Зарубежный опыт формирования международных экономических интеграций

 

Зарубежный опыт формирования международных экономических интеграций можно рассмотреть на примере Европейского союза.

К началу 70-х годов стало ясно, что основные требования, связанные с созданием единого таможенного союза и формированием общего рынка были в основном выполнены. Необходимо было наметить дальнейшие рубежи сотрудничества. Однако сообщества столкнулись с острым мировым финансовым и экономическим кризисом начала 70-х гг. В этих условиях основное внимание стран Европейских сообществ было сосредоточено на преодолении именно экономических и финансовых трудностей, с чем сообществам удалось справиться.

В начале 80-х годов встал вопрос о программировании дальнейшего развития процесса интеграции. Была создана специальная комиссия, которая подготовила сборник проектов и предложений о переходе от общего к единому внутреннему рынку. Суть этих предложений, их главная цель - ликвидация препятствий и барьеров на пути свободного движения товаров, услуг, рабочей силы и капиталов. [23, с. 19]

В 1973 г. произошло первое расширение ЕЭС до девяти членов (прибавились Великобритания, Дания и Ирландия). Это серьёзно усилило диспропорции по странам, прежде всего из-за относительно низкого уровня экономического развития Ирландии и старых промышленных районов Великобритании (Ланкашир, Йоркшир, Западный Мериленд). Если принять за 100 средний показатель ВНП на душу населения по Сообществу, то в 1974 г. разрыв между странами составлял 1:3 (на первом месте Дания-148, на последнем Ирландия-50). В результате расширения Сообщества в него вошли три страны, где во всех без исключения районах доход на душу населения был ниже среднего по Сообществу.

В 1981 г. в ЕЭС вошла Греция. По сравнению с ведущими странами Сообщества её экономика находилась на качественно более низком уровне.

Одним из условий развития Европейского Союза было обеспечение однородности его правового пространства. В сферах, переданных в компетенцию Сообществ, нормы права ЕС подлежат безусловному применению во всех государствах-членах, а его единообразие гарантируется Судом ЕС. Именно поэтому вступающие в ЕС государства были обязаны в полном объеме принять его правовые нормы и практики. Допускались лишь временные исключения, вызванные необходимостью адаптации новых членов, причем срок действия таких исключений был четко определен.

Однако с увеличением числа государств-членов сохранять однородность правового пространства становилось труднее. В то время как некоторые страны стремились к углублению интеграции, другие, напротив, противились усилению наднациональных тенденций. Существовавшие в ЕС механизмы позволяли разрешать эти противоречия, но только до тех пор, пока разногласия не требовали изменения основополагающих Договоров. Всякий же раз при изменении Договоров, необходимость которого периодически возникала в связи с углублением интеграции, сохранение однородности пространства ЕС зависело от доброй воли государств-членов. В последние десятилетия этой доброй воли уже недостаточно для того, чтобы привести к единому знаменателю позиции всех стран ЕС. В 1990-х годах встал вопрос, как при увеличении числа государств-членов до 25/30 предотвратить паралич институтов ЕС и «распад европейской модели? Ответ на этот вопрос Евросоюз пытается найти на путях гибкой интеграции.

Термин «гибкая интеграция» используется для описания феномена, который в научной литературе имеет множество названий: «Европа разных скоростей», «Европа меняющейся геометрии». Все эти концепции, различаясь в деталях, одинаковы по существу. Они предусматривают механизмы, позволяющие заинтересованным государствам-членам ЕС более тесно сотрудничать между собой в рамках существующих институтов ЕС и без помех со стороны их партнеров по Союзу.

Вплоть до второй половины 1980-х годов предполагалось, что процесс интеграции будет идти с одинаковой скоростью во всех странах. Впервые тенденция к «гибкости» проявилась при разработке Единого европейского акта (1986). Не сумев убедить своих коллег в необходимости снятия пограничного контроля, пять государств-членов были вынуждены подписать первое Шенгенское соглашение, действуя в соответствии с целями ЕС, но вне его рамок. Впоследствии Шенгенские правила были инкорпорированы в структуру ЕС. [27, с. 58-69]

В 1986 г. с присоединением Испании и Португалии произошло очередное расширение Сообщества, которое обусловило очередное резкое обострение диспропорций.

В этих условиях необходимо было урегулировать огромное число технических, количественных и качественных проблем

Требовалось также решить и ряд проблем институционального характера, например, расширить юрисдикцию Европейских сообществ.

За десятилетия своего существования Комиссия прошла несколько этапов развития, которые в полной мере отразили ступени интеграции, ее перепады. Соответственно менялись функции, задачи и полномочия Комиссии. Не случайно, что даже в учредительных договорах ее назначение определяется по-разному. Договор о ЕОУС 1951 г. исходил из того, что Комиссия (как преемник Высшего руководящего органа) должна быть институтом, инициирующим и принимающим самостоятельно важные решения. Только в самых ответственных ситуациях необходимо было получить согласие Совета. Договоры о ЕЭС и Евратоме 1957 г. взглянули на Комиссию иными глазами. Хотя они и отвели ей роль инициатора и разработчика «законодательства» сообществ, но при этом лишили ее права самостоятельного принятия решений. Вместе с тем Комиссии придали полномочия, необходимые для выполнения «законов» и других важных правовых актов сообществ.

Ведь предшественник Комиссии - Высший руководящий орган ЕОУС замышлялся как «самодостаточный» институт, способный, как правило, самостоятельно обеспечивать решение управленческих задач. Имелось в виду, что он будет действовать в значительной степени автономно, без сильного контроля со стороны правительств государств-членов. Но такие идеи, отражавшие стремление европейских «федералистов» закрепить и усилить наднациональные черты в развитии механизма интеграции, не встретили достаточной поддержки учредителей ЕОУС. Хотя Высший руководящий орган был определен в Парижском договоре 1951 г. как главный исполнительный институт Сообщества, полномочия этого органа распространялись в основном не на правительства и их учреждения, а на предприятия. В качестве противовеса ему и для осуществления собственного контроля государства-члены ЕОУС образовали Специальный Совет министров. [24, с. 73]

Вместе с тем именно Высший руководящий орган выполнял законодательные функции. Это полномочие выделяло его в системе институтов ЕОУС и во всяком случае, ставило выше Специального Совета министров, несмотря даже на то, что по важным вопросам Высший руководящий орган должен был советоваться со Специальным Советом министров или получать его согласие.

Такой статус Высшего руководящего органа не устраивал руководителей объединившихся государств. В Римских договорах 1957 г., создавших два новых сообщества - ЕЭС и Евратом, по аналогии с Высшим руководящим органом были образованы Комиссии, которые, однако, имели более ограниченные полномочия. В принципе различие между Высшим руководящим органом и Комиссией довольно четко выражено в новом названии института. Это действительно уже не высший орган, его полномочия не только сокращены, но и качественно изменены. Он не занимается законодательством, а выполняет в основном функции законодательной инициативы.

В сущности, Комиссия призвана решать задачи, связанные с функционированием сообществ, создавать предпосылки для их развития. При всем значении «законодательного процесса» Комиссия делает и многое другое, в том числе добивается реализации права сообществ.

Комиссия не только задумывалась как институт сообществ в самом прямом смысле этого понятия, но и является им. Ее отличие от Совета в этом аспекте заключается в том, что она состоит из постоянных служащих. Это усиливает ее «наднациональный» характер, превращает в основной рупор евроэлиты. Когда создавалась единая Комиссия, в ее составе было 13 членов. Это число возрастало по мере увеличения числа государств - членов сообществ. Но дело не только в этом. Как установлено в учредительных договорах, в Комиссию входит как минимум один гражданин каждого государства-члена. Был установлен и максимум: не больше двух граждан от одного и того же государства. Следовательно, число членов Комиссии не могло быть меньше 12 и больше 24.

Важным участком деятельности Комиссии является руководство различными фондами, центрами, программами и т.д.

Достижения интеграции в социально-экономической области, а также глобальные изменения в мировой экономике и политике требовали создания более тесных форм взаимодействия интегрирующихся государств. Это было отражено в ряде инициатив 1980-х, главной из которых стало принятие Единого европейского акта 1987 (ЕЕА).

ЕЕА провозгласил начало нового этапа европейской интеграции - создание Европейского Союза на основе существующих Сообществ и углубление компетенции ЕС в области координации экономической, валютной, социальной политики, социально-экономического сплочения, исследований и технологического развития, защиты окружающей среды, а также развитие европейского сотрудничества в области внешней политики.

Подписание Договора о Европейском Союзе в 1992 в Маастрихте (Нидерланды) дало Европейским сообществам не только новое официальное название - ЕС, но законодательно закрепило озвученные в ЕЕА цели. Им также было введено общее гражданство Союза. [25, с. 45]

Эти проекты конца 1980-х - начала 1990-х годов носили отпечаток федералистского подхода, хотя и содержали некоторые конфедеративные элементы (например, частичное включение в компетенцию ЕС положений о социальной политике).

При этом федеративный путь развития получал все больше сторонников. В 1973 Великобритания и Дания - его традиционные критики - стали членами Европейских Сообществ. Еще больше сторонников этой модели появилось среди других европейских государств - Греции, Испании, Португалии, Австрии, Финляндии и Швеции, присоединившимся к ЕС в 1981-1995.

В связи с необходимостью усиления роли ЕС на мировой арене, борьбы с международной преступностью и нелегальной иммиграцией, а также перспективой расширения ЕС на страны Центральной и Восточной Европы, положения Маастрихтского договора в течение 1990-х были дважды пересмотрены и дополнены.

После Маастрихтского договора (1992) элементы гибкой интеграции впервые появляются внутри институциональной структуры ЕС. Поскольку Великобритания отказалась передать Евросоюзу дополнительные полномочия по регулированию социальной политики, эти вопросы были вынесены в отдельный протокол и стали обязательными только для тех государств-членов, которые его подписали.

Более того, Маастрихтский договор наметил программу строительства Экономического и валютного союза (ЭВС), в котором заведомо должны были участвовать не все государства-члены. В зону евро допускались лишь те страны, которые были готовы к введению единой валюты в соответствии с Маастрихтскими критериям. Помимо этого, Великобритания и Дания оговорили для себя специальный статус - право не участвовать в ЭВС - который был оформлен специальными протоколами. Таким образом, возникли две группы аутсайдеров: те, кто хочет, но не может, ибо не в состоянии выполнить критерии конвергенции, и те, кто может, но не хочет. [27, с. 58-69]

Это примеры гибкой интеграции ad hoc, относящиеся к специфическим аспектам и в каждом конкретном случае ограниченные определенными условиями и специальными соглашениями.

Амстердамский договор (1997) подтвердил основные цели Союза и дополнил раздел, касающийся механизмов осуществления общей внешней политики и политики безопасности и учредил такой механизм - «интенсивное сотрудничество» в первой и третьей опорах.

В Договор был также включен отдельный раздел, посвященный соблюдению государствами-членами ЕС принципов демократии, прав человека и приоритета законности, усилению сотрудничества государств-членов в борьбе с терроризмом, расизмом, контрабандой, преступностью и т.д. [26, с. 49]

С помощью интенсивного сотрудничества государства-члены рассчитывали достичь целого ряда стратегических целей, в том числе: избежать в будущем блокирования важных решений одной или несколькими странами-аутсайдерами, подготовиться к расширению ЕС, которое неминуемо должно было привести к увеличению разнородности Союза, предусмотреть механизмы для будущего углубления интеграции в рамках ЭВС, предотвратить возникновение структур более тесного сотрудничества между несколькими государствами вне структур ЕС, как это произошло с Шенгенскими соглашениями.

Зафиксированные в Амстердамском договоре процедуры создания интенсивного сотрудничества были слишком сложны для реализации, и потому подписанный всего через три года Ниццкий договор коренным образом трансформировал этот механизм, существенно облегчив процедуру его учреждения. Кроме того, Ниццкий договор разрешил использование интенсивного сотрудничества в Общей внешней политике и политике безопасности (ОВПБ), правда оговорив ряд специальных условий.

Ниццский договор (2000) стал логическим продолжением Римского, Маастрихтского и Амстердамского договоров. Он сосредоточился на трех основных проблемах:

внутренних реформах ЕС (изменения в основных принципах и процедурах принятия решений квалифицированным большинством с возможностью блокирования их меньшинством, ограничение применение права вето в 35 законодательных областях);

принятии в ЕС стран Центральной и Восточной Европы с предоставлением им мест и голосов в институтах ЕС, а значит - автоматического перераспределения мест между «старыми» членами ЕС;

формировании общей внешней и оборонной политики Союза.

До создания Экономического и валютного союза (ЭВС) взаимовлияние на экономическую политику стран-членов осуществлялось в основном с помощью инструментов торговой и структурной политики (общеевропейские транспортные проекты, экология, содействие науке и исследованиям и т.д.) или микроэкономического регулирования (регулирование отдельных аспектов деятельности предприятий, например - в области охраны труда). В 1990-х по решению Маастрихтского договора впервые был задействован весь комплекс средств, включая инструментарий макроэкономического регулирования.

Маастрихтским договором 1992 были установлены жесткие критерии конвергенции, необходимые для введения единой валюты - евро, регулирующие предельные уровни:

инфляции, темпы которой не должны превышать более чем на 1,5% средний показатель в странах-членах с наименьшим ростом цен;

процентных ставок по долгосрочным кредитам, величины которых не должны превышать более чем на 2 процентных пункта соответствующий средний показатель для трех стран с наименьшим ростом цен;

дефицит госбюджета не должен быть более 3% ВВП;

государственный долг не должен быть более 60% ВВП;

в течение двух лет валюта не должна девальвироваться и ее обменный курс не должен выходить за пределы колебаний, установленные Европейской валютной системой.

Пакт стабильности и роста 1997, заключенный по настоянию правительства ФРГ, обеспечил гарантии исполнения маастрихтских критериев, введя обязательство для стран-членов в случае превышения государственного дефицита предельных 3% исправлять положение в течение года или предусматривал финансовые наказания в виде штрафа до 0,5% ВВП.

Формирование ЭВС происходило в три этапа и завершилось введением единой европейской валюты, которая постепенно заменила национальные денежные знаки.

Внутри ЭВС экономический и валютный элементы интеграции органически связаны и не могут существовать отдельно. Так, общая экономическая политика нужна, чтобы сформировать на территории всех стран-членов единое экономическое пространство, а валютный союз, обслуживая это пространство, не может функционировать при существенно различающихся национальных темпах инфляции, процентных ставках, уровнях государственной задолженности и т.п.

Лиссабонский договор (2007) облегчил использование интенсивного сотрудничества в ОВПБ, одновременно предусмотрев еще две специфические формы гибкой интеграции в сфере Европейской политики безопасности и обороны (ЕПБО): поручение и постоянное структурированное сотрудничество. Вообще следует отметить, что специфика ОВПБ/ЕПБО породила весьма своеобразные виды гибкости. После вступления в силу Лиссабонского договора в этой сфере существует несколько вариантов взаимодействия.

) Интенсивное сотрудничество (распространено на ОВПБ Ниццким договором).

) Конструктивное воздержание (введено Амстердамским договором). Одно или несколько государств-членов (но не более трети) вправе воздержаться при голосовании. При этом решение считается принятым, а воздержавшиеся не обязаны выполнять это решение, но, в духе взаимной солидарности, не будут препятствовать соответствующим действиям ЕС. К примеру, Испания воздержалась от участия в миссии EULEX, которую Евросоюз направил в Косово в 2008 году, из-за своего отказа признать независимость Косова и неспособности СБ ООН формально передать миссии ЕС полномочия ранее проводимой миссии ООН.

) Поручение (применимо только в сфере ЕПБО). Лиссабонский договор, не предусмотрев ничего нового, лишь юридически оформил уже сложившуюся и хорошо зарекомендовавшую себя практику действия группы стран от имени всего ЕС. Совет может «поручить реализацию задачи группе стран-членов, которые желают этого и обладают необходимыми возможностями». Таким образом, возникает разрыв между принятием решения об операции (ЕС в целом) и ее реализацией (группа стран-исполнителей). Легитимность решения основывается на единогласном принятии решения всеми странами ЕС, эффективность его реализации - на возможностях отдельных стран.

) Помимо описанного выше подхода по формированию ad hoc коалиций из состава стран-членов, Лиссабонский договор открывает возможность для формирования более стабильного военно-политического авангарда в сфере ЕПБО в форме постоянного структурированного сотрудничества (ПСС). Заинтересованные страны-члены, «чьи возможности в военной сфере удовлетворяют более высоким критериям и которые дали друг другу более обязывающие обязательства (more binding commitments)… в отношении требующих наибольших усилий миссий, учреждают постоянное структурированное сотрудничество». Для участия страны в ПСС необходимо: (а) желание, (б) соответствие определенным критериям и (в) готовность принять на себя некие дополнительные обязательства.

) Наконец, значительные элементы гибкости неизбежно возникнут в деятельности Европейского оборонного агентства (ЕОА). Во-первых, в деятельности ЕОА не принимает участие Дания, поскольку она в принципе не участвует в ЕПБО. Во-вторых, хотя ЕОА открыто для всех стран-членов, пятилетняя история Агентства свидетельствует, что способность и желание стран ЕС участвовать в его деятельности сильно различаются, в связи с чем даже в Лиссабонском договоре используется формулировка о различных «уровнях эффективного участия». Более того, все большая часть деятельности ЕОА будет построена по проектному принципу, и, соответственно, в разных проектах будут принимать участие разные по составу группы стран-членов.

С вступлением в силу Лиссабонского договора в 2009 г. возникает гибкость в новой области - в режиме защиты прав человека. Великобритания и Польша добились права изъятия из сферы действия Хартии фундаментальных прав. Коротко говоря, положения Хартии никак не будут влиять на толкование и защиту прав и свобод на территории этих стран. Скорее, наоборот, положения Хартии будут применяться в Польше и Великобритании «в той степени, в которой содержащиеся в ней права или принципы признаются в праве или практике Польши или Соединенного Королевства».

Чехия оговорила для себя аналогичный статус в конце 2009 года, когда Вацлав Клаус отказался подписывать одобренный парламентом закон о ратификации Лиссабонского договора, ссылаясь на опасность массовых исков со сторон потомков немцев, выселенных с территории Чехии после Второй мировой войны на основе «декретов Бенеша». Есть специфика и в положении Ирландии. После провала референдума по ратификации Лиссабонского договора в 2008 г. Ирландии дали право не применять отдельные, четко оговоренные положения Хартии, касающиеся национального понимания защиты права на жизнь, прав семьи и прав в отношении образования (то есть, сохранена возможность запрета абортов).

На первый взгляд, развитие процессов гибкой интеграции в ЕС представляется парадоксальным. Можно назвать ряд факторов, которые теоретически должны были препятствовать этому тренду.

С расширением полномочий ЕС в конце 1980-х - начале 1990-х годов решение большинства вопросов (кроме институциональных реформ) более не требовало реформы Договоров. Евросоюз имеет достаточно полномочий, чтобы инициировать масштабные проекты в различных сферах. Институциональная структура ЕС славится способностью приспосабливаться к потребностям находить компромиссные решения. В процессах принятия решений традиционно велика роль Комиссии и значительно возросла роль Европарламента (ЕП), которые не связаны национальными интересами и потому способны гармонизировать интересы стран-членов.

Процессы европеизации теоретически должны способствовать сближению интересов стран-членов. Этот тезис, лежащий в основе конструктивистской теории интеграции, подразумевает, что различия, подталкивающие к гибкой интеграции, должны уменьшаться по мере увеличения продолжительности членства страны в ЕС.

Наконец, отчасти благодаря членству в ЕС, его страны-члены имеют сопоставимый уровень экономического развития. Схожая экономика, не говоря уже о геополитических факторах и резко интенсифицировавшемся культурном взаимодействии, также логически подразумевает растущую близость интересов в сфере экономического развития.

Зададимся вопросом, какой из институтов ЕС является ключевым в процессе принятия решений. Анализ процедур сотрудничества и совместного принятия решений с точки зрения теории игр приводит к выводу о весьма значительной роли Комиссии и Европарламента. Данные о количестве поправок ЕП, вошедших в итоговые тексты документов - 46,6% для процедуры сотрудничества и 60,0% для процедуры совместного принятия решения - казалось бы, подтверждают тезис о большой роли ЕП в законодательном процессе. Однако эти данные не отражают значимости одобренных поправок, а также не учитывают степень совпадения позиции ЕП и государств-членов, представленных в Совете.

Для того чтобы сопоставить фактическое влияние Совета и Европарламента, необходимы трудоемкие исследования реального законодательного процесса, которые учитывали бы изначальные позиции участников и ход процесса торга. Из немногочисленных, по причине вышеупомянутой трудоемкости, исследований такого рода следует упомянуть работу Р. Томпсона и М. Хосли. Они использовали базу данных по 162 спорным вопросам из 66 документов, принятых в 1999-2001 годах, которая отражает позиции Комиссии, ЕП и всех 15 стран-членов по каждому вопросу и, разумеется, информацию об итоговом решении. Цель исследования состояла в том, чтобы определить влияние Комиссии и Европарламента в сравнении с влиянием Совета. Математическое моделирование показало, что в рамках процедуры консультации влияние Комиссии составляет 30% от влияния Совета, влияние ЕП -15%, если Совет принимает решение квалифицированным большинством. Оба эти показателя равны 0%, если Совет в рамках процедуры консультации принимает решения единогласно. При использовании процедуры совместного принятия решений, предоставляющей Европарламенту максимальные полномочия, той самой процедуры, которая в настоящее время применяется наиболее часто, влияние Комиссии составляет 15%, а Европарламента - 25% от влияния Совета.

Таким образом, в процедуре консультации влияние Комиссии «равно суммарному влиянию двух-трех крупных стран-членов; то же верно для Европарламента в процедуре совместного принятия решений»¹⁰. Иными словами, широко распространенное мнение о том, что Европарламент трансформировался в равноправную палату «двухпалатного законодательного органа» ЕС, является преувеличенным.

Да и Комиссия в рамках законодательного процесса никоим образом не находится в одной весовой категории с Советом. Именно Совет остается центральным законодательным институтом ЕС.

В качестве одного из наиболее доступных показателей уровня конфликта между субъектами процесса принятия решений специалисты используют срок принятия документа, то есть время, прошедшее с момента законодательной инициативы Комиссии до одобрения акта. Т. Кёниг в 2007 г. впервые провел работу по исследованию динамики данного показателя на основе базы данных всех документов ЕС, принятых в период с 1984 по 1998 год. Это позволило сделать вывод о том, что «дистанции между позициями стран-членов не сближаются с течением времени». Более того, с ростом числа стран-членов закономерно увеличивается и срок обсуждения документов. Таким образом «расширяющийся ЕС превращается в замедляющийся ЕС».

Тезис о том, что с увеличением числа стран ЕС растет и разнородность интересов, давно стал общим местом. Как правило, эксперты обращают внимание на то, что увеличивается различие мнений по поводу будущего ЕС, необходимости углубления интеграции и конечного этапа ее развития. Однако растет различие мнений не только по поводу дальнейшего углубления интеграции. Параллельно возрастают расхождения по вопросам текущей политики, по регулированию тех сфер, которые уже в той или иной степени переданы в компетенцию ЕС.

Различия в позициях стран-членов имеют солидную социально-экономическую основу. Среди стран ЕС можно выделить несколько групп государств, отличающихся не только уровнем экономического развития, но и структурой экономики и социальными параметрами. Болгарии, Румынии и странам-кандидатам предстоит завершить индустриализацию, создать современную социальную и технологическую инфраструктуру. Странам Центральной Европы необходимо, прежде всего, модернизировать промышленность. Для Словении и стран европейского Средиземноморья приоритет - развитие наукоемких производств, национальных НИОКР и информационного общества. Перспективы одиннадцати лидирующих стран ЕС связаны с развитием общества знаний при сохранении существующих социальных стандартов и обеспечении стабильных, хоть и невысоких, темпов экономического роста. Принципиально разные приоритеты развития обусловливают и принципиальные различия в позициях по повестке дня Европейского Союза.

В целом различия между предлагаемыми классификациями гибкой интеграции весьма велики, что свидетельствует об отсутствии устоявшегося подхода к этой научной проблеме. Кроме того, некоторые подходы страдают отсутствием внутренней логики. До сих пор не сложился единый терминологический аппарат. Отсутствует четкое понимание сути используемых терминов.

Для анализа всего многообразия форм гибкой интеграции предлагается использовать два критерия.

) Сферу деятельности ЕС, в которой имеет место гибкость, а точнее, широту компетенции ЕС в этой сфере. Очевидны различия с одной стороны, гибкостью в валютной сфере и, с другой стороны, отказом одной из стран ЕС участвовать в каком-либо совместном действии ЕС в сфере ОВПБ или в незначительных изъятиях из режима четырех свобод, таких, например, как оговоренное Швецией и Финляндией исключительное право саамов заниматься ягельным оленеводством.

) Уровень принятия решения о реализации элементов гибкости - государственный или уровень ЕС. Разумеется, инициатива в виде нежелания участвовать в новом интеграционном проекте всегда исходит с национального уровня. Но гораздо важнее, решает ли страна этот вопрос самостоятельно или необходимо согласие ее партнеров по Евросоюзу.

Например, отказ Великобритании и Дании вводить евро был одобрен консенсусом всех стран ЕС, отказ государства-члена от практического и / или политического участия в какой-либо миссии ЕС - исключительная прерогатива национальных властей, не требующая никакого одобрения со стороны других стран ЕС.

Исторический анализ развития гибкой интеграции в ЕС позволяет выделить несколько тенденций.

Во-первых, зародившись вне ЕС («валютная змея», Шенген), различные формы гибкости все активнее используются «внутри» институциональной структуры ЕС, что позволяет странам использовать институты ЕС для принятия решений.

Во-вторых, изначальная практика разработки особых, индивидуальных форм гибкости для каждого конкретного случая (Шенген, евро, ПСБП) постепенно сменяется, а скорее, дополняется, разработкой общих форм, которые могут быть применены странами для реализации проектов в различных сферах (интенсивное сотрудничество, постоянное структурированное сотрудничество).

В-третьих, если ранее каждый случай гибкости требовал внесения изменений в Договоры и, соответственно, решения принимались в ходе межправительственных переговоров, то теперь, после того как в Договорах зафиксированы общие механизмы гибкости, решения перенесены на уровень институтов ЕС, прежде всего в Совет министров (интенсивное сотрудничество, постоянное структурированное сотрудничество, конструктивное воздержание, участие Великобритании, Ирландии и Дании в отдельных аспектах Шенгенских правил и ПСБП). Особенно интересно то, что в ряде случаев для реализации новых проектов гибкой интеграции не требуется согласия всех стран ЕС.

В-четвертых, активными участниками гибкой интеграции становятся страны, не являющиеся членами ЕС. Это прежде всего Норвегия, Исландия, Лихтенштейн и Швейцария. Проводимая Евросоюзом стратегия «экспорта» своих правовых практик и норм (acquis communautaire) в соседние страны все более размывает границы ЕС.

Принято считать, что развитие гибкости - это реакция на расширение ЕС. Однако следует констатировать наличие ряда факторов, которые и до этого подталкивали Евросоюз на путь гибкой интеграции. Совет по-прежнему является основным органом принятия решений в ЕС, и дискуссия в нем идет преимущественно на основе национальных интересов. Происходящие в Евросоюзе процессы европеизации не настолько сильны, чтобы сблизить позиции даже старых членов ЕС. В свою очередь, расширение ЕС на восток принципиальным образом усилило разнородность Союза не только за счет роста числа стран-членов, но и по причине различий в уровне и качественных показателях социально-экономического развития. [27, с. 58-69]

Возможные выгоды от сотрудничества с ЕС:

·   Возможность получать знания и адаптироваться, развивать компетенции или совместно разрабатывать новые продукты

·   Приобретение ресурсов - времени, денег, информации, сырья и т.д., использование незагруженных мощностей и предприятий

·   Совместные затраты по разработке продукта и разделение рисков

·   Приобретение влияния над территорией (сфера деятельности); способность внедряться на новые рынки

·   Способность управлять неопределенностью, решать невидимые и сложные проблемы, способность к специализации и диверсификации, способность отражать натиск конкурентов

·   Получение взаимной поддержки, синергии групп и гармонических рабочих отношений

·   Быстрые ответы на меняющийся рыночный спрос, меньшая задержка в использовании новых технологий

·   Получение согласия от иностранных правительств на деятельность в стране.

Возможные издержки от сотрудничества с ЕС:

·   Потеря превосходства в технологии; риск потери конкурентной позиции

·   Совместные затраты (связанные с такими неудачами как, подрыв репутации, статуса или финансового положения)

·   Потеря автономии и способности односторонне контролировать результаты; изменение цели, потеря контроля

·   Потеря стабильности, уверенности и известной, проверенной временем технологии

·   Конкуренция за сферы деятельности (территории), цели, методы их реализации

·   Задержка в принятии решений из-за проблем в координации

·   Вмешательство правительства, регулирование и т.д.

Таким образом, Европейский союз с его единым внутренним рынком был и остается иллюстрацией множества теоретических моделей, а в ряде случаев и поводом для их появления. Эти модели, а также опыт их практического применения сегодня актуальны в связи с строительством общего экономического пространства, а также поиском сценария евразийской интеграции.

По мере становления единого рынка меняется качество таких категорий, как издержки и прибыль. Исчезают таможенные издержки, но растут издержки на научно-техническое обеспечение экономической деятельности; растет прибыль от увеличения масштабов рынка, но теперь она сопряжена с большей вероятностью банкротства слабейших участников. Чтобы общий баланс выгод и издержек либерализации трансграничного перемещения факторов и результатов производства оказался положительным, странам ЕС уже не обойтись без особых мер экономической политики. Например, для укрепления стратегической независимости и экономической безопасности проводится государственная политика в отношении источников снабжения дефицитными товарами (для стран ЕС это главным образом энергосырье), защита же зарождающихся или испытывающих депрессию отраслей хозяйства обеспечивается господдержкой и налоговыми льготами. Контроль импортного товара (который в условиях открытой экономики больше не проводится на границах) принимающие государства переносят в места производства или потребления. Для этого они разрабатывают национальные торговые правила, а уполномоченные органы по стандартизации - технические стандарты.

Правительства, нуждающиеся в поддержке общества, предпринимают множество иных мер (часто под давлением союзов промышленников и профессиональных союзов) в интересах национальных производителей и потребителей. Нередко все эти меры оказывают на трансграничную торговлю воздействие, эквивалентное количественным ограничениям, и благоприятствуют протекционизму. Таким образом, как ни парадоксально, либерализация ведет к усилению регулирующей роли государств и порождает скрытые барьеры. [28, с. 79]

Опыт Евросоюза свидетельствует о том, что региональная интеграция в целом не препятствует развитию мировой торговли и ее дальнейшей либерализации, напротив - ЕС как региональная группировка занимается, в том числе, продвижением «своих» хозяйствующих субъектов на «чужие» рынки. В то же время в перспективе не исключено усиление избирательного протекционизма с его стороны в интересах защиты собственных производителей и сохранения рабочих мест в Европе.