Некоторые мысли о церковном пении

И. М. Т.

Церковное пение, как и всякое другое церковное искусство: святые иконы, архитектура или убранство наших православных храмов, своим исполнение должно вызвать благоговейные чувства у молящихся. Оно должно способствовать утишению страстей, душевному успокоению и искренней сердечной молитве. В отличие от светского пения оно должно быть совершенно бесстрастно; иными словами, оно должно быть лишено какой-либо эффектности, действующей эмоционально на молящихся, рассеивающей их внимание и (отвлекающей ум от молитвы.
На Руси с самых давних времен песнопения на богослужениях исполнялись по строго установленному гласовому кругу. Распевы гласов с течением времени и в зависимости от того, где они пелись, видоизменялись и постепенно вылились в определенные формы, которые впоследствии были записаны на ноты и стали известны как распевы: греческий, большой и малый знаменный распевы, распев Киево-Печерской Лавры и ряд других. Св. Церковь установила для церковного обихода 8 определенных гласов, этим как бы оттеняя характер: торжественный, радостный, скорбный или покаянный — поющихся стихир, тропарей, прокимнов. Глас обычно составлен из 2-х, 3-х, 4-х коротких отдельных музыкальных фраз, повторяющихся по порядку столько раз, сколько потребует длина песнопения, и заключительной фразы. (Исключение составляет большой знаменный распев и некоторые другие распевы, где мелодия распространяется на все песнопение и представляет как бы целое законченное музыкальное произведение с более или менее ярко повторяющимися музыкальными фразами).
Такое построение гласа исключает возможность каких-либо эмоциональных эффектов в исполнении песнопений: молитва поется ровным речитативом, и этим достигается спокойное и строгое пение, а однообразие повторяющейся мелодии действует успокаивающе на душу и способствует сосредоточенности молитвы.
Можно ли сказать то же о вольных произведениях? Может ли их исполнение оказать то же действие, что и гласовое пение, то есть настроить молящихся на тихую сердечную молитву? Если вольное произведение выдержано в строго религиозном духе и лишено каких-либо музыкально-эмоциональных эффектов, оно несомненно подействует благотворно на сердце и ум молящихся и вызовет у них умиление и искреннюю молитву.
Но если композитор духовной музыки в процессе своего творчества увлечется внешней красотой форм и музыкальной эффектностью, то как бы талантливо и прекрасно ни было созданное им произведение, оно не будет отвечать своему назначению.
Оно помешает священнику сосредоточиться, рассеет внимание молящихся — у одних оно вызовет протест и раздражение и лишит их возможности молиться, другие же настолько увлекутся музыкальной стороной исполнения, что смысл самой молитвы до них и не дойдет. Поэтому выбор песнопений должен производиться регентом очень тщательно и, что чрезвычайно важно, с благословения отца настоятеля.
Рассмотрим теперь, каково должно быть само исполнение песнопений на церковных службах с точки зрения оттенков и музыкального ритма. Возьмем для примера воскресную всенощную:
Обычную всенощную следует начинать с простого «Благослови душе моя 1оспо()а» Чем проще будет музыкальный текст, тем лучше. К подготовке славословия Божия следует приступать со смирением и благоговейно.
«Блажен муж» следует петь просто на глас. Молитва эта покаянная, и речитативное ее исполнение наилучшим образом настроит сердца молящихся на дальнейшее последование службы.
Стихиры на «Господи, воззвах» следует всегда начинать торжественно и вдохновенно. В них изложена сущность празднуемого торжества. Подготовка к службе кончилась и начинается само славословие.
Особенно торжественно должно быть исполнение догматика, который следовало бы петь с канонархом. Этим усилится торжественность молитвы и, кроме того, смысл ее легче дойдет до сознания молящихся..
«Свете тихий» желательно исполнять просто и тихо, как сама молитва на то указывает, кроме разве больших праздников, когда можно себе позволить спеть «нотное», но опять такое, которое бы вдохновляло, а не отвлекало. Воскресный прокимен: «Господь воцарися, в лепоту облечеся» — всегда торжественно и громко, и желательно на глас, а не на одной линейке. По своему смыслу он торжественен, стих прокимна взят из Ветхого Завета и означает победное пророчество. Сугубая и просительная ектений поются тихо, проникновенно, не затягивая, но и не спеша. Обращение к Господу должно звучать просительно и благоговейно. Стихиры на стиховне так же, как и стихиры на «Господи воззвах», — торжественно и громко. Этим снова подчеркивается торжество праздника.
«Ныне отпущаеши «-тихо, проникновенно, не спеша, как можно проще на шестой глас. Только под большие праздники можно было бы выбрать такую композицию, которая своей выдержанной строгостью соответствовала бы величию вспоминаемого события. Тропарь Пресвятой Богородице громко и радостно, второй раз можно тише, а в третий опять громко, и громко закончить вечернее «Буди имя Господне «.
Если проверить теперь ритм оттенков вышеизложенной вечерни, то окажется, что составленная схема отвечает по своему духовному замыслу равномерному чередованию форте и пиано.
После торжественного конца вечерни большие огни гасятся и начинается тихое чтение Шестопсалмия.
Для молящихся наступает как бы пауза. Внимая бесстрастному чтению псалмов, душа успокаивается и сосредотачивается в молитве. После Шестопсалмия великая ектения исполняется ровно, как и на вечерне (подготовка к полиелею).
«Бог Господь «- торжественно и громогласно так же, как и Тропарь и Богородичен. Кафизмы — тихо, не торопясь, проникновенно прославляя Св. Троицу. «Хвалите имя Господне» — снова громко. По воскресеньям следует петь простое или, если непременно захочется спеть «нотное», то выбрать самое несложное. Не надо вообще стремиться петь как можно больше нотного, да посложнее, да и погромче. При выборе песнопений следует прежде всего учитывать как свои силы, так и настроение молящихся. Песнопения, даже самые прекрасные, но не под силу хору и посредственно спетые, нарушают благоговейное настроение молящихся и мешают молиться.
Тропари «Благословен еси Господи» — ровно и проникновенно Прокимен — громко, как и за вечерней. После Евангелия — Воскресение Христово видевше «, псалом 50, «Слава и ныне» и проч.- ровно, и затем — чтение диаконом «Спаси, Боже, люди Твоя…» — пауза перед каноном. Ирмосы же следует петь бодро и не тягуче; они перемежаются ровным чтением тропарей и этим достигается строгая ритмика длинного канона. «Величит душа моя Господа» по 8-й песне канона должна петься всегда тихо, «смиренным» напевом. Слова молитвы Самой Богородицы должны повторяться тихо и коротко. Иное дело, когда «Величит душа моя» заменяется в великие праздники величанием, которое надо петь торжественно и громко.
После канона «Свят Господь Бог наш»-должно звучать особенно торжественно, а после чтения экзапостилария «Всякое дыхание» и стихиры — всегда вдохновенно и с подъемом. Особенно же торжественно и с воодушевлением: «Преблагословенна…» Далее «Великое славословие» следует петь совсем тихо, четко выговаривая слова и соблюдая строгий ритм — не ускоряя и не замедляя.
После тихого «Славословия» — громкие тропари, ровные ектений и умеренно громкий и скорый отпуст, но без торопливости.
Из этого следует, что и на утрени идет все время чередование форте с пиано, но в полиелее, как и подобает, преобладает форте. Таким образом, музыкальное исполнение будет соответствовать духовному смыслу всенощной, что создаст у молящихся мир душевный и расположенность к искренней сердечной молитве.
Скажем теперь несколько слов о технической стороне управления регентом хора на церковных службах и в частности о чередовании тональностей. Как правило, хору, отвечая на возгласы священнослужителей, следует петь либо в тонике (фа-фа), либо в кварте (возглас в басовом до, а хор: до-ля-фа), либо в квинте или октаве (возглас в соль или в теноровом до, а хор: до-соль-ми-до). Так, если диакон читает ектению в фа, то и петь ее следует в фа. Если ектения читается в до, можно петь либо в широком расположении голосов до-соль-ми-до, либо в узком, опять же в до-ля-фа. Нижнее до диакона приятно звучит квартой ниже тоники хора. При переходе из мажора в минор и обратно следует держаться ближайших ступеней. Так, например: если «аминь» великой ектений на вечерне был пропет в фа-мажор, то «Блажен муж» следует петь в соль-минор. Можно также при переходе пользоваться и соответствующим мажору минором; «аминь» в соль-мажор — «Святый Боже» в ми-минор и т. п.
При наличии небольшого хора следует петь почти все в узком расположении голосов. Широким расположением, где голоса отстоят друг от друга далеко, пользоваться можно лишь тогда, когда регент располагает достаточным числом голосов в каждой партии и когда он уверен в точности этих голосов.
Регент должен стремиться передавать песнопения как можно проще, обращая особое внимание на значение слов молитвы и требуя от певчих четкого и ясного произношения слов.
К церковному пению, в котором прославляется Святая Троица, Пресвятая Богородица, святые угодники, нужно приступать благоговейно и со страхом Божиим. Молитва есть устремление человеческой воли к Богу, и на регенте лежит большая ответственность не дать заглохнуть этому устремлению молящихся, а напротив — поддержать его. Это возможно лишь при условии, если регент будет чувствовать внутренний духовный ритм богослужения и поведет свой хор в этом ритме.
Если вышеизложенные мысли будут приняты регентом во внимание, то даже при самом небольшом хоре и без особых голосов желаемая цель будет достигнута — молящиеся обретут мир и тишину душевную и покинут храм утешенные и успокоенные.

Псалмодия

И. Гарднер

Вспоминается мне когда-то гремевший славой в Москве протодиакон Розов… В юности мне приходилось слыхать этого художника-протодиакона, и до сих пор живо впечатление от его службы. Он ни на йоту не отступал от установленных традиций образцов псалмодии и возгласов. Без малейшего намека на какую-либо драматичность, умел он передать (но не навязать!) всю силу идей текста, достигая это минимальными оттенками, свидетельствовавшими, что они им не надуманы, не заучены, а сами рождаются из понимания логической силы текста, оставаясь в то же время строго в объективных рамках классической псалмодии. В его манере чувствовалась высокая, вековая церковно-богослужебная музыкальная культура.
Конечно, для «культурной» псалмодии нужна известная школа. И в России учили правильному церковному чтению — и в народных училищах, ив духовных училищах, и в семинариях, и особенно в монастырях. Другими словами, эта ветвь церковно-музыкального искусства культивировалась… Быть может у многих явится мысль, что этой премудрости нечего учиться и здесь не может быть никакой теории. Однако в литургическом музыковедении есть особый отдел: экфонетика (от греч.: «экфонесис» — возглас). Сюда же причисляется и псалмодия. Здесь — свои законы. В древности, в Русской Церкви (а у греков, сербов, болгар, румын и по сей день) экфонетика подчинена была определенным правилам и интонационные обороты при чтении (особенно Священного Писания) точно установлены традицией.
Была даже специальная безлинейная нотация, так называемая фонетическая, которой фиксировались на писчем материале интонации при возгласах и чтении (между прочим, экфонетические знаки имеются уже в Остромировом Евангелии — древнейшем русском памятнике 1057 г.). Этим интонационная традиция чтения предохранялась от самовольных «по личному вкусу», искажений.
Традиция экфонезиса и псалмодии — очень древняя и восходит к первым векам христианства и, возможно, тянется еще дальше, в ветхозаветное храмовое богослужение (как известно, евреи до сих пор имеют особые интонации для чтения Св. Писания, различные для каждой из его книг). Многозначительно то, что у всех христианских Церквей, имеющих иерархию апостольского преемства, существуют псалмодия и экфонетика, во многих чертах совпадающие с псалмодией и экфонетикой Русской Православной Церкви.
Заметим при этом, что определенные правила и законы традиционной псалмодии и экфонетики вовсе не требуют рабского калькирование какого-либо образца. В пределах традиционных форм личность чтеца может проявляться; границы же этого проявления и указываются, с одной стороны — правилами, с другой стороны — церковной культурностью чтеца.
Да, это — культура. Своеобразная, «ино-культура», другая, чем светская декламация и выразительное чтение, и для того, чтобы правильно преподносить это искусство слушателям, нужна не только выучка технике чтения (каждый вышколенный драматический артист и оратор знают, что говорить перед публикой — занятие непростое и ему нужно учиться), но и сознательное наследование вековой традиции, знание ее внешних и внутренних (духовных) законов и соответственное воспитание духовного чувства и литургически-художественной чуткости. Другими словами — культура.
Поэтому ошибочно убеждение многих, что церковное пение — дело вкуса. Нет, это не дело прихоти личного вкуса каждого, а дело церковно-художественной, литургическо-музыкальной культурности и известной школы. Как нелепо,- некультурно — было бы, если какому-нибудь декламатору вздумалось бы на литературном вечере прочитать по своему вкусу, ну, скажем, одно из «стихотворений в прозе» Тургенева так, как протодиакон возглашает многолетие. Но так же странно и неуместно выступление церковного чтеца в роли чтеца-декламатора, который, тоже по своему вкусу, «с чувством, с толком, с расстановкой», начинает рассказывать Шестопсалмие или кафизмы, или часы. И притом так рассказывать, как хочется чтецу, чтобы понимали слушатели и… чтобы они ценили его декламаторское искусство.
Древнее литургико-музыкальное предание, основанное на тысячелетнем опыте, глохнет: его заглушает чертополох многоликого «личного вкуса». Теряется русская церковная художественная культура. Против этого — одно средство: нужна школа.

1967 г.