Не целовать . Если я придумаю что - нибудь еще , я дам тебе знать.

 

В пятницу тебе удобно?

 

Я еще не согласилась.

 

Но ты согласишься.

 

Я не отвечаю. Интересно, действительно ли он скажет Вику, что хочет пригласить меня на свидание. От этого бабочки в моем животе оживают. Потом из меня вырывается стон, когда я вспоминаю, куда еду и зачем. Может, Миа права. Оливер - последний человек, с которым я должна играть в эту игру. Он придумал чертову игру, а я просто новичок, надеющийся на победу.

 

 

Глава 12

Оливер

Прошлое…

 

С самого детства другом, с которым я больше всего общался, был Дженсен. Мы оба из неблагополучных семей. Наши семьи не были богаты, как у Виктора или Джуниора, и к пятнадцати годам мы уже подрабатывали. Несмотря на то, что мы с ним похожи, у нас были частые разногласия. Ему всегда была нужна девушка, когда последнее чего мне хотелось — быть привязанным к кому-то. Возможно, развод моих родителей повлиял на это, да и тот факт, что когда мы с моей старшей сестрой останавливались в доме моего отца каждые выходные, он открыто нам говорил о своих проблемах с моей матерью. Его главная проблема, по словам моей сестры, заключалась в том, что наши родители были слишком молоды, когда поженились, и не успели насладиться свободой. Ей было шестнадцать, когда она сказала это мне. Мне было девять. По непонятной причине ее слова запомнились мне. Вероятно, потому что я всегда искал «настоящую причину» их расставания.

Как бы я не любил своего отца, я всегда говорил, что не стану таким, как он. Я бы не бросил свою семью только потому, что у меня зачесалось от чего-то впечатляющего. Когда я был подростком, у меня были подруги, но никто из них не смог привлечь мое внимание для того, чтобы наши отношения стали долгосрочными. Дело не в том, что я хотел пошалить или переспать с кем-то другим. Это было так же просто, как иметь разные интересы или тот факт, что я не мог не заснуть при долгом разговоре с ними по телефону. Кроме того, мне очень нравились женщины. Мне нравился их запах…вкус… я пытался разобраться в них. Моя сестра Софи часто доставала меня и говорила, что я становлюсь похожим на нашего отца, которого я не уважал, тогда мне приходилось ей напоминать, что я не был увлечен ни одной из этих девушек.

— В этом-то и проблема, Бин, ты не Джордж Клуни. Ты не можешь быть пожизненным холостяком.

— Клуни получает много задниц. Я бы не возражал быть им.

— Да, но я хочу, чтобы мои дети когда-нибудь играли с твоими, — напомнила она мне.

— Ну, я еще не нашел подходящую девушку.

В этом-то все и дело. Это было не так. Я, конечно, ни к кому не присматривался, но мне хотелось бы думать, что, если я ее трахаю, это должно быть правильным для меня. Со всеми девушками, с которыми я спал, мне никогда не хотелось разговаривать. Да, все они возбуждали меня, но это все равно не меняет дела. Последний раз я был влюблен, когда мне было двенадцать, и по словам Софи, это не считается. Во время учебы в колледже я считал, что все проблемы разрешатся сами по себе, на тот момент меня волновало только одно — веселье. Именно этим была забита моя голова, когда Вик позвонил мне, чтобы пригласить на вечеринку, которую устраивали он и его братья по братству. Он учился в Калифорнийском университете, а я в Калифорнийском Техническом Институте. Каждые выходные мы где-нибудь болтались. Я уже собирался пойти на вечеринку, но как только Вик упомянул, что Элли навестит его на этих выходных и будет как раз там, я был полностью продан, и поэтому пошел сразу принимать душ. Я избегал звонков от Пэм, моей девушки на ночь. Я был полон решимости пойти на эту вечеринку и расслабиться с друзьями, а ответить Пэм означало, что мне придется сидеть с ребенком, потому что она была одной из тех девушек, которые напивались от одного напитка, а потом еще пили десять.

Я подъехал на вечеринку и поприветствовал пару знакомых парней, прежде чем отправиться в заднюю часть дома, где Вик всегда зависал, играя в дартс. Я увидел его и засмеялся, он охранял бочонок, как будто это святыня.

— Как дела, придурок? — сказал я, похлопав его по спине. Он отступил и повернулся ко мне с ленивой улыбкой на лице, которая заставила меня хихикнуть.

— Бин! Возьми стакан. Хотя, возьми два. Я стою перед этим дерьмом целый час в ожидании тебя.

— Сказал бы мне принести больше пива, — говорю я, смеясь, и тянусь за красным стаканом.

— Нет, я принес тебе, — он налил мне пива и наконец-то отошел от бочки.

— Кто-нибудь еще придет? Дженсен? Джуниор?

— Дженсен…Я не знаю, что он делает, но он вернулся домой, а Джуниор поехал навестить семью Роуз.

Я тихо присвистнул.

— Становится все серьезнее.

Вик кивнул, его лицо выглядело также сконфуженно, как у меня, когда я начинаю думать о серьёзных отношениях.

— Как угодно, но пока до меня это не дошло, мне хорошо, — сказал Вик, пожимая плечами. Я усмехнулся.

— И мне тоже.

— Я никогда не благодарил тебя… за то, что пошел со мной, — сказал он серьезным голосом. Я чокнулся с ним стаканами и пожал плечами. Я пошел с ним провериться, потому что какая-то девчонка, с которой он трахался, позвонила и сказала, что у нее ЗППП. Я не заходил с ним в кабинет или что-то еще, могу сказать он был довольно испуган из-за таких новостей, и я решил морально его поддержать. Он не хотел никому об этом рассказывать. Не уверен, что он сообщил бы мне, если бы не получил этот звонок во время нашего занятия серфингом.

— Вот для чего нужны братья…Ты… — получил результаты, был мой вопрос, но это казалось слишком серьезным, чтобы говорить вслух на вечеринке братства, и я не был уверен, что он готов дать ответ.

— Отрицательный, — сказал он, выпив оставшуюся часть своего пива. — Все отрицательные.

Я выдохнул с облегчением. Я не знаю, что бы чувствовал, если бы у него был другой ответ. Мы не шутили, когда называли друг друга братьями. Не могу вспомнить время, когда Вика не было бы в моей жизни, так как в наши дни это является большой проблемой, когда друзья такие же непостоянные, как погода. Он был рядом со мной всегда: от событий, связанных с разводом моих родителей, до болезни моего отца. Его родители приютили меня летом на несколько недель, пока моя мама была в командировке, а Софи в школе. Хотя ЗППП не означало смерть, но это было достаточно серьезно, чтобы заставить меня понять, как нам повезло, что мы до сих пор избегали этого дерьма.

— Ты должен использовать презерватив каждый чертовый раз, чувак, — сказал я, делая глоток пива.

— Я знаю. Я знаю.

Я стоял рядом с ним, кивая и смотря во двор, полный парней в фиолетовых рубашках и девушек, которые пили и смеялись. Был импровизированный танцпол с ди-джеем. Только несколько человек танцевали там, и одна пара, в частности, попала мне на глаза. Парень в основном просто стоял, двигаясь в два шага, в то время как девушка подняла руки, пробежав пальцами по своим длинным и коричневым волосам. Она была в коротком обтягивающем черном платье, которое подчеркивало каждый изгиб ее тела, а на ноги обуты в черные конверсы. Я был полностью загипнотизирован ею и тем, как она двигала своим телом. Как будто она танцевала стриптиз. Короткое платье едва прикрывало ее красивую задницу. Я открыл рот, чтобы сказать что-то о ней Виктору, но потом она, улыбаясь, повернулась спиной к парню, с которым танцевала, и я понял, что знаю ее.

— Какого черта? — я чуть не зарычал.

— Что? — Вик сказал, встретившись с моими глазами.

— Ты разрешил Элли надеть это на вечеринку? — Я знал, что звучал, как ревнивый парень, на что не имел никакого права, но здесь была девушка, которую мы все постоянно предупреждали держаться от этого подальше, всегда заботились о ней, как о собственной сестре, а потом…все это…и она здесь…и здесь был Вик.

— Какого черта? — повторил я, глядя на него. Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и посмеялся над моим выражением.

— Ей восемнадцать. Я не могу указывать ей, что надевать, и эй…Ты когда-нибудь видел, чтобы она надевала больше? Кроме того…Я стою здесь и наблюдаю за ней всю ночь, как чертов ястреб, на случай если этот засранец попробует сделать что-нибудь глупое.

Я собрал волосы, которые выпали из гульки, и подумал о том, что он сказал. Я действительно не заметил. Мы провели это лето вместе, разговаривая почти каждую ночь на ее крыше, тогда она всегда была скромно одета. Ну, не совсем, я понял это, когда углубился в воспоминания. Она всегда носила или свободные рубашки и короткие шорты, или пижамные брюки и короткие топы. Я никогда не видел ее на вечеринке, кроме ее собственной или Виктора. В те времена она не красилась и не надевала столь облегающие платья, которые заставили бы любого мужика хотеть нагнуть ее.

— Я на самом деле не заметил, нет, — сказал я, наконец.

Он засмеялся.

— Это потому, что она тебе как сестра.

Я замер. Она была как сестра какой-то момент, когда мы еще были молодыми, но не когда она повзрослела. То есть до этого лета. Я не думаю, что мое сердце может выдержать еще один из этих танцев, зная, что на месте этого парня не я.

— Кто этот парень?

— Э-э, это Адам. Вроде она сказала его зовут Адам.

— Она привела его? — Почему это беспокоит меня?

— Да. Миа не смогла приехать, а Элли не хотела тусоваться одна среди кучи похотливых парней и раздражающих телок, которых она не знала.

Я рассмеялся. Раздражающие телки. Это похоже на нее, но откуда мне знать? Я не знал этого об Элли.

— Так они встречаются? — я указал на них, когда они как раз уходили с танцпола, направляясь в нашу сторону. Элли распустила волосы, пропуская их сквозь пальцы, смеялась над тем, что говорил ей Адам, и я сразу подумал, что он шутит с ней о ее заднице, потому что его глаза были направлены именно туда.

— Нет, не думаю. Она не хочет серьезных отношений.

Я взглянул на Виктора, и он пожал плечами.

— У тебя с этим все нормально?

Он снова пожал плечами, выпив пиво.

— Что я должен ей сказать? Выходи замуж, Элли, тебе нужно сейчас выйти замуж? Ей восемнадцать!

Мысли о свадьбе Элли не вызывают ничего хорошего. Я снова смотрю в ее сторону. Увидев меня, она подняла брови, а улыбка пропала с ее лица. Моя грудь немного сжалась. Что я сделал? Разве она не должна улыбаться?

— Привет, Бин, — сказала она, приближаясь ко мне. Когда я смотрел на движение ее пухлых губ, пока она говорила, я ненавидел, что она использовала в своей речи мое прозвище. Прозвище, которое дала мне моя мать. Она называла меня бобовым ростком. Это как-то привязалось, и теперь все мои друзья так ко мне обращаются. Меня это никогда не беспокоило, когда это говорила маленькая девочка Элли, но взрослая Элли… Я хотел, чтобы она называла меня Оливером. Я хотел, чтобы она кричала Оливер. И на этой ноте я прочистил горло.

— Привет, Цыпленок, — сказал я, и моя улыбка росла, когда она сверлила меня взглядом из-за ее прозвища.

Адам засмеялся.

— Цыпленок?

Элли застонала.

— Длинная история.

— На самом деле не такая уж и длинная, — сказал Вик. — Она в детстве боялась всего, отсюда и прозвище.

Она закатила глаза и взяла стакан с пивом, который Вик только что налил себе. Я был очарован тем, как она сексуально вытерла рот двумя пальцами и с широкой улыбкой отвечала на то, что говорил ей Адам. Я не мог сосредоточиться на его словах, я мог слышать только ее хриплый смех и видеть ее лицо…ее тело...и мне действительно нужно было это прекратить. Я знал, что мне нужно остановиться. Адам спросил что-то о том, где находится ванная, Вик ему указал направление, и я кипел от того, как Элли наблюдала за тем, как он уходит.

— Как базилик? — спросила она Вика, который пожал плечами.

— Твое растение, а не мое.

— Ты издеваешься надо мной. Виктор, как он будет расти, если тебе все равно? — спросила она. — Я пойду посмотрю.

— Какой базилик? — спросил я, наблюдая за ее попкой, когда она уходила.

— Она посадила какой-то базилик на моем участке, потому что у ее квартиры нет надлежащего освещения или чего-то еще, и она думает, что я буду ухаживать за ним. Я не знаю. — Он пожал плечами.

— Ууу. Пойду посмотрю.

— Хорошо, проследи за ней, — сказал он.

Я поднял бровь.

— Что случилось с «ей восемнадцать»?

— Ну, ей может быть восемнадцать с Адамом и все такое дерьмо, но не с моими братьями из братства. Это другое.

Я уставился на него, ожидая подробностей. Он нетерпеливо выдохнул и покачал головой.

— Это неприкосновенно. Это, как если я сделаю шаг к Софи или что-то в этом роде. Ты не сделаешь этого дерьма.

Я не стал говорить ему, что Софи была старше нас и замужем, но я понял, к чему он клонит. Она была младшей сестрой Элли, мы были друзьями Вика, те, кто любил спать со всеми и паниковал из-за ЗППП. Не те парни, которых ты хочешь для своих сестер. Все равно больно осознавать, как это воспринимает Вик. Глядя на Элли, я хотел того, чего не мог иметь. Громкие звуки вечеринки угасали с каждым шагом, который я делал в сторону дома, в направлении которого она ушла. Я остановился, когда нашел ее. Она наклонилась, глядя на растение, находящееся на земле, тогда я решил хотя бы пару секунд полюбоваться ею, она так хорошо смотрелась в этом положении.

— Когда ты решила заняться садоводством? — спросил я, подойдя ближе. Ее голова поднялась, она выпрямилась и пожала плечами.

— Это новое. Я пытаюсь питаться здоровой пищей. Я хочу посадить свои урожаи, но в моем общежитии это невозможно.

Я стоял рядом с ней и смотрел на растение.

— Выглядит неплохо.

— Да, и пахнет неплохо, — сказала она. Я уловил улыбку в ее голосе, и это заставило меня улыбнуться.

— Итак, как прошел твой первый семестр?

— Было… действительно хорошо. Весело.

Я повернулся к ней, засунув большие пальцы в карманы.

— Звучит так, будто ты много веселишься.

Элли с нахмуренной улыбкой наклонила голову, пытаясь понять.

— С чего ты так говоришь?

— Не знаю. Адам…ты танцуешь с ним…Вик сказал, что у тебя нет отношений…— Я пожал плечами.

Она засмеялась, ее глаза зажглись.

— Что-то перехватила от тебя.

— Что это значит?

 — У тебя никогда не было отношений. Ты наслаждаешься жизнью.

 — Это другое.

 — Другое? Потому что я девушка? — спросила она, скрестив руки на груди.

 — Нет, — быстро сказал я. — Это не так. — Это не так. Женщины, которых я трахал, были одинокими и не в отношениях — это единственное, что было у нас общего. Но это была Элли. Это была…Элли.

 — Так что это? — Спросила она. Я застонал и провел рукой по волосам.

 — Я не знаю. Я…не знаю. Ты права. Ты должна делать все, что захочешь.

 — Твои волосы стали длиннее, — сказала она, ее взгляд следовал от моих глаз до моего бицепса, а потом к лицу.

 Я улыбнулся.

— Сейчас гораздо лучше.

Она улыбнулась.

 — Повернись.

 Я сделал. Мои плечи напряглись, когда я почувствовал ее руки.

— Я не могу дотянуться. Тебе придется присесть, — прошептала она мне в шею. Мои глаза закрылись, когда я пытался сдержать огонь, который пронзил меня. Я обернулся и подошел к скамейке. Она была отвратительная, и Вик пытался избавиться от нее годами, но сейчас я был рад, что она тут. Элли сидела рядом со мной, и я повернулся к ней спиной, чтобы она могла распустить мои волосы. Я съежился, когда она стянула резинку.

 — Я говорила тебе перестать пользоваться ими, — сказала она, тяжело вздохнув и проведя пальцами по моим волосам. Она массировала кожу моей головы. Я едва сдерживал стон от того, как хорошо себя чувствовал. Женщины любили тянуть мои волосы, и я никогда не жаловался на это, но было что-то в прикосновениях Элли, из-за которых мое тело стало покалывать. Когда она закончила расчесывать их, она опустила руки. Пауза была достаточно длинной, чтобы я мог развернуться и встретиться с ней.

— Ты не собираешься заплести их? — спросил я, хмурясь оттого, что увидел рассеянный взгляд на ее лице. Она покачала головой, ее глаза упали мне на грудь. Я двинулся ближе, пока наши лица не оказались близко друг к другу, но она все еще не смотрела на меня.

 — Элли? — спросил шёпотом. Ее глаза поднялись и меня прошибло ударом от ее цвета глаз. Они всегда напоминали мне мрамор. Мой любимый мрамор: синий, зеленый и коричневый. Мое сердце забилось от того, как она смотрела на меня. Это словно волшебный мир, живущий в ее глазах. Я хотел бы видеть себя таким, каким она видит меня. Может, я был бы другим человеком, если бы мог. Может быть, я был бы мужчиной с одной женщиной, мужчиной, который хотел бы навестить ее родителей на выходных и вступить в серьёзные отношения. Глядя на Элли, прямо в этот момент, я захотел быть этим парнем.

— Да, нахлынули воспоминания, — прошептала она. — Заплетая твои волосы, имею в виду.

Я кивнул и сглотнул, вытирая руки о бедра, чтобы не трогать ее.

— Помнишь, когда я спросила тебя, поцелуешь ли ты меня, когда мне будет восемнадцать? — спросила она шепотом. Она протянула руку и провела кончиками пальцев по моим костяшкам, как будто это клавиши пианино. Это заставило мое сердце биться быстрее.

— Да, — ответил я, но мой голос звучал хрипло.

— Ты бы хотел? — ее глаза метались к моим, а руки легли на мои. — Поцелуешь меня, Оливер?

Мое сердце билось так быстро, что я не мог больше думать. Мои губы слегка открылись, и я кивнул. Я всегда был преследователем за сладко-говорящей девушкой, но эта девушка всегда, казалось, заставляла меня терять слова. Она нарушала мой контроль. Мы двинулись навстречу друг другу, пока кончики наших носов не соприкоснулись. Мы смотрели друг на друга и, в миллиметре друг от друга, закрыли глаза. Наши рты соприкоснулись…мои губы скользнули между ее губ…ее язык проскользнул в мой рот…и как только он коснулся моего, я почувствовал огонь, загоревшийся во мне.

Поцелуй Эстель был легкий и сладкий. Наши рты двигались синхронно, как будто мы целовались с самого рождения. Наши руки держали лица друг друга, как будто мы боялись, что этот момент может закончиться. Я никогда не хотел раствориться в девичьем поцелуе так, как сейчас. Я разорвал наш поцелуй, потому что руки начали жить своей жизнью, а я не хотел делать того, о чем пожалею завтра. Ее глаза открылись. Она посмотрела на меня так, будто бы видела меня впервые, или, может быть, я так себя чувствовал, потому что хотел, чтобы так и было. Я поцеловал ее снова, на этот раз более быстро, и застонал ей в рот, когда ее руки потянули мои волосы. Мы оторвались в последний раз, тяжело дыша, когда услышали, как ее зовут.

— Это Адам. Он, вероятно, хочет уехать, — сказала она, задыхаясь.

— Ты собираешься развлекаться с ним? — спросил я, опуская голову и захватывая ее нижнюю губу зубами. Она застонала и потянула мои волосы, подвинувшись, чтобы обхватить мои бедра. Мои руки двинулись к ее бедрам по инерции. Все во мне так сильно ее хотело, всю ее. И для гораздо большего, чем просто поцелуй.

— Мне с тобой весело, — сказала она мне в губы, двигаясь на мне.

— Бл*дь, да, — простонал я, когда она сделала это снова. Наши языки встретились и, когда Эстель двинулась, я направил ее бедра навстречу моим толчкам. Это было безумие. Мы были сумасшедшими. Кто угодно с вечеринки мог повернуть за угол и найти нас там, трахающимися через одежду на этой грязной скамейке, но нам было все равно. В любом случае, мы не занимались сексом, хотя я и хотел. Я хотел вытащить свой член из штанов и проскользнуть в нее больше всего на свете, но это была Эстель, она не заслуживала быстрого траха на вечеринке братства. Ее имя стало громче, и мы быстро оторвались друг от друга. Она сидела рядом со мной, когда мы дышали, и, наконец, в углу появилась фигура.

 — Элли, я везде ищу тебя. Ты все еще смотришь на это чертово растение? — Сказал Вик, подойдя к нам.

— Да, ну, мы разговаривали, — сказала она, встав и поправив платье.

— Адама тошнит повсюду. Отвези его домой, — сказал он.

Она тяжело вздохнула.

— Ты серьезно? Я не беру с собой подругу, чтобы не нянчиться с ней, а парень, с которым я пришла, ведет себя, как пьяная телка?

Я усмехнулся.

— Тебе нужна помощь?

Она пожала плечами.

 — Наверное. Если ты не против.

Я встал и пошел туда, где был парень. Мы ждали, когда он закончит блевать, и я помог ему добраться до автомобиля, блестящего черного BMW, которым, по-видимому, он владел. Он был припаркован рядом с моей битой Максимой и, по какой-то причине, это пьяное маленькое дерьмо, имеющее эту машину и пытающееся подступиться к Элли, беспокоило меня. Она никогда не была меркантильной девушкой. Я знал, что ей не нужно много, но это заставило меня чувствовать себя немного неполноценным и напоминало мне, почему я должен остепениться. Я хочу надежно стоять на ногах, когда это произойдет. Я хочу машину, дом и другое, что мой разум может посчитать необходимым, но я знаю, что этого не произойдет в ближайшее время. Когда она села на водительское кресло и завела машину, я подошел к ее окну. Мы долго смотрели друг на друга, а потом она застенчиво улыбнулась.

 — Мне всегда было интересно, каково это целовать тебя, — прошептала она. Я ухмыльнулся и оглядел дорогу. Все были внутри дома, поэтому я опустил голову в окно и поцеловал ее снова, не заботясь о том, что Адам сидит там. Он все равно был в отключке.

— И? — спросил я, когда отошел.

— Мне… понравилось, — ее лицо вспыхнуло, когда она это сказала. — Но не волнуйся, я знаю, что это больше не повторится.

Моя улыбка исчезла. Я хотел сказать ей, что это может стать большим. Мы учимся недалеко друг от друга. Потом я вспомнил, кто она, и понял, что ее брат никогда не одобрит то, что я встречаюсь с его сестрой. С моим послужным списком я бы сам себя не одобрил. И ей всего восемнадцать. Это ее первый семестр в колледже, и я собираюсь закончить институт, а потом пойти в медицинскую школу.

 — Ты та девушка с колледжа, которая хочет веселиться, — сказал я в шутку, надеясь, что она будет отрицать. Вместо этого она улыбнулась.

 — Это я и делаю. Увидимся в следующий раз, Бин.

Адам застонал рядом с ней, и мы оба замерли и взглянули на него. Он был на месте.

 — Да, до следующего раза, — сказал я, когда она уехала. Я вздохнул. Мое сердце ныло, когда задние фонари исчезли за поворотом. Интересно: повторится ли это снова или все останется, как прежде.

 

 

Глава 13

Настоящее…

 

Я ненавижу ссориться.

Я ненавижу быть неправой, но ссориться ненавижу больше. Я не очень хороша в обиде. Я злюсь, кричу и отпускаю. Мия же злится, кричит и цепляется за свой гнев, как пиявка. Можно не упоминать, что мы не разговариваем уже пару дней. Мне удается избегать Оливера последние несколько дней в больнице, пока я рисую виниловые пластинки и доски для серфинга с детьми. Я видела его пару раз на посту медсестер и однажды выходящим из офиса Джен. Я мельком увидела, какая у него жизнь: флирт, множество сексуальных партнеров, поздние свидания, которые у него проходили в больнице во время ночной смены. Это не те вещи, которые я хочу себе представлять, но это именно то, к чему меня приводят мысли об Оливере. Двое моих друзей, Мика и Даллас, стоят посреди коридора педиатрического отделения, и с таким же отвращением, какое было у меня, смотрят на стены. Мика теребит свои длинные светлые волосы. Могу сказать, что он нервничает из-за этого проекта. Даллас просто пялится, словно стены насмехаются над ним. Мика поворачивается первым и стреляет в меня убийственным взглядом, отчего я смеюсь.

— Хотя реально, — говорит он, когда я подхожу к ним. Мои руки сжимаются вокруг его спины, и я обнимаю его.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — говорю я, отрываясь от него, и делаю то же самое с Далласом.

— Дорогая, спасибо тебе, что поработаешь над минетом,— говорит Даллас, когда я отрываюсь от него, громко смеясь, пока не слышу, как позади кто-то прочищает горло. Я поворачиваюсь и вижу Оливера со странным взглядом на лице. Это заставляет меня смеяться сильнее, потому что понятно, что он слышал Далласа.

— Привет, — говорю я. — Это Мика и Даллас. Ребята, это Оливер — друг моего брата, он именно тот, кто вовлек меня во все это.

Они кивают друг другу, Даллас чуть выше меня пожимает руку Оливеру, а Мика выкрикивает «Привет, чувак», что звучит как укурок из Вудстока. Оливер вежливо приветствует их, затем его взгляд возвращается ко мне.

— Можем быстро поговорить? — спрашивает он. От его напряженного взгляда у меня скрутило живот.

— Конечно. Ребята, краска там. Я думаю, мы должны сначала начать с комнаты слева. Я скоро вернусь, — говорю я, указывая на комнату, прежде чем повернуться к Оливеру. — Куда мы идем?

Он открывает дверь, показывая мне войти, но я стою. Эта сторона больницы пуста из-за ремонта, но я не хочу, чтобы кто-то увидел нас и подумал неправильно.

— Входи.

— Мы можем поговорить здесь.

Оливер закрывает глаза и делает глубокий вдох, как будто пытается успокоиться. Когда он открывает их, они выглядят более усталыми, чем раньше.

— Пожалуйста, Элли. Просто послушай меня.

Я качаю головой, но делаю так, как он говорит, потому что я не хочу оставлять парней надолго. Он завел меня в какой-то склад с кучей шкафов вдоль стен.

— И? — спрашиваю я, повернувшись к нему лицом. Он прислонился к двери, засунув руки в карманы белого халата, и просто смотрит на меня. — Что?

— Я ничего не слышал от тебя. Я не видел тебя, а потом, когда я наконец это делаю, какой-то парень говорит о том, что ты даешь ему минет? — Он не звучит расстроенным, просто сбитым с толку, может быть, немного задетым, что смешно и невозможно, потому что мы говорим об Оливере.

— И?

— И я скучаю по тебе.

Мое сердце немного сжимается от того, как тихо и спокойно он это говорит. Тогда я вспоминаю Уайта и его «я скучаю по тебе», он говорил это нечасто, только тогда, когда был в своих поездках. Я никогда не спрашивала его, что он делает. Я никогда не задумывалась, был ли он с другой женщиной, и даже когда Миа посадила семя сомнения в мою голову, ничего не произошло, потому что мне было все равно. Я всегда задавалась вопросом: это со мной что-то не так, что мне все равно?

— Ты не скучаешь по мне, Оливер. Кроме того, у тебя с кем-то свидание? — напоминаю ему.

Он закатывает глаза.

— Это ерунда, я бы не назвал это свиданием.

— Зашибись, — говорю я более горько, чем предполагала. — Меня это не волнует, — добавляю быстро. Оливер ухмыляется, и я чувствую, как мое лицо становится горячим. — У меня есть дела, — говорю я, наконец, придя в себя и шагнув вперед, но он не отходит от двери.

— Ты развлекаешься с ним? — спрашивает, кивая головой наружу. Развлекаешься с ним? Забавно, так я могу спросить его: трахает ли он кого-то, но когда он спрашивает меня, он использует термин «развлекаешься». Я вспоминаю, когда мы были подростками, и мама Мии называла ее парней маленькими друзьями. — Или тебе нравится парень с длинными волосами? Я знаю, что у тебя есть к этому что-то.

Я делаю шаг назад. У меня есть пунктик насчет парней с длинными волосами, вероятно, из-за него. Я ненавижу парней с длинными волосами, благодаря ему. Я должна, но, конечно, это не так. Волосы Оливера уже не такие длинные, но все равно достаточно длинноваты, чтобы пробежать по ним руками и сжать, если его голова находится между твоих ног. У него на челюсти легкая щетина, что ощущалось бы восхитительно на внутренней стороне моих бедер.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросил он, его голос вырвал меня из моей фантазии.

— Да? — Он делает шаг вперед прямо передо мной, мои глаза на уровне бейджика, находящегося на кармане его халата.

— Элли. Посмотри на меня, — говорит он. Медленное, скручивающееся желание появляется в моем животе. У меня есть два варианта: пройти мимо него и уйти, или посмотреть в его глаза и признать желание, которое накаливает воздух между нами, как паяльная лампа. Я выбираю последнее, потому что я идиотка, и потому что, очевидно, мне нравится, когда мое сердце измельчается неоднократно.

— Ты хочешь меня. После стольких лет, ты все еще хочешь меня.

— У меня нет сейчас на это времени. Они ждут меня, — шепчу я, пытаясь оторваться от его глаз.

— Одно свидание, Элли. Одно свидание. Я сдержу свое слово и не буду прикасаться к тебе, обещаю.

— Ты уже кого-то трахаешь. Тебе действительно нужна другая?

Его глаза слегка сужаются.

— К твоему сведению, нет. Ты думаешь, что это для того, чтобы трахнуть тебя?

«Я не знаю» - хочу сказать. История, как правило, повторяется, но я держу свой язык за зубами.

— Я не понимаю к чему все это, — отвечаю я, отрывая глаза. Я чувствую, что задыхаюсь в этом крошечном пространстве с ним. Я пытаюсь пройти мимо, но он хватает меня за руку.

— Одно свидание.

Я закрываю глаза и качаю головой, чувствуя слезы.

— Я еще не готова.

Он опускает руку, выглядя огорченным. Он будет жить дальше, он всегда находит, чем занять свое время. Когда я открываю дверь, я смотрю на него через плечо.

— Кстати, Даллас, парень, который говорил о минете — гей. Мика, парень с длинными волосами, был лучшим другом Уайта и он не мой тип.

 

***

 

— Он симпатичный, — говорит Даллас, когда мы грунтуем стены, и я знаю, что он говорит об Оливере, поэтому я издаю хрюкающий, раздраженный звук, который заставляет его смеяться. Мои глаза устремляются к Мике, который никак это не комментирует.

— Я просто говорю, что я бы все с ним сделал, — добавляет Даллас.

— Он, вероятно, сделал бы то же самое, если бы ты открыл ему путь. Ты старше его, симпатично выглядишь в очках и с галстуком…да, думаю он сделал бы. — Мои слова заставляют его улыбнуться и закатить глаза.

— О чем он хотел поговорить? — Мика спрашивает, и мое сердце начинает колотиться в ушах. Его тон всегда безразличен, поэтому я не могу ничего понять, и это убивает меня.

— Пустяки.

— Ты встречаешься с ним? — он спрашивает.

Я вздыхаю. В некотором смысле, я чувствую, что Мика – это телефон на проводе между Уайтом и мной, и как только я чувствую, что перерезаю шнур, все стягивается в узел, я не могу.

— Нет, я не встречаюсь с ним! Я ни с кем не встречаюсь.

Мика тяжело вздыхает и опускает валик, прежде чем повернуться ко мне лицом.

— Он не вернется, понимаешь? Он не в поездке по миру, из которой он вернется на следующей неделе. Ты имеешь полное право двигаться дальше.

— Я не готова, — говорю я, мой голос ломается, когда я поднимаю валик и продолжаю рисовать. Я слышу металлическую ручку ролика, которую он тащит по полу, а затем шаги. Я знаю, что он позади меня, но я не оборачиваюсь. Я знаю, что, если я это сделаю, я буду плакать. Я знаю, если он продолжит говорить, я заплачу. Я не хочу здесь плакать. Я хочу, чтобы этот проект был о надежде и жизни, а не о боли и потере.

— Эта стена, — говорит Мика, стоя рядом со мной, указывая на стену. — Эта стена— твоя жизнь, Элли. Синий цвет не уродлив, и это не грустно, но мы красим его, потому что его время закончилось. Медсестры, которые приходят сюда, не забудут, как это выглядело. Дети, которые весь день пялятся на эти стены, не забудут, и, может быть, они будут скучать иногда, но мы должны дать им то, что делает их счастливыми. Жизнь коротка, жестока и болезненна, она отнимает у нас любимых также быстро, как и дает, но все же она прекрасна. Уайт хотел бы, чтобы ты двигалась дальше и была счастлива. Свидания, свадьба, дети, путешествия…делай все, что заставляет тебя чувствовать себя живой. Чем дольше ты скорбишь, тем меньше ты живешь, и ты знаешь, как мало может быть времени.

Воображаемые пальцы сжимают мое горло и сжимаются так плотно, что я даже не могу ответить. Я даже не понимаю, что плачу, пока Мика не прижимает меня к груди и рыдание не вырывается из горла. Я слышу, как что-то падает с другой стороны комнаты, и чувствую руки Далласа, обвивающие нас. Я предлагаю сегодня разойтись по домам, потому что без слез на эту стену невозможно смотреть. Когда я выхожу, то вижу Оливера, опирающегося локтями на стойку, пряча лицо в руках. Интересно, он устал или одному из пациентов плохо. Я продолжаю думать о проклятой голубой стене, и хотя у меня есть причины не делать этого, я хочу утешить его. Сортируя негативные воспоминания в прошлом, я сосредотачиваюсь на хороших и цепляюсь за них. Без дальнейших колебаний я подхожу к нему и крепко обнимаю, положив щеку на его спину. Его тело застывает.

— Мы сходим как друзья и это не свидание, — говорю ему и чувствую, как он издает длинный вдох. Я опускаю руки, когда он выпрямляется и поворачивается лицом ко мне, подняв брови, он сканирует мое лицо. — Хорошо? — спрашиваю шепотом. Он не отвечает. Вместо этого он подносит руку к моей щеке. Я дрожу, когда он медленно пробегает пальцем по ней.

— Окей. Встреча друзей, — отвечает он.

Он пристально смотрит на меня. Я начинаю терять самообладание. Оливер знает, что мои правила свиданий не включают поцелуи, и мы даже не на свидании. Но когда его дыхание падает на мои губы, мои глаза трепещут. Но он меня не целует. Его губы приземляются в самый уголок моего рта так, как он делал это много лет назад на крыше дома моих родителей. Мое сердце жаждет, чтобы он сделал что-то более рискованное. Мои глаза медленно открываются, когда он начинает отступать, его глаза осматривают меня, как будто я какой-то экспонат.

— Это все еще да? Я не нарушал никаких правил.

Я медленно киваю, увлеченная тем, как мысли кричат «нет». Если бы это был его дружеский поцелуй, я не думаю, что смогу пережить настоящий поцелуй от него, даже теперь, когда я знаю лучше.

— Ты отправишь мне остальные правила? Даже если мы пойдем просто как друзья? — спрашивает он, с блеском в глазах, что заставляет меня нервничать.

Я снова киваю.

— Потеряла дар речи?

— Ты застал меня врасплох, — шепчу я. Он пытается скрыть улыбку, но я вижу, что ямочки углубляются в его щеках.

— Ты только что сделала действительно плохой день намного лучше для меня, — отвечает он, поглаживая мое лицо и пробегая пальцем по нижней губе.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спрашиваю я, откликаясь на его прикосновение.

Он качает головой и грустно улыбается.

— Этого достаточно.

Я не могу ничего поделать и улыбаюсь. Мы стоим вот так мгновение, глядя друг другу в глаза, палец на моих губах, а мое сердце в его руках, пока громкоговоритель не называет его имя.

— Я должен идти. У тебя есть работа, и, в отличие от некоторых людей, мне нужно поспать. — Оливер кивает, опускает руку с моего лица и идет к кабинетам пациентов. —Спокойной ночи, красавица Элли.

— Спокойной ночи, красавчик Оливер, — говорю я с улыбкой. Он тоже улыбается, когда я поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Напиши мне, когда вернешься домой, — кричит он. Я покидаю больницу, чувствуя себя намного легче, чем, когда вошла. Когда я добираюсь до своей машины и прижимаю руку к месту, где касались его губы, клянусь, что чувствую покалывание. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить: заставлял ли меня Уайт чувствовать себя также. Я любила его, я действительно любила, но каждый раз, когда я рядом с Оливером, я сомневаюсь в этом. Это заставляет меня чувствовать себя ужасно. Может, я просто любила их по-разному. Может быть, Оливер был более знакомым, подростковым гормоном любви, а Уайт был более взрослым, предсказуемо стабильным видом любви. Я не могу решить, что лучше или кто. Да и не должна. Уайт ушел, и я ничего не могу с этим поделать. Так почему, идя с Оливером на дружеское свидание, я чувствую, что предаю его память?

 

 

Глава 14

Я хожу по галерее, когда женщина открывает дверь, я останавливаюсь. Она улыбается, заправляя солнцезащитные очки в волосы. Она старше, возможно, такого же возраста, как и моя мама, с грацией балерины.

— Вы владелец? — спрашивает она, оглядываясь, прежде чем ее взгляд останавливается на мне.

— Да, — отвечаю я и иду к ней. — Эстель Рубен. Вы были здесь раньше? — спрашиваю я. Она выглядит знакомо, но я не могу ее вспомнить. В прошлом мы с Уайтом устраивали показы картин в нашей галерее, поэтому я подумала, что, возможно, она была на одном из них.

— Вообще-то нет. Я думаю, мы могли встретиться в Нью-Йорке, — говорит она, наклоняя голову, чтобы всмотреться в мое лицо. — Ты и Уайт…

— Жених, — я заполняю паузу. Жених, бывший жених, жених перед смертью, я никогда не знаю, что сказать незнакомцу, который знает обо мне.