Необходимая оборона: проблемы законодательного урегулирования и правоприменения

Аннотация: В настоящем исследовании мы попытались рассмотреть насущные вопросы, реализуемые при квалификации необходимой обороны, которые довольно часто встречаются в следственно-судебной практике и неточно, по нашему мнению, излагаются законодателем. Институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, всегда был в центре внимания и со стороны государства, и со стороны теории уголовного права. 

Ключевые слова: закон; наказание; необходимая оборона; уголовно-правовой институт; обороняющийся.

 

Институт необходимой обороны имеет многовековую историю, еще с глубокой древности право на необходимую защиту признавалось как одно из важнейших, вытекающей из самой природы человека, из его права на жизнь. Важность института необходимой обороны отмечал великий российский ученый А.Ф. Кони: «Необходимая оборона будет существовать вечно, потому что основана на законе необходимости, а этот закон по самому существу своему вечен. Поэтому понятие о необходимой обороне существует исстари и никогда не перестанет существовать; закон, вытекающий непосредственно из человеческой природы».^[444] Слово «оборона» означает «совокупность средств, необходимых для отпора врагу», а «обороняться» - «защищаться, отражая нападение противника»^[445]; «необходимый» - «такой, без которого нельзя обойтись, нужный, обязательный, неизбежный».^[446] Следовательно, необходимая оборона – это обязательный и неизбежный способ защиты личности. Законодательное закрепление данный уголовно-правовой институт получил в ст. 37 УК РФ 1996 г., однако, по нашему мнению, содержание института необходимой обороны здесь не лишено недостатков. Так, законодатель указывает: посягательство должно быть обязательно сопряжено с насилием, которое опасно для жизни обороняющегося или другого лица или с непосредственной угрозой его применения. В продолжение ч.1 в ч.2 ст. 37 УК РФ устанавливается: когда личность защищается от посягательства, которое не связано с опасным для жизни насилием либо с прямой угрозой применения такого насилия, то она не должна превышать пределы необходимой обороны, в противном случае, она должна будет понести уголовную ответственность за превышение пределов необходимой обороны, или за умышленные действия, с очевидностью не соответствующие опасности и характеру посягательства. Здесь мы не можем поддержать позицию законодателя по целому ряду причин. Во-первых, имеют место случаи, когда обороняющемуся невозможно предугадать ход действий посягающего, жертва не может знать наверняка, что может сделать с ней преступник. Точку зрения законодателя о том, что должна быть угроза со стороны нападающего о применении к жертве опасного для жизни насилия для того, чтобы она могла применить любые способы защиты, поддержал Верховный Суд РФ.^[447] Но необходимо понимать, что посягающий может и не говорить о том, что он собирается сделать с жертвой, план его действий может быть резко изменен, поведение в отношении обороняющегося стать более жестоким и агрессивным, которое станет уже опасным для жизни жертвы нападения, а подходящий момент будет упущен, и человек не сможет спасти свою жизнь. Во-вторых, противоправный умысел, не направленный против непосредственно жизни, не позволяет жертве предпринять любые действия для защиты. Так, при нарушении норм посягающим гл. 17 «Преступления против свободы, чести и достоинства» УК РФ, обороняющийся не имеет права превысить пределы необходимой обороны для защиты себя, даже если его похищают или хотят продать. То же распространяется и в отношении преступных деяний, закрепленных в гл. 18 «Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности» УК РФ. Примером может послужить знаменитое дело Иванниковой, которую пытался изнасиловать С. Багдасарян. В отчаянии женщина выхватила нож из сумки и ударила им в бедро мужчины, случайно попав в бедренную артерию, в результате чего от большой потери крови он скончался. Данное дело получило большой общественный резонанс и длилось очень долго, так, ей вменялись в вину то ч.4 ст. 111, то ч.1 ст.107 УК РФ. К счастью, благодаря вмешательству юридической общественности приговор по делу был отменен и Иванникова оправдана.^[448] Однако, как справедливо пишет Былинский В., сколько «других случаев в маленьких городах России, когда людей, посмевших поднять руку на преступника, держат в СИЗО, выбивают «нужные» показания, судят, приговаривают к реальным и условным срокам лишения свободы».^[449] Нельзя в данном случае не согласиться со словами Э.Ф. Побегайло о том, что «во времена царя Алексея Михайловича (см. Уложение 1649 г.) честь и достоинство женщины на Руси охранялось намного лучше, чем в настоящее время».^[450] Получается, современное уголовное законодательство, правоприменение фактически страдает от ошибочного по своей сути требования «соразмерности благ», то есть, согласно такому подходу, нельзя, к примеру, причинить смерть насильнику.^[451] Далее мы видим: в абз.2 п.2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ №19 указывается лишь один пример причинения вреда здоровью обороняющегося или другого лица, который создает угрозу жизни, - это ранение жизненно важных органов. Однако возникает вопрос: как человек, чьи жизненно важные органы повреждены, сможет оказать должное сопротивление противнику с тем, чтобы прекратилось преступное посягательство? Следуя логики законодателя, жертва в любой ситуации должна сохранять трезвый рассудок и уметь постоять за себя. А что, если жертва не обладает определенными боевыми навыками, применив которые, она смогла бы обезвредить нападающего с причинением ему наименьшего вреда, и, кроме того, не может в силу особенностей своей психики во время стрессовых ситуаций за короткий промежуток времени рассчитать, вред какой тяжести она должна нанести преступнику, не нарушив при этом уголовное законодательство? Как сохранять трезвость ума, когда обороняющийся может думать только о сохранении своей жизни, а также защите своих природных прав? Жертва нападения, пребывая в растерянности, руководствуется чувством самосохранения и поэтому объективно не может адекватно оценить величину угрожающей опасности и намерения преступника.^[452] Мы не можем согласиться и с абз.2 п. 15 Постановления Пленума ВС РФ №19: если оборонявшийся превысил пределы необходимой обороны в состоянии аффекта, то есть внезапно возникшего сильного душевного волнения, его действия должны квалифицироваться по ч.1 ст.108 или ч. 1 ст. 114 УК РФ. По нашему мнению, в случае, когда при необходимой обороне даже с превышением ее пределов имеет место аффект, что, безусловно, должно быть подтверждено заключением судебно-психиатрической экспертизы, оборонявшийся должен освобождаться от уголовной ответственности. Причем неважно, какой именно вид аффекта был: патологический или физиологический, классический или кумулятивный.^[453]

В связи со всем вышеизложенным мы приходим к выводу: уголовное законодательство остро нуждается в реформировании в отношении института необходимой обороны. Нельзя допускать ситуации, о которой говорит В.Л. Зуев: «Люди не столько боятся стычки с правонарушителем, сколько дальнейшего разбирательства».^[454] Нельзя позволять господствовать в правоприменении «обвинительному уклону»^[455], который возникает часто из-за того, что лицо, квалифицирующее действия обороняющегося, беспокоится лишь о том, чтобы данная им квалификация не была отменена судом вышестоящей инстанции.^[456] Для устранения проблем предлагаем ввести перечневую систему, то есть четкий перечень защищаемых благ и максимальный предел вреда, который возможно причинить посягающему в оборонительных целях.^[457] Законотворчество должно идти не по легкому пути формализации правового регулирования, а по пути пусть более сложному, но зато верному, в направлении более четкой регламентации норм права, чтобы по справедливому мнению В.В. Орехова, они были ориентированы не на правоприменителя, а в первую очередь, на лицо, реализующее право на оборону.^[458]