Колибри как образец великолепия и пышности тропической природы

 

 

Строение. – Окраска и украшения. – Названия. – Движения и образ жизни. – Щеголяние самца украшениями. – Пища. – Гнезда. – Географическое распространение и изменчивость. – Колибри острова Хуан Фернандес как пример изменчивости и естественного отбора. – Родственные отношения и связи колибри. – Как устанавливается родство в сомнительных случаях. – Родство стрижей и колибри. – Различие нектарок и колибри.

 

 

В настоящее время известно до 10 000 видов птиц, распределенных по 130 семействам весьма различного объема, иногда состоящим из одного‑единственного вида, иногда из многих сотен. Самые обширные семейства – это славковые с более чем 600 видов и вьюрковые с более чем 500; оба распространены по всему земному шару. Соколы и голуби, распространенные тоже по всей земле, насчитывают первые – 330, вторые – 360 видов. Маленькие же колибри, распространение которых ограничено одним только полушарием, насчитывают около 400 видов.[113] Следовательно, в отношении численности видов, сосредоточенных на ограниченной территории, колибри являются самым замечательным семейством птиц. Разумеется, при этом может возникнуть вопрос, настолько ли резко эти 400 видов отграничены друг от друга, как те 10 000 видов птиц, которые вообще известны. На это можно ответить, что эти виды вполне строго очерчены, никогда не скрещиваются и различаются не только окраской, но также и другими особенностями внешности, строения и образа жизни. Поэтому‑то мы и распределяем их по более чем 100 родам, настолько же различающимся между собой, как, например, чеканы и соловьи или куропатки и тетерева. Приведенные цифры, следовательно, показывают действительное соотношение количества всех вообще видов птиц к числу видов колибри, т. е. соответствуют реальным фактам; они показывают, что эти маленькие, пожалуй даже незаметные, птички все же образуют довольно существенный отдел животного царства.

Колибри во многих отношениях интересны и поучительны. Они крайне своеобразны по своему наружному виду, образу жизни и строению, а по разнообразию и красоте занимают исключительное положение. Несмотря на то что по названию они всем известны, мало кто, за исключением специалистов, знает их интересную биологию, доставляющую так много материала для науки и эстетики. Поэтому я дам краткий общедоступный очерк внешнего вида, строения, образа жизни, распространения и систематического положения этого замечательного семейства птиц, очерк, который не только даст понятие о пышности и великолепии тропического мира, но и прольет свет на целый ряд интересных вопросов естествознания.

 

Строение

 

Колибри образуют весьма цельное семейство Trochilidae. Они малы; самые крупные – не больше ласточки, самые мелкие – крошечные создания, не крупнее шмеля. Они отличаются очень коротенькими ножками и маленькими лапками, очень длинными острыми крыльями, длинным тонким клювом и длинным, далеко высовывающимся трубкообразным языком. Все эти характерные черты в таком сочетании свойственны им одним. Чрезвычайно маленькие лапки нередко покрыты пухом и так коротки, что едва выдаются из оперения. Пальцы их расположены, как у большинства птиц, а именно три спереди, один сзади; они снабжены длинными, сильно изогнутыми когтями и, по‑видимому, служат главным образом для цепляния, а не в качестве органа передвижения. Крылья длинны и узки, но сильны; первое маховое перо – самое длинное – особенность, вообще наблюдаемая только у некоторых стрижей. Клюв различной длины, но всегда вытянут, тонок и заострен. Верхняя половина клюва больше нижней и с обеих сторон заходит за нее, благодаря чему вполне закрывает нежный язык, свободное движение которого весьма важно для самого существования колибри. Язык очень длинен, может высовываться далеко за кончик клюва и очень быстро втягиваться обратно. Служащие для этого мышцы прикрепляются к подъязычной кости (os hyoideum) и, огибая заднюю и верхнюю поверхности черепа, достигают области лба, совершенно как у дятлов. Обе пластинки, из которых обыкновенно состоит у птиц язык, здесь очень вытянуты в длину и ширину и свернуты каждая в отдельности, образуя, таким образом, совершенно полую двойную трубку, спаянную посредине, но внешние ее края лишь соприкасаются, не срастаясь. На конце эти трубки плоски и волокнисты. Такой вытягивающийся трубчатый язык дает птице возможность высасывать мед из чашечек цветов, а также ловить мелких насекомых. Но всасываются ли последние через трубку или же только закатываются в лентообразный конец языка и потом препровождаются в глотку, – неизвестно. Единственными птицами, кроме колибри, обладающими подобным трубчатым языком, являются нектарки восточного полушария; тем не менее они, как это будет показано ниже, вовсе не состоят с колибри в родстве.

 

Окраска и украшения

 

Окраска этих крошечных птичек чрезвычайно пестра и красива. Основным тоном, так же как у попугаев, можно признать зеленый; но в то время как попугаям свойственна зелень шелковистого отлива, зелень колибри всегда металлически блестяща. Зеленый цвет встречается в оперении большинства видов, особенно на спине, но очень многие щеголяют также великолепными синими, пурпуровыми и различными красными тонами. Металлом отливает в большей или меньшей степени почти все оперение, а в некоторых отдельных местах его металлический отлив особенно силен, как будто оно действительно состоит из чешуек полированного металла. В большинстве случаев такую блестящую окраску имеет пятно, покрывающее большую часть шеи и груди, но она встречается также на темени, спине, надхвостье, подхвостье и хвосте, на кроющих, плечевых и даже на маховых перьях. В оперении колибри представлены цвета всех драгоценных камней и металлов, и такие эпитеты, как топазовый, аметистовый, берилловый, смарагдовый, гранатовый, рубиновый, сапфировый или же золотой, золотисто‑зеленый, медно‑красный, ярко‑красный, огненно‑красный, радужный, отливающий, небесно‑голубой, сверкающий, светящийся, сияющий, употребляются для обозначения различных видов.

 

Ракетохвостый колибри Loddigesia mirabilis

 

Не менее, чем окраска, замечательны различные украшения из перьев, которыми щеголяют эти птицы. Голова украшена хохлом самых разнообразных видов: или простым плоским гребнем, или звездообразной диадемой, или двумя пучками, то возвышающимися наподобие рогов, то торчащими в стороны, как крылья, или высоко торчащим пучком, или свисающим назад заостренным чепцом, вроде как у чибисов. Горло и грудь украшены обыкновенно широкими чешуеобразными перьями, иногда же воротничком, нередко как бы отложным, или же красивым кружевом из длинных узких перьев с пятнами разнообразных металлических тонов. Еще причудливее разукрашен хвост, который то короток и кругл и окрашен в белый или какой‑нибудь другой, резко отличающийся от общей окраски цвет, то утыкан короткими, острыми, звездообразно расходящимися перьями или с тремя крайними рулевыми, вытянутыми с каждой стороны в длинное острие. Иногда хвост бывает более широким; в таких случаях он или угловат, или округлен, или расщеплен, как у ласточки, или, наконец, заострен; он бывает и длинным с двумя вытянутыми и заостренными перьями посредине или же длинным и глубоко расщепленным, покрытым великолепными перьями; иногда оба крайние пера его тонки, как проволока, но с широким ложкообразным расширением на конце. Все эти украшения из перьев, где бы они ни были расположены – на голове, затылке, груди, всегда красивы и ярко окрашены и нередко составляют резкий контраст с окраской остального оперения. Тона оперения переливают и переходят один в другой в зависимости от того, с какой стороны на них посмотреть. Желая увидеть оперение в его полном металлическом блеске, мы должны рассматривать одних колибри сверху, других снизу, третьих спереди, четвертых сзади. Поэтому, когда наблюдаешь этих птиц на родине, свободно носящихся по воздуху, тоны их оперения появляются и исчезают в зависимости от их движений, и это создает совершенно неожиданный и чарующий эффект.

Клюв изменчив по длине и форме; он бывает прямым или слабо изогнутым, у некоторых же видов он изогнут наподобие серпа,[114] иногда загнут вверх, как у шилоклювки. Всегда длинный и тонкий, он настолько развит у представителей одной группы, что достигает длины почти всего остального туловища. Ножки, обыкновенно едва заметные, иногда украшены пучками белых, коричневых или черных пушинок, чего не бывает вообще ни у одной птицы.

После всего этого читатель поймет, как различны должны быть 400 видов колибри, так как характерные черты, кратко перечисленные выше, самым разнообразным образом комбинируются друг с другом и с другими, менее важными особенностями. Иногда, например, наблюдается короткий, круглый хвост наряду с диадемой и жабо, у другой группы широкий, глубоко расщепленный хвост сочетается с ярко‑красным блестящим пятном на горле и с короной; у третьей группы – борода с гребнем; есть виды с блестящей спиной и свисающими шейными перьями. Образующие все эти группы виды настолько различны между собой по комбинациям тонов, размерам и пропорциям украшающих перьев, что их очень легко отличить друг от друга. Представляется возможным, что даже в пределах описанных комбинаций признаков будут обнаружены еще многие сотни вполне определенных видов.

 

Названия

 

Английское название колибри – humming bird – указывает на жужжание, производимое чрезвычайно быстро колеблемыми крылышками, что свойственно как самым крупным, так и наиболее мелким видам.[115] Гвианские креолы называют их bourdon на том же основании. Французское название oiseau mouche (птица‑муха) характеризует их незначительную величину; название колибри заимствовано из одного туземного языка, именно языка вест‑индских караибов. Испанцы и португальцы наградили колибри еще более поэтическими именами, вроде «жалящий цветы», «целующий цветы», «сосущий мирты», мексиканские же и перуанские названия восхваляют красоту этих птиц в еще более сильных выражениях и означают: «солнечный луч», «волос утренней звезды» и тому подобное. Даже современные естествоиспытатели при изучении этих живых самоцветных камней были так очарованы их несравненной красотой, что придумали соответственные названия для наиболее эффектных и замечательных видов. Поэтому‑то мы и встречаем такие названия, как «солнечные камни», «солнечные звезды», «горные звезды», «лесные звезды», «солнечные ангелы», «звездошейки», «кометы», «кокетки», «огненосцы», «сильфы», «феи», наряду со многими другими названиями, характеризующими украшения хвоста и головы.

 

Движения и образ жизни

 

Теперь мы обратимся к краткому рассмотрению своеобразного полета и вообще движений, питания, постройки гнезд и других привычек колибри. Здесь мы можем сослаться на наблюдения новейших исследователей, произведенные над колибри на их родине. Альфред Ньютон (Alfred Newton) подчеркивает, как мало похожи они в своих жизненных отправлениях на других птиц. «Вы рассматриваете, – пишет он, – какой‑нибудь великолепный цветок; вдруг вы замечаете маленькое черное пятнышко, как будто висящее в воздухе на двух перекрещивающихся нитях. Вот оно появилось перед цветком, через мгновение, сверкнув смарагдовыми и синими переливами, оно исчезает, превратясь в едва заметную точку». Одюбон[116] говорит, что так называемые рубиновые колибри, описывая волнообразные кривые, носятся по воздуху, но их незначительная величина не позволяет глазу как следует следить за ними дальше, чем приблизительно за 50–60 ярдов. Наблюдатель, стоя вблизи, предположим, обыкновенной цветущей алтеи, слышит по всему саду жужжание их крылышек и даже на момент видит совсем близко самих птичек, но в следующее мгновение они уже находятся вне пределов его зрения и слуха. Гулд,[117] который, подготовляя свой большой труд, посвященный семейству колибри, объехал Северную Америку специально для наблюдения живых колибри, говорит, что взмахи их крылышек напоминают работу механизма, приводимого в движение сильной пружиной. Когда птичка висит в воздухе перед цветком, движения ее крылышек до того быстры, что с обеих сторон ее тела видно лишь по неопределенно затененному, прозрачному полукругу. Хотя колибри на короткое время и садится отдыхать, все же можно сказать, что он живет исключительно в воздухе, в стихии, в которой он проделывает все свои эволюции с величайшей легкостью. Нередко он поднимается перпендикулярно вверх, бросается назад, описывает пируэты и как бы переплясывает с места на место, с ветки на ветку, то вверх, то вниз. Нередко он поднимается над вершинами высоких деревьев и внезапно, подобно маленькому метеору, бросается в сторону. В другое время он спокойно жужжит между цветами у самой поверхности земли; вот он висит над кустом, через минуту вы его вдруг видите в расстоянии 50 ярдов, куда он отлетел с быстротою мысли. Красный огненосец (Selasphorus rufus), очень красивый вид западного побережья Северной Америки, следующим образом описывается Нетталом:[118] «Прилежно собирая свою обычную сладкую пищу, преисполненный жизненной энергии, он имеет вид живого драгоценного камня, сверкающего магическим блеском карбункула, и, развертывая свое сияющее шейное кружево, как бы хочет соперничать с самим солнцем». Комета‑Сафо,[119] один из самых красивых колибри, с вилообразным, черным с красными полосками хвостом, очень обыкновенен во многих местностях Анд, и м‑р Бонелли[120] рассказывает, что его благодаря бесчисленным крюкам и поворотам, которые он описывает при полете, чрезвычайно трудно подстрелить. Вот он стремится влететь в чашечку цветка, через мгновение описывает в воздухе круг с такой быстротой, что глаз не в состоянии следить за ним, и вы снова замечаете его лишь тогда, когда он возвращается к привлекшему его первоначально цветку. Маленький вербеновый колибри острова Ямайки следующим образом описывается м‑ром Госсе.[121] «Я часто с удовольствием наблюдал за движениями этого маленького вида, когда он порхал вокруг морингового дерева.[122] Если птичка одна, то она еще сравнительно спокойно перелетает с цветка на цветок. Но если их две, то одна из них отлетает и держится в воздухе на расстоянии нескольких ярдов от другой. Та стрелой бросается к ней, затем обе птички, не касаясь друг друга, быстро поднимаются вверх, на высоту иногда, наверное, не менее 500 футов. Потом они разлетаются в разные стороны наклонно, подобно ружейной пуле устремляются к земле и снова, кружась, начинают как ни в чем не бывало порхать по цветам. Мелкие виды колибри внешностью, полетом, вообще всеми своими движениями совершенно напоминают насекомых». Бейтс говорит, что на Амазонке в прохладные утренние часы и от 4 до 6 часов пополудни колибри целыми десятками жужжат вокруг деревьев, причем движения их совершенно непохожи на движения какой‑либо птицы. Они шныряют туда и сюда так быстро, что глазами невозможно уследить за ними, и только на мгновение останавливаются перед каким‑нибудь цветком. При этом они, покачиваясь, висят в воздухе, с непостижимой быстротой работая крылышками, пробуют цветок, бросаются к другой ветви. Делают они это не так, как их сотоварищи‑пчелы, которые методически перелетают с цветка на цветок, но самым капризным образом перескакивают с одной части дерева на другую, совсем противоположную. Белт того мнения, что быстрота полета придает колибри смелость, так что они подлетают к человеку гораздо ближе всякой иной птицы и нередко висят в воздухе перед лицом наблюдателя в расстоянии двух‑трех ярдов, иногда даже одного или двух футов. Он наблюдал, как колибри купались в лесу в луже, паря над водой, причем, поворачиваясь быстрыми ударами хвоста и окунаясь, показывали то блестящее изумрудное горлышко, то сверкающую аметистом спинку, потом ныряли и мгновенно выныривали из воды, разбрасывая брызги своими жужжащими крылышками, подымались вверх и чистились, усевшись на нависшей над водой ветке. Все колибри купаются на лету и окунаются 3–4 раза, держась в промежутках между погружениями в расстоянии немногих дюймов от воды. Белт указывает также на невероятное количество колибри, населяющих леса, и на трудности, с которыми связано наблюдение за ними; он приходит к заключению, что в той части Никарагуа, где он жил, колибри настолько же многочисленны, если не значительно многочисленнее, чем все остальные птицы, взятые вместе.

Необыкновенная воинственность колибри подтверждается со всех сторон. Госсе описывает, как два колибри встретились и гонялись друг за другом в лабиринте ветвей и цветов, пока один, улучив момент, яростно не бросился на другого, как они потом, громко жужжа крыльями, кружились один вокруг другого, пока, наконец, почти не упали на землю, затем разлетелись, чтобы начать бой снова. Два представителя одного и того же вида при виде друг друга почти не могут удержаться, чтобы не вступить в драку. Но во многих случаях с одинаковой воинственностью схватываются и представители различных видов. Сальвин (Salwin) рассказывает, что великолепный Eugenes fuigens атакует представителей двух других видов так же яростно, как и особей своего собственного. Обыкновенно колибри сталкивает другого с ветки, на которой тот сидит, и тогда оба, пища и обмениваясь ударами, улетают с такой быстротой, что глаз едва может уследить за ними. Одюбон рассказывает, что они набрасываются на всякую приблизившуюся к ним птицу и ни капельки не боятся ни тираннов, ни даже хищных птиц, подлетевших слишком близко к их жилищу.[123]

 

Щеголяние самца украшениями

 

Всем известно, что у птиц самцы, обладающие особыми украшениями, принимают такие положения и так комбинируют свои движения, чтобы выказать свою красоту в наиболее выгодном свете и тем привлечь к себе внимание самок в ущерб другим самцам. Поэтому весьма вероятно, что поразительно разнообразные украшения колибри, их блестящие горловые и грудные пятна, их сверкающие хвосты, гребни и спинки служат именно для этой цели. Но единственное известное нам наблюдение по данному вопросу принадлежит Белту, который рассказывает, как два самца вида Floringa mellivora щеголяли своей красотой перед самкой. Каждый из них, как ракета, взвивался в вышину и затем, медленно спускаясь перед самкой, внезапно развертывал свой белоснежный хвост наподобие опрокинутого парашюта, причем медленно оборачивался, чтобы заодно показать грудь и затылок. Развернутый хвост казался при этом больше, чем вся птица, и, очевидно, был гвоздем всего представления. Пока один самец опускался, другой в большинстве случаев взлетал, чтобы затем, в свою очередь, медленно спуститься.[124]

 

Пища

 

Образ питания колибри служил предметом многочисленных споров. Все старинные авторы, до Бюффона включительно, полагали, что колибри питаются только цветочным нектаром; впоследствии же все точные наблюдатели сошлись на том, что колибри главным образом (а некоторые и исключительно) питаются насекомыми. Азара наблюдал в Ла‑Плате, как они зимой, когда в этой местности нет цветов, вытаскивали из паутины насекомых. Баллок (Bullok) сообщает, что он видел в Мексике, как они ловят мелких бабочек, и что он находил в их желудке много разных насекомых. Уотертон[125] подтверждает это. Сотни, даже тысячи экземпляров колибри были вскрыты коллектировавшими на их родине натуралистами, почти постоянно находившими их желудки полными насекомых, часто, но не всегда, с примесью известного количества меда. Действительно, часто можно наблюдать, как некоторые колибри гоняются за мошками, комарами и другими мелкими насекомыми, совершенно как мухоловки. Они обыкновенно сидят над поверхностью воды на засохшей ветви, срываются с нее, некоторое время носятся по воздуху, затем возвращаются на свое место. Другие колибри, появляясь вечером, то сидят на ветке, то стремительно носятся взад и вперед, совершенно как козодои в миниатюре, и, очевидно, с теми же целями.

Госсе говорит: «Все виды колибри имеют в большей или меньшей степени привычку внезапно прерывать свой полет и быстро и неожиданно вилять в разные стороны хвостом и туловищем. Это удобнее всего наблюдать у вида Polytmus, так как его длинные хвостовые перья проделывают такого рода движения всего заметнее. Что целью всех этих маневров служит ловля насекомых, это я могу утверждать с достоверностью, так как мне пришлось наблюдать одного колибри совсем вблизи, и я явственно видел в воздухе мошек, которых он преследовал и ловил; при этом я несколько раз слышал, как он хлопал клювом. Мое присутствие почти не смущало его». Представители довольно обширной группы маленьких коричневых колибри, а именно подсемейства Phaethornithinae, вообще лишь изредка, а иногда и вовсе не посещают цветов, но ютятся в тенистых закоулках леса, где гоняются за мелкими насекомыми. Эти птички в разных направлениях шныряют сквозь листву и обыскивают все ветви, причем держат туловище вертикально, клюв у самой нижней поверхности листьев и таким образом, несомненно, схватывают скрывающихся там мелких насекомых. При этом оба длинные хвостовые пера вибрируют и, по‑видимому, служат рулем, долженствующим во время этих деликатных операций удерживать птичку в надлежащем положении. Другие колибри подобным же образом обыскивают древесные стволы и сухие сучья, совершенно как пищуха или древолаз (Dendrocolaptes), только колибри все это проделывают на лету. Замечательный серпоклювый колибри, разыскивая насекомых, как говорят, тоже зондирует чешуйчатые стволы пальм и древовидных папоротников.

Как известно, колибри, вообще легко привыкающие к человеку, никогда долго не выживают в неволе, даже на своей родине, если их кормить исключительно сахарным сиропом. Одюбон говорит, что при таком способе питания они живут самое большее 1–2 месяца и погибают, по‑видимому, от истощения. Если же их держать в комнате, окна которой защищены только сеткой, сквозь которую могут проникнуть мелкие насекомые, то колибри без труда можно держать живым целый год. Другой наблюдатель, м‑р Уйббер (Webber), ловил и приручал в Соединенных Штатах рубиновошейных колибри.[126] Он нашел, что после трехнедельного кормления сиропом они слабели; но когда он их выпускал, они через несколько дней возвращались обратно в открытую клетку, чтобы полакомиться сиропом. Некоторые из прирученных таким образом экземпляров, выпущенных на волю, на следующее лето возвращались и тотчас же направлялись к своей привычной чашечке сладкого сока. Госсе держал в неволе на Ямайке нескольких колибри и нашел, что им следует давать в пищу также и насекомых. Он сообщает, что его колибри с особенной охотой пожирали вид мелких муравьев, массами привлекаемых сиропом, которым их кормили. Странно, что, несмотря на все эти достаточно известные опыты, всех привезенных в Англию колибри кормили исключительно сиропом; несомненно, причиной их смерти, имевшей обыкновенно место или при самом прибытии, или скоро после него, было истощение, начинавшееся вследствие такого недостаточного питания. А ведь нетрудно было бы брать с собой в виде провианта для колибри ящичек с муравьями; но даже мелко нарезанное мясо или яичный желток вполне могли бы, при недостатке насекомых, служить им необходимой животной пищей.

 

Гнезда

 

Гнезда колибри, как и следовало ожидать, чрезвычайно изящны и в некоторых случаях не больше половины грецкого ореха. Такие чашевидные гнездышки помещаются обыкновенно в разветвлениях ветвей и по большей части украшены снаружи нитями лишайников. Они сооружаются в основном из хлопка и выложены тончайшими шелковистыми нитями. Многие виды прикрепляют свои гнезда и к висящим над водой, даже над морем лианам. Один колибри вида «пичинча» однажды пристроил свое гнездо к соломенной веревке, спускавшейся с крыши хижины. Случается, что гнезда прикрепляются, подобно гамакам, бывают привешены к скалам при помощи паутины, а маленькие лесные колибри привешивают их к кончикам или к нижней поверхности пальмовых листьев и других подходящих для этого частей растения. Колибри кладут только 1–2 белых яичка.