Важная часть Элевсинских мистерий – драматическое представление, в ходе которого разыгрывался миф о зачатии и рождении, искуплении и посвящении, смерти и исчезновении, возрождении и воскрешении.

 

.

 

В ходе представления празднующие двигались к морю – воде, из которой все вышло, стихии, очищающей и освежающей. От моря шествие направлялось к главному элевсинскому храму Деметры. Двигались по ночам. Днём же люди делали остановки, во время которых выступали атлеты, разыгрывались пантомимы, исполнялись ритуальные танцы, выступали певцы и музыканты, слагали свои панегирики поэты. Ритуалы должны были готовить посвящаемых к главному таинству.

 

На пути из Афин в Элевсин стояли толпы людей, чтобы принять участие в жертвоприношениях, освобождениях, которые устраивались в святилищах на пути шествия. Народ был по-праздничному разодет, царило всеобщее дневное веселье. Посвящаемым же полагалось быть обнаженными – ведь душа приходит в мир без эмоций, мыслей, желаний, а одежды она приобретает уже на земле. Полыхали огнем букеты маков – символ Деметры, цветы забвения и сна души в ее земном теле, свидетельство иллюзорности земной жизни и надежды на освобождение души после смерти.

 

Многотысячной ликующей процессией, которая отправлялась к храму Деметры в Элевсине, руководили жрецы и жрицы богини, облаченные в снежно-белые одеяния с серебристой перевязью в волосах. Отсчетом для начала мистерий был символический брак, совершавшийся между жрецом Солнца и жрицей Деметры. Этот брак должен был символизировать оплодотворение земли. Другой жрец опускался в глубокую пещеру, изображавшую подземное царство, откуда ежегодно весной является миру Персефона – символ освобождения земли от царства мрака и смерти…

 

Главное таинство происходило в шестую ночь. Непосвященные и «неочищенные» покидали процессию. Открывался храм Деметры, и в него входили кандидаты с повязками на глазах. Они облачались в особые одежды из замши. В полной темноте с яростным и ужасным звуком появлялось видение Тартара – царства Великой бездны, жилища Ночи, которое располагается ниже самого Аида.

 

При помощи театрального действа участникам представлялись муки, ожидающие тех, кто попадает в Тартар. За этим следовало видение Элизиума, сопровождаемое божественными мелодиями, картинами безоблачного рая, благоуханных лугов, где живут и радуются избранные. В это время сами кандидаты, те, кого допустили участвовать в заключительной стадии таинств, оставались в пределах храма.

 

К вечеру характер праздника резко менялся. В последующих церемониях, проводимых в храме, называвшемся Телестерионом, или рядом с ним, могли принимать участие лишь избранные. Надпись у дверей святилища запрещала вход в него непосвященным. К участию в них никто не допускался, кроме мистов, получивших высшую степень посвящения и потому называвшихся созерцателями.

 

Одежда посвященного (иерофанта) была окрашена в пурпур, который в представлении греков ассоциировался не только с праздником, но и со смертью. Миртовые венки, украшавшие головы жрецов, были одним из атрибутов загробного мира: предполагалось, что души умерших обитают там в миртовых рощах.

 

Посвященным считался человек, прошедший обряд инициации. Главную роль в этом обряде играли вода и темнота. Голова инициируемого была покрыта так же, как в античности накрывались невесты и все уходящие в царство мертвых. Да и само слово инициировать означает закрывать и используется, когда речь идет о рте и глазах. На голову посвящаемого набрасывали покрывало, и он входил в подземелье…

 

Вообще жрецы Деметры ревниво оберегали свои тайны. Тот, кто вступал на путь посвящения, давал страшные клятвы молчания. Горе непосвященному, который кощунственно проникал на богослужение. Тот из мистов, кто разглашал секреты Элевсина, считался святотатцем.

 

В момент посвящения гасили все огни, и храм погружался во тьму. Затем загорались огни факелов – свет возрождения, светлые блики, видимые рождающимся младенцем перед окончательным выходом из материнского чрева, переходом от страданий родов к рождению. «Светлее солнца элевсинские ночи сияют», – говорили древние. Чувство тоски и муки сменяется облегчением, катарсисом и духовным обновлением.

 

Наконец страшные сцены и здесь сменялись светлыми, успокоительными: открывались двери, закрывавшие статуи и жертвенники, при ярком свете факелов перед участниками действа представали украшенные роскошными одеждами статуи богов. Свет и великолепие обстановки так поражали избранных, что они без труда представляли себе вечную радость и блаженство, ожидающие за гробом людей добродетельных и посвященных в таинства.

Великие эллины о мистериях