В наине, в доме даниила восставшего из мертвых

 

12 октября 1945

 

Это праздничный день для народа Наина. Иисус у них в гостях в первый раз после чуда с юным Даниилом, восставшим из мертвых.

Иисус идет через город, благословляя собравшихся. Пред Ним идет и за Ним следует огромная масса народа. Люди Наина смешались с пришлыми из других селений, которые пришли из Капернаума, где они искали Иисуса, и откуда их послали в Кану, а затем в Наин. У меня такое впечатление, что сейчас, когда у Иисуса много учеников, Он основал нечто подобное информационной сети, так что паломники, ищущие Его, могут найти Его, хотя Он постоянно переходит с места на место, даже на несколько миль в день, насколько позволяют время года и короткие дни. Среди тех, кто пришел в поисках Его, несколько внешне почтительных фарисеев и книжников …

Иисус гостит в доме юноши, восставшего из мертвых. Местные влиятельные лица тоже собралась там. А мать Даниила, когда она увидела книжников и фарисеев, - которых семеро, по числу смертных грехов, - смиренно приглашает их, оправдываясь, что не в состоянии предложить им более достойной обители.

«Здесь находится Учитель, женщина, и это придало бы великое значение даже пещере. Но твой дом не пещера и мы входим в него и говорим: “Мир тебе и дому твоему”».

Женщина действительно, хотя она, конечно, не богата, сделала все для нее возможное, чтобы почтить Иисуса. Все богатые семьи Наина, конечно, вошли в список, объединив свои усилия, чтобы украсить дом и стол. И все работающие вместе женщины бросают взгляды из всевозможных мест на группу, идущую через зал к двум комнатам, расположенным напротив друг друга, где хозяйка дома накрыла столы. Может быть, все, что они просят в качестве компенсации за использование кухонной посуды, скатертей и сидений, и за свою работу на кухне – это увидеть Учителя на расстоянии протянутой руки и дышать тем воздухом, которым дышит Он. И сейчас они появляются здесь и там, раскрасневшиеся, покрытые мукой или пеплом, или с руками, с которых капает вода, в соответствии с их обязанностями на кухне. Они наблюдают Иисуса вблизи, они получают свою маленькую долю божественного образа, божественного голоса, впитывая своими глазами и ушами Его добрые благословения и внешний облик и, возвращаясь к кухонной печи, шкафам с посудой и раковине, выглядят получившими большое наслаждение, более разрумянившимися, чем когда-либо.

Самая счастливая из них та, которая вместе с хозяйкой дома предлагает гостям сосуды для очищения в соответствии с их рангом. Это юная темноволосая и темноглазая девушка, с лицом залитым румянцем. Она покраснела еще больше, когда хозяйка сообщила Иисусу, что она невеста ее сына и что они скоро поженятся. «Мы ждали Тебя, чтобы весь дом освятился Тобой. Пожалуйста, благослови и ее, чтобы она стала хорошей женой в этом доме».

Иисус взглянул на нее, и так как маленькая невеста склонилась, Он возложил Свои руки на ее голову со словами: «Пусть добродетели Сары, Ревекки и Рахили процветут в тебе, и пусть ты дашь рождение истинным детям Божьим, во славу Его и счастья этого дома».

Иисус и влиятельные лица завершили теперь обряд очищения и вошли в столовую, вместе с молодым хозяином дома, а апостолы и менее влиятельные лица Наина вошли в комнату напротив. И пиршество началось.

Из их разговоров я поняла, что прежде чем началось мое видение, Иисус в Наине проповедовал и исцелял больных. Но фарисеи и книжники уделяют этому мало внимания; они, напротив, надоедают людям Наина своими вопросами о подробностях, касающихся той болезни, от которой умер Даниил, о том, сколько часов прошло между его смертью и воскрешением, они спрашивают, было ли завершено его бальзамирование и т.д. и т.д. Иисус не уделяет внимания таким расследованиям и беседует с воскрешенным человеком, который чувствует себя очень хорошо и ест с чудесным аппетитом.

Но фарисеи обращаются к Иисусу, чтобы спросить у Него, знал ли Он о болезни Даниила.

«Я шел из Эндора по простой случайности, так как Я хотел порадовать Иуду Искариота, как Я порадовал Иоанна Зеведеева. Я даже не знал, пройду ли Я через Наин, когда вышел в наше Пасхальное паломничество», - отвечает Иисус.

«Ах! Значит, Ты пошел в Эндор не преднамеренно?» - спрашивает удивленный книжник.

«Нет. У Меня не было ни малейшего намерения пойти туда в то время».

«Тогда почему Ты пошел?»

«Я уже сказал вам: потому что Иуда Симонов хотел туда пойти».

«И отчего такая причуда?»

«Чтобы увидеть пещеру прорицательницы».

«Быть может, Ты говорил об этом…»

«Никогда! Не было никаких причин, почему бы Я упомянул об этом».

«Я думаю… возможно, этим эпизодом Ты объяснил другое колдовство, чтобы посвятить Твоих апостолов в…»

«Во что? Чтобы посвятить кого-либо в святость, не нужны паломничества. Тюремная камера или пустынная бесплодная земля, вершина горы или одинокий дом служат все той же цели: для этого нужны аскезы и святость учителя и воля и желание стать святым в ученике. Вот чему Я учу и ничему более.

«Но чудеса которые сейчас творят Твои ученики, что это если не чудеса и…»

«Воля Божья. В ней все. И чем более святыми они будут становиться, тем больше чудес они будут совершать посредством молитв, жертвоприношений и послушания Богу. И более никакими иными средствами».

«Ты в этом уверен?» - спрашивает книжник держась рукой за свой подбородок и меряя взглядом Иисуса с головы до ног. Его тон скорее иронический, чем уважительный.

«Я дал им эти оружия и это учение. Если среди них, а их теперь много, найдется кто-то, кто стал порочным посредством низменных практик, из-за гордости или по другим причинам, то он не получит подобного совета от Меня. Я могу молиться о том, чтобы увидеть виновных в грехах искупленными. Я могу предпринимать суровые епитимьи ради изглаживания грехов, умолять Бога помочь им просто светом Его мудрости, так чтобы они могли увидеть свою ошибку. Я могу бросить Себя к их стопам, чтобы умолять их со всей Моей любовью Брата, Учителя и Друга отказаться от их греха.  Я не буду считать это унижением, потому что цена души такова, что стоит пострадать от любого унижения, чтобы спасти эту душу. Но Я не могу сделать большего. И если после всего этого душа продолжит пребывать в своем грехе, глаза и сердце преданного и непонятого Учителя и Друга будут источать слезы и кровь». Как много доброты и печали в голосе и выражении Иисуса!

Книжники и фарисеи смотрят друг на друга. Они обмениваются многозначительными взглядами, но больше не говорят об этом.

Они, напротив, задают вопросы юному Даниилу. Помнит ли он о том, какой была смерть? Что он чувствовал, когда вернулся к жизни? И что он видел в промежутке между смертью и жизнью?

«Я знаю, что страдал от смертельной болезни и пережил агонию. О! Как это ужасно! Не заставляйте меня вспоминать это!... И все же придет день, когда я переживу это страдание еще раз! О! Учитель…» Он смотрит на Него и так ужасается, что бледнеет при мысли о том, что ему предстоит умереть еще раз.

Иисус доброжелательно утешает его: «Смерть сама по себя является искуплением. Умерев дважды ты будешь полностью очищен от грехов и ты будешь сразу же ликовать на Небесах. Пусть эта мысль побудит тебя жить святой жизнью, так чтобы у тебя были только непроизвольные и простительные ошибки».

Но фарисеи переходят в атаку: «Но что ты чувствовал, когда вернулся к жизни?»

«Ничего. Я был живым и здоровым, как если бы проснулся после долгого здорового сна».

«Но ты помнил, что ты умер?»

«Я помнил, что был очень болен, был в агонии, и это все».

«А что ты помнил о том мире?»

«Ничего. Там ничего не было. Черная дыра, пустое пространство в моей жизни… Ничего».

«Итак, по-твоему, не существует ни Лимба, ни Чистилища, ни Ада?»

«Кто сказал, что их нет? Конечно, они есть. Но я не помню их».

«Но ты уверен, что ты умер?»

Народ Наина потерял терпение: «Умер ли он? Чего еще больше ты хочешь? Когда мы клали его во гроб, он уже почти пахнул. Во всяком случае, со всеми этими бальзамами и бинтами даже гигант бы умер!»

«Но ты не помнишь, что ты был мертвым?»

«Я уже сказал вам, что я не помню». – молодой человек теряет терпение и добавляет: «Но чего вы добиваетесь всеми этими вопросами? Что все селение притворялось, что я умер, включая мою мать и мою невесту, которая умирала от печали в своей постели, включая меня, который был весь забинтован и набальзамирован, что все это неправда? Что вы говорите? Что в Наине мы все были детьми или идиотами в шутливом настроении? Волосы моей матери поседели за несколько часов. Моя невеста наслаждалась печалью, и удовольствие от нее довело ее почти до безумия. И вы еще сомневаетесь? И почему мы все должны были делать это?»

«Почему? Это верно! Почему мы должны были делать это?» - восклицают жители Наина.

Иисус ничего не говорит. Он играет скатертью, как если бы Он отсутствовал. Фарисеи не знают, что сказать… Но Иисус совершенно внезапно начинает говорить, когда разговор об этом предмете, казалось, подошел к концу. Он сказал: «Я скажу вам почему. Они (и Он указал на фарисеев и книжников) хотят доказать, что твое воскрешение из мертвых было хитро задуманной игрой, чтобы повысить Мою репутацию среди масс. Я, изобрел, а вы довели до конца этот обман Бога и наших ближних. Нет. Я оставляю мошенничество презренным и никчемным людям. Я не нуждаюсь в колдовстве, или в обмане, или соучастниках, чтобы быть Тем, Кто Я Есть. Почему вы хотите отрицать власть Бога возвращать душу в тело? Если Он создал душу и дал ее, когда было сформировано тело, то разве Он не будет способен вернуть ее в тело, когда душа восстанавливается в теле молитвой Его Мессии, что побудит многих людей прийти к Истине? Можете ли вы отрицать власть Бога творить чудеса? Почему вы хотите отрицать ее?»

«Ты – Бог?»

«Я Есмь Тот, Кто Я Есмь. Мои чудеса и Мое учение свидетельствуют о том, Кто Я Есмь».

«Но почему он не помнит, тогда как пробужденные души могут рассказать, каков следующий мир?»

«Потому что эта душа говорит истину, освященная, как это бывает при искуплении первой смерти, напротив, то что говорится устами некромантов не является истиной».

«Но Самуил…»

«Самуил пришел по приказу Бога, а не чародейки, чтобы передать изменнику Закона приговор Господа, Заповеди Которого не могут быть осмеиваемы.

«Тогда почему Твои ученики делают это?» Заносчивый голос фарисея, который был побужден немедленно возвысить свой голос, привлек внимание апостолов, находившихся в другой комнате, отделенной коридором чуть больше метра шириной, но не изолированной дверью или тяжелым занавесом. Когда они услышали то, что относится к ним, они встали и тихо вышли в коридор, чтобы послушать.

«В чем они так поступают? Говори откровенно, и если твое обвинение справедливо, Я предостерегу их, чтобы они не делали ничего против Закона».

«Я знаю, в чем они так поступают, и многие другие это также знают. Но с тех пор как Ты воскрешаешь людей из мертвых и говоришь, что Ты больше чем пророк, то узнай это Сам. Мы конечно не станем говорить об этом Тебе. Во всяком случае у Тебя есть глаза для того, чтобы видеть также многое другое, что делают Твои апостолы, когда они не должны этого делать, или не делают того, что они должны делать. А Ты не обращаешь на это внимания».

«Назови Мне некоторые из этих прегрешений против Закона».

«Почему Твои ученики пренебрегают традициями предков? Мы видели их сегодня. Также сегодня! Не более чем час тому назад! Они вошли в столовую чтобы есть, не омыв прежде своих рук!»

Если бы фарисей сказал: «и они перед этим убивали жителей», то его тон не явил бы большего ужаса.

«Вы наблюдали за ними, конечно. Существует так много вещей, на которые следует смотреть. Хорошие и прекрасные вещи, которые побуждают нас благословлять Господа за то, что Он сотворил их или разрешил их, и за то, что Он дал нам наши жизни, чтобы мы могли видеть их. И все же вы не смотрите на них. И многие другие поступают так же, как поступаете вы. Но вы попусту растрачиваете свое время и свой мир, устремляясь к вещам, которые не хороши.

Вы ищете подобно шакалам, или еще лучше, подобно гиенам, устремляясь по следам зловония, пренебрегая волнами ароматов, приносимых ветром из садов полных ароматических трав. Гиены не любят лилий и роз, жасмина и камфары, корицы и гвоздики. Для них эти запахи неприятны. Но зловоние разлагающегося трупа на дне оврага, или на дороге, или скрытого в зарослях ежевики, куда его бросили убийцы, или прибитого к берегу штормовыми волнами, вздутого, фиолетового, лопнувшего, ужасного, о! это восхитительный запах для гиен! И когда вечерний ветер сгущает и приносит все запахи, которые солнце извлекло из нагретых за день вещей, они принюхиваются, чтобы почуять этот смутно зовущий запах, и как только учуют его и определят место, откуда он исходит, они несутся туда, где есть гниение и разложение, задрав в воздух морды, и как в истерическом смехе показывая обнаженные зубы своих дрожащих челюстей. И будь это труп человека или четвероногого, или змеи, убитой крестьянином, или каменной куницы, убитой домохозяйкой, или это будет бедная мышь, о, они, смакуя, насладятся этим! Они погрузят свои клыки в отвратительное зловоние, они пируют и облизывают свои губы…

Но это вопрос, не представляющий интереса, если некоторые люди совершенствуются в святости день ото дня! Но если кто-то всего-лишь ошибется, или, самое большее, упустит всего-лишь какой-то человеческий обычай, но не божественную заповедь, - вы можете называть это традицией, заповедью, как пожелаете, но это всегда человеческие установления, - тогда это будет замечено. И кто-то будет преследовать даже из одного только подозрения, чтобы возрадоваться, если подозрение окажется верным.

Вы, пришедшие сюда не из любви, или веры, или с честными намерениями, но со злым и безнравственным намерением, скажите Мне: почему вы пренебрегаете заповедью Божьей ради вашей традиции? Собираетесь ли вы сказать Мне, что традиция больше чем Заповедь? И все же Бог сказал: «Почитай твоего отца и твою мать, всякий кто злословит отца или мать должен умереть»! Вы же, напротив, говорите: «Каждый, кто скажет своему отцу и матери: «корван[10] то, чем бы вы от меня пользовались», больше не обязан дать это своему отцу и матери». Итак, своей традицией вы отменяете заповедь Божью.

Лицемеры! Верно сказал о вас Исайя, пророчествуя: «Эти люди почитают Меня только устами, тогда как их сердце далеко от Меня, поэтому они почитают Меня тщетно, так как они учат человеческим учениям и заповедям».

И хотя вы пренебрегаете заповедями Божьими, вы храните человеческие традиции: омовения амфор и чаш, блюд и рук и другие подобные вещи. И наряду с этим вы оправдываете неблагодарность и жадность сына, предлагая ему в качестве предлога жертвоприношение, так чтобы он мог не дать куска хлеба тем, кто дал ему рождение и нуждается в его помощи, кого он обязан почитать, потому что это его родители. И при всем этом вас шокирует и приводит в ужас то обстоятельство, что кто-то не помыл своих рук. Вы превращаете и преступаете слово Божье, чтобы подчинить словам, придуманным вами и навязанным вами в качестве заповедей. Поэтому вы провозглашаете самих себя более справедливыми, чем Бог. Вы присвоили себе права законодателей, тогда как только один Бог является Законодателем Своего народа. Вы…» - и Он хотел бы продолжить, но враждебная группа вышла из комнаты, проталкиваясь под градом обвинений среди апостолов и тех, кто находятся в доме, гостей или женщин, помогающих хозяйке, собравшихся в коридоре, привлеченных гремящим голосом Иисуса.

Иисус, Который встал, снова сел, пригласив жестом всех присутствующих войти в эту комнату, и сказал им: «Послушайте Меня и поймите истину. Нет ничего снаружи человека, что войдя ему в рот, сделало бы его нечистым. То, что выходит изо рта – это может сделать его нечистым. Пусть те, у кого есть уши, слушают и используют свой разум для того, чтобы понять и чтобы их воля начала действовать. А теперь пойдем. Народ Наина, пребудьте во благе, и пусть Мой мир всегда пребывает с вами».

Он встает, прощается в особенности с хозяином и хозяйкой дома и идет по коридору. Но увидев доброжелательных женщин, которые с восхищением смотрят на Него, Он подошел к ним: «Мир и вам также. Пусть Небеса вознаградят вас за помощь Мне с такой любовью, что Я не сожалел о столе Моей Матери. Я воспринял вашу материнскую любовь в каждой крупице хлеба, в каждом соусе и кусочке жаркого, в сладком меде, и в прохладном ароматном вине. Всегда любите Меня так, о добрые женщины Наина. Но в следующий раз не работайте так тяжело ради Меня. Куска хлеба и горсти олив, приправленных вашими материнскими улыбками и вашими честными добрыми взглядами, вполне достаточно для Меня. Будьте счастливы в ваших домах, потому что благодарность Гонимого осеняет вас, и Он покидает вас утешенный вашей любовью».

Женщины, плача от счастья, все встали на колени, и, проходя мимо, Иисус по очереди слегка касается их седовласых или темноволосых голов, благословляя их. Затем Он выходит и вновь пускается в путь…

Ранние тени вечера скрыли бледность Иисуса, Который огорчен слишком многим и слишком многими…

 

В овчарне у Эндора

               

           13 октября 1945

               Иисус только что вернулся в Эндор. Он останавливается у первого дома селения, который представляет собой скорее овчарню, чем дом. Но именно потому, что он такой, с низкими закрытыми стойлами полными сена, он смог приютить тринадцать паломников. Хозяин дома, грубый, но добрый человек, спешит принести светильник и маленькое ведерко пенистого молока, с несколькими маленькими караваями очень темного хлеба. Затем он уходит, благословенный Иисусом, который остается только с двенадцатью апостолами.

               Иисус предложил и раздал хлеб, и так у них нет тарелок или чаш, каждый из них макает свой хлеб в маленькое ведерко и отпивает из него, если испытывает жажду. Иисус выпил только немного молока. Он серьезен и молчалив… Настолько, что после еды, когда они удовлетворили свой аппетит, который всегда очень отменный, они, наконец, заметили Его молчание.

               Андрей первым спросил: «Что с Тобой, Учитель? Я вижу, что Ты печален или устал…»

               «Я не отрицаю этого».

               «Почему? Из-за этих фарисеев? Ты, к этому времени, должен был уже привыкнуть к ним… Я уже почти приучил себя! А Ты знаешь, как я реагировал на них раньше. Они всегда поют ту же самую песню!... Змеи могут только шипеть, действительно, ни одна из них никогда не будет способна подражать пению соловья. Нужно покончить с этим, не обращая на них внимания», - убедительно говорит Петр, чтобы подбодрить Иисуса.

               «Именно таким образом теряют контроль над собой и впадают в свои хлопоты и привычную суету. Я прошу вас никогда не привыкать к голосу Лукавого, как если бы он был безвредным».

               «О! Хорошо! Если это единственная причина Твоей печали, то Ты ошибаешься. Ты можешь видеть, как этот мир любит Тебя», - говорит Матфей.

               «Но это ли единственная причина такой Твоей печали? Скажи мне, мой добрый Учитель. Или они сказали Тебе какую-то ложь или клеветнические намеки, или намеками возбудили подозрения, или я не знаю что еще, о нас, любящих Тебя?» - заботливо и сердечно спрашивает Искариот, обнимая одной рукой Иисуса, Который сидит рядом с ним на сене.

               Иисус поворачивается к Иуде. Его глаза вспыхивают как фосфор в мерцающем свете светильника, поставленного на землю в центре круга апостолов, сидящих на сене. Иисус пристально смотрит на Иуду Искариота и спрашивает его: «И ты считаешь, что Я так глуп и ничтожен, что могу принять за истину чьи-то намеки и притом расстроиться из-за них? Меня расстроил реальный факт, Иуда Симонов», - Его глаза ни на мгновение не перестают пронзать, подобно зонду, коричневые глаза Иуды.

               «Тогда какой реальный факт расстраивает Тебя?» - настаивает Искариот доверительным тоном.

               «Тот, который Я вижу в глубинах сердец и на развенчанных лбах». Иисус произносит это слово с нажимом.

               Все заволновались: «Развенчанных? Почему? Что Ты имеешь в виду?»

               «Царь развенчан, когда он недостоин оставаться на троне, и первое, что у него отбирают, это корона, которая на его лбу, наиболее благородной части человека, единственном животном со лбом, поднятым к небу, так как он животное относительно материи, но сверхъестественен как существо одаренное душой. Но не обязательно быть царем на земном троне, чтобы быть развенчанным… Каждый человек является царем, так как обладает душой, и его трон на Небесах. Но когда человек развращает свою душу и становится животным или демоном, тогда он развенчивает сам себя. Этот мир полон развенчанных лбов, которые больше уже не подняты к Небу, но склонились к Бездне, придавленные словом, которое Сатана вырезал на них. Вы хотите узнать его? Это слово, которое Я читаю на лбах. Там написано: «Продано!» И чтобы у вас не было сомнений в том, кто покупатель, Я говорю вам, что это Сатана, сам или через своих слуг в мире».

               «Я понял! Те фарисеи, к примеру, являются слугами слуги, который более велик, чем они, и является слугой Сатаны», - настоятельно говорит Петр.

               Иисус не отвечает.

               «Но… Ты знаешь, Учитель, что те фарисеи, услышав Твои слова были в ужасе, когда уходили? Они говорили это, когда на выходе столкнулись со мной… Ты был очень решительным», - замечает Варфоломей.

               И Иисус ответил: «И очень правдивым. Не Моя вина, а их, если об определенных вещах должно было быть сказано. И с Моей стороны было милосердно сказать им об этом. Любое растение, которое не было насажено Моим Небесным Отцом, должно быть искоренено. И бесполезная местность с паразитическими, удушающими колючими травами, которые уничтожают семя святой Истины, не Им была засажена. Милосердно искоренять традиции, правила и заповеди, которые удушают Декалог, неверно толкуя его, превращая его в нечто пассивное и неисполнимое. Милосердно делать это ради честных душ. Поскольку эти высокомерные и упрямые личности обеспокоены, глухие к любому совету и действию Любви, оставьте их в покое и позвольте им быть ведомыми теми, чьи души и склонности подобны их душам и склонностям. Это слепые люди ведомые слепыми людьми. Если один слепой ведет другого, то оба могут только упасть в яму. Позвольте им питаться своей собственной нечистотой, которую они называют «чистотой». Эта нечистота не может загрязнить их еще больше, потому что она покоится на той основе, которая ее породила.

               «То, что Ты сказал сейчас связано с тем, что Ты сказал в доме Даниила, не так ли? Что не то, что входит в уста человека, делает его нечистым, но то, что выходит из них», - здраво спрашивает Симон Зилот.

               «Да», - кратко отвечает Иисус.

               После нескольких минут тишины, ибо серьезность Иисуса охлаждает даже самые бьющие через край характеры, Петр спрашивает: «Учитель, я, и не только я один, не очень хорошо поняли притчу. Пожалуйста, объясни нам ее. Как то, что входит, не делает нечистым, а то, что выходит, делает? Если я возьму чистую амфору и налью в нее грязную воду, то я испачкаю ее. Значит то, что вошло в амфору, сделало ее нечистой. Но если из амфоры, наполненной чистой водой. Я пролью немного воды на землю, то я не сделаю амфору нечистой, потому что из нее вытекла чистая вода. Так?»

               И Иисус говорит: «Мы не амфоры, Симон. Мы не амфоры, друзья Мои. И не все чисто в человеке! Даже вы не понимаете этого?

               Рассмотрите случай, в котором вас обвиняли фарисеи. Они утверждали, что вы были нечистыми, потому что вы клали пищу в ваши рты пыльными, потными руками, то есть, нечистыми руками. Но куда шла эта пища? Из вашего рта в ваш желудок, из вашего желудка в ваш кишечник и из вашего кишечника в сточную трубу. Может ли она, таким образом, сделать все ваше тело и то, что содержится в вашем теле, нечистым, если она только проходит через (пищеварительный) канал, предназначенная для исполнения работы питания плоти, и только плоти, а затем заканчивает свой путь в сточной трубе, где она и должна быть? Не это делает человека нечистым. То, что делает человека нечистым, это то, что целиком и исключительно его собственное, порождаемое и произведенное его эго. То есть, то, что он имеет в своем сердце, и из его сердца поднимается к его устам и к его голове, оскверняя его мысли и слова и делая его целиком нечистым. Из сердца исходят злые намерения, убийства, прелюбодеяния, блуд, воровство, ложные свидетельства, проклятия. Из сердца исходит жадность, вожделение. Гордость, зависть, гнев, неумеренные желания и греховная праздность. Из сердца исходят побуждения ко всем действиям. И если сердце злое, то они будут такими же злыми, как сердце. Все действия: от идолопоклонства до неискренних жалоб… Все эти нечистые вещи, которые изнутри исходят наружу, оскверняют человека, а не еда немытыми руками. Наука Божия не что-то низменное, не грязь, на которую всякая нога может ступить. Это нечто высочайшее и совершенное, живущее среди звезд, от которых она нисходит с лучами света, чтобы совершенствовать праведных. Не низводите ее с Небес, во всяком случае вы, чтобы унижать и бесчестить ее в грязи… Идите сейчас и отдыхайте. Я выйду, чтобы помолиться».

 

Из Эндора в Магдалу

 

14 октября 1945

Дождь, дождь, дождь… Апостолы не очень рады путешествию под дождем и намекают Иисусу, что может было бы лучше принять убежище в Назарете, который недалеко… и Петр говорит: «И тогда я мог бы уйти оттуда с мальчиком…»

«Нет» Иисуса настолько решительно, что никто не осмелился настаивать. Иисус идет во главе их, совершенно один… Остальные следуют за Ним двумя угрюмыми группами.

Но Петр не вытерпел и приблизился к Иисусу. «Учитель, можно мне пойти рядом с Тобой?» - говорит он несколько обиженным тоном.

«Ты всегда дорог Мне, Симон. Пойдем».

Петр приободрился. Он шагает рядом с Иисусом, Который проходит долгий путь Своими большими шагами без каких-либо усилий. Немного погодя он говорит: «Учитель… было бы чудесно провести праздник с мальчиком…»

Иисус не отвечает.

«Учитель, почему Ты не хочешь осчастливить меня?»

«Симон, ты рискуешь тем, что Я заберу у тебя мальчика».

«Нет! Господи! Почему?» Петр напуган такой угрозой и выглядит несчастным.

«Потому что Я не хочу, чтобы ты был привязан к чему-либо. Я говорил тебе об этом, когда дал тебе Марциана. Ты, напротив, все больше связываешься в своей любви».

«Любить – не грех. И, к тому же, любить Марциана. Ты тоже любишь его…»

«Но Моя любовь не препятствует Мне посвящать всего Себя моей Миссии. Разве ты не помнишь Мои слова о человеческой любви и Моем совете, который был ясным, как приказ, относительно желающих положить руки на рукоять плуга? Ты устал, Симон Ионин, быть Моим учеником героическим образом?»

Голос Петра прерывается от рыданий, когда он отвечает: «Нет, Господь. Я помню все и я не устал. Но у меня такое впечатление, что это другой, обходной путь… Ты устал от меня, от бедного Симона, который оставил все, чтобы следовать за Тобой…»

«Ты имеешь в виду: который нашел все в следовании за Мной».

«Нет… Да… Учитель… Я бедный человек…»

«Я знаю. И именно потому Я работаю над тобой. Чтобы превратить бедного человека в святого человека, Моего апостола, Мой Камень. Я тверд, чтобы сделать тебя твердым. Я не хочу, чтобы ты был мягким, как эта грязь. Я хочу, чтобы ты был совершенно квадратным камнем, Камнем основания. Ты не понял, что это любовь. Ты не помнишь Мудрого Человека? Он сказал, что тот, кто любит, суров. Но пойми Меня! Хотя бы ты! Разве ты не видишь, как Я подавлен и одинок от такого большого непонимания, от такого большого притворства, от такого большого безразличия, и от даже еще больших обманутых надежд?»

«Это то… это то, что Ты чувствуешь, Учитель? О! Милосердие Божие! А я никогда не понимал этого! Какой я болван!... Но с каких пор? Относительно кого? Скажи мне…».

«Это бесполезно. Ты бы не смог ничего сделать. Я Сам ничего не могу сделать…»

«Я не смог бы ничего сделать, чтобы помочь Тебе?»

«Я говорю тебе: ты должен понять, что Моя суровость – это любовь, и видеть любовь в каждом Моем поступке по отношению к тебе».

«Да, конечно. Я больше ничего не скажу. Мой дорогой Учитель! Я больше не говорю. Прости этого болвана. Дай мне знак, что Ты действительно простил меня».

«Знак! Моего «да» должно было быть для тебя поистине достаточно. Но Я дам его тебе. Послушай: Я не могу пойти в Назарет, потому что кроме Марциана там сейчас Иоанн Эндорит и Синтихия. И это не должно быть известно».

«Даже нам? Почему?... Ах! Учитель?! Ты опасаешься кого-то из нас?»

«Благоразумие учит, что если что-то должно храниться в тайне, то двое людей, знающих о ней – это уже слишком много. Даже невнимательно сказанное слово может быть губительным».

«Действительно… Я тоже невнимательный. Но когда я хочу, то могу молчать. И я буду молчать! Я действительно буду молчать! Я не буду больше Симоном Иониным, если я не удержу свой язык. Спасибо Тебе, Учитель, за Твое уважение. Это действительно великий знак любви… Итак, мы сейчас идем в Тарихею?»

«Да. Затем мы поплывем на лодках в Магдалу. Я должен получить золото за камни…»

«Ты сейчас убедишься, что я способен удержать мой язык! Я никогда ничего не говорил Иуде, Ты знаешь?»

Иисус никак не комментирует (слова Петра) и не прерывается. Он продолжает: «Как только Я получу это золото, Я отпущу вас всех до первого дня после праздника Посвящения. Если Мне будет от тебя что-нибудь нужно, Я вызову тебя в Назарет. Апостолы из Иудеи, за исключением Симона Зилота, проводят сестер Лазаря и их служанок, и Элизу из Бетзура в их дом в Вифании. Затем они пойдут к себе домой на праздник Посвящения. Было бы очень хорошо, если бы они вернулись к концу (месяца) Шебат[11], когда мы снова начнем ходить повсюду. Ты единственный, кто знает, верно, Симон Петр?»

«Да, я единственный. Но… Ты должен будешь (рано или поздно) сказать остальным…»

«Я скажу им, когда придет время. Иди теперь к твоим товарищам и будь уверен в Моей любви».

Петр повинуется, они счастливы, а Иисус вновь погружается в Свои мысли.

……..

 

Волны бьются о короткое побережье Магдалы, когда на склоне ноябрьского дня к нему причаливают две лодки. Это небольшие волны, но они досаждают им во время причаливания, так как их одежды намокли. Но перспектива скорого обретения убежища в доме Марии Магдалины побуждает их безропотно мириться с нежелательным купаньем.

«Вытащите лодки на берег, а затем присоединяйтесь к нам», - говорит Иисус слугам и быстро идет вдоль берега, поскольку они причалили в бухточке, немного удаленной от города, в которой есть и другие лодки рыбаков из Магдалы.

«Иуда Симонов и Фома, идите сюда ко Мне»,- зовет их Иисус. Они быстро подходят к Нему. «Я решил доверить вам личное и к тому же приятное задание. Вот это задание: вы проводите сестер Лазаря в Вифанию. Элиза тоже пойдет с ними. Я думаю, что вас (двоих) более чем достаточно, чтобы доверить вам учениц. Вы также отнесете Мое письмо Лазарю. Затем, когда вы исполните это задание, вы пойдете к себе домой, чтобы провести там праздник Посвящения… Не прерывай Меня, Иуда. В этом году вы все отпразднуете Посвящение у себя дома. Сейчас слишком дождливая зима, чтобы продолжать странствовать. Вы видите, что даже больные стали реже приходить. Так вы извлечете пользу из ситуации и порадуете ваши семьи. Я буду ждать вас в Капернауме в конце месяца Шебат.

«Но Ты все это время будешь в Капернауме?» - спрашивает Фома.

«Я еще не уверен, где остановлюсь. Здесь или там для Меня все равно, лишь бы Моя Мать была со Мной».

«Я бы предпочел провести время Посвящения с Тобой», - говорит Искариот.

«Я верю тебе. Но если ты любишь Меня, пожалуйста, повинуйся. Тем более, что твое повиновение предоставит тебе возможность помочь ученикам, которые вновь рассеялись повсюду. Ты должен Мне помочь (поддерживать связь) с ними. В семьях есть старшие сыновья, которые помогают родителям воспитывать младших, и вы должны быть рады, что Я доверяю это вам. Это доказывает, что Я удовлетворен вашими прошлыми трудами».

Фома просто отвечает: «Это очень большая милость с Твоей стороны, Учитель. Но насколько я понимаю, сейчас я должен стараться работать даже еще лучше. Но я сожалею о том, что покидаю Тебя… Но время течет… И мой престарелый отец будет счастлив провести со мной праздник… и мои сестры тоже… И прежде всего моя сестра-близнец!... Она должна была родить, или скоро родит ребенка… Первого племянника… Если это мальчик, и родится, когда я буду там, какое имя мне дать ему?»

«Иосиф».

«А если это будет девочка?»

«Мария. Нет более сладостных имен».

Но Иуда, гордый назначением, уже шествует с важным видом и строит планы. Он совершенно забыл, что должен покинуть Иисуса и что незадолго перед этим, во время праздника Кущей, если я верно помню, он протестовал, как необъезженная лошадь, против приказа Иисуса расстаться с Ним на короткое время. Он забыл также, как тогда подозревал, что это было продиктовано только желанием Иисуса отослать его от Себя подальше. Но забыл все и счастлив, что его считают тем, кому можно доверить ответственное поручение. Он обещает: «я принесу тебе много денег для бедных». Он достает свой кошелек и говорит: «Вот, возьми его. Это все, что у нас есть. У меня больше ничего нет. Дай мне провизию для нашего путешествия из Вифании домой».

«Но мы уходим не сегодня вечером», - возражает Фома.

«Это не имеет значения. В доме Марии денег не потребуется, итак… я счастлив, что больше не буду иметь с ними дела. Когда я вернусь, я принесу Твоей Матери семена цветов. Я возьму их у моей матери. И я хочу принести подарок для Марциана…» Он в приподнятом настроении. Иисус смотрит на него…

 

Сейчас они уже у дома Марии Магдалины. Они сообщают о себе и входят в дом. Женщины радостно бегут встречать Учителя, Который пришел, чтобы принять убежище в их доме…

После ужина, когда усталые апостолы удалились, Иисус, сидя в центре зала, в окружении учениц, сообщил им о Своем желании, чтобы они ушли оттуда как можно скорее. В отличие от апостолов, никто из них не протестует. Они склоняют свои головы в знак согласия и выходят, чтобы упаковать свой багаж. Но Иисус позвал обратно Магдалину, которая была уже на пороге.

«Ну, Мария? О чем ты прошептала Мне, когда Я пришел: “Мне нужно поговорить с Тобой наедине”?»

«Учитель, я продала драгоценные камни. В Тиверии. Марселла продала их с помощью Исаака. Деньги в моей комнате. Я не хотела, чтобы Иуда видел…» - и она сильно покраснела.

Иисус пристально смотрит на нее, но ничего не говорит.

Магдалина выходит и возвращается с тяжелым кошельком, который она передает Иисусу. «Деньги здесь», - говорит она. «Они заплатили очень хорошую цену за них».

«Спасибо тебе, Мария».

«Спасибо Тебе, Раввуни, что попросил меня об этой услуге. Есть у Тебя еще какие-нибудь просьбы, которые я могла бы исполнить?»

«Нет, Мария. Ты хочешь еще что-то сказать Мне?»

«Нет, мой Господь. Благослови меня, Учитель».

«Да, Я благословляю тебя… Мария… ты рада возвращению к Лазарю? Предположим, Меня больше нет в Палестине, вернулась бы ты домой по своей воле?»

«Да, мой Господь. Но…»

«Продолжай, Мария. Не бойся рассказать Мне о том, что ты думаешь».

«Я бы вернулась с большей охотой, если бы Симон Зилот был вместо Иуды Искариота, потому что он большой друг нашей семьи».

«Он нужен Мне для важной миссии».