В. Л. Глазычев, Л. Г. Ионин,

ФРАНСУА ГИЗО

ИСТОРИЯ

ЦИВИЛИЗАЦИИ

В ЕВРОПЕ

СОСТАВИТЕЛИ СЕРИИ:

В. В. Анашвили,

А. Л. Погорельский

НАУЧНЫЙ СОВЕТ:

В. Л. Глазычев, Л. Г. Ионин,

А. Ф. Филиппов, Р. З. Хестанов

ББК 63.3(4)

Г 46

© Издательский дом

«Территория будущего», 2007

Isbn 5 – 91129 – 031 – 6

Гизо Франсуа. История цивилизации в Европе / Пер. с франц. —

М.: Издательский дом «Территория будущего», 2007. (Серия

«Университетская библиотека Александра Погорельского»). — 336 с.

Г 46

Текст печатается по изданию: Гизо Ф. История цивилизации

В Европе / Пер. с франц. Изд. 3-е без перемен. СПб., 1905.

________   _

Очерк жизни и деятельности Франсуа Гизо · · · · · · · · · · · · · · · · 7

Лекция первая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 15

Лекция вторая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 37

Лекция третья · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 63

Лекция четвертая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 85

Лекция пятая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 109

Лекция шестая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 133

Лекция седьмая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 159

Лекция восьмая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 183

Лекция девятая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 203

Лекция десятая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 223

Лекция одиннадцатая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 245

Лекция двенадцатая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 265

Лекция тринадцатая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 285

Лекция четырнадцатая · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · 307

7

ОЧЕРК ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

ФРАНСУА ГИЗО

Франсуа Пьер Гильом Гизо, государственный человек и знаме-нитый писатель Франции, член Парижской академии наук,родился в Ниме 4 октября 1787 года. Он принадлежал к благородному протестантскому семейству, сильно пострадавшемукак от религиозных гонений прежнего режима, так и от ужа-

сов революции. Его отец, выдающийся адвокат, погиб на эшафоте 8 апреля 1794 года. Вдова его с юным сыном, ФрансуаГизо, бежала в Женеву, где этот последний столь же страстно, как и успешно, предался изучению языков и литературы.В 1805 году он сдал в Париже экзамен и поступил учителемв дом бывшего швейцарского министра Штапфера. Введенный в дом Сюарда, он познакомился с литературными деятелями того времени, в том числе и с Полиною Мелан,работавшею тогда в ≪ Публицисте ≫. Во время ее продолжительнойболезни Гизо исполнял бескорыстно ее работу; чувство благодарности вызвало в писательнице чувство любви, и она, несмотря на значительную разницу в летах, согласилась стать

его женою. Это было в 1812 году. Она была старше Гизо на четырнадцать лет. Ее связи с представителями партии роялистов открыли Гизо, в то время еще скромному кабинетномутруженику, доступ к политической карьере. В это время он напечатал ≪Новый словарь французских синонимов ≫ — прекраснаякомпиляция — лучшее из всех других сочинений по этому предмету; ≪О состоянии искусства во Франции ≫; ≪Жизнеописания поэтов эпохи Людовика XIV ≫. В 1812 году труды Гизо получили щедрую награду: Фонтан назначил Гизо адъюнктом по кафедре истории в Сорбонне.

После падения империи Гизо по рекомендации Ройе-Коллара получил место секретаря при министре внутренних дел,аббате Монтескиу. Его редакции принадлежит закон о печати 21 октября; вслед за тем он был назначен членом цензурногокомитета. Вследствие расстроенного здоровья он временно

Должен был прекратить все свои занятия и предпринял путешествие за границу. Говорят, что он имел свидание с Людовиком xviii, которому жаловался на происки ультрароялистов.

Возвратившись во Францию при реставрации Бурбонов, Гизобыл назначен генеральным секретарем Министерства юстиции Барбе-Марбоа, который после неудачной борьбы с белыми отказался от должности 10 мая 1816 года. Выйдя вместес Барбе из состава министерства, Гизо вскоре, а именно в августе 1816 года, получил место директора генеральной админист-

рации департаментов и общин. Будучи по политическим убеждениям своим конституционным роялистом, он напечаталпрограмму своей партии под заглавием ≪О представительном правлении и современном состоянии Франции ≫ (1816). С того вре-

Мени и возникла, по инициативе Ройе-Коллара и Гизо, школадоктринеров, которая доказывала возможность совмещенияполной свободы со строгим общественным порядком. Школаэта пользовалась огромным влиянием до самого падения конституционной монархии.

Гизо вторично вышел из министерства вместе с Деказом,вследствие дела об убийстве герцога Беррийского; он сновавступил на поприще литературы и профессорской деятельности. В это время им обнародованы следующие политическиесочинения: ≪О заговорах и политическом правосудии ≫ (1821 г., 2-еизд.) и ≪Способы управления и оппозиции при современном состоянии Франции ≫ (1821). Благодаря этому последнему сочинению,имевшему политический характер и вызвавшему ожесточенные нападки против министерства Виллеля, Гизо лишилсявсех занимаемых им должностей; его курс истории был остановлен в 1825 году. Это время самой кипучей литературной

деятельности Гизо. Он напечатал ≪Историю представительно-

го правления ≫ (1821– 1822); ≪О смертной казни в политических делах ≫ (1822); в этой книге он, не отвергая смертной казни, доказывает крайнюю опасность для правительства слишком час-

то прибегать к этой ужасной мере; ≪Опыт истории Франции ≫

(1823); ≪Собрание мемуаров, относящихся к английской революции ≫ (26 томов; первый появился в 1823 году) — перевод с английско-

го под редакцией Гизо; ≪Собрание мемуаров, относящихся к истории Франции ≫ (31 том, первый — в 1823); ≪История английской революции ≫ (1827–1828).

В то же время Гизо редактировал ≪ Прогрессивную энциклопедию ≫ и основал в 1828 году журнал ≪ Revue francaise ≫. Политическая деятельность его в этот период времени выражалась в ревностных трудах по обществу, носившему девиз: ≪ Помоги сам себе, Бог тебе поможет ≫; целью этого общества былоохранение свободы выборов.1 августа 1827 года умерла первая жена Гизо, столь пламенно любившая своего мужа, что в угоду ему на смертном одреприняла протестантизм. Она также написала несколько выдающихся сочинений о воспитании, морали и несколько детских книжек. Год спустя Гизо вступил во второй брак с Элизою Диллон, племянницею его жены, которая при жизни самапредвидела и подготовила этот брак. Вторая жена Гизо, умершая в 1833 году, также написала несколько сочинений по беллетристике и этике.

Примирительное министерство Мартиньяна вернуло Гизокафедру в Сорбонне и предоставило ему место в Государственном совете (1828). Это время величайшей популярности Гизо.Вместе с Кузеном и Вильеменом, Гизо составляет тот знаменитый триумвират, которому Франция обязана громаднымиуспехами в деле просвещения. Профессорской деятельности Гизо мы обязаны появлением в печати самых распространенных исторических сочинений его: ≪Курс новой истории ≫ (6 томов, 1828–1830); ≪История цивилизации в Европе ≫ (1845, 5-е изд.)и ≪История цивилизации во Франции ≫ (1845, 5-е изд.).

В это время он становится оппозиционным депутатом палаты и горячо полемизирует с министерством Полиньяка. Когда вспыхнула революция 1830 года, Гизо, прибывшийв Ним 26 июля, изъявил согласиередактировать протест депутатов, ≪ преданных Его Величеству и Его Августейшей дина-

стии ≫. 28 июля он участвовал в доме Лафитта на общем собрании своих единомышленников, организовал ≪ муниципальнуюкомиссию ≫ и был избран министром общественного просвещения. Несколько дней спустя, он произвел ревизию всегоМинистерства внутренних дел и обновил весь личный составего. Он участвовал также в пересмотре хартии и потребовал,

Чтобы возраст избирательной правоспособности был понижен до 25 лет. Будучи членом кабинета Лафитта, Гизо разошелся с ним во взглядах и подал в отставку. 11 октября 1832 года он вместе с Тьером и Брольи организовал новый кабинет, который держался не менее четырех лет. В качестве министра народного просвещения, Гизо как в совете, так и в палате имел

Министерство 11 октября наконец пало (22 февраля 1836).

Но и этому кабинету не посчастливилось. Внешние и внутренние дела Франции настолько запутались и осложнились,что Гизо не удалось долго удержать за собою в палате большинство. Падение его было неизбежно. Все органы печати

относились к нему очень враждебно; официозные газеты, созданные им, ≪ Globe ≫ и ≪ l’Epoqe ≫, не могли продержаться, несмотря на щедрую правительственную субсидию. Гизо ожесточился; он стал относиться с полным презрением к оппозиции;он стал гордиться своею популярностью.Результат не замедлил обнаружиться. Обсуждение ответного адреса на тронную речь, в которой кабинет Гизо упрекал

палату за то, что она руководится ≪ слепыми или враждебными страстями ≫, подняло целую бурю. На 22 февраля созывается большой банкет реформистов 12-го округа. Министерствоне разрешает его. На улицах Парижа происходит столкновение. Национальная гвардия появляется только для того, что-

В то время как Временное правительство намеревалось возбудить против Гизо и его сотоварищей политический процесс,он удаляется в Англию. Верховный суд объявляет его вне закона. В изгнании Гизо снова берется за перо. Он пишет свою

брошюру ≪ Демократия во Франции ≫ (1849) и статьи ≪ Отчего английская революция имела успех? ≫ (1850), ≪ Наши разочарования и надежды ≫ (1852), ≪ Бельгия в 1857 г. ≫ и многие другие. Во всех этихброшюрах и статьях содержатся обвинения против республики и оправдания прежнего монархического строя.

Как оратор и как лектор, Гизо всегда производил на аудиторию глубокое впечатление своим пламенным красноречием и в то же время своею авторитетностью. В палате он произносил порою громовые речи, как, например, речь 11 августа1831 года против ≪ республиканской партии, этой мертвой голо-

вы всего того, что жило во Франции с 1789 по 1830 год, этого отвратительного чудовища, которое дерзает выставлять напоказ свое безобразие ≫.

Тельными, отличаются и все сочинения Гизо. Как историк, онбольше внушает свои взгляды, чем доказывает их. Исторические сочинения его принадлежат, однако, к лучшим произведениям этого замечательно плодовитого писателя. Вышеприведенными заглавиями мы далеко не исчерпали всей массы написанных им исторических книг, брошюр и статей. Их такоемножество, что один перечень занял бы несколько страниц.Сочинения Гизо подвергались самой разносторонней критике, которой тем не менее не удалось установить определенныйвзгляд на них и высказать свой окончательный приговор.

Сочинений Гизо.

15

ЛЕКЦИЯ ПЕРВАЯ

Мы имеем возможность одним только средством достойно выразить нашу признательность, а именно: мы должны внести в наши собрания и занятия такое же спокойствие и такую же умеренность, как в то время, когда нам ежедневно приходилось ждать стеснений или даже совершенного прекращения лекций.

Счастье изменчиво, мимолетно, хрупко;  надежда, как и опасение, требует осмотрительности; выздоровление от болезни требует почти тех же забот, той же осторожности, как и наступление болезни. Я уверен, что у вас не будет недостатка во всех этих качествах. Те же симпатии, тот же откровенный обмен мнений, чувств, идей, соединявший нас в тяжкое время и избавивший нас от многих ошибок, соединит нас и ныне, в благоприятное время; он даст нам возможность с успехом воспользоваться им — я, по крайней мере, в этом глубоко убежден.

Нам остается весьма мало времени до конца года. Я самимел немного времени для того, чтобы хорошенько подготовить курс, который намереваюсь прочесть вам. Я искал тему,которая более всего соответствовала бы условиям, в которые мы поставлены. Мне показалось, что общая картина новой истории Европы, рассматриваемой в отношении к развитиюцивилизации, т. е. общий взгляд на историю европейской цивилизации, на ее происхождение, ход, цель, характер, — мнепоказалась, что подобная картина может быть с успехом начертана в продолжение того времени, которым мы располагаем. Я остановился на этой теме и думаю, что вы не сочтетемой выбор неудачным.

Я говорю о европейской цивилизации: несомненно, что такая цивилизация существует, т. е. что в цивилизации различных европейских государств обнаруживается некоторое единство; что, несмотря на большие различия во времени и в самом ходе, она обусловливается фактами почти однородными,

С другой стороны, очевидно, что эту цивилизацию нельзяискать в каком-либо одном европейском государстве, что история ее не может быть изучена из истории какой-либо одной страны. При всем единстве, она бесконечно нюансирует;она никогда не развивалась вполне в одном каком-нибудь госдарстве. Элементы ее истории следует искать то во Франции,

Мы находимся в весьма благоприятных условиях для изучения европейской цивилизации. Без лести можно сказать,что Франция была центром, фокусом европейской цивилизации. Несправедливо было бы утверждать, что Франция всегда во всех отношениях шла во главе наций. В иные эпохи она,

например, в отношении к искусствам уступала Италии, в отношении политических учреждений — Англии. Может быть,нашлись бы и другие страны Европы, которые в известныепериоды стояли в некоторых отношениях выше Франции; однако нельзя не признать, что каждый раз, когда Франция видела себя отставшею на каком-либо поприще, она обреталав себе новую силу, быстро устремлялась вперед и снова становилась в ряд с прочими государствами или даже во главе их.

Этого мало: все идеи, все, так сказать, цивилизующие учреждения, родившиеся на другой почве, не раньше распространялись, обобщались, применялись на практике и вообще начинали действовать на пользу всей европейской цивилизации, как после переработки их во Франции; оттуда уже, как из второй своей родины, они овладевали всею Европою. Нет почти

В духе французского народа есть нечто общительное, симпатичное, нечто сообщающееся другим нациям с большою легкостью и энергиею. Язык ли наш, особенность ли нашего ума и нравов тому причиною, но наши идеи популярнее, яснее представляются массам и легче проникают к ним, чем идеи,

Выработанные в какой бы то ни было другой стране. Словом ясность мысли и общность идей составляют отличительный характер Франции и ее цивилизации, и эти качества давали ей, преимущественно пред другими государствами, возможность идти во главе европейской цивилизации.

Итак, при изучении истории этой цивилизации, мы не по произволу и не в силу общепринятого обыкновения избираем Францию средоточием нашего анализа; но исключительно в силу того, что мы становимся, таким образом, как бы в центре самой цивилизации, в центре изучаемого нами факта.

Я умышленно употребляю слово ≪ факт ≫.

Многие не без основания утверждают, что историю следует ограничить фактами и только фактами. Это весьма справедливо; но число и разнообразие фактов гораздо больше, чем может показаться с первого взгляда.

Официальные действия правительств; есть факты моральные, скрытые, но тем не менее вполне реальные; есть факты индивидуальные, имеющие определенное название; есть факты общие, безымянные, которых нельзя отнести к известному времени, дню, году, которые невозможно заключить в определенные рамки; но тем не менее и они принадлежат к числу исторических фактов; исключение их из истории было бы равносильно ее искажению.

Та часть истории, которую обыкновенно называют философскою, — разумея под этим названием исследование отношений событий между собою, взаимной связи их, причин их и результатов, — тоже состоит из фактов и входит в состав общей

Истории точно так же, как рассказы о битвах и других внешних происшествиях. Разбирать такого рода факты без сомнения гораздо труднее; они чаще дают повод к ошибкам; их нелегко одушевить, изобразить в ясных, живых формах; но эта трудность нисколько не изменяет их природы; они тем не менее составляют существенную часть истории.

Цивилизация есть один из таких фактов — факт всеобщий, скрытый, сложный, нелегко поддающийся описанию и повествованию, но тем не менее существующий, имеющий полное право быть предметом повествования и описания. Можно возбудить множество вопросов по поводу этого факта; можно

Спросить — и действительно такой вопрос задавался — является ли он добром или злом. Одни приходят от него в отчаяние, другие — в восторг. Можно задать себе вопрос: есть ли это все - общий факт, существует ли всемирная цивилизация человеческого рода, стремится ли человечество к определенной цели, передают ли народы друг другу из века в век нечто неисчезающее, нечто возрастающее, хранимое как драгоценное сокровище, и, таким образом, нечто нетленное, вечное? Что касается меня, то я глубоко убежден, что действительно человечество имеет общее предназначение; что существует передача сокровищ цивилизации из поколения в поколение и, следовательно, существует всеобщая история цивилизации.

Но даже не возбуждая столь серьезных и трудных вопросов, ограничивая себя определенными рамками известного числавеков или известными национальностями, нельзя не убедиться, что и в этих границах цивилизация есть факт, который может быть описан, рассказан, который имеет свою историю.

Отвечая на этот вопрос, я воздержусь от отвлеченных философских взглядов; я не буду опираться на какой-нибудь рациональный принцип и не стану выводить из него, как следствие из причины, сущность цивилизации; такой метод мог бы подать много поводов к заблуждениям. Мы встречаемся и здесь с фактом, требующим констатирования и описания.

Уже издавна во многих странах употребляют слово цивилизация. Ему придают более или менее определенное, более или менее общее значение; во всяком случае слово это общеупотребительное и понятно для тех, кто употребляет его. Нашему

изучению подлежит общее, популярное значение этого слова. В общепринятых терминах почти всегда более истины, чем в самых точных, по виду самых строгих, научных определениях. Общепринятое значение слов вырабатывается здравым смыслом, а здравый смысл есть гений человечества. Это значение слов вырабатывается постепенно, под влиянием фактов;

По мере возникновения фактов, подходящих под смысл известного термина, этот последний сам собою, естественным путем, применяется к ним; значение термина распространяется, расширяется — и мало-помалу различные факты, различные идеи,

Вот народ, внешняя жизнь которого течет покойно, невозмутимо. Он платит мало налогов, он не бедствует; он выработал правильную систему правосудия, словом, материальное существование его вообще может считаться вполне удовлетвори-

Термин этот неизбежно связан с представлением о народе, который движется вперед, — и движется для того, чтобы переменить не только место, но и состояние, — о народе, жизнь которого все более и более расширяется и улучшается. Идея прогресса, развития кажется мне основною идеею цивилизации.

На этот вопрос, самый затруднительный из всех, этимология слова цивилизация дает, кажется, ясный и удовлетворительный ответ. Она указывает на усовершенствование гражданской жизни на развитие общества в собственном смысле

Такова, в самом деле, первая мысль, зарождающаяся в нашем уме при слове цивилизация. Мы тотчас же представляем себе расширение,  увеличение общественной деятельности и лучшую организацию общественных отношений: с одной стороны, мы видим усиленное развитие элементов, образующих могущество и благосостояние общества, с другой — возможно равномерное распределение их между отдельными лицами.

Все ли это? Вполне ли исчерпали мы естественное, общеупотребительное значение слова ≪ цивилизация ≫?  Не заключает ли оно в себе еще чего-нибудь? Поставить подобный вопрос — почти то же самое, что спросить себя: род человеческий, в сущности, не похож ли на муравейник, т. е. на общество, вся задача которого состоит в соблюдении порядка и обеспечении благосостояния, — на общество,

Возьмите Рим в цветущие времена Республики, после второй Пунической войны, в момент развития его высших доблестей, когда он стремился к покорению мира, когда общественная жизнь очевидно шла вперед. Потом посмотрите на Рим при Августе, в эпоху, когда начинается его упадок, когда по крайней мере останавливается прогрессивное движение общества, и начинают брать верх вредные начала. Темне менее никто не подумает и не скажет, что Рим Августа стоял на низшей ступени цивилизации, нежели Рим Фабриция

или Цинцинната. Перенесемся в другую страну, во Францию xvii и xviii столетий. Очевидно, что в социальном отношении, по сумме благосостояния и по распределению его между отдельными лицами, Франция в xvii и xviii веках стояла ниже некоторых других стран Европы, например Голландии и Англии. Я убежден, что общественная деятельность в Голландии и Англии была сильнее, росла быстрее, результаты ее распределялись лучше, чем во Франции. Однако обратитесь к здравому смыслу человека — и он вам ответит, что Франция в xvii и xviii веках стояла на самой высокой ступени цивилизации среди остальных стран Европы. Европа не колебалась в решении этого вопроса. Следы ее мнения о Франции можно найти во всех памятниках европейской литературы.

Между тем цивилизация — по приговору здравого смысла и врожденного человеку инстинкта — находится на низшей степени развития, нежели в других государствах, не столь удовлетвори тельно  устроенных собственно в социальном отношении.

Здесь блестяще заявляет себя иного рода развитие, отличающееся от развития общественной жизни, развитие жизни индивидуальной, внутренней, развитие самого человека, его способностей, чувств, идей. Если общество и представляет несовершенства в других отношениях, то в смысле общечеловеческом оно является в большем величии и могуществе.

Ему остается еще сделать много социальных завоеваний, но оно сделало огромные умственные и нравственные приобретения; множество граждан лишено еще различных прав и жизненных благ, но зато оно может гордиться многими великими

Людьми, слова которых озаряют весь мир. Литература, наука, искусства процветают. Везде, где род человеческий видит про человеческой природы, везде, где он видит созидание этой сокровищницы возвышенных наслаждений, — он узнает и признает цивилизацию.

Таким образом, в цивилизации заключаются два главных факта, она существует при двух условиях и характеризуется двумя признаками: развитием общественной деятельности и развитием деятельности личной, — прогрессом общества

И прогрессом человека. Повсюду, где внешняя жизнь человека становится более широкою, где она оживляется, улучшается, где духовная природа его проявляется во всем блеске и величии, — повсюду на основании этих признаков, и часто даже несмотря на значительное несовершенство общественного

К таким результатам, если я не ошибаюсь, приводит общепринятое мнение о цивилизации. Если мы обратимся собственно к истории, если вникнем в сущность великих кризисов цивилизации, к анализу фактов, от которых, как признано всеми, зависело ее поступательное движение, то мы и там

Везде мы увидим кризисы или индивидуального, или общественного развития, явления, которые изменяли или внутреннюю природу человека, его верованья, нравы, или его внешнюю жизнь, отношения его к другим людям. Христианство,

например, — я говорю не только о времени его появления, но вообще о первых веках его, — христианство не заявило никаких непосредственных притязаний на общественное устройство того времени; оно громко возвестило, что не коснется его и приказало рабу повиноваться своему господину; оно не восстало против главнейших зол, против вопиющих несправедливостей современного общества; но кто тем не менее будет отрицать, что христианство и тогда уже вызвало великий кризис в истории цивилизации? Почему? Потому что оно измен и ло внутреннюю природу человека, его верованья, чувства, потому что оно переродило, обновило человека в нравственном

И умственном отношении.

Мы видели кризис другого рода, изменивший и преобразовавший общество, — кризис, относившийся не к внутренней жизни человека, а к его общественному устройству. И это был, бесспорно, один из решительнейших кризисов в истории цивилизации. Просмотрите всю историю — вы всюду

Быть может, оба эти факта состоят в такой тесной и необходимой связи между собою, что, даже появляясь не одновременно, они не могут быть отделены друг от друга, и рано или поздно один из них повлечет за собою другой?

Всегда были результатом один другого. Можно, наконец, прислушаться по поводу этого вопроса к общему мнению людей, к их здравому смыслу. Я обращусь прежде всего к общественному мнению. Когда совершается важная перемена в состоянии какой-нибудь страны, когда в ней происходит значительное развитие богатства и силы или переворот к распределению общественного благосостояния, то эти новые явления

Встречают себе противников, выдерживают с ними борьбу, — да иначе и быть не может. Но что же вообще говорят противники перемены? Они говорят, что этот прогресс общественного быта не улучшает, не обновляет в то же время нравственного состояния, внутренней жизни человека; что это ложный,

обманчивый прогресс, который ведет к ниспровержению нравственности, истинного достоинства и нормального состояния человека. Приверженцы общественного преобразования с чрезвычайною энергиею отражают это нападение;

Они утверждают, наоборот, что прогресс общества необходимо влечет за собою прогресс нравственности, что чем лучше слагается внешняя жизнь, тем более исправляется и очищается внутренняя жизнь. Так ставится вопрос между противниками и приверженцами нового порядка вещей.

Сделайте обратное предположение; представьте себе, что прогресс в одном нравственном развитии. Что обещают вообще люди, стоящие во главе его? Что обещали в первые времена существования обществ духовные владыки, мудрецы, поэты, стремившиеся к смягчению и исправлению нравов? Они обещали улучшение общественного быта, более справедливое распределение благосостояния. Что же доказывают эти споры и обещания? Они доказывают, что по врожденному, инстинктивному верованью людей, оба элемента цивилизации — развитие общества и развитие личности — тесно связаны между собою, что при виде одного человечество непременно рассчитывает и на другое. К этому именно верованью обращаются все те, которые для защиты или опровержения того или другого развития признают или отрицают соединение их. Уверив людей, что улучшение общественного быта совершается в ущерб внутреннему прогрессу человека, можно отвратить или ослабить переворот, совершающийся в обществе. С другой стороны, обещая людям улучшение общества как

Последствие улучшения отдельных лиц, можно с полною уверенностью рассчитывать на врожденную склонность людей верить такому обещанию и пользоваться ею. Итак, очевидно, что в человеке есть инстинктивное верование в тесную связь

Если мы обратимся к всемирной истории, то получим тот же самый ответ. Мы найдем, что развитие внутренней природы человека служило вместе с тем на пользу обществу, и наоборот, всякое значительное развитие общественного

Быта — на пользу человека. Конечно, всегда преобладает одно развитие над другим, проявляется с большим блеском и  сообщает прогрессу свой особый характер. Другой фактор развивается иногда по прошествии долгого времени, после тысячи видоизменений, тысячи препятствий, и служит как бы дополнением цивилизации, обусловленной первым фактором.

Щей их. Пути провидения не ограничены тесными пределами; оно не имеет надобности извлекать сегодня же вывод из постановленного вчера принципа; оно извлечет его по прошествии веков, в свое время; медленность (с нашей точки зрения)

Нисколько не уменьшает верности его рассуждений. Провидение распоряжается временем по своему усмотрению; оно движется в нем подобно тому как боги Гомера двигались в пространстве: один шаг — и протекли целые века. Сколько прошло

времени, сколько совершилось событий, прежде чем нравственное обновление человека христианством оказало свое великое и закономерное влияние на преобразование общественного быта! Но все же влияние это проявилось — кто мог бы в настоящее время не признавать этого?

Переходя от истории к самой сущности обоих факторов цивилизации, мы опять неизбежно придем к тому же результату. Нет человека, который не испытал бы этого на самом себе. Когда в человеке происходит нравственный переворот,

Когда в нем развивается новая идея, новая добродетель, новая способность — словом, когда он развивается лично, — какая потребность пробуждается в нем прежде всего? Потребность проявить свои чувства во внешнем мире, осуществить свою мысль вне себя. Едва только человек, по своему собственному убеждению, приобрел новую способность, новую силу, как

В нем немедленно пробуждается идея долга: инстинктивное чувство, внутренний голос обязывает, побуждает его распространить перемену, улучшение, совершившееся в нем, сделать их господствующими вне его самого. Такова причина появления великих реформаторов. Великие люди, обновившие сначала самих себя, а потом изменившие строй целого мира, были побуждаемы и руководимы не чем другим, как именно этою непреодолимою потребностью.

Права и богатства распределены справедливее между отдельными лицами; другими словами, зрелище, представляемое внешним миром, стало привлекательнее и прекраснее; отношения правительства к подданным и последних между собою улучшились. Неужели вы думаете, что это зрелище, это улучшение внешних фактов не подействует на внутренний мир человека, на человеческую природу? Все, что говорится о силе

примера, привычки, об образцах, достойных подражания, — все это основано единственно на том убеждении, что внешний факт, полезный, разумный, стройный, рано или поздно повлечет за собою более или менее сходный внутренний

Факт того же качества и достоинства; что внешний быт, сложившийся лучше и справедливее, делает и самого человека более склонным к справедливости; что внутренний мир преобразовывается миром внешним, и наоборот; что оба элемента цивилизации тесно связаны друг с другом; что хотя бы их разделяли целые века и всевозможные преграды, хотя бы соединение их требовало бесчисленных видоизменений, но рано

Можно было бы остановиться на этом; но я не могу оставить не затронутым еще один весьма существенный вопрос. Он не принадлежит к числу исторических вопросов в собственном смысле этого слова, он может быть назван скорее во-

Просом телеологическим. Вопросы, подобные ему, не вполне доступны нам, но они тем не менее неизбежно обращают на себя внимание человека, потому что представляются ему ежеминутно, даже против его воли. Из двух факторов цивилизации — развитие общества, с одной стороны, и человека — с другой, которое составляет цель и которое — средство?

Для одного ли усовершенствования общественного своего быта, улучшения своего земного существования развивается весь человек, все его способности, чувства, идеи, все существо его? Или же улучшение общественного быта, прогресс общества, самое общество есть только поприще развития человеческой личности, повод, двигатель этого развития? Словом, существует ли общество для человека или человек для общества? От ответа на этот вопрос неизбежно зависит разрешение другого: ограничивается ли назначение человека его общественною жизнью, исчерпывает ли, поглощает ли общество

Человек, дружбою которого я горжусь, который из собраний, подобных нашему, перешел и занял первое место в собраниях, менее спокойных, но более важных, — человек, каждое слово которого врезывается и навсегда остается запечатленным там, где оно раздалось — г. Ройе-Коллар разрешил этот вопрос, по крайней мере по своему убеждению, в речи своей по поводу проекта предполагавшегося закона о святотатстве.

В этой речи я нахожу следующие два выражения: ≪ Общества рождаются, живут и умирают на земле; этим они выполняют все свое назначение… Но они не поглощают собою всего человека. Вступив в общество, он сохраняет благороднейшую часть

самого себя, свои высшие способности, которыми он возносится до Бога, до будущей жизни, до неведомых благ незримого мира.  Мы, отдельные и подобные друг другу личности, мы, существа, одаренные бессмертием, имеем иное назначение, нежели государства ≫. Я ничего не прибавлю к этому. Я не буду разбирать самого вопроса и ограничусь тем, что поставил его.

Мы встретимся с ним в конце истории цивилизации; когда история эта вполне исчерпана, когда все сказано о настоящей жизни, человеку невольно и неотразимо представляется вопрос: точно ли все исчерпано, все окончено? В этом, следовательно, заключается последняя задача, и самая высокая из всех тех, к которым может привести история цивилизации. Я  довольствуюсь тем, что указал ее место и значение.

Народа или периода. Он может пойти и другим путем: не вступая во внутренний мир человека, он может встать в центре мировой арены, не описывая изменения идей и чувствований отдельных существ, он может излагать внешние факты, события, общественные перевороты. Эти два отдела, эти две истории цивилизации тесно связаны между собою; они служат отражением, изображением друг друга. Однако они могут и даже

Должны быть разделены, по крайней мере сначала, для того, чтобы каждый из них мог быть подвергнут подробной разработке. Что касается меня, то я не предполагаю излагать историю европейской цивилизации в отношении ее к внутреннему миру человека; я займусь историею внешних событий, видимого, общественного быта. Я ограничиваю себя, стесняю предмет свой более узкими пределами: я имею в виду изучение лишь общественного быта в прогрессивном развитии.

Мы начнем с исследования всех элементов европейской цивилизации в ее колыбели, начиная с падения Римской империи, и тщательно изучим общество в том виде, в каком мы застаем его среди этих славных развалин. Мы постараемся если

Что цивилизация человечества еще очень молода, что она еще не совершила большей части своего пути. Мысль человека в настоящую минуту, без сомнения, еще не то, чем она может сделаться впоследствии; мы обнимаем еще далеко не всю будущность человеческого рода; пусть всякий из нас углубится в свои мысли, пусть спросит себя возможном благе, которое он представляет себе и на которое надеется, и пусть сравнит потом