Поражение идеализма в психологии

Марксистская философия, под знамя которой встала советская психология, опровергала все построения идеализма и развивала диалектико-материалистическое учение о природе психики, которое опиралось на утверждение существования объективного материального мира, независимого от отражающего его сознания человека, но вместе с тем включающего в себя человека как деятеля, изменяющего этот мир согласно присущим этому миру объективным законам. Признавая психику свойством высокоорганизованной материи, диалектический материализм развивал идею об отражении психикой независимого от нее объективного мира, об общественно-исторической обусловленности психики, преодолевал созерцательность всего предшествующего материализма и, утверждая детерминацию психики объективным миром, подчеркивал зависимость результата отражения от собственной деятельности субъекта. Рассматривая человека как субъекта практической и теоретической деятельности, преобразователя предметного, объективного мира, марксизм на этой основе раскрывал отношение чувственного отражения и мышления к предмету, к вещи. Диалектико-материалистический принцип детерминизма снимал те трудности, перед которыми останавливался механистический материализм в понимании психического, отбрасывал дуалистическое представление о внешнем и внутреннем опыте, принимая новое диалектико-материалистическое понятие опыта.

Марксистская теория отражения, развитая В.И. Лениным, поставила перед психологией задачу изучения всей противоречивости процесса отражения объективной реальности человеком, исследования зависимости психики от мира, который она отражает, и от деятельности головного мозга, органа, который отражает этот внешний мир, а также задачу выявления общественно-исторической обусловленности психической деятельности человека.

31

После великого революционного переворота, приведшего нашу страну к новому общественному строю, марксистское положение об активном воздействии человека на действительность о революционном преобразовании мира приобрело новую силу Роль практической деятельности человека в формировании его сознания и действенность его сознания обнаруживала сама революционная действительность.

Все эти положения марксистской философии имели первостепенную важность для построения марксистской психологической системы, но внести их в психологическую науку, конкретизировать их как философские проблемы самой психологической науки оказалось весьма долгим и трудным делом. Всех зачинателей новой психологии объединяла борьба против господствовавшей в дореволюционной России идеалистической психологии. Все они принимали тезис о том, что психика является свойством высокоорганизованной материи и с этой позиции опровергали идеалистическую психологию.

П.П. Блонский один из первых выступил против идеалистической психологии. «Психология первоначально развивалась как наука о душе, но проблема души есть проблема метафизическая, а не научная, и психологии, как науке, с душой, как метафизической субстанцией, решительно нечего делать... Борясь против психологии души, мы боремся против религиозных и метафизических атавизмов в психологии»[51], – писал он. Эмпирическая психология, объявлявшая себя психологией без души, указывал Блонский, сохраняет пресловутую душу в замаскированном виде, поскольку предметом своего изучения считает явления души. «Современные психологи очень часто определяют психологию как науку о сознании. Но и такое определение психологии должно быть отвергнуто. Если сознание понимается как метафизическая сущность, то оно является лишь синонимом души, и психология сознания есть модернизированное издание старой психологии души»[52].

К.Н. Корнилов считал, что пороком метафизической и эмпирической психологии является «коренное разграничение психического от материального». «Дуализм психического и физического – это основная предпосылка всякой, даже и так называемой эмпирической психологии, дуализм, открыто выявленный в старой метафизической психологии и скрытый, завуалированный в эмпирической психологии», – заявлял он, противопоставляя старым взглядам положение о том, что психика «есть не нечто противоположное материи, а есть лишь свойство наиболее организованной материи» [53].

32

Критика эмпирической психологии Блонским и Корниловым была направлена против Г.И. Челпанова, поскольку в условиях первого послереволюционного десятилетия именно он и отстаивал в новых условиях старые взгляды и объединял сторонников идеализма в психологии. На протяжении всей своей научной деятельности Г.И. Челпанов проповедовал идеализм в психологии и боролся с материализмом. Но в этой борьбе он неоднократно менял свою стратегию и тактику. Казалось, он противоречил самому себе, когда выступал то за психологический эксперимент, то против него. Однако и в конце прошлого века, когда он ратовал за вундтовскую экспериментальную психологию, и десятилетие спустя, когда, он требовал прекратить школьные эксперименты, Челпанов вел свою линию. Цель у него оставалась одна – разорвать связь эксперимента с материалистическим направлением в психологии и с объективным методом, поставить эксперимент в психологии на службу идеализму. Он выступал против экспериментального метода, когда тот трактовался как объективный метод, и за него, когда эксперимент сводился к интроспекции.

В 90-х гг. прошлого века, используя подъем естествознания, Челпанов звал к союзу психологии, понятно идеалистической, и естествознания[54]. После 1905 г. его тактика изменяется: он призывает пересмотреть отношение психологии к естествознанию и уверяет, что нет нужды поддерживать связь между ними. В отходе от естествознания он теперь видит средство обезопасить психологию от влияния материалистических идей: «Система психологии должна находиться в руках психологов-философов; конечные нити психологии должны оставаться в руках психологов-философов»[55]. В предреволюционные годы Челпанов настаивал на системе философской психологии, предлагая в качестве ее философской опоры гуссерлианство[56]. Но когда свершилась Великая Октябрьская революция и встал вопрос о построении марксистской психологии, он еще раз изменил свои позиции, стремясь любыми средствами отвоевать место для старой интроспективной психологии. Для этого Челпанов объявляет психологию эмпирической, экспериментальной, независимой от философии наукой. Снова, как и прежде, он присоединяется к позитивистской доктрине, усмотрев в ней возможность маскировки идеализма.

На I Всероссийском съезде по психоневрологии в 1923 г. Челпанов противопоставил призыву Корнилова создать мате-

33

риалистическую марксистскую психологию утверждение, что «современная научная психология считается эмпирической, т.е., другими словами, отмежевывается от всякой метафизики и идеализма. Поэтому психология никак не может быть идеалистической»[57]. Представить психологию как чисто эмпирическую науку, которая не касается философских вопросов, Челпанову нужно было для утверждения того, что «в системе Маркса... современная научная психология, обозначающая себя эмпирической, вследствие того, что она отмежевывается от всякой метафизики, остается без изменения и по методу и по содержанию» [58], – иначе говоря, к ней неприменим диалектический материализм. Челпанов допускал, что марксистской может стать социальная психология, но не эмпирическая или экспериментальная. Свою трактовку он представлял «защитой» марксизма от «неправильных» истолкований и подкреплял ее набором цитат из Маркса, Энгельса, Фейербаха, Дицгена и Плеханова, в которых допускал значительные искажения[59].

По уверениям Челпанова, методологической основой психологии должен быть некий «психофизический» материализм, соответствующий принципу психофизического параллелизма, которому якобы следовал Маркс в своих воззрениях на природу психики. Челпанов выдавал отказ марксистского философского материализма от вульгарно-материалистическо­го, механистического отождествления психики и материи за его отступление к идеализму.

К.Н. Корнилов, П.П. Блонский и другие психологи не замедлили изобличить Челпанова не только в извращении марксизма, но и в искажении приводимых цитат[60]. Полемизируя со своими противниками, Челпанов выпускает серию брошюр[61], «издание которых, – как он пишет, – мною предпринято для разъяснения вопроса о том, какова должна быть психология при идеологии марксизма»[62]. Челпанов продолжал утверждать возможность согласования идеалистической психологии с марксиз-

34

мом. Такой ход позволил ему заявить: «Я не сдавал никаких позиций. Я был идеалистом в философии и остаюсь таковым и в настоящее время»[63]. Это заявление он объяснял так: «Ученый, совмещающий в себе две специальности, философию и психологию, как философ, может быть идеалистом, метафизиком, но в то же время, как психолог, он не может быть идеалистом. Он может в каком-либо виде признавать бессмертие души, но пользоваться таким понятием в психологии не сочтет возможным, потому что это противоречило бы эмпирическому характеру научной психологии»[64].

В полемике Челпанов умело использовал промахи и ошибки своих противников. Ошибка рефлексологии и других поведенческих теорий состояла в том, что они отбрасывали проблему сознания. И Челпанов был прав, когда квалифицировал отрицание сознания как позицию механистического материализма (по его выражению «механического»[65]): «Если же отрицается реальность сознания, то рефлексология превращается в философскую систему механического материализма, находящегося в противоречии с философией марксизма. Как раз именно это последнее и делают русские рефлексологи»[66], – писал он, Пользуясь непоследовательностью философских взглядов Бехтерева, ссылаясь на его утверждение о возможности сосуществования субъективной психологии с рефлексологией, Челпанов предлагал рефлексологии заключить союз с интроспективной психологией. Он отмечал, что исключение рефлексологией психики из сферы исследования не только позволяет, но настойчиво требует, чтобы рядом с рефлексологией существовала интроспективная психология. «Непримиримость этих двух противоположных направлений в психологии происходит, – пояснял он, – вследствие невыясненности понятий «объективный» и «субъективный» метод психологии. Когда это будет сделано, то произойдет примирение двух противоположных направлений, подобно тому, как это уже происходит в Америке с психологией и бихевиоризмом. Рефлексология в собственном смысле есть только часть психологии, может существовать только при психологии, ни в коем случае не может претендовать на то, чтобы заменять психологию»[67].

Приспособленчество Челпанова никого не обмануло, и его попытки прикрыть идеализм фразами о независимой от философии эмпирической психологии потерпели неудачу.

35