Религиозные воззрения балтийских славян

 

Формирование крупных славянских племенных союзов неизбежно приводило к возникновению в их границах и общих верований, тем более что в создании объединений, так или иначе, участвовало всё население территорий. Мощное влияние местных культов на жизнь вендов подтверждается свидетельствами средневековых источников о высоком социальном статусе славянских жрецов и колоссальном авторитете племенных религиозных центров. Храм в Ретре, например, по отзыву епископа Мерзебургского Титмара, «пользовался чрезвычайным уважением со стороны всех славян».

Как в любом язычестве, в балтийско-славянском присутствовали божества разного уровня и различных функций: боги и богини местного и общеславянского значения, мелкие божки полей, лесов и вод. «У славян, - сообщает Гельмольд, - имеется много разных видов идолопоклонства. Ибо не все они придерживаются одних и тех же языческих обрядов». Историки считают, что существенные различия в верованиях были следствием разного этнического происхождения различных групп балтийских славян. Так, почитание дубовых рощ у вагров связывается исследователями с влиянием на вендов религиозных традиций германцев и кельтов, хотя почитание дуба было характерно в древности для многих индоевропейских народов.

Культы наиболее значительных вендских богов носили воинственный характер, о чем свидетельствуют сообщения немецких и датских писателей, отмечающих обилие в языческих святилищах славян оружия, доспехов, боевых коней и знамён. Таковыми были культы Сварожича у вильцев, Святовита и Ругевита у руян, наконец, Перуна, почитавшегося настолько широко, что вплоть до ХVIII в. его имя сохранялось у полабов в названии четверга (Перундан). Это неудивительно, если учитывать древность этого божества грозы, молнии и грома, почитавшегося под сходными именами у значительной части индоевропейских племён (индийский Парджанья, кельтский (Р) еrkunio, балтский Перкунас-Перконс и т.д.).

Ряд мужских и женских божеств славянского Поморья имел подчеркнуто функциональный характер: бог ратарей и бодричей Радегаст покровительствовал торговле, гаволянский Яровит, которого символизировал блестящий золотой щит, даровал жизненную силу. Заботу о плодородии венды возлагали и на женские божества, среди которых наиболее известны исследователям полабская Жива, культ которой восходит к индоевропейской архаике и Подага, особо почитавшаяся в Вагрии.

Языческие святилища балтийских славян заметно разнились в зависимости от областей своего расположения. Некоторые культовые места размещались под открытым небом, где вендские боги, по выражению Гельмольда, «населяли леса и рощи», но многие имели храмовые постройки, распространённые преимущественно в землях лютичей и на о. Рюген. Ближайшими аналогами таких храмов являются, по мнению немецкого археолога Й. Херрмана, кельтские святилища Центральной Европы начала I тысячелетия н.э. Датчанин Саксон Грамматик (ХII в.), оставивший описание арконского храма, рассказывает: «Только один вход был во внутренность храма, окружённого двойной оградой. Внешняя ограда состояла из толстой стены с красною кровлею; внутренняя - из четырёх крепких колонн, которые, не соединяясь твердой стеной, увешаны были коврами, достигавшими до земли, и примыкали ко внешней ограде лишь немногими арками и кровлей».

Характерной чертой, присущей изваяниям вендских божеств, была их многоглавость, отражавшая, вероятно, представления об их различных ипостасях. «Многих богов, - пишет Гельмольд, - они (славяне) вырезают с двумя, тремя и больше головами». Подобным образом выглядели скульптурные изображения четырёхголового Святовита и семиликого Ругевита в рюгенских святилищах, а также кумир бога Триглава в поморянском Щетине. На каждом изваянии славянские мастера вырезали имя божества. Подобная традиция является, по мнению специалистов, результатом усвоения славянами кельтского духовного наследия, которое прослеживается также в погребальной обрядности вендов. Различные религиозные представления, находившие отражение в способах погребения умерших, обусловили использование балтийскими славянами как практики трупосожжения, так и обряда трупоположения, причём, в отличие от кремации, широко распространённой у индоевропейцев, ингумацию в Южно-Балтийском регионе применяли в I тысячелетии н.э. в основном языческие кельты и славяне.

Несмотря на обилие богов, наделяемых различным уровнем могущества и «властных полномочий», высшую, космическую власть венды отождествляли, по-видимому, со Сварогом (инд. «сварга» - небо). «Они, - отмечает немецкий хронист, - признают и единого бога, господствующего над другими в небесах, признают, что он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных, что другие боги, повинуясь ему, выполняют возложенные на них обязанности». Эти сведения согласуются с данными византийского автора VI в. Прокопия Кесарийского о том, что славяне признают какого-то высшего бога: «Они считают, что только один бог, творец молний, является владыкой над всеми…». Тот же автор в качестве характерной особенности славяно-антского язычества называет отрицание фатума и веру в судьбу-фортуну. У балтийских же славян эти понятия в значительной степени переплетались, что привело к распространению у них практики гаданий: «При помощи священного коня они ищут подтверждения выброшенным жребиям, по которым сперва уже что-нибудь разузнали. И если в том и другом случае окажется одинаковое предзнаменование, замышляемое дело приводится в исполнение, а если нет, то народ с печалью отказывается от задуманного предприятия». Таким образом, как заметил А.Г. Кузьмин, признавая божественное предопределение, венды считали возможным «нейтрализовать» его путём отказа от задуманного.

С началом немецкого завоевания территорий Южной Балтики, сопровождавшегося принудительной христианизацией местного населения, славяне станут яростно сопротивляться деятельности католических миссионеров. Восстания вендов против своих поработителей будут проходить под знамёнами языческих богов и девизом восстановления веры предков. Однако исследователи отмечают, что стойкая неприязнь балтийских славян к христианским институтам распространялась только на латинский клир, несший им иноземный гнёт; достаточно терпимо они относились к представителям ирландской и византийской церквей, именовавшимися в Европе «греками»: «Город Юмна (Волин), - весьма многолюдная гавань варваров и греков (Greci), обитающих вокруг» - сообщает Адам Бременский. И далее: «Равным правом на жительство (в городе) обладают и приезжающие саксы, если только они не выказывают там всенародно христианства».

Стойкая приверженность балтийских славян своим племенным культам, существование которых прекратится лишь с окончательной утратой вендами независимости, надолго останется в памяти европейцев. В XVI в. географ Герард Меркатор, в статье, посвященной о. Рюген, напишет: «На острове том живали люди идолопоклонники, рены (раны) или рутены именуемые, люты, жестоки к бою, против христиан воевали жестоко, за идолов своих стояли. Те рутены от жестокосердия великого едва познали после всех христианскую веру».