждет чьей-нибудь смерти, но дозволяет каждому пребывать в своем вероисповедании, после того как [человек] проявил к нему повиновение» (Английские источники, с. 133; о веротерпимости см. НТ, § 42). На этом же соборе выступил русский архиепископ Петр, который, согласно Матфею Парижскому, сообщил: «Намерены они подчинить себе весь мир, и было им божественное откровение, что должны они разорить весь мир за тридцать девять лет» (Английские источники, с. 152). Ставшее известным магистру тамплиеров Понсу де Обону утверждение монголов о том, что их государь должен быть владыкой всего мира, свидетельствует об обменах посольствами между рыцарями и монголами: «И если к ним посылают какого-либо гонца, его берут передовые в войске, завязывают ему глаза и ведут его к своему государю, который, по их словам, должен быть владыкой всего мира» (Понс де Обон, с. 6).

В сопредельных с Великой Степью странах монголы оставили при власти прежних правителей. По сведениям Кира-коса Гандзакеци, к грузинской царице Русудан «прибывали послы с двух сторон: из татарского стана от ближайшего родственника хана великого военачальника Бату, находившегося на севере, который властвовал над всеми, так что без его воли [даже] хан не вступал на престол, и от другого военачальника, по имени Бачу, находившегося в Армении; [оба] они предлагали ей явиться к ним с миром и дружбой и уже с их позволения править царством своим» (Киракос Гандзакеци. 45). Такие же требования были предъявлены и русским князьям, венгерскому королю, султанам Малой Азии, царю Малой Армении.

Фома Сплитский так описывает восхождение Чингис-хана к высотам власти: «Видя, что судьба приносит ему удачу во всех войнах, [Чингис-хан] стал чрезвычайно надменным и превознесся гордостью. И, полагая, что в целом свете нет народа или страны, которое могли бы противиться его власти, он задумал получить от всех народов трофеи славы. Он желал доказать всему миру великую силу своей власти, доверясь бесовским пророчествам, к которым он имел обыкновение обращаться. И потому, призвав двух своих сыновей, Бата и Кайдана, он предоставил им лучшую часть своего войска, наказав им выступить для завоевания провинций всего мира» (Фома Сплитский. XXXVII). Истинные причины монгольской экспансии неведомы Фоме Сплитскому.

Папские послы, оказавшись участниками и свидетелями важнейших событий на территории империи, кажется, не склонны были к высоким размышлениям о судьбах мира. Запад от них так и не узнал, что грандиозная война между Чингис-ханом и хорезмшахом шла за контроль над торговыми путями Центральной Азии. О том, что монголы стремились осуществить идею всемирного государства, сообщали многие современники событий, однако осознание этого факта открылось не всем. Врач Абд ал-Латиф из Багдада (ум. 1231-32) знал, почему хорезмийцы уступили монголам. «Хорезмшах Мухаммад ибн Тукуш был вор и насильник, а его солдаты были сбродом <...> большинство из них были тюрки - либо язычники, либо невежественные мусульмане <...>. Он имел обыкновение убивать часть племени, а оставшихся брать к себе на службу, и сердца их были полны ненависти к нему. Ни по отношению к своему собственному народу, ни по отношению к врагам он не вел осмотрительной политики <...>. И вот выступили против него эти татары, все сыновья одного отца, с одним языком, одним сердцем и одним вождем, которому они повиновались»⁵⁸⁴.

По мнению С. А. Козина, основная идея «Сокровенного сказания» - об управлении миром - вложена автором в уста самого Чингис-хана. Уже в 1206 г., т. е. после разгрома основных противников - татар, меркитов, кереитов и найманов, - записаны такие слова Чингиса: «Ныне, когда я, перед лицом вечной небесной силы будучи умножаем в мощи своей и Небом и Землею, направил на путь истины всеязычное государство и все народы ввел под единые бразды свои, и вы учреждайте для меня гвардию» (Сокровенное сказание. § 224). Эта же самая идея выражена в письмах Чингис-хана даосскому учителю Чань-Чуню. На вершине своей славы, которой достиг он только к шестидесятилетнему возрасту, Чингис-хан писал семидесятидвухлетнему «бессмертному» старцу Чань-Чуню: «Небо отвергло Китай за его чрезмерную гордость и роскошь. Я же, обитая в северных степях, не имею в себе распутных наклонностей; люблю простоту и чистоту нравов; отвергаю роскошь и следую умеренности; у меня одно платье, одна пища⁵⁸⁵. В семь лет я совершил великое дело и во всех странах света утвердил единодержавие. Не оттого, что у меня есть какие-либо доблести, а оттого, что у Цзинь правление не постоянно, я получил от Неба помощь и достиг престола. На юге Суны, на севере Хой хе, на востоке Ся, на западе варвары - все признали мою власть. Такого царства еще не было с давних времен наших - Шань юй. <...>. За непокорность государей я громлю их грозно; только приходит моя рать, дальние страны усмиряются и успокаиваются. Кто приходит ко мне, тот со мной; кто уходит, тот против меня. Я употребляю силу, чтобы достигнуть продолжительного покоя временными трудами, надеясь остановиться, как скоро сердца покорятся мне. С этой целью я несу и проявляю грозное величие и пребываю среди колесниц и воинов» (цит. по: Си ю цзи, с. 370, 374).

В памятной записи армянской рукописи 1248 г. содержатся сведения, видимо услышанные из уст монголов. Неизвестный автор пишет: когда монголы захватили Персию, «у магов они научились искусству колдовства и получили повеление от своих бесов выступать и смело покорять все страны, так как все они даны им богом в наследство. И это неудивительно, так как [когда] король Вавилона Навуходоносор зачарованный вошел в Иерусалим - это Господь Бог дал в его руки город. <...> Они также признали, что все делается по воле Божьей, они сами рассказывали, что их появление произошло по велению самого Бога» (Армянские источники, с. 46). Григор Акнерци записал легенду об ангеле в виде златокрылого орла, передавшего повеления Бога Чингис-хану, в число которых входило господство над многими странами: «Они призвали себе на помощь Бога, Творца неба и земли, и дали ему вечный обет - пребывать вечно в исполнении Его повелений. Тогда, по повелению Бога, явился им ангел в виде орла златокрылого, и, говоря на их языке, призвал к себе их предводителя, которого звали Чангыз. Он пошел и остановился перед ангелом в виде орла, на расстоянии брошенной стрелы. Тогда орел сообщил им на их языке все повеления Божий. Вот эти божественные законы, которые он им предписал и которые они на своем языке называют Яса: во-первых, любить друг друга; во-вторых, не прелюбодействовать; не быть предателями; почитать старых и нищих; и если найдется между ними кто-либо нарушающий эти заповеди, таковых предавать смерти. Дав эти наставления, ангел назвал предводителя кааном, который с тех пор стал прозываться Чангыз-Каан. И повелел ему ангел господствовать над многими областями и странами и множиться до безмерного числа. Так это и случилось» (Григор Акнерци, с. 3-5). Ср. с ответом хана Гуюка Иннокентию IV в изложении Смбата Спарапета, см. коммент. 55). Далее Григор Акнерци вкладывает в уста Чингис-хана обращение к командующему войсками на Кавказе Чармагун-нойону: «Бог повелевает завоевать землю, поставить ясак, хранить ее в благоустройстве и брать с нее тггу и мал, тагар и гупчур ⁵¹³. Тех же, которые не подчиняются нам, не платят нам дани, следует убивать, жилища их разорять для устрашения тех, которые задумают нам сопротивляться» (Григор Акнерци, с. 11).

Появление златокрылого орла, вручающего небесный дар Чингис-хану, не случайный эпизод. Скорее всего, эта легенда опиралась на архаический сюжет, в котором дар обретал шаман. В поздней фиксации подобная легенда выглядит так. Тенгри посылает на землю орла, чтобы он победил злых духов. Но орел не знает языка людей. Тенгри советует орлу научить какого-либо шамана своему языку. От брака орла с женщиной рождается мальчик, который становится большим шаманом⁵⁸⁶.

Киракос Гандзакеци передает одну из имперских легенд о хане Угедее, который, «как только получил царскую власть, собрал большое войско, неисчислимое по величине, подобно песку морскому <...>. Он разделил их натри части <...> поручив им разорять и разрушать все страны и царства по всей вселенной и не возвращаться к нему, пока не захватят весь мир и не подчинят его своей власти» (Киракос Гандзакеци. 20). Ср. с посланием императора Фридриха 11: «<...> из земель своих они движутся с тем намерением, чтобы невзирая на [грозящие] жизни опасности, подчинить себе весь Запад, упаси, Господи, и веру и имя Христа погубить и уничтожить. И из-за неожиданной победы, которая им с соизволения Божьего до сих пор сопутствовала, они дошли до такого невероятного безумия, что уже мнят, [будто] королевства мира принадлежат им и что королей и владык, подчиненных презреннейшей их власти, они попирают и унижают» (Английские источники, с. 156).

Жуанвиль, со слов посланников французского короля, совершивших путешествие в Центральную Азию, рассказывает легенду о небесном путешествии вождя некоего кочевого племени, исповедующего христианство. Небесный владыка повелел этому вождю следующее: «"Отправишься отсюда к своему королю и скажешь ему, что ты узрел меня, Того, кто является Владыкой неба и земли; и скажешь ему, чтобы он возблагодарил меня за победу, которую я ему послал над пресвитером Иоанном и его народом. И еще передашь от меня, что я дарую ему могущество, дабы подчинить всю землю". "Сир, - ответил князь, - как он поверит мне?" "Скажешь ему, дабы он поверил тебе, что знак моей воли таков: ты пойдешь сражаться с императором Персии всего с тремя сотнями людей из твоего народа; и чтобы ваш великий король уверовал, что в моей власти сделать все, я дарую тебе силу победить персидского императора, который будет сражаться против тебя более чем с тремястами тысячами воинов"» (Жуанвиль. § 483-484).

В XIV в. эта легенда связывалась уже непосредственно с Чингис-ханом. В анонимном грузинском сочинении говорится: «Чингиз-каен взошел на гору высокую и явился ему владыка Иисус Христос, бог всех, и он научил [Чингиса] праву, вере, невинности и истине, отречению от лжи, воровства и всякого прочего зла и говорил: "Защити эти заповеди, и все земли и племена я вручаю тебе. Иди и забирай все земли, какие только тебе под силу". Став каеном, пришел он в Хатаети и вошел в церкви, узрел в них образ Спасителя Иисуса Христа и тотчас же поклонился ему и сказал: "Вот тот человек, которого видел я на горе Чинетской, был он такого же лика и научал меня всем законам моим". Возлюбил его Чингиз-каен, благославлял его и все заповеди, данные им, твердо соблюдал» (Хронограф II, с. 116).

Перед походом хана Хулагу на Багдад Менгу-каан дал ему наставление: «Держись обычаев и закона Чингисханова в больших делах и мелочах. От Джейхуна Амуйского и до дальних стран Мисра оказывай ласку и отличай милостями и дарами всякого, кто послушается и покорится твоим повелениям и запретам, а того, кто упорствует и подымает голову, повергни в пустыню насилия и унижения вместе с женами, чадами, домочадцами и родичами и разрушь крепости и замки, от Кухистана и Хорасана начиная» (Рашид ад-Дин. Т. III. С. 24). Хулагу возвестил послам халифа: «Господь извечный избрал Чингис-хана и род его и пожаловал нам всю землю от Востока до Запада. Всякий, кто покорно с нами заодно сердцем и словом, тому сохранится владение, достояние, жены, дети и жизнь, а тот, кто умышляет против [нас], ими не насладится» (Рашид ад-Дин. Т. III. С. 36)⁵⁸⁷.

^§55 55. «ПРОРОЧЕСТВО ЧИНГИС-ХАНА» (НТ, § 41)

Приказ о покорении мира и пророчество, согласно которому война непременно закончится умерщвлением монголов в неизвестной земле, являются эпизодом «Романа о Чингис-хане»⁵⁸⁸. В передаче брата Иоанна эти сведения выглядят более ясно. В пророчестве говорится, что по истечении восемнадцати лет монголы должны быть побеждены другим народом. И те из них, кто сможет спастись, должны будут принять веру своих победителей: «Другое же установление состоит в том, что они должны подчинить себе всю землю и не должны иметь мира ни с одним народом, если только он не подчинился им, до тех пор пока не настанет время их истребления. Они сражались по крайней мере сорок два года и сначала восемнадцать лет должны править. И как говорят, после этого они должны быть покорены другим народом, согласно пророчеству, данному им, однако, они не знают, что это будет за народ. Те же, кто сможет спастись, как говорят, должны будут соблюдать тот закон, который соблюдают победившие их в войне» (LT, V. 18-19).

В сведениях брата Иоанна названы конкретные сроки исполнения пророчества: 42 года сражений сменятся 18 годами, надо полагать, мирного правления. После истечения этого срока, т. е. 60 лет, монголы будут побеждены неизвестным народом. Период в 60 лет, полученный в результате сложения 42 лет войн и 18 лет правления, не случайная величина. Он соответствует 60-летнему китайскому циклу, после завершения которого должно последовать всеобщее космическое обновление. На этот факт в свое время обратил внимание Ф. Риш⁵⁸⁹, но исследователь не решился на далеко идущие выводы. Очевидно, что пророчество, как оно изложено в версии брата Иоанна, касается сроков существования империи монголов. При этом указывается, что монголы в конце концов будут побеждены неизвестным народом (в версии брата Ц. де Бридиа этим народом названы христиане). Империя рухнет, когда завершится космический цикл и начнется новый отсчет времени. Пророчество следует сопоставить с сюжетом о насильственной смерти Чингис-хана от удара грома, что означало превращение империи в «нечистое» владение. Соединив все три темы, мы получим следующую картину: поскольку монголы в будущем будут покорены другим народом и примут веру победителя, то империя уже никогда не возродится.

Подобного рода сюжеты, вопреки мнению польских исследователей⁵⁹⁰, не могли разрабатываться в русле официальной монгольской идеологии. Обычные идеологические формулы настаивают на обратном, провозглашая вечность правления той или иной династии. Обыгрывание в пророчестве круглой даты (60 лет) по восточному календарю, кажется, ни у кого из современных исследователей удивления не вызвало. Беццола, к примеру, ограничился следующим замечанием: монгольскому прорицанию охотно верили на Западе, тем более что оно соответствовало собственным надеждам Запада⁵⁹¹. Замечу, что не все известия, привезенные францисканцами с территории Монгольской империи, непременно должны быть «монгольскими». Тем более это касается пророчества о крахе империи. Несомненно, тема грядущей гибели империи была представлена в «Романе о Чингис-хане», хотя имеются и другие независимые известия, например у Матфея Парижского, что свидетельствует о популярности этой темы в христианском мире. Архиепископ Петр, отвечая на вопрос Лионского собора 1245 г. о намерениях монголов, ответил: «Намерены они весь мир себе подчинить и что предопределено свыше, что должны они весь мир за 39 лет опустошить, подтверждая это тем, что как некогда божественная кара очистила мир потопом, так и теперь нашествие их очистит этот мир разрушительным мечом. Также, полагают они, ждут их жестокие схватки с римлянами и другими латинянами, и неясно им, победят ли они или будут побеждены; [но] если победят, должны властвовать над всем миром» (Английские источники, с. 182). Архиепископу Петру, как и многим современникам событий, известны монгольские имперские установки.

Армянский дипломат Смбат Спарапет в письме кипрскому королю Генриху Лузиньяну, написанном им в 1247 г. по пути в Каракорум, сообщает: «Да будет вам известно, что его святейшество посылал послов к великому хану, чтобы узнать, христианин ли он или нет, и почему он послал армию для уничтожения и разрушения мира. Но хан ему ответил, что Бог завещал его предкам и ему посылать своих людей, чтобы истребить все развратные и злые народы, а на вопрос: христианин он или нет - ответил, что Бог это знает, и если папа хочет это знать, то пусть придет сам увидеть и узнать» (Смбат Спарапет, с. XX). Для целей нашего исследования важно отметить, что никто из средневековых писателей, кроме автора романа, не решился настаивать на грядущем крахе империи. Винцент из Бове, переписывая сведения брата Иоанна, допустил ряд ошибок: 42 года прошлых сражений превращаются у него в 80 лет будущих сражений, далее, без изменений, говорится о 18 годах правления; пророчество вкладывается в уста самих монголов⁵⁹².

При этом остается неясным вопрос о первоначальном источнике пророчества. Возможно, что пророчество принадлежит восточным христианам и основано на «Откровении» Псевдо-Мефодия. В «Истории Тартар» пророчество представлено еще один раз (НТ, § 33). Поскольку пророчество построено на двух моментах: круглой дате и обязательстве принять чужую веру, то это позволяет привлечь для сравнительного анализа различные известия.

В поисках исходного мотива обратимся к повествованию якобитского патриарха Михаила Сирийца (XII в.). Он передает легендарные сведения о тюрках, которые после вторжения в Малую Азию вынуждены переселиться в другие страны и клянутся почитать бога той страны, куда их направит жребий. «Они увидели, что очутились среди царей и что земли недостаточно для их поселения; и разделились на три части с тем, чтобы каждая часть ушла в одну сторону: на юг, на север и на середину [на запад]. Они взяли три палки, пометили их и бросили вверх, т. е. туда, где, как они полагают, есть бог. И когда палки упали на землю, те, чья палка на юг, пошли в сторону верхней [северной] Индии. А до этого все поклялись, что каждый из их лагерей, в какую сторону их ни приведет, будет почитать бога, который почитается жителями той страны, и что они примут веру, которую они найдут у людей той страны. Поэтому те, кто пошел на юг, нашли там христиан и язычников и последовали им. И до сегодняшнего дня одни из них христиане, а другие язычники, почитающие идолов. Те, чей жребий был в северную сторону, находились на границе царства греков, на север от них, и назывались куманами, по имени этой земли. И они присоединились к христианскому народу, который нашли в той земле, хотя их нравы были испорчены. Те, которые пошли в западную сторону, посреди обитаемой [земли], <...> достигли царства арабов, смешались с [ними], признали и приняли их веру» (Сирийские источники, с. 51). Гадание по выбору направлений, т. е. выбор стран и вер, есть прояснение божественного предопределения. Согласно легенде, тюрки должны переселиться в разные страны и принять веру жителей этих стран. Не исключено, что пророчество о будущей судьбе монголов, согласно которому они должны будут соблюдать религиозный закон того, кому предрешено их победить, связано с изложенной выше сирийской легендой о тюрках.