Глава 2. Прокопьевск в годы форсированной индустриализации (1929-1931 гг. )

    2. 1. Соцгород Тырган: история архитектурных проектов

    Сталинская культурная революция кон. 1920-х – нач. 1930-х гг.[44] коренным образом трансформировала основы советской градостроительной мысли[45]. Суть случившегося переворота точно передают слова видного архитектурного теоретика того времени Николая Милютина: «Направление нашего строительства <...> должно определяться размещением промышленности; производственное задание должно определять строительство городов, поселков и т. д. Старый капиталистический город возникал в большинстве случаев не на базе сырьевых ресурсов и энергетики, а на базе рынка <...> В условиях советской действительности <...> мы должны будем уйти, в большинстве случаев от тех центров, которые исторически сложились и строить новые города в местах размещения промышленных предприятий подле источников электроэнергии и сырьевых ресурсов»[46].

    Иначе говоря, если в дореволюционную эпоху новые предприятия размещались в существующих городах (ввиду наличия инфраструктуры и высокой концентрации рабочей силы), то в эпоху индустриализации города становились «дополнением» к новому производству. Вопрос инфраструктурной обеспеченности региона уходил на второй план, главная ставка делалась на близость сырья[47].

    Строительство городов-новостройки предполагалось вести в соответствии с оригинальной архитектурно-градостроительной парадигмой, вошедшей в историю под названием «соцгород»[48]. В соцгороде преодолевалась вековая, тормозящая прогресс, оппозиция между деревней и городом, отменялась иерархия развитого центра и дремучих окраин. Решающая роль в этой революции отводилась архитектурному проекту. Планируя здания нового типа (дома-коммуны, фабрики-кухни, ясли, детские сады, прачечные, бани и т.д.) архитектор организовывал жилое пространство в соответствии с порядком будущей, социалистической жизни. Быт пролетария облегчался благодаря переводу его рутинного содержания в формат общественного обслуживания, платой за которое становился самоотверженный труд на производстве. Освобожденная от «домашних повинностей», таких как приготовление пищи, стирка одежды, уход за детьми, женщина получала возможность включиться в социалистическое производство наравне с мужчиной[49].

    История соцгорода в Прокопьевске начинается осенью 1929 года, когда, развивая поддержанную официальной идеологией идею создания поселений социалистического типа, Сибирский крайисполком объявил о намерениях возвести на территории Кузбасса два будущих соцгорода - Кузнецкстрой (Сталинск) и Тырган (Прокопьевск)[50].

    Причиной «появления» соцгорода Тыргана стало решение о закладке на территории Прокопьевского рудника крупнейшей в Союзе шахты[51]. Ориентированная на разработку коксующихся углей, шахта позже получила название «Коксовая». Гигантские объемы добычи угля, которые должны были стать результатом строительства, требовали размещения в ее окрестностях большого количества рабочих. Старый рудничный поселок, выстроенный на угольных пластах, не мог справиться с этой задачей[52]. Выходом из ситуации стало решение о строительстве нового города в безугольной зоне, на расстоянии 6,5 км к западу от рудника, на незаселенном Тырганском плато. Ввиду того, что многие горняцкие поселки в будущем были обречены на выбывание из-за подработки угленосных территорий, на Тырган должны были постепенно переселяться рабочие всех прокопьевских шахт[53].

    Руководивший прокопьевскими шахтами трест «Сибуголь» поручил работу над планом соцгорода собственному проектному бюро. В состав проектной бригады вошли архитекторы-конструктивисты С.П. Тургенев[54] и Н.М. Фукин. Возглавил работу бригады гражданский инженер И.А. Лалевич[55]. Несмотря на свою «локальность», работа над новым городом с самого начала приобрела общесоюзную значимость. Об этом, например, позволяет судить факт участия в конкурсе проектов дома-коммуны для Тыргана московского архитектора-конструктивиста Б.Я. Улинича[56].

    К 31 января 1930 г. работа над генпланом была завершена[57]. Невзирая на то, что проект не был окончательно утвержден ответственными органами, трест «Сибуголь» получил разрешение на возведение первой очереди в 1930-31 г[58].

    Не получив одобрения проекта на краевом (Западносибирская краевая планировочная комиссия) и всесоюзном уровне (ВСНХ), трест «Сибуголь» в 1930 г. заключил договор с Московским архитектурным обществом. В результате, был объявлен конкурс[59] на создание проекта соцгорода Тыргана[60]. На данный момент известно лишь об одном проекте, выполненном в рамках данного конкурса. Его отдельные фрагменты (изображения фасада типового дома, перспективы квартала, аксонометрии жилой ячейки) – без указания источников – приведены во втором томе «Архитектуры советского авангарда» С.О. Хан-Магомедова, в главе «Развитие идеи соцгорода и жилкомбината в конкурсных и заказных проектах»[61]. В качестве авторов данного генплана указаны члены объединения АРУ С. Лопатин и И. Иозефович.

    Созданное архитектором Н. Ладовским и существовавшее с 1928 по 1932 гг. объединение АРУ (архитекторы-урбанисты) видело свою главную цель в «продолжении и всемерном углублении вопросов организации и архитектуры соцгородов»[62]. Помимо непосредственно проектирования соцгородов «урбанисты» считали своей задачей популяризацию данной идеи среди начинающих архитекторов. Одной из форм такой популяризации являлось кураторство над студентами архитектурных вузов[63]. В некотором отношении, генплан Тыргана можно считать результатом такой популяризации. Если учесть, что рассматриваемые С.О. Хан-Магомедовым одновременно с Тырганом генпланы Автостроя и Магнитогорска были созданы в 1929-1931 гг. как итог совместной работы экспертов АРУ и студентов (в первом случае – архитектурных мастерских ВХУТЕИН, во втором – факультета планировки АСИ)[64], можно утверждать, что генплан Тыргана был разработан С. Лопатиным и И. Иозефовичем в 1930 г. как «упражнение», развивающее идеи их наставника Н. Ладовского. Имеющиеся материалы позволяют заключить, что в генплане Тыргана модель соцгорода получила всемерное воплощение. Согласно плану, селитебная зона разбивалась на 16 одинаковых кварталов, каждый из которых включал пять 4-этажных жилых корпусов. Каждый из корпусов «обогащался» общественно-бытовыми корпусами, с размещенными внутри яслями, детсадом и помещениями общего пользования. Для группы из четырех кварталов предусматривалось возведение клуба. Территория селитьбы ограничивалась, с одной стороны, спортивно-парковой зоной, а с другой – зоной центральных общественных зданий[65]. К настоящему моменту подробности дальнейшего бытования данного проекта (включая факт осведомленности о его существовании авторами других генпланов) не установлены.

    Еще один проект соцгорода Тыргана был составлен в феврале-марте 1931 года бригадой архитекторов под руководством Эрнста Мая. Институционально бригада Э. Мая входила в состав самостоятельной архитектурной организации – Планировочного бюро Центрального коммунального банка.

Источником, содержащим описание отдельных деталей проекта, составленного бригадой Э. Мая, является протокол заседания Западносибирской краевой планировочной комиссии от 20 марта 1931 года[66]. Нужно сказать, что в обсуждении проекта принимали участие авторы предыдущего проекта Тыргана, архитекторы треста «Кузбасстрой» (в 1931 году был выделен в составе треста «Сибуголь» для решения задач гражданского строительства). Они активно критиковали проект Мая, обвиняя его в технических ошибках и невнимание к особенностям ландшафта. И.А. Лалевич утверждал, что предлагаемая в проекте численность населения одного квартала (10 тыс. чел.) является слишком крупной. Следом он отмечал, что проект предусматривает лишнее количество прачечных, и их размещение в каждом квартале является антигигиеничным[67]. Вслед за Лалевичем, другой сотрудник Кузбассстроя, архитектор Файфель, называл нецелесообразным размещение в одном городе 27 бань и 27 прачечных[68]. Наконец, критика направлялась против запланированной бригадой Мая численности населения в 70 тыс. чел, что отличалось от показателей задания Востугля (190 тыс. чел)[69]. В целом, критику проекта группы Э.Мая нельзя считать обоснованной. Скорее, она является выражением ведомственного противостояния («Кузбассстроя» и Планировочного бюро Цекомбанка) и выражает реваншистские настроения сотрудников «Кузбассстроя», чей проект не получил поддержки из центра[70].