Хронология жизни и деятельности Алексея Михайловича

1646	Создана Ближняя дума (ближайшие соратники царя).
1658	Создан Приказ тайных дел.
1646	Подняты косвенные налоги, в 4 раза выросла цена на соль.
1648	Соляной бунт.
1648	Открытия русскими путешественниками мыса Дежнёва и Берингова пролива.
1649	Соборное уложение. Юридическое закрепление крепостного права.
1653	Начало церковной реформы Никона. Раскол в церкви.
1653	Земский собор принял решение о присоединении Украины к России.
1654	Переяславская Рада приняла решение о вхождение в состав России Левобережной Украины.
1653	Последний Земский собор.
1653	Торговый устав. Введена единая пошлина- 5 % стоимости товара.
1654-1657	Русско-польская война, Андрусовское перемирие.
1654	Денежная реформа(вместо серебряных- медные деньги, обесценивание медных денег).
1656-1658	Русско-шведская война, Валиссарское перемирие и Кардисский мир.
1662	Медный бунт (чеканить медные деньги прекратили)
1666	Восстание донских казаков под предводительством Василия Уса. Подавлено.
1666	Гражданская почта.
1667-1668	Строительство на Оке первого корабля «Орёл» и несколько небольших судов (голландцами).
1667	Новоторговый устав (протекционизм в торговле, двойная пошлина на иностранные товары и торговля иноземных купцов тол ко оптом).
1667-16711668-1676	Крестьянская война под руководством Степана Разина.Восстание в Соловецком монастыре.

 Почему Тишайший? Характер царя. Оценка царя

 В. Ключевским, Н.Костомаровым, современными историками

Ключевский В.О.: «В зрелые годы царь Алексей представлял в высшей степени привлекательное сочетание добрых свойств верного старине древнерусского человека с наклонностью к полезным и понятным новшествам. Он был образцом набожности… Царь Алексей Михайлович был добрейший человек, славная русская душа. Я готов видеть в нём лучшего человека древней Руси, по крайней мере, не знаю другого древнерусского человека, который производил бы более приятное впечатление – но только не на престоле.»

Платонов С.Ф.: «При всей своей живости, при всём своём уме царь Алексей Михайлович был безвольный и малодушный человек. <…> По-видимому, Алексей Михайлович всем, кто имел случай его узнать, казался светлой личностью и всех удивлял своими достоинствами и приятностью. <…> Пользуясь его добротой и безволием, окружавшие не только своевольничали, но и забирали власть и над самим «тихим» государем… Царь Алексей не умел и не думал работать…<…> Вся его энергия уходила на отправление того «чина», который он видел в вековом церковном и дворцовом обиходе.»

Андреев И.Л.: «Первый Романов несомненно был ближе к гуще жизни, чем его родившийся в царских хоромах сын. Алексей Михайлович с первого дня был окружён почтением, везде видел доброту и любовь… Он рос, как комнатное растение на окне… Сильные впечатления, не говоря уже о горестях, миновали его, оттого бойкий и живой от природы ум питало богатое воображение. Он формировался во многом как книжный человек…<…> Алексей Михайлович был… слишком благодушен и уравновешен. <…> Ему никогда не будет хватать истинной, государственной страсти…»

В исследовании С.М. Соловьева «История с древнейших времен» (1) почти три тома посвящено правлению царя, но личность самого правителя автор не считал судьбоносной для русской истории. Если говорить о том, как сам Соловьев оценивает Алексея Михайловича, то царь, с его точки зрения, отличался «добротою» и «мягкостию» (2), как и его отец Михаил Федорович.

Более подробную характеристику царю дает В.О. Ключевский (3), общие суждения которого довольно загадочны: «Я готов в нем видеть лучшего человека Древней Руси, по крайней мере, не знаю другого древнерусского человека, который производил бы более приятное впечатление, — но только не на троне» (4). Этот «лучший» человек, по мнению Ключевского, был пассивным и неустойчивым (5), мало способным «что либо отстаивать или проводить» (6), «легко терял самообладание и давал излишний простор языку и рукам» (7).

Н.И. Костомаров (8) создает еще менее ясный образ правителя. По его мнению, царь «был неспособен к управлению» (9), однако «тешился своими громкими титулами и за них готов был проливать кровь» (10). Вместе с тем, с точки зрения Костомарова, «чистота нравов его была безупречна» (11).

К.Ф. Валишевский (12) пишет, что «несмотря на свою мягкость и добродушие,… Алексей любил злые шутки», кроме того наказывал «сурово и беспощадно за невинные провинности» (13), однако, по мнению автора, на него «нельзя не обратить внимания как на одного из наиболее высоконравственных монархов всех времен и народов».

С точки зрения С.Ф. Платонова (14), Алексей Михайлович «был прекрасный и благородный, но слишком мягкий и нерешительный человек» (15).

Образ царя Алексея Михайловича в историографии довольно противоречив. Кроме того, оценка личности Алексея Михайловича часто становится попыткой оправдать приписанное ему прозвище «тишайший» (16). Эта характеристика довольно быстро стала чуть ли не единственной неоспоримой оценкой личных качеств правителя.

Современный историк Игорь Андреев употребляет в своем исследовании (17) этот эпитет почти на каждой странице и по нескольку раз. «Несомненно, героическая трагедия, — не его жанр. Тишайший, он и есть Тишайший» (18) — утверждает он на первых страницах монографии, посвященной царю. Этот эпитет оказался способным вытеснить даже имя царя и встать на его место. Известен исторический роман о царе В. Бахревского под названием: «Тишайший» (19), роман Светлова В.Я. «При дворе Тишайшего императора».

На самом деле эпитет «тишайший» вовсе не был характеристикой личных качеств Алексея Михайловича. Слово «тишайший» было переводом лат. "serenissimus" ("обладатель тишины", "устроитель порядка и государственного благополучия") и являлось частью неофициального титула русских царей — Алексея Михайловича, а так же и его сыновей — Федора, Иоанна и Петра. Так, 18 июня 1676 года, в день венчания на царство Фёдора Алексеевича, сына Алексея Михайловича, Симеон Полоцкий поднёс ему свою поэму «Гусль Доброгласную», посвящённую "нововоцарившемуся благочестивейшему, тишайшему, пресветлейшему Великому Государю" (20).

б) Влияние Европы на двор Московского царя, быт царского двора, нововведения. Найти характеристику ближайшего окружения царя- западников. Первые западники: сделать их краткие исторические портреты:Князь И.А.Хворостинин, Боярин А.Л.Ордин-Нащокин, Дьяк Г.К. Котошихин

Нехватку своих специалистов русское государство в XVII веке по-прежнему компенсировало зарубежными. Как и в прежние годы, британцы продолжали играть важную роль в реорганизации и обучении русской армии.

 

₽

Курс «Python-разработчик» с нуля

 Д. Г. Федосов отмечал: «Недостатки своих вооруженных сил и военное превосходство Запада признавались самим русским правительством, которое в течение всего XVII в., да и позднее, заимствовало европейский ратный строй и практические приемы, приглашало на долговременную и постоянную службу сотни иноземных офицеров и мастеров, закупало за рубежом крупные партии огнестрельного и холодного оружия, обеспечива ло перевод на русский язык и издание соответствующих уставов и трактатов»334. He только армейские специалисты, но и кораблестроители из Британии стали появляться в Русском государстве. Как писал В. О. Ключевский, «мысли о флоте, о гаванях, о морской торговле начали сильно занимать и московское правительство уже с половины XVII века». Помышляли нанять в Голландии корабельных плотников и людей, способных управлять морскими кораблями335. Англичанин Виниус предложил построить гребной флот на Каспийском море. По царскому указу от 1667 г. в Коломенском уезде, на Оке, в селе Дединово было заложен первый русский корабль «Орел». Ключевский полагал, что строили его голландцы, но не обошлось и без участия британских мастеров. К примеру, полковник К. Бокковен, участвовавший в строительстве корабля, состоял с П. Гордоном в родстве. Корабль спустили на воду, однако в 1670 г. он был захвачен и сожжен мятежниками Степана Разина. Среди английских специалистов при дворе особое место со времен Ивана Грозного занимали аптекари и врачи. Наибольшую известность среди них приобрел личный врач царя Алексея Михайловича — С. Коллинс. Около 9 лет он пробыл при царском дворе, в 1666 г. по собственной просьбе уволился и с многочисленными подарками и похвальным аттестатом отбыл на родину.

В 1674 г. он издал книгу «Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне», в которой делился своими впечатлениями об увиденном в стране и при дворе. Менее известным в России был врач-хирург Джон Эннанд, лечивший от горячки П. Гордона. Интерес к западной культуре в царствование Алексея Михайловича проявлялся также в сфере литературы и образования. Начиная с 1649 г., по приглашению царя в Москву из Печорской лавры прибыли ученые монахи Е. Славенецкий, А. Сатановский, Д. Птицкий. Они занялись переводами с греческого различных трудов. Вскоре появились переводные издания: «География», «Книга врачевской анатомии», «Гражданство и обучение нравов детских», «О граде царском». К переводу привлекали и других специалистов. Так, немецкий переводчик фон Дельден подготовил несколько книг, переведенных с латинского и французского языков, а австрийский посол Дорн перевел краткую космографию. Начали распространяться переводные лечебники. Все это указывало, на взгляд Ключевского, на «пробуждение научного интереса» в России336. Отличительной чертой образовательной системы в правление Алексея Михайловича стало приглашение в дома сановников иностранных учителей. Чаще всего это были учителя из Польши. Сам царь приказал своих детей Алексея, Федора и Софью обучать польскому языку. Его ближайшее окружение: бояре Морозов, Тяпкин, Ордин-Нащокин обучали своих сыновей латинскому, греческому и польскому языкам. Сын Ордин-Нащокина настолько увлекся западной культурой, что решил бежать за границу. Наследник посланника в Польше Тяпкина, обучавшийся в польской школе, волею случая оказался представлен в Львове королю Яну Собескому. Он произнес речь на польско-латинском языке, за что был вознагражден королем сотней злотых и 15 аршинами красного бархата. Западное влияние прослеживалось и в интересе царя и его ближайшего окружения к балам и театральным зрелищам. Русских послов инструктировали на предмет изучения увеселений при дворах европейских монархов. Дворянин Лихачев, строго следуя данным указаниям, находясь в 1659 г. на придворном балу во Флоренции, послал в Москву грамоту с детальным описанием подобного увеселения. Бесспорным достижением культурной жизни России при «тишайшем» царе сделался театр337. А вскоре придворные познакомились и с балетом. В 1674 г. «на заговенье» царь с царицей, детьми и боярами смотрели в Преображенском комедию, после чего немцы и дворовые люди посланника Матвеева играли на «фиолях, органах и на страментах и танцевали». «Так почувствовали в Москве потребность в европейском искусстве и комфорте, а потом и в научном образовании, — констатировал В.О.Ключевский. — Начали иноземным офицером и немецкой пушкой, а кончили немецким балетом и латинскои грамматикой». Придворный быт также испытал на себе западное влияние при царе Алексее Михайловиче. Подражая иностранцам, царь и бояре начали разъезжать по Москве в «нарядных немецких каретах, обитых бархатом, с хрустальными стеклами, украшенных живописью». Бояре и богатые купцы строили каменные палаты, заводили обстановку на иноземный лад, обивали стены «золотыми кожами» бельгийской работы, украшали покои картинами, часами. Царь подарил своему любимцу, свояку Б. Морозову свадебную карету, «обтянутую золотой парчой, подбитую дорогим соболем и окованную чистым серебром», даже шины на колесах кареты были серебряные. Проводником западной культуры в Москве становилась новая Немецкая или Иноземная слобода, основанная в 1652 г. на реке Яузе. На месте бывших немецких дворов отвели участки «по чину и званию» каждого «немца». По свидетельствам одного из них — Мейерберга, посетившего Москву в 1660 г., в слободе проживало «множество иностранцев», имелось три лютеранских церкви и одна реформаторская, а также немецкая школа. То был «уголок Западной Европы, приютившийся на восточной окраине Москвы»338. На взгляд С. М. Соловьева, служилые иноземцы были «совершеннейшими космополитами», равнодушными к судьбам страны, их приютившей, преследующими свои исключительно меркантильные интересы. «Трудно было сыскать между ними кого-нибудь с научным образованием, — отмечал историк, — такие люди не пошли бы в наемные дружины, но это были обыкновенно люди живые, развитые, много видевшие, имевшие много кое о чем порассказать, приятные и веселые собеседники, любившие хорошо, весело пожить, попировать за полночь, беззаботные» Судя по утверждению В. О. Ключевского, царь Алексей Михайлович подвергся значительному влиянию западной культуры. Он «ездил в немецкой карете, брал с собой жену на охоту, водил ее и детей на иноземную потеху, «комедийные действа» с музыкой и танцами, поил допьяна вельмож и духовника на вечерних пирушках, причем немчин в трубы трубил и в органы играл», дал детям учителя, который обучал их латинскому и польскому языкам340. He отставало от царя в подражании и заимствовании элементов западноевропейской культуры и его ближайшее окружение: А. Л. Ордин-Нащокин, Ф. М. Ртищев, Н. И. Романов, Б. И. Морозов, А. С. Матвеев. Наиболее заметной фигурой среди них был Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Провинциальный дворянин из Пскова, дослужившийся до чина государственного канцлера исключительно благодаря своим знаниям, талантам и способностям, он неплохо знал математику, латынь, польский и немецкий языки. Все это пригодилось ему на дипломатической службе. Его сослуживцы говорили, что он хорошо знает «немецкое дело и немецкие обычаи». Вскоре Ордин-Нащокин прославился, как ревностный поклонник Западной Европы и «жестокий критик отечественного быта». «Привязанность его к западноевропейским порядкам и порицание своих нравилось иноземцам, с ним сближавшимся, которые снисходительно признавали в нем «неглупого подражателя» своих обычаев». Неудивительно, что недоброжелатели нередко называли Ордин-Нащокина «иноземцем»341. Зато иностранцы высоко его ценили. С. Коллинс характеризовал Ордин-Нащокина, как человека «неподкупного, строго воздержанного, неутомимого в делах». На его взгляд, Ордин-Нащокин «великий политик, очень важный и мудрый государственный министр, и может быть, не уступит ни одному из министров европейских». Нам представляется, что столь высокая оценка Ордин-Нащокина не в последнюю очередь была дана английским врачом потому, что канцлер считался «единственным покровителем англичан» в правительстве342. Между тем, Ордин-Нащокин не являлся слепым подражателем западной культуры. Он был убежден в том, что «не все нужно брать без разбора у чужих». «Какое нам дело до иноземных обычаев, — говаривал он, — их платье не по нас, а наше не по них». По мнению Ключевского, Ордин-Нащокин был «один из немногих западников, подумавших о том, что можно и чего не нужно заимствовать, искавших соглашения общеевропейской культуры с национальной самобытностью»343. Другой «любитель немцев», дядя царя Никита Иванович Романов, прослыл как покровитель иноземцев, был большим «охотником до их музыки и костюма» и считался «немножко вольнодумцем». Он одел своих людей в ливреи, чем вызвал гнев патриарха Никона. Испросив образец ливреи у хозяина, патриарх повелел ее изрезать «в куски». Как упоминал С. М. Соловьев, именно у Никиты Рома нова имелся тот самый бот, который впоследствии заинтересовал его внучатого племянника Петра Алексеевича и послужил началом российского флота. Воспитатель и свояк царя Борис Иванович Морозов, в преклонных годах выражавший сожаление, что в молодости не получил надлежащего образования, одевал своего питомца, царевича Алексея и его придворных сверстников в немецкое платье. Советник царя Федор Михайлович Ртищев прославился как «ревнитель» наук и школьного образования. Неподалеку от Москвы он устроил Андреевский монастырь, куда за свой счет пригласил 30 ученых монахов, поручив им переводить иностранные книги, а также обучать грамматике греческой, латинской, славянской, риторике, философии и другим наукам всех желающих. Сам Ртищев тоже стал «студентом» этой «вольной школы». Он полюбил допоздна засиживаться в монастыре, беседуя с учеными монахами, учился у них греческому языку. Еще один любимец царя, воспитатель его второй супруги Натальи Кирилловны Нарышкиной — Артамон Сергеевич Матвеев, дьячий сын, прославился тем, что первым открыл в своем московском доме, убранном на европейский манер картинами и часами, нечто похожее на «журфикс». Как отмечал Ключевский, это были собрания, где можно было «поговорить, обменяться мыслями и новостями, с участием хозяйки и без попоек». Именно Матвеев являлся одним из устроителей придворного театра. Из своих дворовых людей он составил труппу актеров, которые тешили государя представлениями. Жена Матвеева не жила затворницей, как то было принято в боярских семьях. Своему сыну Матвеев дал европейское образование. К концу царствования Алексея Михайловича Матвеев сделался главой сразу двух важных приказов — Мало- российского и Посольского. Справедливости ради заметим, что не только предметы обихода или образовательная система европейцев привлекали внимание русских людей. Их интересовало также государственное устройство западных стран. К примеру, переводчик посольского приказа Андрей Виниус в своем статейном списке впервые представил сведения о системе государственного правления в Англии. «Правление Английского королевства, или... Великой Британии, — писал он, — есть отчасти монархиально (единовластно), отчасти аристократно (правление первых людей), отчасти демократно (народноправительно). Монархиально есть, потому что имеют англичане короля, который имеет отчасти в правлении силу и повеления, только не самовластно. Аристократно и демократно есть потому: во время великих дел, начатия войны, или учинения мира, или поборов каких денежных, король созывает парламент или сейм. Парламент делится на два дома: один называют вышним, другой нижним домом. В вышнем собираются сенаторы и шляхта лучшая изо всей земли, в другом собираются старосты мирских людей всех городов и мест, хотя что в вышнем доме и приговорят, однако без позволения нижнего дома совершить то дело невозможно, потому что всякие поборы денежные зависят от меньшего дома. И потому вышний дом может назваться аристокра- ция, а нижний демокрация. А без повеления тех двух домов король не может в великих делах никакого совершенства учинить»344. Как видно, чиновник Посольского приказа неплохо разбирался в системе государственного устройства Англии, обратив внимание на то, что парламент обладал большим влиянием на короля. Иностранцы, приближенные ко двору Алексея Михайловича, очень хорошо разбирались в тонкостях придворной московской жизни. Te из приближенных царя, кто проявлял особый интерес к западной культуре, быстро становились объектами пристального внимания иностранцев, поскольку с их помощью можно было повлиять на государя. Показательно в этом отношении высказывание С. Коллинса. «Очень бы хорошо было, по моему мнению, — писал английский врач, — если бы какой-нибудь умный человек сделал в Москве самое выгодное описание государств, принадлежащих Его Величеству, королю британскому, его могущества, западноиндийских колоний со всеми их доходами, и приложил карту всех этих земель, поднесть бы это сочинение Афанасию Нащокину, чтобы... дать ему истинное понятие о могуществе британского короля... Нащокин занимает первое место в делах государственных»345. Возможно, что царь лично общался с англичанами, не только со своим лечащим врачом. Так, Соловьев упоминал, что накануне Рождества государь посещал тюремный и английский дворы, где «жаловал милостыню из своих рук». На английском дворе он одаривал пленных поляков, немцев и «черкас». Кто знает, быть может именно под влиянием бесед с англичанами, у царя зародился план об устройстве мануфактур, чтобы занять работой бедный люд, как то практиковалось в работных домах Англии. В семи верстах от Москвы, сообщал С. Коллинс, царь выстроил «для обрабатывания пеньки и льна красивые дома, которые находятся в большом порядке, очень обширны и будут доставлять работу всем бедным в государстве. Царица будет заведовать женщинами в этом заведении, для своих польз и выгод. Таким образом царь совершенствует мануфактуры своего государства»346. Ярко выраженные симпатии царя и его ближайшего окружения к иностранцам, покровительство европейским специалистам, заимствование элементов западной бытовой культуры, восторженное отношение к носителям этой культуры — все это способствовало зарождению в XVII веке нового течения в общественной российской мысли — «западничества». «Это было несомненным шагом вперед, отмечал ученый М. А. Алпатов. — Появление западничества означало признание необходимости борьбы за ликвидацию отсталости России. С другой стороны, западничество таило в себе и опасность — оно, как показал дальнейший опыт, зачастую порождало недооценку, а то и прямое высокомерие ко всему русскому»347. Между тем, западничество явилось лишь одной стороной «медали». Ее другой стороной сделалось «славянофильство». По признанию Э. Симмонса, в правление царя Алексея Михайловича «национализм начал организовываться в мощную оппозицию». Именно XVII век, на взгляд исследователя, и явился исходной точкой в размежеваниях западников и славянофилов348. Своеобразным противостоянием росту западничества среди высших кругов во главе с политической элитой явилось зарождение в русском обществе такого явления, как ксенофобия. Первые ростки ксенофобии были отмечены еще при Иване Грозном. Русские люди возмущались неофициальными формами общения царя с иностранцами, к которым тот проявлял «расположение и ласку». Православных москвичей удивляло свободное обсуждение царем с иностранцами религиозных тем, а также данное им разрешение на отправление протестантского богослужения и строительство кирхи для иноверцев. Между тем, в народном сознании религиозный во прос был господствующим, и охрана православной религии от посягательств иноверцев выдвигалась на первый план в отношениях с ними. В XVII веке ксенофобия в русском обществе сделалась еще более ощутимой. «Ксенофобия проявлялась постоянно и резко, — отмечал Д. Г. Федосов, — в бегстве крестьян при виде иноземцев даже на оживленных приграничных дорогах, в выселении московских немцев в особую «резервацию» за пределы города, в насилиях и оскорбительных выходках над ними... Патриарх наставлял царей, дабы запретили в полках и во всем государстве «проклятым еретикам» быть начальниками», чтоб иноверцам-еретикам костелов... не давать строить нигде, новых латинских и иностранных обычаев и в платье перемен по-иноземски не вводить»349. Порой даже видные дворяне начинали требовать удаления «чужих» офицеров из русской армии. Наиболее ярко ксенофобские мотивы прозвучали в высказывании Юрия Крижанича. Просвещенный серб предостерегал русских людей от чрезмерного влияния Запада. «Иностранным купцам никак не должно позволять иметь в России дома, лавки, склады, погреба, никак не должно пускать к себе иностранных купеческих агентов, консулов, резидентов, — утверждал он. — Наш славянский народ весь подвержен такому окаянству, везде на плечах у нас сидят немцы, жиды, шотландцы, цыгане, армяне и греки, которые кровь из нас высасывают... Иностранцы над нами господствуют, обманывают нас всячески и делают из нас все, что хотят, потому и зовут нас варварами»350. Он обвинял чужеземцев в том, что те вмешиваются «в наши войны», «впутывают в свои войны и сеют меж нами внутренние раздоры и проклятое братоубийство». Крижанича возмущало, почему немцы «под предлогом ратного дела» прибывали в Россию, где получали «непомерно большое жалование», чем наносили обиду местным жителям. Иностранцы подкупали царя и бояр, чтобы брать в аренду рудники и мастерские, чем разоряли русский народ. Особое внимание Крижанич уделял ксеномании, или чужебесию — «бешеной любви к чужим вещам и народам, чрезмерному бешеному доверию к чужеземцам». «Эта смертоносная чума (или поветрие), — писал он, — заразила весь наш народ... Все беды, которые мы терпим, проистекают именно из-за того, что мы слишком много общаемся с чужеземцами и слишком много им доверяем». И далее автор приходил к заключению: «Ни один народ под солнцем испокон веков не был так обижен и опозорен чужеземцами, как мы, славяне, немцами. Значит, ни один народ не должен так остерегаться общения с чужеземцами, как мы, славяне». Между тем, Крижанич прекрасно понимал, что без общения с чужеземцами русские жить не могут. «Чужеземцы приносят нам четыре блага: благочестие, товары многие, наставления в науках и разные политические соглашения или договоры», — признавал он. Учитывая достижения Запада, пользуясь ими, следует в то же время «всеми способами от себя отвращать и отметать» то зло, которое чужеземцы несут с собой, заключал автор. Усилившийся процесс деления в русском обществе на западников и славянофилов не был столь безобидным, как казалось на первый взгляд. Он имел свои далеко идущие негативные последствия. Если до XVII в. русское общество отличалось однородностью, то по мере усиления западного влияния стало наблюдаться разрушение «нравственной цельности» самого общества, завершившееся в конечном итоге его расколом. «Как трескается стекло, неравномерно нагреваемое в разных своих частях, так и русское общество, неодинаково проникаясь западным влиянием во всех своих слоях, раскололось, — отмечал Ключевский. — Раскол, происшедший в русской церкви в XVII в., был церковным отражением этого нравственного раздвоения русского общества под действием западной культуры»351. С той поры русское общество разделилось на два лагеря: почитателей родной старины и приверженцев новизны, т.е. иноземного, западного. При этом высшие классы оставались равнодушными к родной старине и вполне отдавались иноземному влиянию. В свою очередь, славянофилы ненавидели все «привозные новшества». Подобное равнодушие одних и ненависть других «вошли в духовный состав русского общества как новые пружины, осложнившие общественное движение, тянувшие людей в разные стороны»352. Как видно, тесное сближение с Западом, начавшееся при отце Петра I, привнесло с собой не только «диковинные» европейские новинки обихода, костюмы, театральные представления, но и ино земных командиров в армию. Самым серьезным последствием подобного сближения явился начавшийся необратимый процесс раскола российского общества. В то же время именно благодаря знакомству с передовыми достижениями западноевропейской культуры представители политической элиты нашего государства во главе с самим царем смогли выработать стройную «преобразовательную программу». Основные положения этой программы сводились, на взгляд Ключевского, к следующему: мир и даже союз с Польшей; борьба со Швецией за восточный балтийский берег, с Турцией и Крымом за Южную Россию; завершение переустройства войска в регулярную армию; замена старой системы прямых налогов подушной и поземельной податями; развитие внешней торговли и обрабатывающей промышленности; введение городского самоуправления; освобождение крестьян от крепостной зависимости с землей; устройство общеобразовательных и технических школ, приспособленных к нуждам государства. Все это предполагалось осуществить «по иноземным образцам и при помощи иноземных специалистов». На взгляд историка, совокупность подобных задач явилась ничем иным, как преобразовательной программой Петра I. «В том и состоит значение московских государственных людей XVII века, — писал Ключевский, — они не только создали атмосферу, в которой вырос и которой дышал преобразователь, но и начертали программу его деятельности, в некоторых отношениях шедшую даже дальше того, что он сделал»353. Нельзя не признать того факта, что в западноевропейской культуре, оказавшей большое влияние на политическую элиту России при царе Алексее Михайловиче, основная составляющая принадлежала британцам. Они, как и в прежние времена, занимали ведущие позиции в торговле, промышленности, армии, медицине. В то же время положение самих англичан в России в XVII веке заметно изменилось: в торговле и промышленности их все больше теснили голландские конкуренты, а русский царь более не освобождал от уплаты пошлин. Все это явилось результатом укрепления позиций национального торгово-промышленного капитала и усиления Русского государства в целом.

 

В) Зарождение институтов абсолютизма:   Приказ тайных дел — личная канцелярия царя, функции канцелярии

Почти у каждого российского монарха существовал узкий круг приближенных. У кого-то эту роль выполняла верная дружина, кто-то царской волей возвышал легкомысленных и жадных фаворитов. Но в XVII веке в палатах Кремля появилась небольшая категория людей особого рода. Некоторые исследователи считают ее прообразом отечественных спецслужб. Эта организация называлась Приказ тайных дел или Тайный приказ.

Учреждение

В 1654 году царь Алексей Михайлович Тишайший отправлялся на войну с Польшей и думал, как совместить поход с управлением страной. Второй представитель династии Романовых сочетал в себе мягкость характера и четкое осознание государственной роли. К тому времени около его трона уже побывало несколько сильных персон, чье влияние на государственные дела не всегда заканчивалось хорошо. Не было у него полного доверия и к боярам, которые помнили времена, когда их слово было чуть ли не равным царскому. Для близкого круга нужны были по-настоящему преданные люди, не связанные с интригами знати. Таких Алексей Михайлович нашел среди тех, кто не мог похвастаться родовитостью, но обладал острым умом и несомненными организационными талантами. Так появился Тайный приказ, который являлся личной канцелярией царя.

Чем занимался

Изначально Приказ тайных дел состоял из дьяка и 6-7 подъячих (говоря современным языком — чиновников), подчинявшихся непосредственно царю. Им предстояло заниматься делами, в которых монарх был заинтересован, но по причине отсутствия не мог контролировать лично и не желал отдавать под юрисдикцию Думы и прочих приказов. Например, им поручалась забота о любимцах Алексея Михайловича — охотничьих ястребах, число которых доходило до нескольких сотен.

Однако главной целью являлся неусыпный контроль деятельности Думы и разбор челобитных. Для молодых сотрудников начало работы в приказе сопровождалось обучением языкам. Это использовалось в заграничных поездках — теперь к послу прикреплялся подъячий, который должен был докладывать царю о его работе, уделяя особое внимание подозрительным поступкам. Таким же образом контролировались воеводы. В сферу обязанностей приказа входила царская переписка. Если письмо носило особо секретный характер, подъячий мог доставлять его вместо обычного гонца. По мере расширения штата Тайный приказ начал заниматься иностранцами, подозреваемыми в шпионаже, и фальшивомонетчиками.

Через Приказ тайных дел проходили все проблемы, какими только интересовался Алексей Михайлович, но хотел решить их в обход боярского мнения. Здесь занимались преступлениями против государства, угрожавшими новой смутой. Например, именно глава приказа вел дело мятежного протопопа Аввакума, а затем и его противника, реформатора Никона.

Ликвидация

Внезапная смерть Алексея Михайловича в 1676 году положила конец Тайному приказу. Его сын, Федор Алексеевич, имел другие взгляды на управление страной и упразднил организацию. Возродился институт спецслужб только при Петре I. Тут-то и оказалось, что от подъячих времен Тишайшего сохранился целый архив. Конечно, в нем было отражено далеко не все — работа с чрезвычайными делами велась без записей. Обязанности Приказа тайных дел унаследовала Тайная канцелярия.

Г) создание в 1655 г. центрального органа государственного финансового контроля — Счетного приказа, функции приказа

До середины 17 в. в России не был образован такой орган власти, который бы целенаправленно и непрерывно осуществлял финансовый контроль. В то же время практически все государственные органы в той или иной степени обладали контрольно-ревизионными полномочиями.

Датой зарождения государственного финансового контроля считается 1656 г., когда был учрежден приказ Счетных дел, необходимость создания которого была вызвана укреплением финансового хозяйства России во время военных действий. Основой деятельности Счетного приказа являлось выполнение ревизионных функций, особый контроль уделялся выдаче жалования военным и прочим военным расходам.

Кроме вышеуказанного к финансовым приказам относились приказ Большой казны, приказ Большого прихода, приказ Новой четверти, приказ Денежной раздачи, приказ Сбора запросных и пятинных денег и др.

Приказ Новой четверти заведовал кабацкими сборами с южных городов и Москвы, приказ Большого прихода – доходами с таможни, приказ Большой казны – Денежным двором, в котором чеканились монеты, также торговлей и казенной промышленностью. Приказ Сбора запросных и пятинных денег заведовал сбором чрезвычайных налогов, которые шли на военные нужды. Учрежденный в 1655 г. Счетный приказ проводил финансовые проверки органов общегосударственной власти (Приказа большой казны, Разрядного приказа), а также инспекционные выборочные проверки местных органов т. н. «земских приказов» или «четвертей» (Смоленского приказа, Устюжской четверти и др.), осуществлял ревизионную практику, обязывая все остальные приказы предоставлять приходно-расходные книги.

Так, в 1658 году Счетный приказ потребовал от Разрядного приказа сведения о том, «что было в Смоленске в приходе денег» и на какие цели они были израсходованы. Не удовлетворившись, по всей вероятности, предоставленными документами, Счетный приказ вызвал в Москву подьячих, ведавших денежными средствами, на которых и сделал начеты. По действовавшему законодательству в возмещение начетов, наложенных на должностных лиц Счетным приказом по результатам ревизии, могло быть продано все их имущество.

Четверти (территориальные приказы) осуществляли свою контрольную функцию по отношению к местным органам власти при прямом содействии воевод, которые несли ответственность за соблюдение финансового порядка на местах. Так, например, именно воеводам вменялось в обязанность предоставлять приказам отчетность по всем материальным ценностям, находящимся в их распоряжении и проводить с данной целью ревизии, оценки и описи.

Действительно, воеводы несли ответственность за соблюдение финансовой дисциплины на местах, и за непредставление или несвоевременное представление сметных списков им грозили штраф или наказание. Воеводы формировали отчет (сметный список), в котором указывались: доходы, которые должны были поступить и фактически поступили, остатки на начало финансового года; недоимки; произведенные за год расходы и остатки к концу года. Также к финансовым полномочиям воеводы относилось ведение писцовых книг, заключавших описание земель по количеству и качеству, урожайность земель, повинности в пользу землевладельца-феодала.

Писцовые книги, а также приходные и расходные книги составляли основу для годовых финансовых отчетов – сметных списков, отсылаемых воеводой в приказы. Данный отчет предоставлялся приказам для проведения предварительного финансового контроля. Следовательно, на этом этапе была создана вертикальная иерархическая структура финансовых органов, в основе которой низовым органом финансового контроля в пределах уезда стал воевода.