Большие мошенники – или «куба – дом для мафии»

В течение долгого времени несколько семей мафии вынашивали идею перенести свой бизнес на Кубу как средство для расширения своих предприятий и для того, чтобы избежать досягаемости ФБР и IRS, а также других правительственных агентств США. В декабре 1946 года в классическом гаванском отеле Nacional состоялось важное собрание мафии, на котором присутствовали главы самых влиятельных семей и лидеры преступного мира. Конференция была организована Меером Лански и Лаки Лучано, который проживал на острове с октября того же года. Но под сильным американским давлением кубинское правительство депортировало Лучано в феврале 1947 года.[5]

Некоторые другие гангстеры, такие как Меер Лански и Санто Трафиканте-младший, прожили на острове гораздо дольше и были тесно связаны с азартными играми в казино. По иронии судьбы, часть задачи Лански заключалась в том, чтобы устранить мелкие уловки динамичных игр, таких как игра под названием «razzle-dazzle» (эквивалент «двухкарточного монте» в казино), которая используется для обмана доверчивых туристов. Даже Ричард Никсон пожаловался в посольство США в Гаване на преследование одного из своих богатых и влиятельных друзей.

По словам историка Розали Шварц, в ответ на угрозу, которую эти игры представляли для казино Гаваны, Лански открыл школу для обучения сотрудников казино. Только обученные и заслуживающие доверия люди могли получить доступ к миру дилеров в блэкджек, крупье и игроков в рулетку. Устраняя мелких мошенников из своих казино, Лански провел эффективную операцию, которая привлекла к своим столам крупных профессиональных игроков и игроков, которые могли доверять честности игр.

Несомненно, между мафией и режимом Батисты существовали прочные связи, но некоторые наблюдатели сильно преувеличили и исказили характер этих связей. Журналист и американский писатель Т.Дж. Инглиш, например, в своей книге 2007 года «Гаванский ноктюрн: как мафия владела Кубой, а затем потеряла ее из-за революции» утверждает, что мафия «проникла» в суверенное государство и взяло под контроль финансовые институты и рычаги власти сверху донизу». По словам Инглиша, Батиста принял диктат американских мафиози и стал силой, стоящей за гаванской мафией.

Возможно, Инглиш взял пример с книги кубинского писателя Энрике Сирулеса «El Imperio de la Habana». Сирулес, который позже обвинил Инглиша в плагиате, утверждал, что власть мафии в постоянном союзе с американскими спецслужбами захватила все уровни власти на Кубе. Военный переворот Батисты в 1952 году, который вернул отставного генерала к власти, был не причиной того могущества, которое накопила мафия, а коронацией ее власти и привела к образованию треугольника власти, созданного доминирующими финансовыми группами, мафией и разведкой США.

Сирулес также делает фантастическое заявление о том, что прибыль от торговли кокаином мафии была даже больше, чем от сахарной промышленности. Однако мафия на Кубе была лишь одной, хотя и весьма коррумпированной, группой интересов. Мафия не была заинтересована в управлении Кубой; им просто нужно было место, где они могли бы реализовать свои интересы, в первую очередь, в азартных играх, а также в торговле наркотиками, которой не препятствовали ни США, ни правительство Кубы. Вместо того, чтобы пытаться контролировать правительство, политическую и экономическую жизнь острова, эти мафиози сосредоточили свои усилия на предотвращении вторжения других преступников на их территорию.

Связь мафии с Батистой соответствовала потребностям и требованиям мафии, однако неправильно утверждать, что их власть на острове была больше, чем у Батисты и его вооруженных сил – точно так же, как сила мафии в Соединенных Штатах 1920-х годов была не больше, чем у крупнейших корпораций, Пентагона, Демократической партии и Республиканской партии.

Другие особенности страны

Согласно кубинской национальной переписи населения 1953 года - последней переписи, проведенной перед революционной победой в 1959 году - 87 522 женщины работали в качестве домашней прислуги, 77 500 женщин работали на родственников без оплаты, а 21 000 женщин были совершенно без работы и искали работу. Более того, примерно 83 процента всех работающих женщин работали менее десяти недель в году, и только 14 процентов работали круглый год.

Это были гораздо более шокирующие реалии неравномерного экономического развития, вызванного империей США и кубинской столицей на острове. Но работа и проблемы горничной или швеи, возможно, не были такими авантюрными и захватывающими для североамериканских наблюдателей, как левых, так и правых, заинтересованных в кубинской экзотике и различиях.

На суде 1953 года за неудавшуюся атаку кубинских революционеров на военные казармы Монкада на востоке Кубы, которую возглавил Фидель Кастро, он произнес радикальную речь под названием «История меня спасет». В своей речи Кастро упомянул о необходимости принятия закона об аграрной реформе, который предоставлял бы безземельным крестьянам небольшие наделы с компенсацией помещикам, и требовал участия рабочих в прибылях всех крупных промышленных, торговых или горнодобывающих предприятий. Он также пообещал, что его революционное правительство национализирует монополии на электричество и телефон и конфискует богатство тех, кто незаконно присвоил государственные средства.

Последующие заявления, сделанные Кастро в течение последних двух лет борьбы против диктатуры, были социально более умеренными, поскольку он успешно сплотил широкую социальную и политическую коалицию в поддержку партизанской и городской борьбы Движения 26 июля. Но даже когда в конце 1950-х годов ни Кастро, ни какой-либо другой лидер оппозиции не упомянули мафию или азартные игры в своих политических заявлениях.

Это не означает, что Кастро и другие кубинские реформаторы и революционеры не считали эти явления социальными бедствиями или что они безразличны к их последствиям. Они рассматривали их как второстепенные проблемы, в некотором смысле производные от более фундаментальных проблем, которые, по их мнению, характеризовали Кубу 1950-х годов.

Таким образом, можно сделать вывод, что дореволюционная Куба была местом рая для мафиози и для людей, которые желали провести время в казино, в компании людей высшего общества. Такой Куба подошла к роковому рубежу 1959 года. Впоследствии мы рассмотрим, как изменился Остров свободы после революции, и пошел ли ему на пользу «социалистический эксперимент».