Последствия функционального взаимодействия осетинского и русского языков

Таким образом, историю развития осетинско-русского билингвизма в Северной Осетии можно охарактеризовать следующим образом.

В конце XVIII в. и в течение XIX—XX в.в. необходимость решения политических, экономических и культурных задач в условиях вхождения в состав России и Советского Союза и полная зависимость от общегосударственной системы породили потребность в интенсивном общении осетин с центральными и местными русскоязычными властями и иноязычными этническими группами как в самой Осетии, так и за ее пределами.

Значительный исторический отрезок времени, в дореволюционный период, двуязычие носило ограниченный, индивидуально-групповой и сословный характер и охватывало незначительную часть осетинской социальной элиты. Основными каналами овладения русским языком в этот период являлись общение с казачеством, служба в царской армии, обучение в русских учебных заведениях, распространение православия и просвещения в Осетии, отчасти художественная литература и периодическая печать. Двуязычие носило и четко выраженный социально-половой признак, поскольку было исключительной мужской привилегией.

Влияние русского языка, и, в первую очередь, русской литературы способствовало формированию к концу этого периода новых сфер использования осетинского языка: национальное начальное образование, художественная литература, периодическая печать, театральное искусство, книгоиздательство.

После Октябрьской революции и гражданской войны, в ходе культурной революции в СССР, произошло значительное расширение функциональных сфер осетинского языка за счет увеличения объемов и качества его использования в тех сферах, которые он уже занял в предыдущий период, а также благодаря его применению в новых сферах: официальное делопроизводство, государственное и местное управление, неполное среднее образование, наука, радио.

Однако во второй половине XX в., в связи с проведением государственной национальной политики, основной целью которой стало формирование новой надэтнической общности на базе русского языка — советского народа, произошел целенаправленный резкий сдвиг в функциональном распределении русского и осетинского языков в Северной Осетии в пользу первого.

Характеристики динамики осетинско-русского двуязычия, в основном, находится в рамках общих закономерностей развития национально-русского двуязычия, установленных Д.Д. Дешериевым и И.Ф. Протченко:

1. 1917–1924/25 гг. Период полифункциональности русского языка на всей территории страны. Развертывание работы по созданию письменности. Организация национальной школы.

2. 1925–1937/38 гг. Значительное сокращение общественных функций русского языка в национальных районах страны; национальные языки в начальной школе, в прессе, книгоиздании. В некоторых союзных республиках — перевод средней и частично высшей школы, делопроизводства на национальные языки. В автономных республиках — задача перехода на местный литературный язык.

3. 1938–1950/56 гг. Две тенденции: 1) Стремление малых народов автономных республик, областей, округов сузить общественные функции местных письменных языков. Переход к преподаванию в начальной школе на русском. В автономиях — отказ от перевода средней школы на местные языки. Отказ от делопроизводства и переписки на родном языке. 2) Расширение функций литературных языков союзных республик — переход высшей школы на родной язык, научные издания, СМИ, театры на национальных языках.

4. 1956 г. — начало 1960-х годов. 1) Потенциальные возможности письменных языков малых народностей СССР ограничены и не отвечают на этом этапе возросшим духовным и материальным потребностям их носителей. 2) Признано нецелесообразным расширение функций местных языков в национальных республиках, областях и округах. Был поставлен вопрос об улучшении преподавания русского языка и ограничения преподавания родного языка начальной школой там, где это необходимо [Дешериев, Протченко 1968: 118–122].

Последствия последнего этапа оказались разрушительными для функционального и, как следствие, внутриструктурного развития осетинского языка.

В частности, отсутствие в Северной Осетии 1970–1980-х гг. национальной школы принесло тяжелые языковые и общекультурные последствия. С деградацией осетинской школы неразрывно связано резкое сокращение функций осетинского языка, подкрепленное полным отказом от него в делопроизводстве. Система народного образования, призванная служить базой национальной культуры, перестала быть таковой в виду ее денационализации.

Потеряв образовательную функцию, осетинский язык перестал быть и языком науки. В результате уже имеющаяся осетинская научная терминология воспринимается как искусственная, неорганичная для лексической системы языка, а новые научные понятия и вовсе не входят в язык. Утрачена традиция перевода на осетинский язык лучших произведений мировой литературы, что отрицательно влияет на развитие выразительных способностей языка. Полностью вытесненный из государственных учреждений, осетинский язык потерял огромные резервы, необходимые для освоения современной жизни во всей ее полноте.

Одна из важнейших сфер, призванных аккумулировать и ретранслировать ценности национального менталитета и национальной культуры в целом — осетинская художественная литература, на всем протяжении всей истории своего сосуществования с русским языком находилась в неравном положении, благодаря широкому доступу населения Осетии к русскоязычной литературе посредством книжной торговли и библиотечной сети и разработке многими осетинскими писателями местной тематики, особенно в дореволюционный период, на русском языке. Значительный ущерб становлению и развитию осетинской литературы, нанесенный преследованиями осетинских авторов царскими властями и политическими репрессиями 1930-х годов, был усилен массовыми переводами на русский язык национальной художественной литературы в условиях развитого осетинско-русского двуязычия, что создавало условия для удовлетворения интереса читателей к национальной тематике на русском языке. В конечном итоге это привело, с одной стороны, к уменьшению числа осетинских литераторов и определенному снижению качества произведений, а, с другой, к постоянному сокращению потребления издаваемой осетинской художественной литературы и, в целом, к глубоким кризисным явлениям в этой сфере.

В области театрального искусства, после более или менее сбалансированной ситуации, в 1960-х годах последовал перекос в пользу русского языка, проявившегося, в частности, в радикальном сокращении музыкальных и детских постановок на осетинском языке.

Использование осетинского и русского языков в сфере периодической печати носило диспропорциональный характер в связи с тем, что, с одной стороны, в Осетии всегда присутствовала огромная масса центральной русскоязычной периодической продукции, а, с другой стороны, перечень и тиражи местных периодических изданий всегда отличался многократным превышением русскоязычной периодики над осетинской. Жесткая регламентация и квотирование подписки в пользу русскоязычных изданий в советское время и слабая рыночная конкурентоспособность осетинских изданий в постсоветское время привели к вытеснению осетинской периодической печати на периферию республиканского информационного пространства.

Изначальный перекос в распределении осетинского и русского языков в пользу русского в местных электронных СМИ и несопоставимость объемов, тематики и качества осетинского вещания с параметрами федеральных СМИ, представленными в республиканском эфире, определяют маргинальную роль осетинского языка и в этой сфере.

Деструктивная для осетинского языка регламентация таких сфер функционирования, как образование, средства массовой информации, книгоиздание, привели к соответствующим изменениям в положении осетинского языка в его использовании в сферах науки, художественной литературы, сфере услуг.

Следующим шагом было изменение объемов его функционирования в бытовом общении, где даже в самых интимных сферах за последние 20–30 лет произошло обвальное вытеснение осетинского языка русским в качестве внутринационального средства общения.