Советов доктора папы, или как воспитать счастливого ребенка

 

 

Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=21145215&lfrom=30440123

«Советов Доктора Папы, или Как воспитать Счастливого Ребенка / Александр Кузнецов»: АСТ; Москва; 2016

ISBN 978‑5‑17‑098680‑4

Аннотация

 

Александр Кузнецов – самый известный Доктор Папа, Президент Ассоциации Детских Психологов, основатель и президент Фонда «Детское Здоровье». Психолог, которому доверяют более 500 000 родителей по всему миру.

В книге вы найдете ответы на вопросы, с которыми рано или поздно сталкиваются абсолютно все родители: как приучить ребенка к горшку, что делать с детским аппетитом, почему категорически нельзя кричать на детей и как научиться контролировать свои эмоции. И еще 96 советов по самым важным, принципиальным проблемам, от правильного решения которых зависит будущее вашего ребенка.

 

Александр Кузнецов

Cоветов Доктора Папы, или Как воспитать Счастливого Ребенка

 

Посвящаю эту книгу моим родителям

 

Вся книга за 99 слов

 

Говорите ребенку, что он самый лучший (умный, добрый и талантливый).

 

Оставьте его в покое – пусть экспериментирует, но подбадривайте в неудачах.

 

Показывайте личный пример, как правильно поступать в сложных и не очень ситуациях.

 

Не шлепайте и не орите! Лишайте удовольствий за агрессивное и неуважительное поведение.

 

Погрузите его в новое: новые игрушки, новые занятия, новые знакомства, новые места, новые книги.

 

Большую часть времени веселитесь и играйте вместе.

 

И читайте, читайте!!! – вслух, по ролям и по очереди, утром и на ночь, на кухне, в книжном магазине и в библиотеке, бумажные, электронные книги, обсуждайте и пересказывайте, покупайте и дарите книги.

 

И выключите, наконец, телевизор!

 

 

Вместо введения, или Две истории на ночь

 

– Папа, расскажи про то, как ты был маленький.

– Любишь приключения?

– Люблю!

– Расскажу тебе сегодня две истории про то, как я учился играть по‑настоящему.

 

 

Угрозы и Спасители

 

Уральское мартовское солнце почти не греет. Дворовые куры с удивлением рассматривают мои красные ботинки. В проеме дверей – тусклый свет, длинный стол, люди что‑то кричат, поют. Слышу голос мамы. Вышел какой‑то человек, большая золотистая бляха на ремне проплыла мимо моих глаз. Страшно хочется приключений. Пошел за ним.

За сараями – огород и будка. Из будки выпрыгивает что‑то большое и лохматое, трется вокруг человека и, сунув морду в миску, замирает, громко почавкивая. Человек уходит, а я смотрю на мускулистые лапы животного, почти чувствуя его тепло. Почему‑то ноги холодеют… Ничего, собаки ведь друзья? Протягиваю руку, глажу зверя по спине… Шерсть на спине становится жестче… Вдруг – хриплый рык, и я вижу прямо перед собой белые зубы. Тепло пасти быстро пахнуло в лицо – и исчезло. Какой‑то толчок… Я лежу на спине и почему‑то кричу. Не слышу своего голоса, но точно знаю, что кричу изо всех сил. Мне не больно, но всего как‑то потряхивает… Что‑то мокрое и липкое на лице… Из‑за сарая появляются люди, таращат глаза и закрывают рты руками, вот и мама с папой… Какие‑то руки размахивают перед моими глазами, и я слышу: «Шить! Немедленно шить!»…

Папа за рулем, я весь в бинтах с мамой на заднем сиденье. Она успокаивает меня, а я ее. Мне совсем не больно, даже весело, какое‑то приподнятое настроение, зачем плакать?

Помню этот запах… Я и раньше лежал в больнице. Теперь пахнет так же. Я на каком‑то мягком столе, а доктор мне подмигивает, и огромная яркая лампа, как летающая тарелка, зависла прямо надо мной. Все начинает кружиться, голос мамы куда‑то уплывает…

Ветвистая яблоня за окном уже успела покрыться такими же белыми цветами, в бархат которых я зарывался носом прошлым летом у бабушки во дворе. Но окна в палате закрыты и заклеены бумагой. Тот же запах больницы. Рядом с моей кроватью на стуле – набор солдатиков. Подарок одноклассников, человек пять или шесть приходило. Я беру игрушки в руки и ощупываю лица и обмундирование пальцами, пытаясь угадать, кто из них кто…

 

 

В классе безопасно и дома безопасно. Последний урок – и домой. Не люблю звонков на перемену, но вот уже иду по коридору школы к выходу, и мне кажется, что все смотрят на мои шрамы. От этого коридор вытягивается в нескончаемо длинный переход, как узкая тропа по краю пропасти. Это не моя школа. Как только я вышел из больницы, мы переехали в другой город. У меня здесь пока нет друзей.

Многие спрашивают меня про шрамы. Мама сказала, что надо честно говорить. Некоторые ребята называют меня «рваным». Я понимаю – хотят обидеть, но мне почему‑то не обидно, просто грустно, наверное, потому, что они немного правы. Мама говорит, что на них не нужно обращать внимания…

Мы в каком‑то деревянном доме. Странный запах колодезной воды и засушенных букетов из трав по стенам. Мама говорит, что эта старушка – волшебница. Она почему‑то называет свои букеты «вичками». И мама также повторяет: «вички, вички». Смешно, мама никогда так не говорит. Вдруг старушка быстро поворачивается ко мне, прыскает мне в лицо водой и смеется… Мама говорит, это меня вылечили от испуга…

 

– И тебя вылечила эта волшебница?

– Вылечила, конечно.

– Ты говорил, что научился играть по‑настоящему… Ну и чему же ты научился?

– Еще не научился, но понял, что все вокруг не так уж безопасно, но на маму можно положиться, мама спасет…

– А вторая история?

– А вот вторая.

 

Опасности и Свобода

 

– Мы устали, у нас нет времени на привал, не успеем до прихода машины! – предупреждает Димка. – И воды почти не осталось, а эта из фумарольного ручья вся красная, ее нельзя пить.

– Но в кратере должен быть снег, набьем им фляжки – на обратную дорогу хватит, – сопротивляюсь я. – Еще немного осталось.

– У меня уже спина не разгибается, я ж не крот какой‑нибудь – ползти пять километров на карачках. Не‑е, мы возвращаемся. – Серега повернул к лазу между кустарниками, ведущему вниз по склону горы. За ним потянулись и все остальные.

– Ну и хрен с вами! Я сам пойду! – в сердцах выпалил я и повернул к противоположному тоннелю, ведущему к вершине.

Склоны потухшего курильского вулкана Баранского покрыты кустарником с плотно переплетенными упругими ветками. Когда‑то геологи прорубили здесь несколько чем‑то напоминающих норы проходов высотой не больше метра, ведущих к самому кратеру. Мы со стройотрядом приехали к склону горы покупаться в гейзерах, а я с тремя товарищами решил забраться наверх. «Товарищи» называется! Придется теперь одному пробираться. Ну и пусть! Толку от них никакого, нытики какие‑то…

…Последние метров двести – голый крутой склон, зато можно разогнуться и идти быстрее. Еще рывок и – вот оно! Подо мною жерло спящего вулкана, внутри которого искрящееся на солнце снежное полотно – покрытое снегом замерзшее вулканическое озеро. Скорее туда… Плюхнулся в снег, умылся… пока жую снег, запихиваю его во флягу… Лег на спину, закрыл глаза. Трудно поверить, что под снегом – лед, а дальше – десятки метров воды… Кажется, твое тело растворяется в горной тишине, ты такой маленький здесь, что тебя как бы и вовсе нет. Или, может, это мне просто снится… Нет, нельзя заснуть, обратно на край кратера… Вот уже стою на вершине: справа – Охотское море, слева – Тихий океан, впереди, меньше чем в 10 километрах, – оранжево‑черные клубы проснувшегося вулкана Иван Грозный. Надо мной синева такой глубины, что кажется, вот сейчас подпрыгнешь – и упадешь в нее как в пропасть. Красоты и чудеса…

 

 

Спускаюсь вниз. Надо спешить, машина в лагерь уходит в три, значит, есть еще около часа. Под гору – не в гору, быстро доберусь. Но где же вход в тоннель?!! О боже! Кратер почти симметричен, передо мной сплошная стена кустарника, опоясывающая вершину горы со всех сторон плотным кольцом… Неужели так глупо погибну? Нет, будут искать, найдут. Тут геологи. И снега много, можно пить. Несколько дней точно продержишься… Идти вдоль стены… Найду, кольцо не такое уж длинное, главное, не пропустить… Ага, вот вход, полез…

Я точно помню, что наш грузовик стоял недалеко от станции геологов, над которой возвышалась высокая труба. Из трубы под большим давлением вырывались подземные газы, издавая оглушительный рев. Но по мере продвижения по тоннелю я слышу, как рев смещается куда‑то влево. Это не моя тропа, я сбился с пути!.. Силы и вода почти кончились, и уже полчетвертого…

Я где‑то читал инструкцию для военных летчиков, в которой парашютисту, приземлившемуся в лесу и запутавшемуся в стропах на дереве – предписывается вспомнить адреса и телефоны своих друзей – чтобы остыть и предотвратить панику… Вспоминаю всех родных, одноклассников. Надо же, действительно помогает!

Вот русло высохшего ручья, ведущее вправо, попробую прорваться туда… Ниже притоки наполнили русло – волочусь по каменистому дну по пояс в вонючей от серы теплой красной воде… Звук трубы уже близко, но ручей круто сворачивает в сторону… По моим расчетам, от цели меня отделяет еще метров триста склона, поросшего бамбуком. Идти через бамбук нельзя – наступаешь, и нога оказывается сдавленной тисками густо растущих жестких стеблей. Приходится прыгать вдоль склона и катиться, пока упругие стебли не остановят тебя…

…Трясемся в грузовике. Командир сидит напротив, смотрит грозно. Молчит. Я всех задержал на час, собрались уже меня искать. По неодобрительным взглядам товарищей чувствую, что «отгул» отразится на моей доле в доходах отряда. Ног вообще не чувствую, но почему‑то так хорошо. Живой!

 

* * *

 

– Здорово! Но нехорошо с товарищами получилось.

– Нехорошо, конечно. Но зато я увидел настоящее небо и кратер. И я не струсил.

– Но ты ведь чуть не погиб!

– Да, правда. И поэтому понял важную вещь: мама уже не спасет. Вообще никто не спасет. Ты свободен и теперь отвечаешь сам за себя. Рискуй по‑умному. Отличай смелость от безрассудства. Рассчитывай ходы, если хочешь стать настоящим Магистром Игры.

 

Магистр Игры

 

Что наша жизнь? Игры!

Ребенок учится выбирать, во что играть: желания рождают цели, со временем он понимает, чего хочет, если ему не мешать. Иногда мы сами увлекаем его и оказываемся на одной волне, но это уже не его личная игра, а наша общая. Взрослые думают, что лучше понимают, в какое русло направить его любопытство. Возможно, иногда мы правы.

Маленький Магистр Игры пробует новые ходы, чем бы ни занимался: когда он проигрывает, мы учим и поддерживаем, «делясь силой», если не очень устали. Он старается, преодолевает трудности, и мы говорим: не сдаваться и искать другие подходы, если сами не опускаем руки перед сложностями.

 

 

Он получает образование – палитра игр расширяется. Игры усложняются, переплетаются друг с другом, все больше выходят в реальный мир. Учите ли вы его получать удовольствие от игры? Как насчет личного примера? Много ли стоит жизнь без ярких впечатлений и радости?

Что вы можете сделать прямо сейчас, чтобы разорвать паутину обыденности, наполнить жизнь яркими красками, проявить свое «Я!» и поиграть по‑настоящему?

 

* * *

 

Возьмите лист бумаги, выпишите 20 самых абсурдных идей. Не ограничивайте воображение. После на их основе напишите краткий план действий. На следующий день откройте этот план (пусть за ночь ваш мозг все переварит), отредактируйте и… ДЕЙСТВУЙТЕ НЕМЕДЛЕННО!

 

 

Cоветов

 

 

 

Кормление

 

 

Еда и горшок – два поля битвы, на которых взрослый всегда проигрывает, если идет в лобовую атаку. Даже не пытайтесь. Ни всунуть, ни выдавить…

 

Утро. Кухня. Ты сидишь за столом, уныло склонившись над тарелкой манной каши. Еда – это боль, борьба. Мама со словами «Пока не съешь, из‑за стола не выйдешь!» уходит в гостиную. Бабушка с тоской и сожалением смотрит и тоже уходит. И ты один – перед тобой тарелка с остывающей кашей, но ты не сдаешься!

В гостиной мама прислушивается, и вдруг – радость‑то какая – ритмичный стук ложкой о тарелку. И у мамы в голове картинка: ложка – в кашу, зачерпывает – и в рот, зачерпывает – и в рот… Молодец сынок! Стук ложки прекращается, мама возвращается на кухню. Поцелуи, объятия… «Вот видишь – поел и порядок, будешь сильным, здоровым!»

А через неделю, во время генеральной уборки, за холодильником… знаете, как в немом кино – на черном фоне белыми буквами: «Через неделю, во время генеральной уборки, за холодильником…» Холодильник стоит рядом с обеденным столом – вот так стол, вот так ты сидишь, вот так холодильник – мама обнаруживает… что бы вы думали? Правильно! За холодильником – предательская, холодная, засохшая манная каша. И тут ты вдруг понимаешь, что за все на свете приходится платить… И мама это тоже очень хорошо понимает, поэтому в твоей жизни наступают крутые перемены.

Опять утро, кухня. Перед тобой тарелка с кашей. Сидишь, как обычно, плотно сжав губы. На войне как на войне. Но мама вдруг объявляет – о чудо! – ты можешь не есть, если не хочешь. И, к ужасу бедной бабушки, добавляет, что до обеда больше ничего не получишь – ни яблок, ни сока, ни тем более конфет или печенья. Ты же свободный человек, ты можешь сами выбирать, есть или не есть. Уговор? По рукам!.. Ура! Свобода! Бабушка начинает причитать: «Ребенка морить голодом?!! Не дам!» Но мама вдруг спокойно спрашивает: «Что бы ты, сынок, хотел на обед?» Вот дела! Никогда раньше не спрашивала, что дают – то и ешь. А теперь – прям ресторан – хочешь то, хочешь это. Ну, ты заказываешь, бросаешь последний взгляд на нетронутую ненавистную кашу и с чувством победителя выходишь из‑за стола. Мама хитро улыбается, и через пару часов до тебя уже начинает смутно доходить почему. Ты крутишься у зеркала и делаешь вот так (задираешь рубашку и втягиваешь живот)… Ну так и есть – пусто. Как же хочется есть!.. И какой приятный ванильный запах из кухни…

А‑а‑ах (вдыхаешь с наслаждением). Печеньки. У мамы они всегда получаются изумительными, а сейчас вообще какие‑то волшебные.

– Что, сынок, проголодался? Еще два часа до обеда, потерпи, – говорит мама и этак сочувственно смотрит. – А я тебе вот печенье испекла… Но – после обеда!

Тут появляется бабушка, хочет что‑то сказать, но, замявшись, покраснев и как‑то надувшись, делает так – м‑м‑м! (из глаз – гром и молнии) – и, гордо подняв подбородок, демонстративно выходит.

Ты кое‑как дотягиваешь до обеда и на привычный мамин зов «Ку‑у‑у‑ша‑а‑ать!» как‑то непривычно для себя вдруг радостно откликаешься и легко, практически не касаясь пола, просто влетаешь в кухню.

На столе – огурец в виде крокодила – ну, вы знаете – попку огурца надрезают вдоль и раздвигают дольки – получается пасть, в ней – палочка, вырезанная из морковки – язык. Сам огурец разрезан поперек на дольки, но дольки рядышком друг с другом – натуральный крокодил. Рядом котлетка, в ней торчит зубочистка, на зубочистку нанизан ломтик сыра – парус. Вот это мама!..

 

 

И вот ты тянешься за котлетой, но тут какой‑то подлый внутренний голос шепчет: «Ага! Сдаешься?!!» Ты на секунду замираешь, но уже не в состоянии остановить руку, хватаешь котлету – и в рот. Все, хватит, война окончена… Я же теперь свободный, могу сам решать, есть мне или нет…

Вечером мама зовет: «Ку‑у‑у‑ша‑а‑ать!» Ты прислушиваешься к своему внутреннему голосу… Но он молчит, и ты с легким сердцем вприпрыжку бежишь на кухню.

– Что будешь кушать, сынок?

 

* * *

 

Вам приходится развлекать ребенка перед тарелкой, вплоть до затяжных театральных представлений всей семьей? Вы приступаете к кормлению, как будто выходите на поле битвы, и у вас больше нет времени и сил продолжать в том же духе? Если у ребенка нет тяжелых заболеваний пищеварительной системы, то речь идет о нарушении пищевого поведения. Исправить ситуацию можно, соблюдая 5 правил.

Правило 1. Предлагайте еду по расписанию, не давая есть между приемами пищи – только воду. Убедитесь, что ребенок не таскает конфеты из ящика или бабушка не подкармливает его булочкой и печеньем.

Правило 2. Предлагайте только один раз. Если отказывается – не злитесь, иначе он почувствует, что одерживает победу в стиле «назло маме отморожу себе уши». Просто скажите, что в следующий раз предложите ему есть только днем (если разговор утром).

Правило 3. В этот период давайте то, что он больше всего любит.

Правило 4. Сервируйте красиво. Делайте из пищи кораблики, червячков, животных и пр.

Правило 5. Не позволяйте бабушкам и другим родственникам вмешиваться, когда вы не даете ребенку есть в перерывах между установленными расписанием приемами пищи. Отвечайте с улыбкой на обвинения в «издевательстве над ребенком» и т. п. Сами продержитесь хотя бы две недели.

 

Как только ребенок почувствует, что война закончена, – его пищевое поведение войдет в норму.