На определенном этапе сенсорной депривации возникает сильный сенсорный стресс, даже если индивиду не угрожает что-либо.

В этом случае функция отражения начинает формироваться произвольно и спонтанно, синтезируя произвольные символы, которые в виде функции компенсации поступают на узел анализа, где и происходит их анализ. Поскольку в таком случае анализируется химерическая информация, то разум, вновь ее воспринимая, начинает “видеть” и “слышать” галлюцинации.

Далее мы проанализируем данные эффекты на основе анализа специальных экспериментов по сенсорной депривации. При сенсорной депривации потребности организма и самого разума (выше первого уровня) не могут быть идентифицированы по значимости или по приоритету из-за отсутствия внешней информации. Это приведет к произвольному формированию функции компенсации и произвольному переключению разнообразных потребностей.

Поэтому эмоции, вызванные сенсорной депривацией, наиболее “отрицательны” и наиболее опасны для психического здоровья индивида.

На раннем этапе онтогенеза, т.е. в младенческом возрасте, сенсорная депривация не будет вызывать таких эмоций, поскольку еще не сформировано то, что было мной названо “онтогенетическим деревом потребностей”. Это означает, что на раннем этапе физического и психического развития индивид имеет главным образом потребности организма, а психические сенсоры еще не сформированы.

Поэтому сенсорная депривация в период раннего детства не может вызывать каких-либо эмоций, но приведет к качественно иному изменению свойств психики - к психической депривации. В результате этого с искажениями или вовсе не будет сформировано онтогенетическое дерево потребностей. Помимо полной или частичной утраты индивидуальности, психическая депривация почти полностью изуродует механизм формирования эмоций.

Естественно, для человека спектр потребностей может и должен быть сформирован значительно более широким. Причем реализация этих потребностей уже не обязательно будет осуществляться на основе инстинктов. Скорее даже наоборот: чем более широк спектр потребностей человека, тем дальше в своей реализации уходит от инстинктов поведение человека, хотя и при этом возможно применение, так сказать, “домашних заготовок”, т.е. использование почти готовых программ деятельности, заложенных в процессе воспитания и обучения.

Для завершения создания основы теории эмоций нам осталось рассмотреть вопрос о количественном значении эмоций “погашения” потребностей.

Актуальность этого следует из того, что при анализе, который будет предложен далее, мы увидим принципиальное отличие эмоций этого типа от эмоций информационно-ресурсного обеспечения, поскольку “погашение” потребности - итог продолжительного процесса. Понятно, что процесс “погашения” потребностей - это протяженный во времени и сопровождаемый вполне определенной работой разума процесс, реализуемый через организм, т.е. процесс последовательного формирования чем-то взаимосвязанных, в чем-то повторяющихся функций отражения.

Следовательно, “погашение” потребности можно уподобить вычислению вполне конкретного интеграла. Этот интеграл может либо сходиться (это будет соответствовать условию “погашения” потребности), не сходиться (это будет соответствовать условию недостаточности, например ресурсов организма) и расходиться (это будет соответствовать непригодности ресурсов требованиям задачи и/или неверного понимания ситуации). Переменными интегрирования будут ресурсы R_i и информация И_i, а условием сходимости - уменьшение уровня актуализации или быстрое “погашение” потребности.

По своей природе это будет криволинейный интеграл первого типа, так как в ходе выполнения указанной работы происходит проверка только одного условия: уменьшения потребности (dП).

 

Эп = ò F(R_i;И_i)dП

 

Для наших условий вполне подходит правило проверки сходимости данного интеграла, так как если функция F(R_i;И_i) непрерывна, что соответствует подтверждению непрерывного “узнавания” ситуации и достаточности имеющихся ресурсов, то приведенный интеграл существует, т.е. он может быть “вычислен” в приемлемые сроки при наличных ресурсах. Момент “погашения” потребности фиксируется ее исчезновением (“ отключением ” от узла управления в силу малости), что и вызывает тот вид эмоций, которые в данном случае следует назвать “положительными”, поскольку организм в этот момент переживает экстатическое состояние. Именно такие переживания, которые связаны с процессом “погашения” удовлетворенной потребности, человек стал обозначать как “счастье”, т.е. некоторый краткий миг жизни.

Если же интеграл не сходится вследствие большой скорости убывания ресурсов или неполноты информации, то организм переживает подлинно “отрицательную” эмоцию, связанную с недостижимостью цели.

В случае медленной сходимости интеграла может быть принято иное решение - отказ от удовлетворения (“погашения”) данной потребности.

Отметим еще одну особенность формирования эмоций от “погашения” потребностей, кроме переживаемых острых положительных ощущений.

“Погашение” потребности уровня выше первого, активизирует действие “психических сенсоров”, повышает их психическую активность. Это создает условия их нового и нового включения (повторное “включение” когда-то “погашенной” потребности), что может иметь большое положительное и не менее большое отрицательное значение, смотря по тому, какого характера потребность была “погашена”.

Если удовлетворялись, скажем, потребности в информации или творческие потребности (создание новой информации), то в этом случае происходит развитие индивида в интеллектуальном отношении. Если же “погашалась” потребность в наркотиках, к которым происходит только психологическое привыкание (формируется лишь соответствующий “психический сенсор”), то происходит деградация личности в психическом смысле. Этот тип наркотической зависимости поддается психическому лечению. Если же наркотики осуществляют “замену” типа медиатора в синапсах нервной системы, то привыкание переходит на уровень витальных потребностей, что уже практически не поддается лечению.

Таким образом, здесь рассмотрено два различных вида эмотивных проявлений: 

- информационно-ресурсные эмоции, связанные непосредственно с оценкой ситуации;

- эмоции “погашения” активизированной потребности, что обусловлено последовательным выполнением определенных операций (работы), связанных с расходованием ресурсов.

На этом можно ограничить изложение теории эмоций, поскольку все основные положения, отражающие как условия возникновения, так и назначения эмоций, здесь представлены.

Теперь можно еще раз сопоставить разработанную модель формирования эмоций с моделью П. В. Симонова.

“Мы определяем эмоцию как отражение мозгом человека и высших животных какой-либо актуальной потребности и возможности ее удовлетворения, характеризуемой вероятностью достижения цели. Оценку вероятности субъект производит на основе врожденного и ранее приобретенного индивидуального опыта, непроизвольно сопоставляя информацию о средствах, времени, ресурсах, прогностически необходимых для достижения цели (удовлетворения потребности), с информацией, поступившей в данный момент.

Прогнозирование вероятности достижения цели у человека может осуществляться как на осознаваемом, так и на неосознаваемом уровне. Возрастание вероятности достижения цели в результате поступления новой информации порождает положительные эмоции, активно максимизируемые субъектом с целью их усиления, продления, повторения. Падение вероятности по сравнению с ранее имевшимся прогнозом ведет к отрицательным эмоциям, которые субъект стремится минимизировать - ослабить, прервать, предотвратить.

Таким образом, эмоция в нейрофизиологическом смысле есть активное состояние системы специализированных мозговых образований, побуждающее субъекта изменить поведение в направлении максимизации или минимизации этого состояния, что определяет регуляторные функции эмоций, их роль в организации целенаправленного поведения” (П. В. Симонов, П. М. Ершов, Ю. П. Вяземский “Происхождение духовности”, М., “Наука”, 1989 г., стр. 7).

Рассмотрим ряд ошибок в приведенном отрывке.

Первая ошибка состоит в том, что субъект непроизвольно сопоставляет наличную информацию и поступившую. Это не так, потому что в этом случае пропадает действие механизма мышления, что не соответствует действительности, поскольку разумом осуществляется не просто сопоставление, но компенсационное сопоставление информации, что необходимо для “узнавания” (понимания) ситуации, а формирование функции компенсации и есть уже первичная часть процесса мышления.

Вторая ошибка состоит в том, что оценка изменения вероятности может быть произведена только после того, как предприняты какие-то усилия, т.е. начата определенная работа по "погашению" потребности, приводящая к изменению ситуациии, соответственно, к изменению информации и ресурсов.

Ошибка состоит в том, что у Симонова тем самым соединились в одно целое два вида эмоций. Во-первых, сюда вошла эмоция, сформированная по факту “узнавания” или “неузнавания” ситуации (эмоция первого впечатления). Во-вторых, сюда же отнесена и эмоция, связанная с процессом “погашения” потребности.

Таким образом, предложенное здесь объяснение возникновения и функционального назначения эмоций существенно отличается от того, как это было описано П. В. Симоновым. Как видно, предложенная здесь модель эмоций во многом “примиряет” множество различных точек зрения на обнаруживаемые проявления эмоций.

Однако в отличие от всех иных воззрений, предложенная модель дает вполне определенное функциональное объяснение механизму действия и, соответственно, проявления эмоций. Этот механизм, несомненно, связан с процессом узнавания ситуации, с механизмом “погашения” потребностей и с оценкой наличных “текущих” ресурсов. Именно такой вывод следует из информационно-отражательной модели.

7. ЧТО ТАКОЕ “ПОТРЕБНОСТЬ В ИНФОРМАЦИИ”

При рассмотрении онтогенетического дерева потребностей не была проанализирована одна чрезвычайно важная, на мой взгляд, для организма потребность, связанная с основами организации жизни. Данная потребность обусловлена объективной необходимостью постоянно перерабатывать входной поток информации от сенсоров внешнего.

Здесь я должен сказать, что наличие такого рода потребности - потребности в информации - описано П. В. Симоновым.

“Постоянный приток из внешней среды вещества, энергии и информации является обязательным условием существования живых систем. Новизна, сложность, непонятность окружающего мира могут быть самостоятельными стимулами поведения, причем животные способны стремиться от меньшей сложности к большей. Наряду с информацией, необходимой для организации действий по удовлетворению многообразных витальных и зоосоциальных потребностей, живые системы обладают потребностью в информации как таковой, в информации с невыясненным прагматическим значением безотносительно к удовлетворению каких-либо определенных витальных и зоосоциальных нужд... Самостоятельная потребность в информации с невыясненным прагматическим значением служит не только и не столько самосохранению особи, ее потомства, вида в целом, сколько развитию, совершенствованию и усложнению мира живых существ” (П. В. Симонов, П. М. Ершов, Ю. П. Вяземский “Происхождение духовности”, М., “Наука”, 1989 г., стр. 23-24).

При таком объяснении действия потребности в информации превращает ее в потребность с “невыясненным значением”. В этом случае исчезает мотивация, приводящая к появлению именно такой потребности. Из потребности в информации развитие (интеллектуальное, надо полагать) живого мира может следовать только тогда, когда весь живой мир способен не только “узнавать” всю информацию с “невыясненным значением”, но и постоянно хранить ее в памяти. Информационно-отражательная модель просто обязывает нас говорить о принципиальной необходимости постоянного притока “свежей” информации.

Именно необходимость в постоянной переработке достаточно большого потока информации любого типа - с выясненным или невыясненным значением, что может влиять на условия выживания - и порождает как потребность в постоянном притоке новой информации. Существование такой потребности обусловлено (мотивировано) наличием описанного узла управления, который находится непрерывно в работе, анализирует внешнюю и внутреннюю информацию.

Разум “не имеет права” выключать узел управления ни на миг, пока организм является живым, т.е. пока необходимо держать под контролем процессы гомеостаза, обеспечивать выживание.Узлы ВаО, ВтО, ДП, СП не могут быть не “включенными”. Именно их работа, их функционирование обеспечивает управление перекачкой информации в структуры души.

Именно поэтому при отсутствии входной информации, т.е. в условиях сенсорного голода, деятельность узла управления будет если не нарушена, то, во всяком случае, искажена. Поскольку разум не перестает функционировать ни на мгновение (т.е. в нем постоянно может и должна формироваться функция отражения, в таких условиях не подкрепляемая внешней информацией), то субъект начинает переживать сильнейшие эмоции, видеть галлюцинации, совершать произвольные движения.

Необходимость (как потребность) в постоянном притоке “свежей” информации, обусловленная необходимостью постоянного формирования функции отражения, говорит о том, что в каждом живом организме имеется определенная структура, непрерывно и постоянно потребляющая всю поступающую информацию. Сокращение “свежей” информации для этой некоторой структуры приводит к информационному стрессу разума, проявляющегося в угнетении всего организма.

Примером такого поведения является типовое поведение животных в условиях зоопарков, когда они находятся в крайне ограниченных пространствах и не могут реализовать потребность в информации. Маятниковые перебежки, опущенная голова, отсутствие положительных эмоций (тусклый взгляд) - вот внешние признаки сенсорного голода (информационного стресса) этих животных.

Представляется, что потребность в информации имеет свойство присутствовать одновременно во всех уровнях иерархии потребностей. При этом на уровне витальных потребностей она предназначена для удовлетворения только витальных потребностей, т.е. связана с ними конъюнктивно. На уровне социальных потребностей потребность в информации приобретает характер стимула для организации необходимого социального поведения, т.е. на данном уровне потребность имеет уже дизъюнктивный характер. В рассмотренном случае нахождения животных в зоопарке мы являлись свидетелями нарушения потребности в информации, по-видимому, второго уровня. На уровне потребностей саморазвития потребность в информации выступает уже совершенно самостоятельно, т.е. как независимая потребность, реализация которой требует отдельных целенаправленных усилий. Наконец, на уровне потребностей преодоления потребность в информации выступает как одна из главнейших, имеющих тенденцию к усложнению.

Необходимо сказать, что отмеченная выше функция запечатления (импринтинг) является проявлением (разновидностью) действия потребности в информации. Это одна из важнейших психических функций и ее рассмотрение будет сделано в соответствующей книге (“Человек и общество. Психология развития”). Для иллюстрации сказанного рассмотрим результаты экспериментов на людях, добровольно помещавшихся в условия сенсорного голодания, проводившихся разными исследователями.

Например, в одном из экспериментов (Университет Мак-Гилла, 1956 г.) добровольцы должны были просто лежать в специальной камере на маленькой кровати в условиях максимального ограничения движений. Руки испытуемого вставлялись в длинные картонные трубы для максимального уменьшения осязательных стимулов. Специальные очки рассеивали свет, а слуховые раздражители маскировались беспрерывной работой шумящего кондиционера. Испытуемые нормально питались, могли заниматься своим туалетом, но все остальное время должны были находиться в максимально неподвижном состоянии.

Итоги эксперимента были определенно удивительными: при высокой, по тем временам, материальной стимуляции добровольцев (им платили по 20 долларов в сутки) большинство из них выдержало такую изоляцию порядка двух-трех суток, а максимальная продолжительность у одного из добровольцев составила всего шесть суток. Здесь просто процитируем источник, откуда взят данный пример (Ж. Годфруа “Что такое психология”, пер. с фран., М., “Мир”, 1996 г., т. 1, стр. 219-220).

“Вначале большинство старалось сконцентрироваться на своих личных проблемах, но вскоре испытуемые стали замечать, что их разум уходит в сторону от этого. Очень скоро они потеряли представление о времени, затем наступили долгие периоды, когда они вообще не были способны мыслить. Чтобы избавиться от монотонности, испытуемые с удовольствием соглашались слушать детские рассказы и даже начинали требовать, чтобы им давали их слушать еще и еще.

Более 80% испытуемых утверждали, что они были жертвами зрительных галлюцинаций: стенки ходили ходуном, пол вращался, углы округлялись, цвета становились такими яркими, что на них невозможно было смотреть. Один испытуемый даже говорил, что “видел” процессию белок, дефилирующих решительным шагом с мешками на плечах. Что же касается тела, то казалось, что оно раздваивается, дух (сознание) отделяется и летает по камере, глядя на свою материальную оболочку, лежащую в постели.

Испытуемых подвергли психологическим тестам до, во время и после их пребывания в изолированной камере. Почти все показали посредственные результаты во время эксперимента. Многие стали не способны решить простые задачи на умозаключение или проделать легкие математические расчеты, а у многих наблюдались расстройства памяти. Однако через некоторое время после выхода из камеры испытуемые вновь обретали свои обычные умственные способности”.

С точки зрения экспериментаторов, отсутствие стимуляции привело к кратковременному полному разрегулированию организма, лишило его возможности самоконтроля и контроля над окружающим миром. Информационно-отражательная модель позволяет нам иначе рассмотреть ход и содержание данного эксперимента.

Первоначально функция отражения формировалась исключительно по желанию испытуемого и сводилась к анализу своих проблем, воспоминаний, личных задач. На этом этапе не возникало никаких психологических проблем, поскольку информации о личных проблемах было вполне достаточно для адекватного поведения, исключения негативных эмоций.

На следующем этапе, когда “свежей” информации больше не поступало, интегральная функция под действием узла управления разума стала формироваться произвольно, т.е. синтез информации, соответствующей полной функции отражения, осуществлялся произвольно, на основе случайных выборок из памяти. Действие функции компенсации приводило к формированию в сенсорах химерических сигналов, которые вновь воспринимались разумом.

Естественным результатом этого стали фантастические видения, названные галлюцинациями, но не являющиеся, по существу, таковыми, поскольку являлись продуктом нормальной деятельности мозга. Неудивительно было увидеть при этом и белок с мешками на плечах, шествовавших строем или как-нибудь еще не менее неестественно, так как, вероятно, испытуемый имел “неосторожность” почему-то подумать сначала, скажем, о мешках, а спустя какое-то время – о белках. В условиях отсутствия дополнительной информации был синтезирован описанный фантастический сюжет. Таким образом, разум начал “реализовывать” удовлетворение потребности в информации самостоятельно, формируя произвольно новую информацию по спонтанной программе.

Интересно здесь отметить также и то, что испытуемые “видели” реально то, чего не было на самом деле. Это свойство “видеть” и “слышать” несуществующее будет проанализировано в дальнейшем при анализе действия механизма компенсации.

Ослабление логических и математических способностей также объясняется неудовлетворенностью потребности в информации, направляющей все усилия разума на удовлетворение актуальной потребности, в данном случае - именно потребности в информации.

Необходимо сказать, что эксперимент, безусловно, был проведен некорректно, поскольку перед испытуемыми не ставилось никаких задач, сами испытуемые не были поделены на группы с разными задачами. Можно сказать, что это был “дикий” эксперимент, который мог закончиться довольно трагично, поскольку мог привести к необратимым изменениям в психике испытуемых или, даже, к летальному исходу, что было бы в данном случае обусловлено тем, что душа навсегда покинула бы сому (перестала ее оживлять).

Наличие исходной целевой функции решительно меняет результаты подобного эксперимента. Это подтверждает другой эксперимент, проведенный в этот же период времени нейрофизиологом Лилли (Lilly), который проводил подобный эксперимент на себе, погружая свое тело в соляной раствор, температура которого была близка к температуре человеческого тела.

“Испытуемый находится в полной темноте, ничего не слышит и, самое главное, находится почти в состоянии невесомости в жидкости, которую его кожа не может чувствовать, так как температура тела и жидкости почти одинакова (Gerome, 1985). Лилли отметил, что в начале эксперимента происходит подъем внутреннего напряжения, которое становится почти невыносимым и вызывает сильное желание выйти из камеры. Но, когда человек решает все же остаться, у него начинает появляться новое состояние сознания. Внимание испытуемого мало-помалу фиксируется на ощущении легкости, которое вскоре заполнит все его существо. Мысли, сосредоточенные раньше на повседневных заботах, постепенно будут уступать место мечтаниям и фантазиям очень личного характера, эмоциональный заряд которых доходит до предела.

В этот период испытуемый достигает высшей фазы необычных переживаний, когда он будто бы смотрит внутрь самого себя и проецирует наружу свое собственное содержание. Тогда наступает разрыв с пространством и с временем, и наводятся мосты между отдаленными местами или между разными периодами. “Дух” перемещается с феноменальной скоростью и оказывается в других местах, с известными или неизвестными испытуемому людьми, где он живет и переживает вместе с ними эпизоды, которые происходят, как кажется, в эти моменты, или же начинает парить над городом. Он ощущает себя так, будто может все видеть, все слышать, все чувствовать, будто он - начало чистого сознания” (Ж. Годфруа “Что такое психология”, пер с фран., М., “Мир”, 1996 г., т. 1, стр. 220-221).

Казалось бы, в данном эксперименте была еще более сильная сенсорная изоляция, и результат, на первый взгляд, был получен совершенно иной. На самом деле результат был получен в точности такой же, как и в первом случае, поскольку психика испытуемого была не только иной, но иной была и направленность испытуемого на результат эксперимента: была определенная задача, подкрепленная личной заинтересованностью (волей).

Можно сказать, что второй эксперимент не привел к полной сенсорной изоляции, поскольку испытуемый все время питал свой разум информацией, извлекаемой из глубин сознания, и которая представлялась все время важной, интересной, полезной. Очевидно, что в данном (втором) эксперименте функционировала потребность в информации высшего, четвертого уровня, что и спасало испытуемого от тяжелейших стрессов, вызываемых сенсорной изоляцией. В этом и состоит принципиальное отличие описанных двух экспериментов. В этом же состоит их полное принципиальное соответствие.

Когда же внутренней (старой и вновь синтезируемой) информации стало не хватать, произошли важные события, которые обнаруживают еще одну сторону свойств разума.

Заметим, что последний из рассмотренных экспериментов, определенным образом экспериментально выявляет главного потребителя “свежей” информации, а именно - душу. Эксперимент позволяет обнаружить не только наличие души, но и возможность произвольного путешествия ее в пространстве и во времени. Произошло явление медитации, следствием которого душа в поисках новой информации относительно произвольно “странствовала” в пространстве.

Результаты эксперимента Лилли являются по существу итогами принудительной медитации, когда душа экспериментатора самостоятельно добывала информацию, покинув тело. Поскольку Лилли в этом состоянии находился в одиночестве и мог в определенной степени управлять своей душой, опасность для его жизни была минимальна, но все же была, поскольку Лилли не осознавал, что происходит именно медитация души. К сожалению, любопытства Лилли не хватило на то, чтобы проверить факты, которые он зафиксировал в своей памяти во время искусственной медитации, вызванной сенсорной изоляцией.

Отсюда вытекает еще один важный и принципиальный вывод из данного эксперимента, который состоит в том, что потребность в информации - есть непреодолимое ничем свойство души. Это и вынудило душу покинуть сому (тело), когда экспериментатор поставил ее в условия сильного принудительного сенсорного голодания.

В дальнейшем, когда свойства души будут рассматриваться отдельно, мы проследим, в том числе и за возможностью души существовать относительно автономно по отношению к соме (телу).

На этом следует закончить анализ происхождения, развития и содержания потребностей. Вместе с тем, проведенный анализ потребностей однозначно показывает нецелесообразность какой-либо классификации, сортировки инстинктов, начиная с уровня, выше первого. Такая классификация ничего не даст. Инстинкты можно и нужно изучать с точки зрения выявления их генезиса. Гораздо важнее изучать потребности. Но, по-видимому, удобнее изучать потребности (например, у животных) через соответствующие рефлексы или инстинкты.

Мы увидели, что потребности наличествуют у всех представителей живого мира Земли. Следовательно, отпадает вопрос, сформулированный П. В. Симоновым. Более того, предложенная здесь модель потребностей позволяет достаточно точно формулировать цели и задачи воспитания детей, дрессуры животных, общения с миром живой природы.

Итак, принята совершенно определенная модель, объясняющая взаимоотношение и взаимозависимость рефлексов (инстинктов) и потребностей. Теперь можно представить обобщенную модель психических функций (функций разума) в виде схемы, в которой будет отражен весь спектр поведенческих функций практически для любого представителя живого мира Земли, включая человека.