Крылья бьют по воздуху, ударяя меня, когда он становится больше и поднимается выше.

Мои колени подгибаются, и я падаю. Я наполовину чувствую, наполовину наблюдаю
сверху, как моя голова свисает в сторону, наблюдая с чем-то похожим на
очарование, как малиновый цвет впитывается в обожженный солнцем камень под моим распростертым
телом.

Моя энергия уходит вместе с кровью, и связь с моей тенью
начинает исчезать. Я заставляю себя снова сосредоточиться. Внизу Зостар-
кукловод этих несчастных душ. Его надо остановить.

Я посылаю свою тень вверх, вверх, высоко над полем битвы, зоркими глазами
выискивая цель. Я чувствую, как странное удивление пронзает меня при виде высокого
бледно-серого облака, плывущего все ближе к Пустошам. А потом... там.
Фургон изрыгал густой, как смола, дым.

Словно почувствовав, что я наблюдаю, Зостар поднимает голову, и я смотрю сквозь свои очки.

Львиные глаза и в его.

Моя тень накренилась, бесшумно взмахивая крыльями, а затем скользила по спирали все ниже
и ниже. Я мог бы броситься на него, но я хочу, чтобы он следил за моим приближением. Я
хочу, чтобы у него был шанс вспомнить, хотя бы на несколько мгновений, чему он
и его люди подвергли меня. Я хочу, чтобы он знал, что я-его конец.

Что-то ударило меня, от удара у меня перехватило дыхание. Вот только мое
теневое " я " не дышит – атака причинила боль моему распростертому на
камне телу.

Только тогда я осознаю свою ошибку.
Зостар отозвал Дел и остальных из сражающихся смертных. То

детей я обещала спасти, но не смогла. Теперь они и их силы
-марионетки Зозвезды. Их призрачные формы тверды для моей тени, где
проходит все остальное.

Он использует их, чтобы защитить себя.
Моя тень пытается вырваться на свободу, но другие

кружатся в вихре. Каждый раз, когда они прикасаются ко мне, мое человеческое тело дергается
от очередного пореза или синяка. Я больше не могу терпеть
это, несмотря на то, что моя собственная тень рвется из моей плоти.

Я должен добраться до Зозвезды. И скоро.
Я наклоняюсь прямо к нему. Ястреб в пике. Тени детей

погоня, но они меньше, медленнее, их формы не такие твердые, как у
крылатого льва.

Мои когти вытянуты. Они протыкают туловище фанатика с такой же легкостью, как и другие.

Ногти погружаются в спелый фрукт, затем поднимают его вверх, раз, два, три.

Удары крыльев.

Пока я не отпущу его,
его черная мантия вздымается на мгновение, как будто он собирается

Овес в безопасное место. Но он падает, а не летит. Он приземляется с отвратительным треском

В повозку несли гигантскую жаровню.

Черные балахоны исчезают в столбе зловонного, черного дыма.
Он мертв.
Или, если он еще жив, то очень скоро умрет,
но дети теней слишком далеко зашли в своей ярости. Они держат

беспокоит меня. Я кричу все выше, все выше. Если я только доберусь до бледно-серого
облака, то, возможно, смогу потерять их достаточно долго, чтобы вернуться в свое смертное тело
невредимым.

Моя тень кружится в воздухе, взмахивая крыльями.
Остальные следуют за ним. Обжигающе. Набрасываюсь. Боль, как ничто другое, что я испытывал.

Испытал с тех пор, как покинул гору Экасия.

Это борьба за сохранение сознания. Я должен быть настойчив. Выше. То

Облако уже близко.

Я смутно различаю львиный рев отчаяния и боли. Но ощущение
, которое проходит по моему телу на земле, совершенно другое. Не то
что мучения других теней. Это какое-то облегчение, вроде поднятия
тяжестей.

Где-то в последней борьбе моего рационального разума он регистрирует:
облако. Откуда бы он ни исходил, это какая-то антипатия к моей силе. Я
смутно улавливаю запах серы. Вода, дымящаяся на камне. Другие
минералы. Аромат сердцевины мира.

Это будет запах моего последнего дыхания.
Что-то мягко касается моей щеки.
В самом центре засушливых Пустошей Лоса.

И сквозь бледные сугробы едет девушка на вороном коне.
Или, может быть, это только последнее желание моего ослабевшего сердца.

ГЛАВА 43

РАКЕЛЬ

Лил никогда так не оправдывала свое имя, как тогда, когда она несла меня через
битву, как демон из сказок.

Мы петляли между стычками. Прошлые ужасы я никогда по-настоящему не сотру из
памяти. Наконец мы добрались до утеса, где лежал Ясень. Беспомощный.
Жизнь покидала его. Лил знала, чего я хочу, и опустилась на
колени, чтобы я мог каким-то образом переложить Пепел ей на спину.

Когда мы наконец вышли на лозанскую сторону поля битвы, Барден сказал: