Иисус идет к прокаженным силоама и еннома.

Сила слова Марии

24 июня 1945

 

1. Прекрасное утро манит людей покинуть свои дома и кровати и пойти прогуляться, а людей, живущих в доме Ревностного, встать очень рано и, подобно пчелам

на восходе солнца, выйти, чтобы подышать чистым воздухом в фруктовом саду Лазаря, вокруг его гостеприимного дома. К ним вскоре присоединились и гости Лазаря, то есть Филипп, Варфоломей, Матфей, Фома, Андрей и Иаков Зеведеев. Солнце радостно светит во все окна и распахнутые двери и освещает простые опрятные комнаты своим золотистым светом, который придает свой золотистый оттенок одеждам, волосам и глазам.

Мария Алфеева и Саломея кормят людей, которые едят со здоровым аппетитом. А Мария, тем временем, наблюдает, как один из слуг Лазаря приводит в порядок волосы Марджиана, подстригая его с большим мастерством, чем его первый парикмахер. «Этого сейчас достаточно, - говорит слуга. «Позже, когда ты предложишь Богу локоны своего детства, я подстригу их покороче. Наступает теплое время года, и ты будешь чувствовать себя лучше без волос на шее. Твои волосы начнут расти сильнее. Эти сейчас сухие, слабые, им не уделялось должного внимания. Видишь, Мария? Они нуждаются в некотором внимании. Теперь я немного смажу их маслом, чтобы они держались на своем месте. Ты чувствуешь этот прекрасный аромат, мой мальчик? Это масло, которое использует Марта. Оно очень хорошее. Миндальное, пальмовое высшего качества с редкой эссенцией. Моя хозяйка сказала мне, чтобы я выделил эту маленькую баночку для мальчика. О! Вот ты и готов! Теперь ты выглядишь как принц», - и слуга, который, вероятно, парикмахер в доме Лазаря, гладит Марджиана по щеке, прощается с Марией и уходит, довольный своей работой.

«Подойди и дай Мне одеть тебя», - говорит Мария мальчику, на котором только короткая туника с короткими рукавами; я думаю, что это рубашка или то, что использовалось в те дни в качестве рубашки. Но так как она из тонкого виссона, то я понимаю, что ее, должно быть, носил Лазарь, когда был мальчиком. Мария снимает с Марджиана полотенце, которым он был покрыт во время стрижки, и надевает на него льняной жилет со складками вокруг шеи и манжетами, и красный шерстяной плащ с широким вырезом у шеи и широкими рукавами. Сияющее снежной белизной нижнее белье видно у горловины плаща и из-под рукавов из тускло-красной ткани. Умелые руки Марии за ночь укоротили мантию и рукава и теперь они впору мальчику, особенно когда Мария опоясывает его талию мягким поясом, украшенным красной и белой шерстяными кисточками. Ребенок уже не выглядит несчастным маленьким созданием, как несколькими днями раньше.

«Теперь иди и играй, но не запачкайся, пока Я буду готовиться», - говорит Мария,

лаская его. И мальчик, безгранично счастливый, бежит к своим старшим друзьям.

2. Первым его увидел Фома: «какой ты восхитительный! Хоть сейчас на свадьбу!

Я рядом с тобой кажусь жалким», - говорит дородный Фома, который всегда весел и доброжелателен. Он берет мальчика за руку и говорит: «пойдем и поищем женщин. Они искали тебя, чтобы накормить».

Они входят на кухню и Фома заставляет двух Марий, склонившихся над кухонными плитам, вздрогнуть, крикнув своим громким голосом: «тут молодой человек, который ищет вас». И, смеясь, он показывает им мальчика, спрятавшегося за его надежной спиной.

«О! Мой милый! Иди ко мне, я тебя поцелую! Смотри, Саломея, какой он прелестный!» - восклицает Мария Алфеева.

«И в самом деле, это он! Все, что ему теперь нужно – это стать более сильным. Но я позабочусь об этом. Иди сюда, чтобы я могла поцеловать тебя», - отвечает Саломея.

«Но Иисус собирается поручить его пастухам...» - возражает Фома.

«Ни в коем случае! Тут мой Иисус ошибается. Что можете вы, мужчины, или делаете вид, что можете? Вы хороши только в ссорах – потому что, между прочим, вы довольно драчливы... как козлята, чья любовь друг к другу проявляется в том, что они бодаются своими рожками – любители поесть, мастера в разговорах, и у вас тысячи потребностей, и к тому же вы требуете, чтобы Учитель уделял все Свое внимание вам... а иначе вы становитесь угрюмыми и мрачными…Дети нуждаются в матери. Разве не так? Как тебя зовут?»

«Марджиан».

«Конечно! Но да будет благословенна моя Мария! Она могла бы дать тебе более легкое имя!»

«Оно почти как Ее собственное!» - восклицает Саломея.

«Да, но Ее имя более простое. В нем нет этих букв в середине… Их слишком много...»

Искариот, который только что вошел, говорит: «она дала ему имя, точное в своем значении и согласное подлинному древнему языку».

«Все в порядке. Но оно сложное, и я уберу одну букву и произнесу его как «Марциан». Это легче и мир от этого не рухнет, верно, Симон?»

Петр, который проходил мимо окна, разговаривая с Иоанном из Эндора, заглянул в него и спросил: «что ты сказала?»

«Я сказала, что буду называть мальчика Марциан. Так легче».

«Ты права, женщина. Если Мать позволит мне, я тоже буду звать его так. Но как чудесно ты выглядишь! И я тоже, не так ли? Взгляни-ка!»

И в самом деле он совершенно опрятен, его щеки выбриты, он постригся, борода подстрижена и надушена маслом, на его одежде нет складок, а его сандалии такие чистые, что выглядят как новые. Я не знаю, чем он так отполировал их. Женщины смотрят на него с восхищением и он счастливо смеется.

Мальчик закончил есть и вышел, чтобы встретить своего великого друга, которого он теперь называет «отцом».

3. И тут подошел Иисус, пришедший с Лазарем из его дома. Мальчик бежит к нему и Иисус говорит: «мир нам, Марджиан. Давай обменяемся поцелуем мира».

Мальчик приветствует Лазаря и получает от него ласку и конфету.

Все окружают Иисуса. Мария, в бирюзовом шерстяном платье, поверх которого накинута темная мантия, тоже, улыбаясь, подходит к Своему Сыну.

«Теперь мы можем идти», - говорит Иисус. «Ты, Симон, с Мамой и мальчиком, если ты все еще хочешь купить ее сейчас, когда Лазарь уже позаботился об этом».

«Конечно хочу! И тогда... я смогу сказать, что когда-то я шел рядом с Твоей Матерью. Это великая честь».

«Иди, затем, Симон, ты отведешь Меня к своим прокаженным друзьям...»

«В самом деле, Учитель? Тогда, если Ты не возражаешь, я побегу вперед,  чтобы собрать их... Ты придешь ко мне после. Ведь Ты знаешь, где они находятся…»

«Хорошо, иди. Остальные могут заняться тем, что им нравится. Вы все свободны до утра среды. К третьему часу все должны быть у Золотых Ворот».

«Я пойду с Тобой, Учитель», - говорит Иоанн.

«Я тоже», - говорит его брат Иаков.

«И мы тоже», - говорят два двоюродных брата.

«Я тоже пойду», - говорит Матфей и вслед за ним Андрей.

«А я? Я тоже хотел бы пойти... но если я пойду покупать, я не смогу пойти...» - говорит Петр, разрывающийся между двумя желаниями.

«Это можно устроить так. Сначала мы пойдем к прокаженным, а тем временем Моя Мама с мальчиком пойдет в дом друга в Офеле. Мы встретимся с Ней позже и ты сможешь пойти с Ней, пока другие вместе со Мной пойдут к Иоанне. Мы встретимся в Гефсимании, чтобы поужинать, а к закату мы вернемся сюда».

«Если Ты позволишь мне, я пойду к друзьям...» - говорит Иуда Искариот.

«Я уже говорил тебе. Делай, что хочешь».

«В таком случае, я пойду к моим родственникам. Возможно, мой отец уже пришел. Если он там, я приведу его к тебе», - говорит Фома.

«Что насчет нас двоих? Что ты скажешь, Филипп? Мы могли бы пойти и повидать Самуила».

«Очень хорошо», - отвечает Филипп Варфоломею.

«А что ты, Иоанн?» - спрашивает Иисус человека из Эндора. «Ты предпочтешь остаться здесь и разобраться со своими книгами, или хочешь пойти со Мной?»

«Действительно, я бы предпочел пойти с Тобой... мои книги... я уже меньше люблю

их. Я предпочитаю читать Тебя, Живую Книгу».

«Пойдем, пожалуй. До свидания, Лазарь...»

«Я тоже пойду. Моим ногам немного лучше, и после того, как мы встретимся с прокаженными, я оставлю вас, пойду в Гефсиманию и буду ждать вас там».

«Пойдем. Мир вам, женщины».

Они идут одной группой до самого Иерусалима. Затем они разделяются, Искариот идет своим путем и входит в город, скорее всего, через ворота у Антониевой башни, Фома, Филипп и Нафанаил пройдя около десяти метров с Иисусом и своими товарищами, затем вошли в город через пригород Офел вместе с Марией и мальчиком.

4. «А теперь, пойдем и встретимся с этими несчастными людьми!» - говорит Иисус и, повернувшись спиной к городу, направляется к пустынному месту на склоне каменистого холма, который находится между двумя дорогами из Иерихона в Иерусалим.

Это странное место, похожее на лестничный пролет со ступеньками, начинающийся после первого склона, над которым карабкается вверх тропинка, так что образуется разрыв как минимум в три метра между первой террасой и тропинкой и такой же между нею и второй террасой. Это безводное, мертвое... чрезвычайно печальное место.

«Учитель, - кричит Симон Зилот, - я здесь. Оставайся там, где Ты находишься, чтобы я мог показывать Тебе путь…» И Зилот, который стоял прислонившись к скале, чтобы быть в тени, выступает вперед и ведет Иисуса на дорогу, ведущую к Гефсимании, но отделенную от нее дорогой, которая с Елеонской горы ведет к Вифании.

«Мы здесь. Я жил среди могил Силоама и мои друзья здесь. Некоторые из них. Остальные в Енноме, они должны были бы пересечь дорогу, и их бы увидели».

«Мы пойдем и к ним».

«Благодарю Тебя! От их имени и от себя».

«Много их?»

«Зима убила большинство из них. Но здесь остались еще пятеро из тех, с кем я

говорил. Они ждут Тебя. Они там, на границе их тюрьмы…»

Там стояло, наверное, с десяток монстров. Я говорю «наверное», потому что, если пятеро из них, которые стоят, отчетливо видны, то количество других, из-за сероватого оттенка их кожи, деформации их лиц и в силу того, что они практически стоят за каменным барьером,  невозможно точно подсчитать, и их  может быть больше пяти или меньше. Среди стоящих там только одна женщина. Об этом можно судить только по ее белым растрепанным волосам, грубым и грязным, свисающим с ее плеч до талии. Нет других признаков, по которым можно было бы определить ее пол, потому что болезнь находится в конечной стадии, она превратила ее в скелет, разрушив все ее женственные формы. Таким же образом и среди мужчин только на одном еще остались следы от усов и бороды. Всех остальных разрушительная болезнь лишила волос.

Они кричат: «Иисус, Спаситель наш, помилуй нас!», и протягивают свои деформированные или изъязвленные руки. «Иисус, сын Давидов, помилуй нас!»

«Что вы хотите, чтобы Я сделал для вас?» - спрашивает Иисус, глядя на их страдание.

«Мы хотим, чтобы Ты спас нас от греха и от этой болезни».

«Ваша воля и покаяние спасет вас от греха...»

«Но если Ты пожелаешь, Ты можешь изгладить наши грехи. Хотя бы их, если Ты не желаешь исцелить наши тела».

«Если Я скажу вам: “выбирайте либо одно, либо другое”, что бы вы предпочли?»

«Божье прощение, Господи. Чтобы быть менее безутешными».

Иисус жестом показывает Свое одобрение. Он ослепительно улыбается, поднимает руки и кричит:

«Пусть эта благодать будет дарована. Я хочу этого».

И она дарована! Благодать могла быть дарована либо для прощения их грехов, либо для исцеления от болезни, или ради того и другого вместе, и потому пятеро несчастных людей продолжают пребывать в неопределенности. Но апостолы не находятся в неопределенности и потому они кричат свою осанну, когда видят, что проказа исчезает так же быстро, как хлопья снега, падающие в огонь. Затем пятеро понимают, что им дарована вся полнота благодати. Их крики звучат как крик победы. Они обнимают друг друга и посылают воздушные поцелуи Иисусу, так как они не могут простереться ниц у Его ног. Затем они оборачиваются к своим товарищам и говорят: «и вы все еще отказываетесь верить? Какие вы несчастные бедняги?»

«Ну же! Будьте хорошими! Вашим бедным братьям нужно время, чтобы подумать. Ничего не говорите им. Вера не навязывается, она проповедуется в мире, с добротой,  с терпением и настойчивостью. Именно это вы будете делать после вашего очищения, в точности так, как Симон поступил с вами. Ведь чудо проповедует само за себя. Вы, которые исцелились, пойдете к священнику как можно скорее. Вы же, которые по-прежнему больны, ждите нас этим вечером. Мы принесем вам еды. Мир вам».

5. Иисус вновь спускается на дорогу, сопровождаемый всеобщими благословениями.

«А теперь пойдем к Бет Енном», - говорит Иисус.

«Учитель... я хотел бы пойти с вами. Но я понимаю, что не смогу. Я пойду в Гефсиманию», - говорит Лазарь.

«Иди, Лазарь. Мир тебе».

И пока Лазарь медленно удаляется, апостол Иоанн говорит: «Учитель, я пойду с ним. Он ходит с трудом и дорога не очень хорошая. Я присоединюсь к вам позже, в Бет Енноме».

«Да, ты можешь идти. Пойдем».

Они перешли через Кедрон, прошли вдоль южной стороны горы Тофет и вошли в маленькую долину, сплошь усеянную могилами и грязью. Здесь нет ни одного дерева и никакой тени для защиты от солнца, которое пылает на этой южной стороне раскаляя камни этих новых адских террас, где горящий мусор распространяет смрад и еще больше накаляет воздух. А внутри гробниц, подобных крематорию, находятся бедные, полностью иссохшие тела... Силоам может быть неприятным зимой, когда сыро, так как он обращен к северу, но это место должно быть ужасным летом...

Симон Зилот крикнул, подзывая их, и сперва трое прокаженных, затем еще двое, затем один и еще один подходят так быстро, как только могут, к предписанной границе их обиталища. Среди них две женщины, и одна из них держит за руку ужасного вида мальчика, чье лицо особенно пострадало от проказы. Он уже слеп... Среди них есть и благородного вида человек, несмотря на его жалкое состояние. Он говорит от имени всех: «благословен Мессия Господа, дошедший до нашей Геенны, чтобы освободить из нее тех, кто надеется на Него. Спаси нас, Господи, потому что мы погибаем! Спаси нас, Спаситель! Царь из дома Давидова, царя израильского, смилуйся над Своими подданными. О! Побег от ствола Ессеева, Который сказал, что в Твое время не будет зла, простри руку Твою и собери остатки Твоего народа. Избавь нас от этой смерти, утри наши слезы, потому что так сказано о Тебе. Позови нас, Господи на Твои восхитительные пастбища, к Твоим свежим водам, ибо мы жаждем. Приведи нас на вечные холмы, где нет никакого греха или горя. Помилуй нас, Господи...»

«Кто ты?»

«Иоанн, я был одним из служителей Храма. Я, вероятно, был заражен проказой. Как видишь я заразился болезнью совсем недавно. Но они!... Некоторые из них ожидают смерти в течение многих лет, а эта маленькая девочка пришла сюда даже раньше, чем научилась ходить. Она не знает, что является творением Божьим. Все что она знает или что помнит о чудесах Божьих – это эти гробницы, это безжалостное солнце и ночные звезды. Помилуй виноватых и невинных, Господи, наш Спаситель». Все прокаженные опустились на колени, протягивая руки.

Иисус заплакал при виде стольких несчастий. Затем Он простирает Свои руки с криком: «Отче, Я желаю этого: здоровья, жизни, зрения и спасения для них».

 Он остается с воздетыми руками, интенсивно молясь всем Своим Духом. Кажется, что Он растворяется и становится выше во время молитвы, становится пламенем любви, белым и могучим в могучем золоте солнца.

«Мамочка, я вижу!» - это был первый крик, которому в ответ закричала мать, прижавшая свою исцеленную маленькую девочку к своему сердцу; затем последовали крики остальных и апостолов… Сотворилось чудо.

«Иоанн, так как ты священник, ты поведешь своих товарищей для совершения обряда. Мир вам. К вечеру мы принесем немного еды и вам». Он благословляет их и собирается уйти.

Но Иоанн, прокаженный, кричит: «я хочу следовать за Тобой. Скажи мне, что я должен делать, куда я должен идти проповедовать Тебя!»

«В эту пустынную бесплодную землю, которая должна быть обращена к Господу. Пусть город Иерусалим будет твоим полем. До свидания».

6. «А теперь пойдем к Моей Матери», - говорит Он апостолам. «Но где Она?» –спрашивают  многие из них.

«В доме, который известен Иоанну. В доме девушки, которая была исцелена в прошлом году».

Они входят в город, пройдя большую часть густонаселенного пригорода Офела, пока не дошли до маленького белого домика.

Со Своим обычным приветствием Он входит в дом, дверь которого полуоткрыта и оттуда слышится сладостный голос Марии, серебристый голос Анналии и низкий голос ее матери. Девушка простирается ниц в поклонении, а ее мать опускается на колени. Мария встает.

Они хотели бы удержать Учителя с Матерью. Но Иисус обещает прийти в какой-нибудь другой день, Он благословляет их и прощается. Петр, очень довольный, уходит с Марией. Они оба держат мальчика за руки и похожи на счастливую семью. Многие люди оборачиваются, чтобы посмотреть на них. Иисус, улыбаясь, смотрит как они удаляются.

«Симон так счастлив!» - восклицает Зилот.

«Почему Ты улыбаешься, Учитель?» - спрашивает Иаков Зеведеев. «Потому что Я вижу большое обещание в этой группе».

«Какое обещание, Брат? Что Ты видишь?» - спрашивает Фаддей.

«Вот что Я вижу: что Я смогу уйти с спокойным сердцем, когда придет время. Мне не нужно будет бояться за Свою Церковь. Тогда она будет небольшой и стройной, как Маргзиам. Но Моя Мать будет держать ее за руку и будет ее Матерью, а Петр будет в качестве ее отца. В его честные руки Я могу вложить руки моей восходящей Церкви без какого-либо беспокойства. Он даст ей силу для ее защиты. Моя Мать – силу Ее любви. И Церковь будет расти... как Марциан... он действительно ребенок-символ! Да благословит Бог Мою Мать, Моего Петра и их и наших детей! Теперь пойдем к Иоанне».

7... И вновь, вечером, мы находимся в маленьком домике в Вифании. Многие уже ушли, потому что устали. Петр ходит взад и вперед по тропинке, часто поглядывая на террасу, где сидят, беседуя, Иисус и Мария. А Иоанн из Эндора говорит с Зилотом, сидя под гранатовым деревом в полном цвету.

Мария уже многое сказала, потому что я слышу, как Иисус говорит: «Все, что Ты Мне сказала, справедливо, и Я буду иметь это в виду. И Я говорю, что и Твой совет относительно Анналии, тоже верен. Если человек принимает это с такой готовностью, то это хороший признак. Верно, что люди, которые занимают высокое положение в Иерусалиме очень глупы и завистливы, Я мог бы также сказать, что они грязные. Но среди смиренных людей есть жемчужины, ценность которых неизвестна миру. Я рад, что Aнналия счастлива. Она принадлежит больше Небесам, чем земле, и возможно мужчина, который воспринял теперь понятие духа, понимает это и уважает ее почти религиозно. Его намерение пойти в другое место, так чтобы никакие человеческие чувства не могли нарушить чистого обета его девушки, доказывает это».

«Да, Сын Мой. Человек воспринял аромат девственности... Я вспоминаю Иосифа. Я

не знаю, какие использовать слова. Он не знал о Моей тайне... и все же он помог Мне раскрыть ее своей интуицией святого. Он воспринимал запах Моей души… И Иоанн, видишь?... В каком мире он пребывает! И все ищут его общества. Даже Иуда Искариот, хотя… Нет, Сын. Иуда не изменился. Я знаю об этом и Ты знаешь. Мы не говорим, потому что Мы не желаем начинать войну. Но даже если Мы не говорим, Мы знаем… и даже если Мы не говорим, другие тоже это понимают… О! Мой Иисус! Младшие апостолы рассказали Мне сегодня в Гефсимании о том, что произошло в Магдале и о другом событии, которое произошло утром в субботу… Невинные дети говорят… потому что они видят глазами своих ангелов. Но и старые люди знают об этом... и они не ошибаются. Он - скользкое существо... все в нем уклончиво… Я его боюсь и у Меня на языке те же самые слова, что были у Вениамина в Магдале и у Марциана в Гефсимании, потому что Я чувствую такое же отвращение к Иуде, как и дети».

«Не каждый может быть Иоанном!...»

«Я не претендую на это! В этом случае на земле был бы рай. Но, видишь, Ты рассказал Мне о другом Иоанне… О человеке, который убил… но Я чувствую к нему только жалость. Но Иуда Меня пугает».

«Люби его, Мама! Люби его, ради Меня!»

«Да, сынок, Я буду любить его. Но даже Моя любовь будет служить. Она заставит Меня страдать и сделает его виновным. О! Почему он пришел к Тебе? Он причиняет огорчения всем, он оскорбляет Петра, который заслуживает всяческого уважения».

8. «Да. Петр очень хороший. Я бы сделал все ради него, потому что он этого заслуживает».

«Если бы он Тебя слышал, он бы сказал, со своей хорошей искренней улыбкой: “Ах! Мой Господь, это не верно!” И он будет прав».

«Почему, Мама?» Но Иисус улыбается, потому что Он уже понял.

«Потому что Ты не удовлетворил его, подарив ему сына. Он рассказал Мне о всех своих надеждах, своих желаниях… и Твоем отказе».

«А он не рассказал Тебе о причине, оправдывающей Мой отказ?»

«Да, он сказал, и добавил: “это верно... но я человек, бедный человек. Иисус упорно видит во мне великого человека. Но я знаю, что я бедный парень, и потому… Он мог подарить мне ребенка. Я женился чтобы иметь детей... и я умру не имея ни одного”. И он сказал, – указывая на мальчика, который, в восторге от красивого платья, купленного для него Петром, поцеловал его, назвав: “возлюбленным отцом”, – он сказал: “видишь, когда это маленькое существо, которого только десять дней тому назад я не знал, говорит со мной, я чувствую, что я становлюсь мягче, чем сливочное масло и слаще, чем мед, и я плачу, потому что... каждый проходящий мимо день, отбирает у меня этого ребенка”.»

Мария умолкла, глядя на Иисуса, вглядываясь в Его лицо, в ожидании слова...

Но Иисус поставил локоть на колено, упершись головой в руку и молчит, глядя в зеленый простор сада.

Мария берет Его руку и, гладя ее, говорит: «у Симона великое желание иметь сына… Когда Я пошла с ним, он не говорил ни о чем, кроме как об этом, и его доводы так хороши, что… Я не могла сказать ему ничего, чтобы он замолчал. Это такие же доводы о которых думают все женщины и матери. Мальчик не сильный. Если бы он был таким же сильным, каким был Ты… О! Ему можно было бы вести жизнь ученика без какого-либо страха. Но он такой худой!... Он очень умный, очень хороший... но не более того. Когда маленький голубок настолько маленький, вы не сможете подбросить его в воздух, чтобы он полетел раньше, чем вы сделаете его сильным. Пастухи хорошие... но они все же мужчины. Детям нужны женщины. Почему бы Тебе не оставить его с Симоном? Когда Ты отказал ему в сыне, рожденном от него, то Я понимаю причину этого. Сын подобен якорю. А Симон, который предназначен для такого великого служения, не может быть удерживаем никаким якорем. Но Ты должен согласиться, что он должен быть “отцом” всех сыновей, которых Ты оставишь ему. Как же он сможет быть отцом, если он не имел никакой подготовки с ребенком? Отец должен быть сладким. Симон – хороший,  но не сладкий. Он импульсивный и нетерпимый. Только маленькое существо может научить его тонкому искусству быть снисходительным к тем, кто слаб... Учитывая судьбу Симона... он Твой преемник в конце концов! О! Я должна сказать эти жестокие слова! Но при всем том страдании, которое причиняет Мне необходимость сказать их, выслушай Меня. Я никогда не посоветую Тебе ничего, кроме хорошего. Маргзиан… Ты хочешь сделать из него идеального ученика… Но он всего лишь мальчик. Ты… Ты уйдешь прежде, чем он станет мужчиной. Кому же тогда можно будет поручить его, для завершения его образования, более лучшему, чем Симон? Наконец, бедный Симон, Ты знаешь, сколько проблем у него было с его тещей, также и из-за Тебя. И все же он не взял и крошечной части своего прошлого, своей свободы, которую имел год тому назад, чтобы его оставила в покое его теща, которую и Ты не смог изменить. А его бедная жена? В ней так сильна жажда любить и быть любимой. Ее мать… О! Ее муж? Дорогой ей властный человек... Нет любви ей никогда не было дано, но только чрезмерная требовательность… бедная женщина!... Оставь ей мальчика. Послушай, Сын. Сейчас мы возьмем его с собой. Я тоже приду в Иудею. Ты оставишь Меня у одной из Моих подруг из Храма, которая Мне почти родственница, потому что она из дома Давида. Она живет в Бетзуре. Я буду рада увидеть ее, если она еще жива. Затем, когда мы вернемся в Галилею, мы оставим его у Порфирии. Когда мы будем близ Вифсаиды Петр заберет его. Когда мы будем здесь, в такой дали, мальчик останется с ней. Ах! Ты опять улыбаешься! Так Ты хочешь порадовать Свою Мать. Спасибо, Мой Иисус».

«Да, да все будет сделано по Твоему желанию». 9 Иисус встал и громко крикнул: «Симон Ионин, иди сюда».

Петр бросился бежать вниз по ступенькам. «Чего Ты хочешь, Учитель?»

«Иди сюда, ты, захватчик и разрушитель!»

«Я? Почему? Что я сделал, Господь?»

«Ты погубил Мою Мать. Вот почему ты захотел остаться с Ней наедине. Что мне с Тобой делать?»

Но Иисус улыбается и Петр восстанавливает уверенность в себе. «О, - говорит он, - Ты действительно меня напугал! Но теперь Ты смеешься... чего же Ты хочешь от меня, Учитель? Моей жизни? У меня осталась только она, потому что Ты отнял у меня все остальное… Но еcли Ты хочешь, я отдам ее Тебе».

Я не хочу ничего брать от тебя. Я хочу тебе кое-что дать. Но не пользуйся своей победой и не раскрывай этого секрета другим, ты, проворнейший и хитроумнейший человек, который победил Учителя оружием слов Его Матери. Мальчик будет твоим, но…»

Иисус ничего больше не смог сказать, потому что Петр, который стоял на коленях, вскочил на ноги и целует Учителя с таким восторгом, что слова замерли у Него на губах.

«Благодари Ее, а не Меня. Но помни, что это должно содействовать тебе, а не превратиться в препятствие…»

«Мой Господь, Тебе не придется раскаяться в этом даре... О! Мария! Да будешь Ты вовек благословенна, Ты святая и добрая…» и Петр, который вновь упал на колени, заплакал, целуя руку Марии…

 

Встреча Аглаи с Учителем

25 июня 1945

 

1. Иисус в одиночестве возвращается в дом Зилота. Темнеет и вечер тих и безмятежен после такого сияющего дневного солнца. Иисус заглянул в дверь кухни, окликнул, не получив ответа, а затем пошел наверх, чтобы медитировать в верхней комнате, которую уже приготовляют к ужину. Он выглядит не очень счастливым. Часто вздыхает и ходит взад и вперед по большой комнате, вновь и вновь глядя на окружающую местность, которую можно видеть через множество дверей этого большого помещения, напоминающего по форме куб над первым этажом. Он выходит и прогуливается по террасе, обходя вокруг дома, и останавливается на его западной стороне, глядя на Иоанна из Эндора, который любезно черпает воду из колодца и передает ее занятой на кухне Саломее. Он смотрит, качает головой и вздыхает. Силой своего взгляда привлекает внимание Иоанна, который смотрит вверх и спрашивает: «Учитель, я Тебе нужен?»

«Нет, Я только смотрел на вас».

«Иоанн добрый. Он помогает мне», - говорит Саломея.

«И Бог вознаградит его и за эту помощь».

После этих слов Иисус возвращается в комнату и садится. Он так погружен в Свои мысли, что не замечает шума многих голосов и шарканья многих ног у входа в коридор, а затем легких шагов, взбирающихся по наружной лестнице и приближающихся к большой комнате. Только когда Мария позвала Его, Он посмотрел вверх.

«Сын, Сусанна прибыла в Иерусалим со своей семьей и она сразу привела сюда Аглаю. Ты не хотел бы выслушать ее, пока мы одни?»

«Да, Мама. Не медля. И не позволяй никому подниматься, пока Я не закончу. Я

надеюсь поговорить с ней, прежде чем остальные вернутся. Но, пожалуйста, проследи, чтобы там не было нескромного любопытства… ни с чьей стороны... и особенно со стороны Иуды Симонова».

«Я буду внимательной...»

Мария выходит и вскоре возвращается, держа за руку Аглаю, которую больше не окутывает ее большая серая мантия с ее вуалью, опущенной на лицо, и не носит больше сандалий на высоких каблуках со сложными пряжками и ремешками, которые она носила раньше. Сейчас она одета как еврейка, на ней низкие плоские очень простые сандалии, как у Марии, и темно-синее платье, поверх которого она носит плащ и белую вуаль, которые она носит в стиле присущем всем еврейским женщинам, то есть просто покрывая голову с одной стороны и опустив ее на плечи, так что ее лицо лишь частично прикрыто вуалью. Ее простое платье подобно платьям, которые носили большинство женщин и то, что она находится среди галилеян, способствует тому, чтобы ее не узнали.

Она входит низко опустив свою голову, краснея на каждом шагу, и я думаю, что она бы опустился на колени на пороге, если бы добрая Мария не потянула бы ее к Иисусу.

«Вот, Сын, это женщина, которая ищет Тебя уже столь долгое время. Выслушай ее», - говорит Мария, подойдя к Иисусу и затем удалившись, задернув занавеси над широким открытым входом и закрыв другую, которая находится рядом с лестницей.

2. Аглая снимает со своих плеч небольшой мешок, который она принесла, опускается на колени у ног Иисуса и заливается слезами. Она простирается ниц, ее голова покоится на ее руках, скрещенных на полу.

«Не надо так плакать. Сейчас не время плача. Ты должна была плакать, когда была

полна ненависти к Богу, а не сейчас, когда ты любишь Его и любима Им».

Но Аглая продолжает плакать...

«Разве ты не веришь, что это так?»

Она умудряется проговорить сквозь рыдания: «я люблю Его, это верно, как умею...

Но хотя я знаю и верю, что Бог самый Щедрый, я не могу надеяться быть любимой Им. Я слишком много грешила... возможно, однажды я буду любима... Но мне надо еще так много плакать... но сейчас я одинока в своей любви. Совершенно одинока… это не безысходное одиночество прошлых лет. Это одиночество исполнено стремления к Богу, поэтому оно уже не безнадежно… но это так грустно...»

«Аглая, как мало ты еще знаешь Господа! Это тоска по Нему свидетельствует о том, что Бог отвечает на твою любовь, что Он твой друг, Который зовет тебя, приглашает тебя и желает тебя. Бог не может оставаться бесчувственным к желаниям существа, потому что Он – Господь и создатель всех существ, взволнован этим желанием в его сердце. Он возбуждает это желание, потому что любит особой любовью душу, которая сейчас стремится к Нему. Желание Бога всегда предшествует желанию существа, потому что Он – Самый Совершенный и, следовательно, Его любовь намного более интенсивная и страстная, пылкая, чем любовь сотворенного Им существа».

«Но как Бог может любить мою грязь?»

«Не пытайся понять это своим разумом. Он бездна Милосердия, которую человеческий разум не может понять. Но то, чего не может понять человеческий интеллект, понимает разум любви, любовь духа. Она понимает и уверенно проникает в таинство, каким является Бог, и в таинство отношений души с Богом. Войди, говорю Я тебе. Войди, потому что Бог желает этого».

«О! Мой Спаситель! Итак Он меня действительно простил? Я действительно любима? Я должна в это поверить?»

«Разве Я когда-нибудь лгал тебе?»

«О! Нет, Господи! Все, что Ты сказал мне в Хевроне, сбылось. Ты спас меня

потому что Твое Имя – это спасение. Ты искал меня, бедную потерянную душу. Ты вдохнул жизнь в мою душу, которую я носила мертвой в самой себе. Ты сказал мне, что если я буду искать Тебя, то найду Тебя. И это было правдой. Ты сказал мне, что Ты все то, в чем нуждается человек – и врач и лекарство. И это правда. Все, все, что Ты сказал бедной Аглае, начиная со слов тем утром в июне и до других слов на Чистых Водах…»

«Поэтому ты должна поверить также этим».

«Да, я верю, я верю! Но скажи мне: “Я прощаю тебя!”»

«Я прощаю тебя во имя Бога и Иисуса».

3. «Спасибо Тебе... но сейчас... что мне делать? Скажи мне, мой Спаситель, что я должна сделать, чтобы иметь жизнь вечную. Мужчина становится порочным, только взглянув на меня… я не могу жить в вечном страхе быть обнаруженной и завлеченной в ловушку... во время этого путешествия я трепетала каждый раз, когда мужчина смотрел на меня... я не хочу грешить и не хочу вовлекать в грех других. Укажи мне путь, которому я должна следовать. Я буду следовать ему, каким бы он ни был. Ты мог видеть, что я сильна и в лишениях... и даже если я должна буду умереть из-за слишком многих лишений, я не боюсь этого. Я буду называть смерть “моей подругой”, потому что смерть навсегда избавит меня от опасностей земли. Говори, мой Спаситель».

«Пойди в пустынное место».

«Куда, Господи?»

«В любое место, куда пожелаешь. Куда поведет тебя твой дух».

«Будет ли мой дух, который только формируется, способным на столь многое?»

«Да, потому что Бог ведет тебя».

«А кто будет вновь говорить мне о Боге?»

«Твоя воскресшая душа, начиная с этого времени…»

«Я снова увижу Тебя?»

«Никогда в этом мире. Но в скором времени Я полностью искуплю тебя, а затем Я приду в твой дух, чтобы подготовить тебя к восхождению к Богу».

«Как же состоится мое полное искупление, если я больше не увижу Тебя? Как

Ты дашь мне его?»

«Умерев за всех грешников».

«О! Нет! Ты не должен умереть!»

«Чтобы дать людям Жизнь, Я должен предать Себя на Смерть. Вот почему Я пришел как человеческое существо. Не плачь… ты скоро присоединишься ко Мне там, где Я буду после Моего Жертвоприношения и ваших».

«Господи! Я тоже умру за Тебя?»

«Да, но другим образом. Твоя плоть будет умирать каждый час, потому что твоя воля желает этого. Она умирала почти целый год. Когда она полностью умрет, Я призову тебя».

«У меня будут силы, чтобы уничтожить мою грешную плоть?»

«В твоем одиночестве, где Сатана будет атаковать тебя тем более яростно и жестоко, чем более ты будешь достойна Рая, ты найдешь Моего апостола, который прежде был грешником, а позже был искуплен».

«Это будет не тот блаженный апостол, который говорил мне о Тебе? Он не мог быть грешником, потому что он слишком честный».

«Не тот. Другой. Он придет к тебе в нужный момент. Он расскажет тебе о том, чего ты сейчас не знаешь. Иди с миром. Благословение Божие будет с тобой».

4. Аглая, которая все это время была на коленях, наклонилась, чтобы поцеловать стопы Господа. На большее она не осмелилась. Затем она подняла свой мешок и перевернула его вниз горловиной. Несколько простых платьев, маленький позвякивающий кошелек и амфора из прекрасного розового алебастра выпадают из него.

Аглая кладет платья в мешок, поднимает кошелек и говорит: «это для бедных. Это то, что осталось от моих драгоценностей. Я сохранила только несколько монет для моего путешествия... потому что, даже если бы Ты не сказал мне, я собиралась пойти в отдаленное место. А это для Тебя. Это не так сладостно, как благоухание Твоей Святости. Но это лучшее из того, что может дать земля. Но я использовала это для худшего... Вот. Пусть Бог дарует мне запах как минимум такой же, как этот, в Твоем присутствии, на Небесах», - и она открывает драгоценную крышку амфоры и выливает ее содержимое на пол.

Волны сильного запаха роз поднимаются с кирпичного пола, пропитывающегося драгоценной эссенцией. Аглая прячет пустую амфору и говорит: «на память об этом часе», она вновь наклоняется, чтобы поцеловать ноги Иисуса. Затем она встает, отступает, уходит, закрывает дверь...

Я слышу ее шаги, удаляющиеся в сторону лестницы, ее голос обменивающийся несколькими словами с Марией, затем шум ее сандалий при спуске по лестнице, а затем больше ничего. Ничего не осталось после Аглаи, кроме маленького кошелька у ног Иисуса и очень сильного запаха во всем помещении.

Иисус встает... поднимает кошелек, кладет его за пазуху, идет к проему, смотрит на дорогу и улыбается при виде одинокой женщины в еврейской мантии, уходящей по ней к Вифлеему. Он делает жест благословения, идет к террасе и зовет: «Мама».

Мария быстро поднимается наверх: «Ты осчастливил ее, Сын Мой. Она ушла с силой и в мире».

«Да, Мама. Когда Андрей придет, пошли его ко Мне, прежде кого-либо другого».

5. Проходит некоторое время, затем я слышу голоса апостолов, которые пришли

обратно... Андрей поднялся: «Учитель, Ты звал меня?»

«Да, иди сюда. Никто не будет знать, но ради справедливости Я должен сказать тебе, Андрей, спасибо во имя Божье и души».

«Спасибо? За что?»

«Разве ты не чувствуешь этого аромата? Это память о женщине под вуалью. Она пришла. Она спасена».

Андрей становится красным, как вишня, он падает на колени, и не может найти слов... Наконец он говорит: «сейчас я счастлив. Благословен Господь!»

«Да, вставай. Не говори другим, что она пришла».

«Я буду молчать, мой Господь».

«Ты можешь идти. Послушай: Иуд<